Kitobni o'qish: «История одной клятвы»

Пролог

Говорят, что чудо – это синхронизация событий за гранью простой вероятности. Не знаю, кто придумал данное определение, но кажется, сказано довольно метко.

В истории, которую я хочу рассказать, самым удивительным образом переплелись три Николая моей судьбы.

Двое из них – люди из плоти и крови. Они радуются, грустят, проживают жизнь во всех её проявлениях.

Третий Николай – один из самых почитаемых христианских святых.

Нет, это не религиозная история. Меня трудно назвать по-настоящему верующим человеком, который соблюдает все традиции, принятые в православии. Я и в церкви порой захожу, как в музей, чтобы посмотреть внутреннее убранство и иконостасы. С таким же удовольствием я захожу в мусульманские мечети, да и в храмы других конфессий, особенно когда путешествую.

Данная книга – рассказ о первой любви и о том, как её отблеск отразился на всей моей будущей взрослой жизни. Эта история о том, как мне на собственном опыте удалось прийти к пониманию, что в мире есть сила, которую невозможно объяснить ничем, кроме веры в то, что она – существует.

Эта книга о самом обыкновенном Чуде.

1985 год. Среднеуральский роддом

– Скажите мне, какой смысл держать вас в больнице? – врач вздохнула, глядя сверху вниз на постель, в которой я лежала. – Схватки у вас прекратились. Скорее всего, это всего лишь предвестники. Раз так, не вижу большого смысла держать вас в «Патологии». Всё равно до родов вам месяц ходить. Пусть малыш пока растет в животике, так будет лучше и ему, и вам. Придёте к нам уже после новогодних праздников.

Я вздохнула, стала собираться.

Было немного обидно. Я уже настроилась на то, что долгожданный человечек должен вот-вот появится на свет, но по какой-то неясной мне причине он передумал. С другой стороны, врач была права.

В день, когда я покидала «Патологию», мысли в голове у меня были немного тревожные. Связано это было со странным сном, который мне приснился в ночь с двадцать третьего на двадцать четвёртое декабря, когда я приехала в роддом.

Я тогда твёрдо была уверена, что мне вот-вот придётся родить.

…Началось всё буднично – с генеральной уборки.

Мы тогда снимали маленькую однокомнатную квартиру на втором этаже панельной «хрущёвки». Мужа не было дома, а мне в тот день с особым рвением хотелось всё вымыть, включая пространство за софой. Для этого пришлось её подвинуть.

После того, как пол заблистал влажной белизной, я внезапно поняла, что сильно тянет поясницу и ноет в животе. Ощущение было странным и непривычным. Я с таким ещё ни разу не сталкивалась. А вдруг это и есть те самые схватки, о которых я не имею ни малейшего понятия?

Решила дойти до «Женской консультации», так как она находилась в доме напротив.

– Милая моя, да у вас животик опустился! – жизнерадостно сообщила мне акушерка. – Наверное, схватки начинаются. Идите домой, возьмите сумку с вещами, вызывайте «Скорую». Видимо, срок настал.

Так о казалась в роддоме.

То ли от волнения, то ли еще от чего, боль то накатывала волнами, то отступала, но перерывы между болевыми ощущениями и периодами затишья не учащались, как должно было быть, а становились всё более… длительными.

Я лежала, прислушивалась к себе, и никак не могла понять, что со мной происходит. Волноваться по поводу предстоящего события вскоре надоело, и я уснула, положив рядом с собой на подушку икону с Богородицей. Пусть я и не самый верующий человек, но в родильном отделении я хотела быть не одна, а со своей святой заступницей.

Проснулась среди ночи от яркого, очень четкого сна, в котором прозвучала фраза: «Твой сын родится в Рождество».

Сын?

Пол малыша мы с мужем не знали. Каждый раз на УЗИ таинственное существо, находящееся в моем животике, скромно закрывалось ножками. Так как кроху мы ждали с нежным трепетом, нам, в конечном итоге, казалось неважным знать заранее, кто родится. Мы понимали, что будем любить одинаково сильно и мальчика, и девочку. Это был наш первенец, и событие ожидалось волнительное.

Если бы родился мальчик, дали бы ему имя – Ярослав, если девочка – стала бы Алёной. О решении насчет имён мы заранее оповестили всех своих родственников, дав им время смириться с нашим выбором.

Во сне мне было сказано, что родится – сын.

«Ярослав! Яська!» – тихо шептала я в ночи.

