Kitobni o'qish: «Царство забытых воспоминаний»

Глава 1. Прощание с маяком

На небольшом утесе возвышался маяк, выкрашенный в белый цвет. Он смотрел на море, простиравшееся перед ним ковром, как большой и добрый отец, следил за шкодливыми волнами, которые, порой, налетали на камни у берега с огромной силой, а иногда нежно касались их – мягко, почти невесомо.

Маяк стоял тут уже много лет, и видел на своем веку не одного смотрителя. Но будь он действительно живым существом, то особое тепло испытывал бы к одному, с виду суровому, но на самом деле очень доброму и мягкому мужчине.

Этого мужчину звали Руслан, и он походил на богатыря из русских сказок: высокий, крупный, мускулистый. Голубые глаза всегда смотрели с теплотой, и его грозный вид никогда никого не пугал. Руслан знал множество чудесных историй, которыми он всегда с удовольствием делился со своим сыном Германом и его друзьями.

Руслан проработал смотрителем маяка около десяти лет, в домике, расположенном почти совсем рядом, жила его семья – жена и сын. Вечерами они выходили подышать морским воздухом и посмотреть на звезды с луной, и когда Герман был маленьким, он воспринимал такие вылазки из дома как нечто волшебное.

В такие моменты отец всегда брал его на руки, закидывал себе на плечи и рассказывал о звездах и созвездиях. Мама, с теплым пледом наготове, улыбалась рядом, изредка комментируя тот или иной рассказ. Казалось, они вдвоем знали о звездах все.

Жизнь в небольшой деревне и работа на маяке нравились всей семье, не устраивало такое положение вещей только бабушку с дедушкой. Они были городскими жителями, и давно мечтали «перетянуть» семью к себе поближе. Дедушка периодически предлагал Руслану работу в городе, но тот обычно всегда добродушно отшучивался, говоря, что жизнь в суете не для него. Шепот волн, запах моря и прохлада, которая исходила от маяка, нравились ему гораздо больше шума машин и гула улиц. Мама Германа полностью поддерживала мужа в этом решении.

Однако, когда Герману только-только исполнилось семь и он должен был пойти в школу, родители неожиданно решили переехать. Стоял теплый августовский день, и Руслан позвал мальчика прогуляться по берегу. Тот с радостью согласился, схватил с обеденного стола яблоко из их маленького садика, лежавшее в плетеной корзинке, и отправился за отцом.

Вместе они спустились к морю и принялись идти вдоль воды, которая так и норовила лизнуть ботинки Германа, идущего ближе всего.

Именно тогда, на этой чудесной прогулке, когда волны что-то шептали, а крики чаек почти не затихали, Руслан сказал сыну, что они переезжают в город.

«В гости?» – спросил Герман, надкусывая яблоко.

«Навсегда», – с большой грустью ответил Руслан.

Мальчик остановился и с удивлением посмотрел на отца.

«Зачем? – недоверчиво спросил он, – мы ведь живем здесь».

«А теперь будем жить там», – отозвался Руслан, рассматривая море и не смотря на сына.

«Почему? – Герман не понимал. – Тут же лучше».

Руслан не ответил, он был погружен в созерцание мира, от которого ему совсем скоро пришлось бы уехать. Мира, частью которого он был столько лет.

Герман подергал отца за рукав ветровки, привлекая внимание. Руслан опустил голову и посмотрел на него. В глазах затаилась грусть.

«Пап, – жалобно протянул мальчик, – почему нам нужно уезжать отсюда? Тут наш дом».

«Бабушка с дедушкой уже старенькие, – принялся объяснять Руслан, стараясь вложить в свой голос всю доступную ему мягкость, – им уже тяжело жить одним. Нужно помочь».

«Разве мы не можем просто ездить к ним и помогать? – не понял Герман, – без всяких там переездов».

