Kitobni o'qish: «Там в городе»

Анастасия Коваленкова

Shrift:

* * *

Городу Переславлю-Залесскому и его жителям посвящается

Эта книга принадлежит

______________________

* * *

Здравствуй, читатель!

Вот и начинается вторая повесть о странствиях мышонка!

В деревне, среди оврагов, полян и перелесков, он пережил много приключений и отважно преодолел все опасности, хотя был ещё совсем малыш.

Но теперь что-то будет с ним в незнакомом городе? Мало ли какие опасности подстерегают чужака среди городских улиц и подворотен?!

Конечно, наш Там повзрослел. Он уже опытный Странник и многое умеет.

И всё же даже я, когда писала книгу, очень волновалась за Тамчика. Пишу, а сама гадаю: как же он выкрутится из этой напасти? Смотрю – а ничего, справляется мой герой.

Но начинается следующая глава, и снова я переживаю: уж тут-то совсем беда, вон какое лихо встало на его пути! Неужели этот малыш сможет одолеть даже такое коварное чудовище? Я уже боюсь, а он-то как? Ведь он же маленький, не больше спичечного коробка. Ведь крик его – не крик, а писк…

И только к концу книги я поняла: у нашего Тама есть удивительный дар – он не верит в зло. Он сам наполнен добротой и того же ждёт от всех, кого встречает на пути.

А когда тебя считают добрым, стыдно делать гадости.

Такому, как мышонок Там, не вредить хочется, а помочь. И ещё – рассказать о себе самое-самое сокровенное, поделиться и горем, и заветной мечтой…

Вот так и получилось, что волноваться за Тама я почти перестала. И уж тут, под конец книги, он в такие передряги влез! Даже чуть не погиб. Впрочем, об этом ты узнаешь сам.

Читай! И не слишком волнуйся – наш Там не подведёт.

Обещаю.

Анастасия Коваленкова

Василий из Василёва

Ранним-ранним утром, ещё в темноте, над деревней Лунёво заканчивался первый осенний дождь. Он лил всю ночь, а теперь почти перестал. Но иногда спохватывался и снова ронял то тут, то там крупные холодные капли. И от этих капель с деревьев слетали первые осенние листья.

Все жители Лунёва в эту ночь спали крепко и уютно. Хорошо спится под ровный шорох дождя, когда он снаружи, а ты – внутри своего дома, дупла или норы, в тепле…

Когда рассвело, несколько последних капель громко стукнули по листьям рябины за окном и разбудили кошку Крышку, спавшую на подоконнике. Та сонно поглядела в окно и, потянувшись, пнула задней лапой кота Батона.

– Чего тебе? – буркнул Батон.

– Есть уже очень хочется… Пойдём поохотимся?

– Ты на улицу посмотри. Кто в такую мокротень охотится?

– А кое-кто охотится, – не унималась Крышка, пихая кота уже обеими задними лапами. – Я вот видела, по саду кто-то точно прошмыгнул, только я спросонья не разобрала кто.

– Ага… – зевнул Батон, – это наверняка Там прошмыгнул. Пусть себе шмыгает. Ему вечно покоя нет… Спи давай, дурёха.

Крышка грустно вздохнула. И кошки, свернувшись калачиками, снова уснули.

Деревенский пастух дядя Володя встал с рассветом. Он отогнал стадо на выпас, оставил пса Полкана стеречь, а сам, сердитый, вернулся домой и, раскочегарив красную машину «Ниву», отправился в город.

Пёс Полкан стоял посреди стада овец, в мокрой траве, ёжился от холода и глядел, как дядя Володя катит по грязи на машине.

– Во как мчится! Брызги выше крыши! Сердитый, прямо ужас, какой сердитый! Ещё бы – грязь непролазная. Сразу видно – серчает хозяин на грязь. И правильно делает.

И Полкан, отвернувшись, мрачно уставился на мокрых овец.

А в лесу, в кустах, у самой обочины грязной просёлочной дороги, сидел медведь по имени Василий, грыз коготь и боялся. Ему было страшно выйти на дорогу.

«Переходить или не переходить? – думал медведь. – Если вылезу, вдруг машина там? А не вылезу – так этот, Большой Злой, опять придёт. Побьёт ещё… Ведь обещал уже, что побьёт».

Медведь Василий испуганно оглянулся, прислушался.

«Вроде не идёт пока… А это? Это что за рёв?»

Он опёрся на передние лапы и, вытянув шею, чуть выглянул из кустов. По дороге, страшно рыча, взбивая мокрую глину и разбрызгивая лужи, мчалась красная машина.