Тут меня потом прошибло.

Ярослав?! На Рождество?

Впереди маячил Christmas – католическое Рождество. Как известно, его дата – двадцать пятое декабря.

Получается, мне подан знак свыше?

Но кто его подал?

Я взглянула на икону. Нет, голос во сне был не женский. Его вообще было трудно назвать голосом. Это было некое понимание неизбежности, четкое, ясное, не дающее возможность трактовать событие как-то иначе. Словно бы меня перед фактом поставили, если событие ещё не произошло.

«Christmas… Получается, мне надо сутки помучиться со схватками, а дальше уже и сын родится, – размышляла я. – Забавный подарок от Санта Клауса…»

Тут-то мне стало по-настоящему жутко. Я вспомнила, что Санта Клаус в переводе на русский – Святой Николай. Именно он – главное действующее лицо в праздновании католиков.

Не сам ли Святой Николай подал мне весточку через этот сон?

Не он ли напомнил мне об обещании, которое дала ему захлёбывающаяся от рыданий девочка. Та самая, что до того случая всегда доказывала своей верующей бабушке, что никакого Бога – нет?

Тогда, много лет назад, я дала обет в обмен на Чудо.

Не пришла ли пора платить по счетам?

Я лежала в темноте палаты, глядя на полоску света в щели под дверью и думала: «Как объяснить мужу, что я отказываюсь называть сына – Ярославом?»

Между тем мой живот вёл себя спокойно. Малыш периодически пинался, но… боли совсем прекратились, а потому ещё днем меня из родильного перевели в палату «Патологии».

Christmas прошёл, я чувствовала себя превосходно, никаких признаков приближающихся родов в помине не было.

Меня отправили домой.

Можно было выдохнуть. Мало ли что снится с перепугу перед предполагаемыми родами. Нет, мы не меняем курс, моего сына будут звать Ярослав.

Именно об этом я думала, возвращаясь домой двадцать шестого декабря тысяча девятьсот девяносто пятого года.

1996. Крым.

Пьеса про космических пиратов

– Настя-я-я! – Светкин голос раздался со стороны входа в дом.

Она, откинув тюлевую занавеску, возникла на пороге веранды.

Светка была русоголовой невысокой худощавой девчонкой одиннадцати лет. Накануне она состригла русые косички, сделала себе модную стрижку «под Алису Селезнёву», а потому казалась чуть старше своих лет.

Настя, выскочив на веранду, замела. Она ещё не успела привыкнуть к тому, что у Светки больше нет кос. Ей-то приходилось почти всегда ходить с туго заплетённой головой. Правда, в то утро её светло-русые, выцветшие до льняной белизны волосы были рассыпаны по плечам.

– Ты чего как лахудра ходишь? – поинтересовалась Светка, намекая, что с распущенными волосами ходить неприлично.

– Бабушка с дедушкой на рынок уехали, а тётя Оля в магазин ушла.

Настя сама себя заплетать не умела, поэтому всегда ждала, когда это сделают взрослые.

На самом деле она привирала. С утра она вертелась у зеркала в спальне, разглядывая себя, и пыталась приподнять себе волосы, чтобы понять, как она будет смотреться, если и ей тоже постричься «под Алису».

Настиной мечтой было стать копией Наташи Гусевой – той самой девочки, в которую были влюблены все дети Советского Союза. Гусева сыграла главную героиню в фильме «Гостья из будущего», летний показ которого не так давно завершился по телевизору.

После кино детское население села Первомайского сходило с ума. Все разговоры теперь сводились к обсуждению фильма, цитатам из него и таинственному, интригующему слову «фантастика».

Обсуждаемый жанр был редким, достать книги было практически невозможно. В Крымской сельской библиотеке, куда решила записаться Настя, о таких книгах даже не слыхали. Впрочем, и в уральском городке Верхняя Пышма откуда Настя прилетела на лето к бабушке и дедушке, в библиотеках на фантастику была большущая очередь.

Раз книги было не достать, Настя начала их писать. Не важно, что она только закончила шестой класс и перешла в седьмой. Настя уже считала себя писателем-фантастом.

Чем-то она на героиню «Гостьи из будущего» все-таки походила. Невысокая для своих двенадцати лет, с русыми волосами и огромными голубыми глазами, резко выделяющимися на лице.

– Ну и глазищи у тебя! – c восхищение произносили взрослые.