«Увы, – отец покачал головой, а потом потрепал сына по волосам, – не переживай, тебе понравится в городе. Там вполне себе неплохо», – но на последних словах его голос предательски дрогнул.

«Па-ап, – недовольно протянул Герман, сбрасывая с головы руку отца, – я уже не маленький».

«Конечно, не маленький, – согласился Руслан и улыбнулся, – ты уже очень большой».

«Я не хочу переезжать».

«Я тоже. Но у нас нет выбора. Понимаешь, так иногда бывает».

«Как?» – не понял мальчик.

«Когда выбора нет».

Герман все равно не понимал. Что значит «нет выбора»? Выбор есть всегда! Например, сейчас у них есть выбор не переезжать в ужасный город, который всегда казался ему шумным и злым монстром, готовым в любой момент проглотить.

Он попытался ухватиться за внезапно пришедшую в голову мысль.

«А как же школа? Мама говорила, что в этом году я пойду в школу и буду учиться в одном классе с Микитой».

«Пойдешь в школу в городе», – спокойно ответил отец.

«Но я не хочу в городе! – почти в отчаянии вскрикнул Герман, сжимая маленькие руки в кулаки, как ребенок, – я хочу тут, с друзьями».

«Заведешь новых друзей».

Герман насупился и отвернулся. Он крутил в руке яблоко, которое больше не ел, и очень хотел запустить его в море. Чтобы отец увидел, как сильно его сын расстроен и зол. Увидел, понял и передумал.

Но Руслан передумать не мог. Они с женой много и долго обсуждали сложившуюся ситуацию, переливали из пустого в порожнее, хотя оба прекрасно понимали, что других вариантов нет. Руслан не мог остаться жить у маяка один и продолжать работать смотрителем, а Иванна не могла уехать с сыном. Они были вместе много лет и совершенно не представляли свою жизнь друг без друга. Но бабушка и дедушка, родители Иванны, действительно болели и нуждались в помощи и поддержке. Оставить их одних женщина не могла. Приходилось принимать тяжелое для семьи, но верное решение.

И Руслан, и Иванна догадывались, что Герман не захочет переезжать, но у них не было слов, которыми они могли бы его убедить с радостью отправиться с ними в новую жизнь, что так сильно будет отличаться от старой.

«Мне не нужны новые, – недовольно пробормотал Герман, – мне нужны мои старые друзья. Пап, ты что, не понимаешь?! Мы же с Микитой одна команда! Мы не можем по-отдельности».

«А мы с мамой и ты – разве мы не одна команда?», – Руслану показалось, что он смог «нащупать» подходящий аргумент для данного разговора.

«Одна», – нехотя согласился Герман, но дуться продолжил.

«Вот! – ухватился за это Руслан, – значит, мы должны помогать и поддерживать друг друга, когда нам тяжело. Ведь это правильно, так должно быть, да? Мы с вами одна семья».

«Да», – снова согласился мальчик и посмотрел на отца. В его глазах он увидел отражение собственной грусти. Руслан улыбнулся сыну, а потом повернулся назад, к утесу, и принялся смотреть на маяк.

И Герман понял… Отец позвал его на эту, возможно последнюю, прогулку, чтобы попрощаться. Попрощаться с их жизнью, привычным уютным мирком и… маяком. Их старым верным другом.

Это означало только одно: отъезд был намного ближе, чем он мог себе представить…

* * *

И Герман понял, что их жизнь изменится навсегда. Станет совсем другой, и из нее исчезнут многие, дорогие детскому сердцу, моменты: прогулки по берегу моря, рассказы о звездах, купание в теплой воде вместе со своим лучшим другом Микитой… Все это уйдет, останется в прошлом, которое с каждым днем будет все больше отдаляться.

С этого момента Герман впервые почувствовал, что мир может быть злым. Что в нем всегда может случиться что-то плохое. Именно так чувствовал маленький мальчик семи лет. Он чувствовал, что его жизнь рушится.

И с этого момента Герман возненавидел яблоки.