Мышонок Там уже очень давно шагал и шагал вперёд. Он вышел из деревни, как раз когда стихли последние капли дождя. Когда Там спускался с холма, ему навстречу попался дядя Володя и, ругаясь на грязь, прошлёпал мимо. Мышонок, уступив ему дорогу, юркнул на обочину, да так и пошёл по краешку: уж больно грязно было.

Переходя по мосту через реку, Там остановился. Он ухватился лапками за нижнюю перекладину перил, свесил голову и стал глядеть на воду.

Река сегодня была бурливая, мутная. Под мост всё уплывали и уплывали, крутясь, щепочки и листья. Откуда-то из глубины вынырнуло целое бревно, скользкое и похожее на крокодила.

Тоже скрылось под мостом.

– Ещё бы! Такой дождище всю ночь лил… – легко вздохнул мышонок и, присвистнув для бодрости, снова двинулся в путь.

– Иду вперёд, иду вперёд… – мурлыкал он себе под нос, шлёпая лапками по мокрой обочине. Дорога теперь шла лесом, среди кустов. Здесь она была ещё грязнее, чем в поле, и Там, совсем измучившись, решил перейти на другую сторону – та обочина казалась посуше. Он ступил на дорогу…

И только осилил первую гадкую лужу, как из-за поворота раздался рёв! По дороге, прямо на Тама, воя и плюясь грязью, мчалась красная машина. Там так растерялся, что сперва подумал:

«Во дядя Володя даёт!»

И вдруг понял: это же конец! Сзади лужа глубокая, впереди – грязь, такая, что прямо по пояс! Не успеть!

Там рванул вперёд, поперёк дороги, а красное летело на него, и он прыгал, падал, вскакивал, опять бежал, оскальзывался…

– Господи ты Боже ж мой! – закричал дядя Володя, увидев мышь.

В его голове замелькало: «Сброшу скорость – увязну, не сброшу – так задавлю этого мыша!»

– Жги давай! Жми давай, беги давай! – вопил дядя Володя, вытаращив глаза.

И мышонок Там жал что было сил!

В самый последний момент он успел сигануть через большую лужу, прямо под носом у красной машины.

Разогнавшись, он даже обочину проскочил!

– Трики-трики-трам! – победно крикнул мышонок, нырнул в кусты и со всего разбегу влетел в лохматого медведя Василия.

«Ну слава Богу… Кажется, не задавил», – думал дядя Володя, уезжая вдаль.

От неожиданности Там и медведь Василий попадали в разные стороны и теперь сидели, разглядывая друг друга.

«Ох, сейчас начнётся… – думал Там, – опять я что-то не то натворил». Ему вспомнилась встреча с Лисом.

Но лицо у медведя было вроде не суровое.

– Ну, ты и бежал! – сказал медведь Василий, восхищённо оглядывая Тама. – И как у тебя смелости хватило на дорогу полезть?!

– Это я не от смелости, а от дурости, – признался Там, – кстати, давайте знакомиться, я – мышонок Там.

– Василий, – сказал медведь и протянул мышонку лапу.

Лапа была такая, что Там уместился бы на ней вместе с Никанором, Папой, Мамой и ещё несколькими родственниками. Мышонок осторожно потрогал лапищу своей лапкой и уточнил:

– Медведь?

– Где медведь?! – в ужасе рявкнул Василий и стал озираться по сторонам.

«Странный он какой-то», – подумал мышонок и уточнил:

– Ну… вы же медведь?

– Я??? – потрясённо проговорил Василий, да так и остался сидеть с открытым ртом.

– Знаете, Василий… – рассудительно начал Там, – я видал зверей, которые не знали, что они красивые, видал зверей, которые даже не знали, что они счастливые. Но зверь, который вообще не знает, кто он такой, мне встречается впервые.

Может, вы что-то не то съели сегодня, например, мухомор? Вы не ели мухомор?

– Я сегодня совсем ничего не ел, – вздохнул Василий. – И, наверное, ты прав: я не знаю, кто я. А что, похож на медведя?

– Ещё как, просто вылитый.

Медведь Василий встал и начал осматривать себя. Он оглядел свои лапищи, потом живот, потом, сколько мог, вывернул голову назад, чтобы осмотреться и с той стороны. Но это было сложновато.

– А ты уверен? – спросил он с сомнением, обернувшись к мышонку. – Эй, ты чего?

