Kitobni o'qish: «Однажды»

Все герои и события, описанные в рассказах,

являются вымышленными. Любые совпадения случайны.

Однажды

На часах – 9:15. Я опять опаздываю на работу. Опять не прозвенел будильник, опять куда-то подевалась папка с черновиками статей, над которыми я работала всю прошлую неделю. Опять порвался шнурок, потерялись ключи. Ну почему со мной вечно что-то приключается? Ни одно утро не обходится без какого-нибудь маленького ЧП! Вроде, и собираю сумку с вечера, и будильник проверяю по десять раз… И все равно опаздываю опять, опять и опять…

Выбегаю на улицу, на ходу застегивая куртку и поправляя шарф. А еще пытаюсь попутно придумать более или менее правдоподобную отмазку. Трубу центрального отопления у меня «прорывало» вчера, в лифте я «застревала» в понедельник. В пробках «стояла» в прошлый четверг… Да я вообще чуть не каждый день в них «стою»…

До моего слуха долетает до боли знакомая мелодия – звонит мобильник. Лиза Сорокина.

– Нина, ты где?

– Лиз, я уже бегу.

– А-а, – тянет Лиза. – Ну давай быстрее, а то Стасик рвет и мечет…

– Хорошо, я мигом, – обещаю я и бросаю трубку.

Я влетаю в офис и нос к носу сталкиваюсь с главным редактором нашего журнала – Пустяковым.

– Доброе утро, Станислав Петрович, – бормочу я, выдав из себя жалкую улыбочку.

Пустяков смотрит на меня, недовольно хмурится, и я понимаю, что долгого и неприятного разговора не избежать… Эх, сейчас начнется! Опять он начнет читать морали в очередной раз напомнит о том, что журналист должен работать быстро и оперативно, что публика ценит исключительно свежак и актуал.

Пустяков хмурится, но молчит. С минуту сверлит меня взглядом, а потом бросает сквозь зубы:

– Иди работай.

Я киваю и, облегченно выдохнув, направляюсь к своему столу. Бросаю на пол забитую до отказа сумку, падаю в удобное кресло. Одной рукой поправляю челку, а другой – листаю блокнот. И тут на глаза мне попадается большой белый конверт, лежащий на краю стола. Я оглядываюсь: Максим сидит склонившись к своему монитору, Наташа с Леной стоят возле углового столика и что-то оживленно обсуждают, Лиза со скучающим видом красит ногти, Саша и Влад усиленно стучат пальцами по клавиатуре…

Решив разобраться с этим во время обеденного перерыва, я засовываю конверт в сумку и включаю компьютер.

С двух до трех – обеденный перерыв. Мы с Лизой Сорокиной и Наташей Коростелевой, как всегда, идем в маленькую уютную кафешку, расположенную неподалеку от редакции. Из окон офиса видна ее яркая вывеска: кафе «Карамелька».

Сегодня в «Карамельке» на редкость многолюдно. Мы с трудом находим свободный столик. Наташа с Лизой принимаются листать меню, я заказываю кофе и овощной салат. Пара минут – и молоденькая официантка в белой блузке и короткой синей юбке сервирует стол.

– Еще что-нибудь? – справляется она, неестественно улыбаясь.

– Спасибо, больше ничего не нужно.

Официантка, продолжая также фальшиво скалиться, вдруг оказывается около сидящих напротив меня Лизы и Наташи, потом кивает и в мгновение ока испаряется.

Лиза ковыряет вилкой салат и начинает рассказывать нам с Наташей об очередной ссоре со своим парнем. Я вытаскиваю из сумки загадочный конверт. Странно, обратный адрес не указан. Ну да ладно…

В конверте оказывается письмо. Впрочем, ничего другого я и не ожидала обнаружить. Отхлебнув немного горячего кофе, начинаю читать. Начинается довольно банально:

«Здравствуйте, уважаемые редакторы!…» и так далее. Взглядом пробегаюсь по листку бумаги, особенно не вчитываясь. Да и во что там вчитываться? Банальщина, сплошная банальщина! Надеюсь, дальше будет интереснее…

«… В нашей семье было трое детей. Жили скромно, но дружно. Я была старшей, к тому времени мне минуло двенадцать, брату Косте было десять, а маленькой Оле только-только исполнилось восемь лет. Однажды зимним утром, когда вся семья собралась в кухне, мама радостно объявила, что скоро у нас появится еще один братик.

Кости улыбнулся, сказал:

– Ну, хорошо.

Оля бросилась обнимать мама, что-то восторженно выкрикивая.

– Маша, ты не рада? – спросила мама, заметив, что я не разделяю их общей радости.

Я пожала плечами. Честно говоря, меня эта новость ни сколечко не обрадовала. Мне по горло хватало плаксы Ольки, и я совсем не хотела, чтобы в семье появился еще один мелкий. Я с трудом выдавила из себя улыбку и сказала:

– Я рада, просто… Просто это так неожиданно…

Мама улыбнулась и, обняв меня за плечи, поцеловала в макушку.

Родился «Глебушка» – так его называла вся наша семья – в конце сентября. С первых же дней я почувствовала к нему отвращение. Этому способствовали два обстоятельства. Первое – брат беспрестанно ревел: ни днем, ни ночью нам не было покоя от его криков. Второе – теперь жизнь всей семьи была подчинена потребностям и желаниям Глеба.

Когда он спал, мы должны были передвигаться по дому на цыпочках и разговаривать шепотом. А когда Глеб не спал – не спали и мы. Тогда мы жили в маленькой двушке с «картонными» стенами. К тому же в комнате родителей было так тесно, что детскую кроватку пришлось поставить в нашей комнате. Одна бессонная ночь, потом вторая, третья… Поначалу еще можно было все это выносить, но с каждым днем нам все труднее становилось вставать по утрам. Я дремала на уроках. Учителя сердились, писали замечания в дневник. Костя и Оля бродили по дому полусонные, натыкались на мебель и засыпали сидя в кресле или за письменным столом. Однажды мое терпение лопнуло.

Я пошла к маме и сказала, что больше так продолжаться не может. И пообещала что уйду из дома, если это не прекратиться. А еще тогда я впервые сказала вслух, что ненавижу Глеба и что лучше бы он совсем не рождался…