Глава 2. Возвращение

Спустя пять лет

Впереди показался маяк. Он был таким же величественным и большим, каким Герман его запомнил. Только вызывал теперь не радость, как в детстве, а грусть.

Да и в этом не было ничего удивительного – Герману недавно исполнилось двенадцать лет, совсем уже большой мальчик! А маяк… это просто маяк. Не старый друг, не приятное воспоминание о детстве, просто объект…

Машина, мягко шурша, съехала с асфальтированной дороги на гравий, и устремилась в сторону маяка и дома, в котором пять лет назад жила их семья.

– Маяк… – протянул Герман. Руслан покосился на него через плечо, а потом снова вернул взгляд на дорогу.

– И как он тебе? – осторожно спросил отец. – Не сильно изменился, правда?

– Ага, – кивнул мальчик и отвернулся. Рассматривать то, чем он когда-то восхищался, больше не хотелось. – А когда мама приедет?

– Через пару недель. Ей нужно уладить кое-какие дела с бумагами, а потом – сразу к нам.

– Угу.

Короткие ответы не воодушевили Руслана, но он решил, что сейчас не самое подходящее время, чтобы пытаться залезть в душу к сыну. Мужчина покрепче сжал руль на плохой дороге и сосредоточился на вождении.

«Поговорю с ним позже, – подумал он, косясь на Германа через зеркало заднего вида, – пять лет – большой срок, нужно отнестись с уважением. И с пониманием».

Мальчик же равнодушно смотрел на деревья, которые стояли по обочинам дорог. Он помнил их еще небольшими деревцами, но, как оказалось, пять лет было приличным сроком не только для ребенка, но и для деревьев. Удивительное дело, то, что раньше казалось неизменным, изменилось почти до неузнаваемости.

Герман думал о том, что когда-то совсем не хотел уезжать из этого, словно сжатого в маленькой плоскости, места, и удивлялся тому, что тогда для него это было так важно.

Сейчас он чувствовал, что ему все равно: какая разница, где жить – тут или в городе? Несмотря на все попытки, друзей в школе он не завел, поэтому очень долго тосковал по Миките, мечтая сорваться с одним рюкзаком и вернуться в деревню к маяку и своей прошлой жизни. Но то ли храбрости не хватало, то ли мальчик думал о том, что почувствует его мама и папа, когда он сбежит (а они наверняка бы очень расстроились!). В итоге планы остались только планами, а, однажды собранный рюкзак, так и остался стоять в углу шкафа. Спустя пару месяцев Герман разобрал его, ощущая стыд за свой детский порыв, и больше никогда не позволял себе об этом думать.

Побег назад в деревню, ну что за глупости! Ему слишком много лет, чтобы всерьез размышлять о таком.

И вот, спустя не самое огромное количество времени по меркам мира вокруг, они возвращаясь. Их семья возвращалась назад, в их дом, и отец снова планировал работать смотрителем маяка.

Только вот Герман уже не верил в то, что все будет так, как было когда-то. Мама стала слишком грустной, чтобы комментировать рассказы отца о звездах, а отец, в свою очередь, превратился в насупившегося мужчину, которого эти самые звезды, казалось, больше не интересовали. И друзья, оставшиеся здесь, тоже переехали. По крайней мере, двое из них – ему об этом рассказал отец.

Мир изменился. Жизнь изменилась.

Герман был прав, когда понимал, что все изменится навсегда.

Все так и случилось.

* * *

Автомобиль остановился около покосившегося забора, Руслан выбрался из салона и горестно цокнул языком. Он смотрел на место, в котором прожил огромную часть своей сознательной жизни, и которое доверил тем, кого когда-то считал друзьями.

– Пап? – Герман опустил стекло и высунулся из машины. То, что он видел, совершенно не нравилось его мальчишескому взору: участок, заросший травой, искривившейся забор с облупившейся и облезшей местами краской, а в глубине того, что когда-то было ухоженным садиком, их дом.

