Kitobni o'qish: «Свидетельница из Воркуты»
ВСЕ ПЕРСОНАЖИ И СОБЫТИЯ РОМАНА ВЫМЫШЛЕНЫ. ЛЮБОЕ СХОДСТВО С РЕАЛЬНОСТЬЮ СЛУЧАЙНО.
Петербург останется в стихах
серебром осеннего романса,
в золотых старинных кружевах
вечности поэзии пространства…
/Света Магницкая. Отрывок из стихотворения от 19 июня 2008 г./
*
"Хуже не придумаешь дела – разбирать соседские конфликты, – думала Белла Измайлова, слушая рассказ потенциального клиента о какой-то разудалой барышне из его парадной, – скучища такая, что впору обзеваться от тоски. Дело для новичка – приструнить борзоту, достающую всех шумом или пытающуюся всех застращать и построить по боевому расписанию. Да, уже три месяца, как нет интересных дел, по крайней мере для меня. Что-то слишком часто я кукую в офисе, пока сильная половина носится, задрав штаны, по судам, СИЗО и колониям… Вернется Фима, надо на него гаркнуть, чтобы очередность соблюдал и не превращал меня в вечную дежурную. А то так он вдруг однажды захочет, чтобы я подавала ему тапочки и горячий ужин и сидела, подпершись ладошкой, и умиленно смотрела, как он кушает. Фу, ну и картинка! Совершенно не вдохновляет. В "Империале" поест и хорош будет, а я ему адвокат, а не кухарка… Да и готовить я не умею. Такое сварганю, что он неделю животом маяться будет. Кулинар из меня – как из зайца штангист!"
Размышляя, Белла не забывала внимательно слушать посетителя, согласно кивая в нужные моменты. Да, пожалуй, в данном случае соседский конфликт в доме на Московском проспекте зашел слишком далеко, если для его разрешения пришлось обращаться за помощью к юристам из фирмы Когана.
"Да… По-человечески я ему сочувствую и может даже возьму это дело в рамках акции "Подарок клиенту" – вид у него небогатый, заплатить за наши услуги он вряд ли сможет, а подобные акции хорошо на имидж фирмы работают. Что? Что-что он сделал?.. И что вышло? Авадакедавра! Я беру это дело. По акции. Вот это умора! Надо Наташке рассказать, вместе посмеемся!".
– Она в какой-то фирме служит, – говорил клиент, просматривая договор, – важная особа, все схвачено, деньги, связи…
– Ничего, мы тоже не лаптем щи хлебаем, – ободряюще улыбнулась Белла. – Всяких повидали, – ее муж, глава фирмы Ефим Коган, всегда добавлял "и в сортир кидали", но Измайлова воздержалась от такого дополнения. И изобразила приступ кашля, чтобы не расхохотаться, вспоминая рассказ клиента. Безудержная смешливость была настоящим мучением для Беллы, а сейчас, когда живое воображение нарисовало ей картину произошедшего, неуместное хихиканье подступало к горлу. Но клиенту сейчас не до смеха от последствий своего поступка… И, если Белле не удастся противостоять напору истицы… "Что значит – не удастся?! Если я не справлюсь с этим делом, лучше мне на кулинарные курсы записаться и поварешку купить… ага, и Фиму ею по кумполу бить! Позор на мои седины, я до сих пор не умею варить борщ, все время путаю, что раньше кладут в кастрюлю – мясо или овощи! А это значит, что надо выкладываться по полной на работе и вариант "если не справлюсь" выбросить в корзину за ненадобностью!".
Когда обнадеженный клиент забрал свой экземпляр договора и удалился, Белла перечитала стенограмму его рассказа и безудержно рассмеялась. В кабинет заглянула удивленная мордашка Лики с рецепшен:
– Белла Генриховна, у вас все в порядке?
– Да, спасибо, – ответила Белла, стараясь вернуть себе серьезный вид. – Сделайте мне, пожалуйста, чашку кофе покрепче.
Выкурив во дворе пару сигарет, Белла вернулась и с наслаждением отпила глоток густого трипло. "А хорошо Лика его заваривает. Все-таки эти новомодные кофемашины и робокофейни не сравнятся с человеком. Во всяком случае, пока еще они не научились так же хорошо готовить кофе, как люди-бариста!"
Белла включила аудиозапись разговора с клиентом.
Едва вселившись в квартиру, доставшуюся ей по завещанию от престарелых родственников, 26-летняя Марина Мухина сразу затеяла масштабный евроремонт, желая превратить ее в суперсовременные апартаменты. Торопясь поскорее вселиться в свое жилье, Мухина не скупилась на доплаты бригаде за работу в ускоренном темпе. Парадная содрогалась от грохота и треска, не смолкающих почти круглые сутки. На робкие замечания соседей, в основном – людей немолодых, жителей "медицинского" дома на Московском проспекте, девушка огрызалась: "Не навсегда же ремонт! Мне что – в халупе убитой жить? Вам все мешает!". "Да-а, – перешептывались соседи, – не в бабку внучечка выросла, ишь, какая, на каждое слово – десять!"