Дело в том, что когда Василий встал во весь рост, он оказался такого размера, что даже смелый Там испугался и спрятался за кочку. Теперь он оттуда выглядывал.

– Э… я-то ничего, а вот вы… Вы не могли бы обратно сесть, а то как-то не очень удобно… Великоваты вы так, когда во весь рост.

– Хорошо-хорошо, – согласился медведь, усаживаясь, – так лучше?

– Да, вот так лучше. – Там вылез из-за кочки.

– Так ты считаешь, что я медведь?

– Да, Василий. Вы медведь. Я уверен.

– Вот это да… – растерянно протянул Василий.

Он подсел поближе к мышонку, насупился:

– Понимаешь, не здешний я. Я в деревне вырос, в Василёво… – он махнул лапой в сторону, – я у дяди Вани при музее жил, у него музей такой, старины всякой, вот там и жил во дворе, с кошками, с собаками. А про медведя мне никто не говорил. Я думал, я – Василий, и всё…

– А как же вы сюда попали?

– Да Тузик у нас там есть, пёс такой шебутной. Он всё в лес бегал, рассказывал потом, как всё здесь устроено… Вот я за ним и увязался. А Тузик белку увидал, погнался за ней! А я отстал. Уже три дня плутаю. Есть очень хочется… – вздохнул медведь.

– Вы что, три дня не ели?!

– Ага, – кивнул медведь. – Да я бы приспособился, я уже кое-какие ягодки нашёл, вот только этот Большой Злой…

Василий нагнулся к самому носу мышонка и испуганно зашептал:

– Тут настоящий медведь есть, всамделишный. Я, когда ягодки нашёл, тут он… как заругался, как заревел… Всё, говорит, здесь моё, мой, говорит, тут участок, а ты иди вон за дорогу, там на болоте и собирай. Страшный, большущий…

Василий поднял над головой растопыренные лапы, чтобы понятнее было, какой страшный. У Тама от ужаса уши прижались к голове и свернулись в трубочки. Он осторожно расправил их лапками, сперва левое, потом правое ухо.

– Ну… а вы?

– А я? Испугался я. Хотел за дорогу уйти, да тоже боязно, на дорогу-то…

– Ну а он?

– А ОН ПРИШЁЛ! – раздался рёв из-за кустов.

Мышонок и Василий обернулись. Над кустами медленно поднималась гигантская лохматая фигура. Злой Медведь стоял теперь на задних лапах, по-хозяйски скрестив на груди передние, и с нехорошей ухмылкой глядел сверху на Тама и Василия.

– И что мы тут делаем? – спросил он, прищурясь.

– А мы… а мы…

Мышонок и Василий пытались каждый спрятаться за другого, а получалось, что они всё пятились и пятились.

– Стоять-бояться! – приказал Злой.

Мышонок и Василий, дрожа, остановились.

– Ну-ка, не дрожать!

Оба замерли.

Но тут на мышонка Тама что-то нашло. И так нашло, что он сжал кулаки и даже топнул. Сам он очень этому удивился и ещё раз топнул, посильнее.

– А я буду дрожать! – крикнул Там вверх и затрясся что есть мочи. – Да, буду дрожать!

– Это почему? – удивился Злой Медведь.

– Вот хочу и буду! А то чего это вы тут раскомандовались?! «Стоять», «не дрожать»! И ты, Василий, дрожи давай, если охота.

Медведь Василий задрожал, с надеждой глядя на Тама.

– Видали? – крикнул Там. – Дрожим! Ещё как дрожим! Прямо трясёмся!

Мышонок и Василий так и стояли, трясясь. А Злой Медведь так и стоял, глядя на них в некоторой растерянности.

Вдруг он как-то странно поморщился и замигал глазами.

– Слушайте, – проговорил он, опустившись на передние лапы, – перестаньте дрожать, а? У меня от вас в глазах рябит.

– Перестанем, если не будете злобничать, – пообещал Там.

– Ну, не буду, – буркнул Злой Медведь.

Все трое сели на землю.

– Давайте договариваться, – предложил Там, утираясь лапкой.

Он уже очень устал. Да и красный рюкзачок сильно натёр плечи, про него мышонок совсем забыл. Он скинул с плеч лямки, развязал рюкзак и, порывшись, достал оттуда несколько орехов.

– Угощайтесь.

Оба медведя осторожно взяли по ореху.

– Так это ваша земля, вот тут? – Там ткнул в землю лапой.

– Моя, – кивнул Злой.

– А за дорогой, значит, ничейная?