– Ммм? – Руслан повернулся к сыну, но взгляд его так и оставался прикованным к забору, когда-то собственноручно построенному и выкрашенному в голубой оттенок.

– Я думал, что за участком присматривали, – протянул мальчик и нахмурил каштановые брови. Он точно помнил слова матери о том, что дом не останется без внимания, что о нем позаботятся, а они смогут вернуться туда… «На какое-то время», – так выразилась Иванна, когда активно убеждала Руслана уехать. Разговор, пять лет назад подслушанный около двери в родительскую спальню (правда, уже после того, как отец рассказал ему о переезде), неожиданно всплыл в голове.

Герман поджал губы, рассматривая то, что осталось от их участка.

– Они должны были… – немного растерянно отозвался отец, а потом тряхнул головой, – так, ладно. Ты сиди пока в машине, а я попробую пробраться к дому, посмотрю что с ним и как.

– Я тоже хочу, – тут же запротестовал мальчик, – я могу помочь.

– Там могут быть змеи, участок слишком зарос, – тоном, не терпящим возражений, отрезал Руслан. – Сиди в машине.

Герман насупился и, назло отцу, как он считал, закрыл окно и отвернулся. Взгляд сразу же уперся в маяк.

Теперь, когда они были почти около него, только несколько сотен метров пройди – и вот он, маяк казался еще более унылым и грустным, и совершенно отличался от тех радужных воспоминаний, которые сохранились о нем у Германа.

«И вот ради этого места я так не хотел уезжать?» – с удивлением и сомнением подумал он, а потом покачал головой, удивляясь сам себе.

Он снова повернулся к окну, когда услышал шорох: это отец пробирался через высокую траву назад.

Герман нехотя опустил стекло, когда увидел, что тот подает ему знак так сделать. Ветер тут же принялся трепать каштановые волосы, залетая в салон.

– Ну что там? – стараясь, чтобы в голосе не прозвучал интерес, спросил он.

– Участок зарос, но это поправимо. Дом в порядке. Пара ступенек прохудилась, да одно окно выбило веткой яблони, – Руслан почесал лоб, а потом с напускным воодушевлением продолжил, – жить можно!

– Ну супер! – пробормотал Герман.

Отец продолжал изображать веселье.

– Давай, выходи, я дом открыл, занесем туда вещи, заодно подключим холодильник.

– А электричество откуда? – поморщился мальчик.

– Я оплатил перед нашим приездом. Все есть, не волнуйся, и вода, и свет. Будем жить да поживать.

– Ну-ну, ага, – Герман с явным неудовольствием открыл дверь и выбрался из автомобиля. Внезапно ему в голову пришла мысль. – Слушай, пап, может ты тут пока дела все поделаешь, а я сбегаю к Миките? Пять лет не виделись, вот он вымахал, наверное.

Герман не заметил, но при этих его словах отец замер, так резко, словно на что-то наткнулся.

Его, пусть и напускное, веселье мигом стерлось с лица.

– Нет, это плохая идея, – сказал он.

Настроение Германа, и так не слишком хорошее, еще больше испортилось.

– Почему? Он не так и далеко живет, я же раньше ходил, да, придется пройтись, но я ведь уже…

«Большой», – хотел закончить он, но отец не дал.

– Нет. Сейчас слишком много машин на дороге.

– Но пока мы сюда ехали, ни одну не встретили!

– Я не могу тебя отпустить без присмотра, я за тебя отвечаю. – Сурово сказал Руслан и нахмурился. – Так что перестань так себя вести и пошли в дом. Посмотрим, что там нуждается в наших крепких мужских руках.

– Ладно, – нехотя согласился мальчик, решив, что вполне может сбегать к другу и чуть позже. Не хотелось бы только провозиться с домом до самого вечера.

– Вот и славно.

– А на маяк когда пойдем?