По их интонациям Настя понимала, что в её взгляде было что-то особенное. Возможно, она была даже красивая, во всяком случае втайне она на это надеялась.

Зато волосы её были точь-в-точь такого же цвета, как у Алисы. Эх, уговорить бабушку на стрижку! Все стригутся, даже Светка, почему ей нельзя? Но без маминого разрешения бабушка отказывалась даже слушать об этом.

Настя взглянула на Светкины короткие волосы и сказала тоном заговорщицы:

– Хочешь секрет? Я написала фантастическую пьесу про космических пиратов.

Она лучилась гордостью. Ещё бы, пьесу она сочинила за пару дней!

– Шо?

– Шо слышала. Будем спектакль ставить.

Светка не удивилась. Настя была невероятная выдумщица на всякого рода забавы. На улице, прямо за забором её дома регулярно то концерты, то кукольные спектакли. Когда Настя приезжала со своего далекого Урала, про географическое положение которого почти никто из её друзей в Первомайском не знал, жизнь на улице закипала по-настоящему.

Местные ребята, особенно девочки, охотно участвовали в тех играх, которые она предлагала. Настя любила проводить концерты самодеятельности, и вовлекала в их подготовку всех окрестных девчонок. Кто-то читал стихи, кто-то пел песни, а кто-то даже танцевал. Ребята поскромнее обязательно приходили смотреть.

Светка плюхнулась на старый обшарпанный диван, стоящий на веранде напротив входа и задумалась. Одно дело – концерты, к которым уже все привыкли. Но наметился настоящий фантастический спектакль, а такого грандиозного события на улице Школьной ещё не было ни разу.

– Шо, настоящая фантастика? Про пиратов?

– Ага. Про пиратов и про миелофон!

– Миелофон. Ты где его возьмёшь?

Настя, сияя пущенный из зеркальца солнечный зайчик, извлекла из шкафа черную картонную коробочку с пришитым к ней ремешком от старой сумки. Она всё утро возилась, изготавливая миелофон.

На корпус пошла крашеная коробочка из под «Рафинада». Внутри неё располагался кусок пенопласта, в который розочкой были воткнуты кусочки белого стекла. Получилось не так красиво как в кино, но Светка, как завороженная, уставилась на будущий театральный реквизит.

– Как настоящий! Погоди, а кто будет играть в спектакле? Ты мне роль написала? – тут же забеспокоилась она.

Пользуясь положением лучшей подруги, Светка тут же наметилась на главную роль.

Настя скептически взглянула на подругу. Актерские таланты у Светки были весьма посредственными.

– Думаю, надо Ирку позвать. Ты тоже можешь участвовать. Вы с ней будете подругами, которые в космос полетели, а я сыграю инопланетянку, которую вы в конце спасете.

– Я не буду с Иркой играть! Я с ней не разговариваю.

Настя задумалась. Вот же незадача. Ирка была самой артистичной, а ещё и самой красивой девочкой на улице. Уж если кому играть в спектакле ведущую роль, так это ей. Но как при этом не поссориться со Светкой?

– Можно Наташку вместо Ирки позвать, – неохотно выдавила она из себя.

– Они уезжают.

– Тогда Лиду.

Подруга кивнула.

– А пираты? Ты же сказала, что пьеса будет про пиратов? Из наших никто не согласится злодеев играть.

Она была права. Космические пираты в представлении ребят с улицы были отрицательными персонажами. Кто же захочет их играть? Это тоже самое, что предложить играть фашистов.

В этот самый момент с улицы, от самых ворот, раздалось:

– Де-ни-ис! Дени-ис!

Глянув через окна веранды, Настя заметила у ворот компанию мальчишек. Соскочив с велосипедов, те замерли у калитки. Двоих из них Настя хорошо знала – это были друзья двоюродного брата Дениски – Максим и Сережка. Оба младше самой Насти на год. Третий мальчик из их компании был ей почти не знаком. Она лишь знала, что его звали Колей, и жил он где-то за поворотом Школьной.

Парнишка был ровесником Дениса, то есть перешёл в третий класс. Он был крепкого телосложения, высокий, с черными короткими, слегка вьющимися волосами и стрижкой на косой пробор. У него были выразительные, как спелый чернослив, глаза в темных ресницах и большой рот. Больше ничем примечательным он не выделялся.

– На роль пиратов Максима с Сережкой позову, – храбро выдохнула Настя.

– Ты шо? Они не пойдут, – с сомнение произнесла Светка.