– Ага.

– А двоим вам тут не прокормиться? – уточнил Там.

– Да разве тут двоим хватит? Сам знаешь, что мы едим, – кивнул Злой на Василия.

– Вот он-то как раз и не знает, – развёл лапами Там, – он даже про то, что он медведь, не знал. Вы уж ему объясните, что к чему.

Злой Медведь удивлённо глянул на Василия:

– Правда, что ли?

Василий смущённо пожал плечами.

– Во как… – проговорил Злой. – Ну, мы, то есть медведи, орехи едим, ягоды, корешки, – он старательно загибал когти на своей лапе, – личинок ещё всяких, травы…

– А мышей? – как бы равнодушно заметил Там.

– Не-е, мышей не едим, – замотал головой Злой.

Мышонок заметно приободрился:

– Так, понятно. На таком питании тут и правда не разживёшься. Уходить тебе надо, Василий. Ты всё запомнил?

Медведь послушно закивал.

– Ну, тогда мы пошли. – Мышонок решительно встал, закинул рюкзак на плечи. – Пойдём, Василий.

Когда они уже выходили на дорогу, Там обернулся.

Злой Медведь так и сидел среди кустов.

– Я сейчас! Погоди! – сказал Там Василию и быстренько побежал обратно.

– До свидания, – сказал он, тронув медведя за лапу. – Спасибо за советы. Вы только в другой раз так не злитесь. А то сами видите, сколько мы времени на страх потратили.

– Ты орехи забыл. – Злой Медведь сгрёб лапой несколько орехов, лежавших в траве. Протянул их Таму.

– А это вам. Доедайте на здоровье!

И мышонок побежал к дороге.

Злой Медведь удивлённо посмотрел ему вслед, потом нахмурился. И долго-долго сидел в кустах, о чём-то думая.

Там бежал по луговине впереди Василия, перескакивал лужи, бодро подпрыгивал на кочках и болтал:

– Этот ужас меня так взбодрил! Настроение теперь отменное! А у тебя?

– Да вроде ничего, только есть охота…

– Ты погоди, вот до болота дойдём, там – ягоды, клюква, брусничка! Соберём, наедимся! А ты заметил, как я с тобой на «ты» перешёл?! А я заметил – это когда мы трястись начали. Я тогда совсем от ужаса обнаглел. А морда какая у Злого, прямо жуть!

– А у меня что – такая же жуткая? – расстроенно спросил Василий.

Там остановился и внимательно посмотрел на медведя.

– Ну что ты! У тебя большая, конечно, но не жуткая. Да ты сам посмотри, вон лужа, в неё и поглядись.

Василий подошёл к луже, осторожно, чтобы не взбаламутить воду, встал на краешек и заглянул.

– Да… медведь, – грустно сказал он.

– А что, сомневался? Да не расстраивайся ты, – спохватился Там, – ты же добрый медведь. Вон какой лохматый, крупный, и глаза большие… Ну, не очень большие, – поправился он, – но зато добрые.

– А если улыбнуться, то и ничего, симпатичный, – промурчал медведь, улыбаясь своему отражению.

– Ладно, хватит любоваться, – рассмеялся Там, – пошли уже.

Как только они вошли в лес, тут же началось болото.

Кругом было тихо и загадочно. Ни птиц, ни шума полевого ветра… Только тёмные заводи среди сосен, густой мох, высохшие стволы тонких берёзок торчат из воды. Иногда раздавалась короткая дробь дятла вдалеке. И ещё что-то булькало в самой глубине болота.

– Чудно тут… – тихо проговорил Там.

– Это да, – согласился Василий. – А вот те тряпочки зачем? – указал он на красные лоскутки, привязанные к нижним веткам сосен.

– А это люди прицепляют, когда по ягоды сюда ходят. Чтобы дорогу назад найти. Видишь, метки вглубь болота ведут? Во!

– Так это что же? Мы здесь ещё и заблудиться можем?

– Да не бойся ты. Ты уже и так блуждаешь третий день. А я лес чувствую, не потеряемся.

Ягод на болоте оказалось много. Там собирал быстрее, чем Василий. Он складывал ягоды в горстку, набрав полную, нёс медведю и ссыпал прямо тому в рот. Они всё ползали да ползали по островкам среди топких заводей. «Сколько же ему надо, чтобы насытиться?» – прикидывал Там.

Наконец Василий сел посреди соснового островка, утёрся лапой.

– Ты сыт? – спросил он, причмокивая.