– Сперва разберемся с домом, потом все остальное.

Герман кивнул. Тяжелый взгляд отца и хмурое лицо не предвещали ничего хорошего, только в чем была причина перемены в настроении, мальчик так и не понял.

* * *

До вечера Герман помогал отцу приводить дом в порядок, и через несколько долгих часов там стало довольно уютно. Методично они избавились от пыли и паутины, отец помыл пол, а Герман даже нашел в кладовке несколько горшков для цветов, и решил, к приезду матери, посадить туда какие-нибудь растения, чтобы порадовать ее.

Когда дела были закончены, Руслан принес из автомобиля сумку с постельным бельем, и застелил кровати. Запахло домом, и Герман, зашедший в свою комнату, удивился: это место больше не казалось ему таковым, а вот простыни, пахнущие лавандовым средством для стирки и городской квартирой, – очень даже напоминали ему об этом.

Его дом теперь был там, в пятиэтажном здании, облицованным красным кирпичом.

Там, где осталась мама.

* * *

К маяку в этот день они так и не пошли, несмотря на предложение Германа прогуляться к месту, которое когда-то было так важно для него и отца.

Глава 3. Светлячки у маяка

Вечер выдался тихим.

Ночь наползла почти незаметно, и вскоре огни маяка были отчетливо видны на фоне сплошной черничной темноты.

Герман смотрел на маяк из окна своей комнаты на втором этаже и больше не видел в нем ничего волшебного. То, что в детстве казалось сродни чуду, теперь не вызывало никаких эмоций.

Мальчик перевернулся на спину и принялся рассматривать потускневшие и скукоженные звездочки на потолке, которые туда когда-то приклеила мама, когда ему исполнилось пять. Она, сверяясь с атласом, старательно выкладывала на белом полотне созвездия. А потом они все вместе (Иванна с Германом на кровати, а отец рядом, на полу, на ковре) рассматривали эти волшебные звездочки.

Раньше, в детстве, Герман часами мог так лежать и называть созвездия по очереди. Разумеется, на небольшом потолке вместились не все восемьдесят восемь созвездий из атласа, а всего лишь десять. Зато какими красивыми они были! И только его!

Сейчас же это занятие казалось глупым, совершенно не подходящим почти взрослому мальчику двенадцати лет. Шутка ли, всего через два года ему стукнет четырнадцать, и он поедет получать первый в своей жизни паспорт! То еще дело! А тут… звезды какие-то на потолке, тьфу!..

Герман повернулся на бок, снова к окну, чтобы не видеть остатки детства, которые висели прямо над его головой. Смотреть на них было неприятно и даже как-то больно, но он тогда не понимал, что это за чувство. Он не мог знать, что это вполне себе нормальное ощущение, когда видишь что-то, что было важно для тебя в прошлом.

А еще мальчик скучал по маме, он хотел, чтобы она была сейчас здесь, с ними. Хотел пробраться утром к ним в спальню, как в детстве, когда ему было пять лет, и попроситься на кровать. Отец обычно на такое ворчал, а вот мама всегда пускала… Как же хорошо было тогда, до переезда!.. Этот дом был родным, а сейчас Герман чувствовал себя в гостях. Словно его тут не ждали, будто бы им с отцом тут были не рады…

Это ощущение было настолько неприятным и необычным, что Герман понял, что так просто лежать в своей старой комнате не сможет. Ему хотелось поговорить с отцом, но тот уже наверняка крепко спал, после трудного дня.

«А что тогда делать?», – подумал он, пялясь в окно. Лампочка на маяке пару раз призывно мигнула, словно маяк услышал его мысли.

Герман прикусил губу и задумался.

«А почему бы не прогуляться? – промелькнуло в голове. – Я ненадолго и не буду уходить далеко, ничего страшного не случится. Главное отца не разбудить и не попасться ему, а то будет ругаться, это точно».

Приняв решение, Герман с уверенностью отбросил от себя одеяло, соскочил с кровати и принялся одеваться.