– Я с ними сейчас поговорю!

Девчонки выскочили из дома, пересекли пространство двора, вышли за ограду.

– Привет, – Настя дружелюбно улыбнулась. – Поговорить надо. Серьезно.

Смотрела она только на Максима – высокого белобрысого паренька, покрытого равномерным загаром. Это был покрытый равномерным загаром высокий худощавый паренёк с выцветшие до белизны бровями и ресницами. У него было лицо в мелких крапинках веснушек, выцветшие до белизны брови и ресницы, ясные глаза и острый подбородок.

Так получилось, что в мальчишеской компании верховодил именно он, потому и переговоры надо было вести с ним.

Тут надо объяснить, что на Школьной дружили разными компаниями. Девочки общались своей группой, а парни – своей.

Сама улица, где они все проживали, была длинной, почти с километр, ещё и поворачивала на девяносто градусов. Ту часть улицы обычно называли «за поворотом».

Детей было много, но компании общались группами, разделяясь по территории проживания.

Со стороны восемьдесят четвертого дома, где обитала Настя, были сформированы две компании. Одна из них состояла из её подруг. Все девчонки были местными, и так уж получилось, что Настя была не только приезжей, но и старшей.

Мальчишки дружили строго между собой, и девчачьими забавами в дневное время не интересовались.

Из-за того, что Дениска, живущий с Настей в одном доме, дружил с компанией Максима, по вечерам по обе группы собирались напротив Настиного или Светкиного дома. Тут-то и начинались совместные игры вроде «Пряток», «Вышибал» или «Двенадцати палочек». Обе компании объединялись, временно становясь союзниками в развлечениях.

Сейчас Насте надо было поговорить в «дневное время», и это был не лучший повод отвлекать мальчиков от их серьезных дел.

Парни оставили велосипеды у забора, расположившись в тени между раскидистыми кронами абрикоса и вишни. Максим подобрал с земли несколько упавших золотисто-оранжевых абрикосов, вытер их руками, надкусил один и спросил:

– Шо звала?

– Я написала пьесу про космических пиратов. Мы хотим её поставить. Мне нужно, чтобы вы с Сережкой сыграли пиратов, – выпалила Настя.

Максим молча жевал, поглядывая то на Настю, то на своего друга Сережку. Тот стоял поодаль. Это был коренастый мальчик с русыми гладкими волосами и пухлыми губами.

Пауза затягивалась, Максим о чем-то думал.

– А какое ты имеешь право писать фантастику? – неожиданно спросил он, и надкусил второй абрикос. – Ты шо, фантаст?

Настя хмыкнула:

– Между прочим, я давным-давно книги пишу. У меня много фантастических повестей.

Она немного привирала. Свои первые повести она начала писать чуть больше года назад и это было не совсем «Давным-давно».

Для Максима прозвучавший аргумент выглядел весомо. Он сразу повысил авторитет девочки с Урала в его глазах.

– А они тоже будут участвовать? – Максим кивнул головой в сторону Дениски и Коли.

– Нет, мне нужны только ты и Сережка. Они будут зрителями, – безжалостно произнесла Настя.

– А что, мне роли не нашлось? – обиделся брат.

– Вы с Таней будете билеты проверять, – сказала Настя.

Дениска кивнул. Это была его обязанность. На всех уличных концертах он, и соседка Таня, как самые младшие в компании, в обязательном порядке проверяли у тех, кто пришел на концерт, надрывая «контроль» на нарисованных от руки билетах.

Максим выплюнул изо рта косточку, повернулся к другу.

– Ну шо, Серый, играем?

– Я не против. Только где мы бластеры возьмём? – тут же озадачился тот.

Настя, услышав это, чуть не подскочила от радости. Ей впервые удалось затащить выступать мальчиков! Они иногда смотрели концерты издалека, так как девчонки стеснялись выступать при них. Никогда раньше и речи не шло, чтобы они приняли участие в этой деятельности.

Коля, которого не пригласили участвовать в постановке, стоял в стороне и смотрел на Настю непонятным взглядом. Может, обиделся, что его не взяли?

– Будешь – зрителем, – милостиво разрешила она и тут же забыла про него, начав обсуждать с Максимом, Сережкой и Светкой время репетиций.

Коля смотрел на Настю и смущенно улыбался. Они были почти одного роста, и он даже не знал, в каком она классе. Для него это была просто красивая девочка с распущенными волосами.