– Сыт-сыт, – отозвался Там. – Слушай, давай уже о ночлеге подумаем.

– Да, пора бы. Вечереет.

Там огляделся. На западе сквозь ряды сосен виднелось над самым краешком болота красное вечернее солнце. Оно уже касалось воды, и по болоту к нему бежала розовая полоска.

«Где-то там, за полями, там, где солнце садится, моё Лунёво, – подумал мышонок. – Все уже, наверное, ужинают…» Ему стало чуть-чуть грустно.

Он поёжился.

– Холодает. Давай костёр разожжём.

– А ты умеешь?

– Ещё бы. Меня Папа учил, – гордо сказал мышонок.

Костёр из сосновых веточек быстро разгорелся и весело затрещал. Таму тоже сразу стало веселее.

Он хотел сделать на ночь шалаш, но Василий отговорил:

– Зачем тебе шалаш? Забирайся ко мне под бок, вот и согреешься.

Медведь Василий свернулся у огня и затих. Там ещё посидел немного у костра, а потом забрался медведю под мышку, прямо в густую шерсть.

– Знаешь, – сказал он, высовываясь наружу и глядя на догорающий костёр, – с тобой очень здорово вместе путешествовать.

– Да? Правда? – сонно пробормотал Василий.

– Очень здорово, – подтвердил Там. – Но завтра мы всё-таки поищем твой дом. И обязательно найдём.

– Угу, – промычал медведь.

Мышонок ещё полюбовался догорающим костром. Тот мигал красными угольками, иногда потрескивал, будто сам с собой шептался…

Там забрался поглубже в медвежью шерсть.

– Сплю в медведе, вот чудеса… – прошептал он.

Мышонок закрыл глаза. И тут же увидел своего брата Никанора. Тот стоял под холмом, на дороге, махал ему лапами и кричал: «До сви-да-ни-я!» А сзади него, обнявшись, стояли Папа с Мамой. Они улыбались.

И Там уснул.

Ботва и битва

Проснулся Там от того, что ему стало ужасно жарко. Он совсем забыл, что спит под мышкой у медведя, и сперва заметался, совершенно не понимая, где оказался.

– Да что ж это за шерсть повсюду! – брыкался Там, суча лапами и отплёвываясь.

Наконец он выкатился наружу.

– Ой, – прошептал мышонок, оглядев медведя, – спит…

Василий сладко спал, уткнувшись мордой в густую траву. Но сопел и похрапывал так звучно, что от каждого вздоха возле его носа пригибались травинки.

– Большой… и совсем беспомощный, – прошептал Там и осторожно пригладил шерсть на боку у медведя, которую сам же взлохматил, вылезая.

Костёр давно догорел и теперь еле дымился из кучки пепла. Утро было солнечное, но уже осеннее, студёное. Над болотом кружила стая пёстрых птичек, то слетая на кустики клюквы, то весело вспархивая.

– И я пособираю, – решил мышонок. Он взял рюкзачок, вытряхнул на траву всё содержимое. – Ну нет другой посуды. А сюда соберу, много соберу, – ворчал он себе под нос. – Вот поди прокорми такого большущего.

И, подхватив пустой рюкзак, Там поскакал с кочки на кочку вглубь болота.

Через час он вернулся, отдуваясь и еле таща за собой рюкзак, полный ягод.

Медведь Василий сидел у кострища, сонно почёсываясь.

А на сосновой ветке, прямо над ним, пристроились две белки. Они свесились вниз, разглядывали Василия и тихо переговаривались:

– Не-е, этот не наш. Наш сердитый, а у этого, гляди, морда добрая.

– Ага, даже глуповатая…

– И никакая не глуповатая, – громко сказал Там, задрав голову. – Просто хорошая морда, приветливая.

Белки обернулись, и мышонок узнал тех двух подружек, что подсказали ему дорогу этим летом, в грозу.

– А-а-а, это ты, это ты! – затараторили они. – Опять заблудился?

– Я-то не заблудился. Я даже наоборот – вот его нашёл. Это он у нас потерялся. – Там указал на медведя.

Белки кубарем слетели с сосны и запрыгали вокруг Василия.

– Это он, это он, точно он, точно он! – верещали они.

– Конечно, я. Я – Василий. Я – медведь! – прогудел Василий, да так, что обе белки замерли.

– Ты – по-те-ряшка… – выговорила та, что поменьше, спрятавшись за подругу.

– Вот-вот, – пролепетала вторая. – Потеряшка, тебя ищут…

– Да не бойтесь вы, – сказал Там, развязывая рюкзачок, – он добрый. Давайте лучше завтракать.