* * *

Он вышел из дома осторожно, представляя себя разведчиком, который должен остаться незаметным. Или шпионом из недавно просмотренного фильма. Главное – не попасться отцу!

Герман аккуратно прикрыл за собой дверь в дом, боясь, что она может заскрипеть и разбудить отца. Он не знал, что тот был слишком уставшим, так что его разбудить не могла бы даже пушка, если бы выстрелила под его окнами.

Мальчик поежился от прохладного воздуха, поднял воротник куртки и застегнул молнию до упора, едва не прищемив подбородок. Ему хотелось пройтись к маяку, посмотреть на него именно ночью, как когда-то раньше. Только сейчас с ним рядом не было отца и матери, которые всегда могли бы поддержать его и повеселить.

Жизнь в последнее время вообще была не слишком щедра на позитивные эмоции. Если бы Герману четыре года назад сказали, что он вернется в свой дом детства около маяка, он бы прыгал от радости на одной ноге. Но сейчас ему это не приносило никаких приятных чувств – дом был просто домом, а маяк – всего лишь маяком.

Откуда-то со стороны деревни до Германа донесся запах цветов. Пахло приятно, как в детстве, немного приторно, но совсем не противно. Что-то в этом запахе было знакомым, что-то до боли родное… Что-то из далекого прошлого (а ведь для мальчика двенадцати лет все то, что произошло пять лет назад, действительно далекое-далекое прошлое), что-то особенное, пробирающееся прямо в сердце.

«Мне было так хорошо здесь когда-то», – подумал он.

И от этого неожиданного взрослого осознания, Герман почувствовал себя опустошенным.

Он сел прямо на песок, обхватил колени руками, и расплакался.

* * *

Когда слезы закончились, Герман вытер покрасневший нос рукавом куртки, и протер глаза.

«Расклеился словно девчонка! – с раздражением подумал он и поспешно встал с сырого песка. – Хорошо, что Микита не увидел меня таким хлюпиком, а то засмеял бы!»

Было прохладно, но идти домой не хотелось. Герман глубоко вдохнул ночной воздух, но запаха цветов больше не почувствовал. Он куда-то улетучился, не оставив после себя даже мимолетного шлейфа. Будто его и не было.

Герман фыркнул, злясь на себя за проявление слабости, и решил прогуляться вдоль берега моря, но так, чтобы держать маяк в поле зрения. Он уже хотел было подойди ближе к воде, как краем глаза заметил в небе как-то движение.

Герман поднял голову и присмотрелся. Сперва ничего не видел, а потом…

А потом он увидел то, что заставило его сердце замереть, а затем застучать с удвоенной скоростью.

Вокруг маяка, почти подлетая к дорожке из света, кружили светлячки. Казалось, они будто бы впитывали в себя этот свет, а потом отлетали подальше, помигивая.

Герман, словно завороженный, смотрел на маяк и светлячков вокруг него. Это было настолько необычно, что он пару раз моргнул – вдруг только кажется?..

Но нет. Светлячки никуда не делись, наоборот, их будто бы стало еще больше. В какой-то момент они стали собираться в воздухе в небольшую «стайку», живую и подрагивающую теплым мягким светом. И эта группка светлячков вдруг – раз – и двинулась в сторону стоящего на земле мальчика.

Они летели с уверенностью, будто бы он был их целью. Герман замер.

Светлячки изменили траекторию, чуть опустились, и теперь мальчик был уверен точно – они летели прямо к нему!

Испугавшись и едва не взвизгнув от неожиданного страха, Герман резко развернулся и рванул прочь от маяка, в сторону дома.

Группка светлячков остановилась, поперемещалась, образовывая в воздухе то нечто, похожее на шар, то что-то вытянутое, будто овал, а потом полетела обратно к полосе света маяка.

Но Герман этого уже не видел, потому что со всех ног бежал домой.