За завтраком белки рассказали, что по всему лесу ходят охотники, ищут медведя, который потерялся.

– Их какой-то дядя послал.

– Да, дядя Ваня какой-то.

– Вот они и ищут!

– Только не найдут никак!

– А мы нашли, мы нашли! – Белки всё время перебивали друг друга.

– Не тараторьте вы так! – не выдержал Там.

Белки стихли.

– Это мой дядя Ваня, – грустно вздохнул Василий. – Только что же теперь делать?

– Охотников, охотников искать! – зашумели белки.

– Нет, – Там замотал головой, – ерунда получится: они его ищут, он – их. Так и будут все по лесу бродить друг за другом, без конца. Не годится.

Там встал, задумался. И вдруг начал яростно чесать за левым ухом.

– Так-так… Все ищут… А в деревнях про Василия знают?

Белки переглянулись:

– Должны знать.

– Вот в деревню-то мы и пойдём. У твоего дяди Вани телефон есть?

– Есть, конечно. С музыкой, шумный такой, – закивал Василий.

– Во-о-от. Мы в деревню придём, ты к людям выйдешь. Они как увидят, что ты ручной, так и позвонят дяде Ване. Вот ты и найдёшься, мишка-потеряшка! – рассмеялся Там.

– А в какую деревню пойдём? – Медведь доверчиво заглянул мышонку в глаза.

– Это лучше их спросить, – кивнул Там на белок. – Вы же знаете, какая деревня тут поближе? Моё-то Лунёво далековато…

– Есть тут рядом деревня, хорошая, большая, – заспешили белки. – Круглово называется. Мы покажем, покажем!

– Вот туда и пойдём.

Мышонок, вытряхнув из рюкзачка последние размокшие ягоды, стал складывать туда свои вещи. Когда всё было уложено, Там поднял из травы маленький бубенчик, покрутил его в лапах и бережно запрятал вглубь рюкзака.

– А бубенчик этот тебе зачем? – спросила одна из белок.

– Бубенчик? На случай беды, – серьёзно ответил Там.

Утро совсем разгулялось. В воздухе теперь было тепло, тихо и прозрачно. Прозрачно так, как бывает в первые осенние деньки, когда лето ушло, но ещё недалеко, а осень только осторожно вступает в мир.

Вся компания шла вдоль опушек, по самому краешку леса. В глубине было полно кустарников, а сквозь них медведю продираться сложно, вот белки и повели опушками.

Сами они не шли, а летели по деревьям друг за другом, как рыжая лента. Перепархивали с ветки на ветку, иногда совсем скрывались, потом возвращались к Василию и Таму.

Мышонок старался не отставать от медведя, но всё заглядывался на осеннюю красоту и замирал.

Поля переливались с холма на холм, то зелёные, то уже серебристые, пустынные.

«Убрали всё, скосили…» – думал Там.

Под ногами чуть шуршали первые сухие листики. Иногда они, кружась, медленно проплывали сверху вниз, отрываясь от берёзовых веток. Там задрал голову: берёзы в вышине круглились жёлтыми кронами, а между ними было небо.

– Ох, какое… – прошептал Там.

Небо было такое прозрачное, такое голубое-преголубое… И никак не верилось, что из него когда-нибудь пойдёт дождь.

– Ну что ты застрял опять?! – запищали белки, нетерпеливо подпрыгивая в ветвях.

– Да иду, иду! – спохватился мышонок.

– А ты на спину ко мне садись, – предложил Василий, – и разглядывай всё, что душе угодно.

Теперь компания двинулась побыстрее. Медведь старался поспевать за белками, ему уже очень хотелось, чтобы его наконец нашли. А Там сидел верхом на Василии и всё глазел по сторонам. «Не всегда же так будет, – думалось ему. – Обязательно поменяется. Уж запомню, про запас».

Деревня, в которую они пришли, была совершенно круглой.

– Как интересно устроено, – заметил Там, – в центре лужайка, а дома по кругу.

– Ну да, ну да, – закивали белки, – потому и называется – Круглово! Круглое, значит. Так мы уже побежим, вы сами, сами дальше, ладно? Справитесь, сможете?

– Ну, наверное… – потупился Василий.

– Милые белки, – сказал Там, – вам огромное спасибо. А мы справимся. Вы уж бегите, у вас ведь дел много?

– Ой, много! Целая куча и целая туча! Куча-туча дел! Куча-туча! Счастливо вам найтись!

Обе белки, тараторя, взлетели на самые верхушки сосен и умчались.

– Хорошие они, – улыбнулся медведь. – Но шумные.

– Ага, – согласился Там.

Медведь и мышонок сидели в лопухах, на краю круглой лужайки и разглядывали деревню.

– Вот даже хорошо, что она такая круглая, – заметил Там, – ты на лужайку выйдешь, тебя сразу из всех домов и увидят.

А медведь Василий послушно вернулся в заросли.

– Полный провал, – решительно признал Там.

– Да уж… – выдохнул Василий.

– И тётеньку напугали. Вот чего это она меня сильнее, чем тебя, испугалась? – Там пожал плечами. – Я же мелкий.

– Слушай, а она там не умерла, часом? – забеспокоился медведь, привставая.

– Да сиди уж! Сам гляну.

Там выглянул на лужайку.

– Не, жива, вон шевелится… О, ещё одна вышла. А наша-то встала, молодцом! Жалуется той, которая вышла… На тебя жалуется. О, яблоки обе собирают. Короче, обошлось.

Там вернулся к медведю.

– Всё по новой придётся начинать. Слушай, а ты своему дяде Ване помогал? Только не гуди, говори потише.

– Ещё как помогал, – зашептал медведь, – лишнее с грядок выдёргивал, что он скажет, то и выдёргивал. «Прополка» называется. А ещё картошку за домом выкапывал. «Битва за урожай» – называется. Дядя Ваня как скажет: «Ну, Васька, пойдём биться за урожай», так и выходим. И бьёмся, значит. Выкапываем…

Василий вздохнул и даже всхлипнул.

– Ну, что ты раскис? – Там лапкой погладил медведя. – Найдут тебя, обещаю. Ты вот что, иди на какой-нибудь участок и давай пропалывай там, как дядя Ваня учил. Справишься?

– Это смогу.

– Вот и прополи им там всё, постарательнее. Только к нашей тёте не ходи. Она уже против тебя настроилась. Другой какой дом выбери.

В это самое время тётя Глаша и её подруга, тётя Клава, сидели на веранде Глашиного дома и воинственно вглядывались в лужайку.

– О, опять заявился, – мрачно проговорила тётя Клава.

Василий как раз шёл через лужайку, свесив обе лапы и улыбаясь. Так, ему казалось, он выглядит миролюбивее.

– Вон как ощерился, – проворчала тётя Глаша. – Между прочим, к твоему участку двинул.

– И точно! – ахнула её подруга. – В мою калитку прёт. Во супостат…

Василий зашёл на участок при зелёненьком доме и тут же приступил к прополке. Под самыми окнами росли подозрительно большие растения. «Дядя Ваня учил, что сорняки, они завсегда крупные, забивают бедные цветочки…» – вспомнил медведь. И радостно стал выпалывать эту жирную ботву перед домом.

– Ой, Глаш, – схватилась за щёку тётя Клава, – лилии мои! Ой, лилии супостат выдирает!

Обе подруги в гневе совсем вывесились в окно и вглядывались в участок напротив.

– Ну, одну за другой! Прям одну за другой! – причитала тётя Клава.

Василий вёл прополку старательно, не пропуская ни одного сорняка.

– Клава, давай мужу звони! – вскричала тётя Глаша, вытаращив глаза на хозяйку лилий. – Дома твой Виктор?! Вот и звони. Пущай пуганёт злодея!

Тётя Клава выхватила из кармана передника телефон и стала яростно щёлкать по клавишам:

– Виктор, Виктор! У нас на участке медведь безобразит! Откудова звоню? От Глаши, мы тут забаррикадировались! Как не видишь? В окно гляди! Очки протри!

Муж тёти Клавы, Виктор, послушно протёр свои очки, нацепил их на нос и выглянул в окно. Но ничего не увидел.

– Он за дом попёр! – кричала в трубку разъярённая тётя Клава, – за дом иди. Вооружись там! И докладывай мне, докладывай ситуацию! Эх, нам-то не видно…

Медведь Василий действительно пошёл вглубь участка. Он прекрасно провёл прополку и теперь решил заняться сбором картошки, что кустилась на огороде.

А тётя Клава, как настоящий главнокомандующий, продолжала руководить операцией. Телефон, зажатый в её решительной руке, сиял, как грозное оружие.

– Виктор! Доложи обстановку!.. Что?! Мою картошку? Ну ты видала?! – рыкнула она тёте Глаше.

Та внимательно смотрела на подругу, подпрыгивая от волнения.

– А ты вооружён? Какая метла? Что ему твоя метла?! Жди! Мы выдвигаемся!

Тётя Клава нажала «отбой» и отбросила телефон на тахту.

– Будем сражаться, – сказала она. – Картошку не отдам.

Мышонок Там весь издёргался, пытаясь из лопухов разглядеть, что происходит на участке. Но забор перед зелёненьким домом был высокий.

– Ну ничего не видно! – досадовал Там. – Уж больно он долго…

Когда Там увидел, как над забором одно за другим взлетают вырванные Василием растения, он всерьёз заволновался.

Но когда через лужайку, по-военному пригнувшись, пробежали те самые тётеньки, да ещё с длинными рогатинами наперевес, Там потерял терпение.

Тётки ворвались в калитку, и мышонок бросился следом.

Медведь Василий, заметив Виктора с метлой, сразу понял, что ему предлагают подмести дорожки. Оставив картошку, он аккуратно забрал метлу из рук замершего Виктора. После этого Виктор ожил и быстро засеменил обратно к дому.

«Видать, место уборки хочет показать», – смекнул медведь и поспешил за дяденькой, держа метлу обеими лапами.

Но у дома Василий совсем растерялся: дяденька исчез, а вместо него на садовой дорожке стояли тётя Клава и тётя Глаша. Каждая крепко держала в руках подозрительно острую рогатину… Выглядели тётеньки решительно и опасно.

Увидав медведя с метлой наперевес, соседки перешли в наступление.

– Уходи! Уходи давай! – услышал Василий дикий писк.

Это Там, влетев в калитку, во всю прыть своих маленьких лапок мчался ему на выручку. Мышонок орал, как мог, надеясь напугать тёток. Но Клава и Глаша тоже орали, надеясь напугать медведя, и поэтому мышонка не слышали.

Совсем растерявшись от такой неразберихи, Василий поднял метлу ещё выше, прямо над головой. И вот так, с высоко поднятой метлой, рванул куда-то вбок, в сторону, наткнулся на белые тряпки, развешанные поперёк дороги, заметался среди них, запутался. Что-то лопнуло, оборвалось, и медведь Василий, окончательно замотавшись в чём-то белом, упал и замер.

Тётя Глаша, тётя Клава и её муж Виктор сидели на крылечке и обсуждали результаты сражения.

Невдалеке лежал медведь Василий, полностью завёрнутый в мокрые простыни, которые тётя Клава только этим утром постирала и развесила на просушку. Теперь они стали упаковкой для медведя.

– Вы что же, сразу не поняли, что он домашний? – проговорил усталый Виктор. – Он же вам и яблоки собирал, и грядку полол, и картоху выкапывал…

– Да как он собирал-то?! Как выкапывал?! – защищалась тётя Клава. – Все лилии извёл, вражина!

– Ну, я у тебя тоже всё не так делаю… Я тоже вражина? – осторожно возразил Виктор.

– А ты сам хорош! – вступила тётя Глаша. – Чего ты от него в доме укрылся? Нас одних на поле боя бросил, беззащитных…

– Уж вы беззащитные… – Виктор достал телефон. – Ну? Давайте в Василёво звонить? Ивана обрадуем. Пущай приезжает, забирает своего потеряшку.

Медведь Василий попробовал пошевелиться, но кокон из простынь был крепкий.

Тогда он открыл глаза и увидел Тама. Тот стоял прямо у его носа.

– Ну что? – прошептал Василий.

– Да успокоились вроде… Догадались, что ты ручной. Вон звонят куда-то. Небось твоему дяде Ване…

Там говорил тихо-тихо. Ему было и жалко Василия, и стыдно, что вышло всё так по-дурацки.

– Ты уж лежи пока, не трепыхайся. Жди хозяина.

Василий тяжело вздыхал, косился по сторонам, но лежал терпеливо. А Там сидел рядом и гладил его по морде. Только её и было видно из белых мокрых простынь.

Когда к зелёненькому дому подъехала большая машина дяди Вани, Там понял – ему пора уходить.

– Ты, Василий, прости меня, что так всё получилось…

– Да что ты, что ты… – заурчал медведь. – Я бы без тебя совсем пропал. Я же не очень умный, сам-то… А ты вон как придумал.

– Да уж, – вздохнул мышонок. – Ну, мне пора. Смотри, дядя Ваня твой идёт. И тётеньки с ним. Пойду, а то напугаю их, опять в обмороки попадают.