Несколько раз из-за ремонта выбивало пробки в парадной, протек потолок в квартире этажом ниже, заляпали краской сушившееся внизу белье… Когда ремонт закончился, жильцы перевели дыхание – "Неужели наконец-то наступит тишина?".
Но торжественно въехав во двор на своем сверкающем вишневом кроссовере во главе каравана из двух грузовых такси, Марина тут же врубила в машине музыку и, пока грузчики, пыхтя и отдуваясь, таскали на этаж многочисленные ящики и коробки, девушка стояла с телефоном у машины – кому-то отвечала на звонки, кому-то звонила, с кем-то решала рабочие вопросы, с кем-то выясняла отношения – и все это на повышенных тонах, не особо выбирая выражения. На просьбу соседки приглушить музыку – "ребенок болеет, только уснул" – огрызнулась: "Окно закройте, не слышно будет! Днем имею право! Я у себя дома!", а когда бабушка, сидящая у детской площадки, пока ее внучка играла, попросила новую соседку не материться – "дети же рядом" – наорала на нее: "Уши заткните, если мешает! Сразу докапываются!". Гордо вскинув голову, платиноволосая красавица процокала каблучками в парадную, выпятив по моде подкачанные губы и обговаривая с кем-то по телефону "точку сборки" по случаю новоселья…
Вечеринка у Мухиной гремела на весь двор. Ревела музыка, топали по лестнице гости, раздавались оживленные голоса, вопли и хохот… Расходились после веселья часов в пять утра, еще громче топоча и хохоча… "Ладно, отпраздновала новоселье, теперь, может, затихнет", – надеялись соседи.
Но тусовки сотрудников фирмы стали собираться у Мухиной каждую пятницу. Проходили они по принципу "звук поставим на всю, пусть соседи не спят". Почему-то полиция, которую не раз вызывали измученные шумом жильцы дома, почти не приезжала и ничего не делала, чтобы урезонить ночных гуляк. После всех обещаний участкового принять меры и провести беседу вечеринки продолжались.
Кроме того Марина имела привычку, прежде чем выехать со двора, проверять, не забыла ли она что-нибудь нужное – сидя в машине с распахнутой дверью и включив музыку на максимальную громкость, а вечером, выходя из автомобиля, долго стояла с телефоном, ведя долгие эмоциональные разговоры. Ей все реже делали замечания, зная, что получат агрессивный отпор, "посыл" или хамство, от которого весь вечер потом будешь плакать и сердечные капли или седуксен пить. Очевидно себя Марина считала совершенством и сверхчеловеком, который выше всех норм и правил и может жить как захочет, а всех остальных – людьми второго сорта, обязанными терпеть. "Вы мне завидуете, что ваша жизнь уже позади, а я молода, красива и успешна! Вы просто ненавидите молодежь!" – с апломбом выпаливала она.
Однажды сосед с пятого этажа, Савелий Петрович Марков, 76-летний пенсионер, 45 минут слушал доносящийся со двора резкий голос Марины, с кем-то ругающейся по телефону. В этот день была магнитная буря, Савелий Петрович неважно себя чувствовал, скакало давление, ломило виски, а пронзительное стаккато соседки усиливало страдания… 15-литровое ведро, наполненное водой, Савелий Петрович едва дотащил до балкона. Серебристая масса ухнула вниз… а следом, вырвавшись из дрогнувших рук, полетело и ведро – "эх, раньше сила была, на спор рубли юбилейные гнул, а сейчас совсем не то…". От серьезной травмы Марину спасло лишь то, что оцинкованная емкость не ударила ее ребром, а нахлобучилась на девушку, как шапка.
Белла все-таки не удержалась и прыснула, представив себе это зрелище. Как бы ей удержаться от смеха в полиции и на суде! "Что я за лошадь – палец покажи, я уже и заржала!".
– По какому поводу веселуха? – возник на пороге Ефим Коган, осанистый, горбоносый великан с копной эффектно седеющих черных волос и бархатными карими глазами.
– Новое дело, по акции. На, почитай стенограмму.
– Ай да душик барышне устроил! Куда там Шарко! – загромыхал Коган через несколько минут. – А какое моднявое шлямпопо ей надел! Ой, не могу, жаль, я этого не видел!
– Ты лучше почитай, – вздохнула Белла, – на какую сумму ему пришел по суду исполнительный лист… Барышня грамотная, подала иск за сумку, машину, телефон и моральный ущерб. Судья даже не стала слушать Маркова, когда тот пытался рассказать про соседские гулянки до рассвета, ор по телефону и музло на весь двор, и полностью удовлетворил иск Мухиной!
– Чтооооо?! – глаза Ефима округлились, когда он прочитал сумму. – Да таких цен на телефоны и сумки ни в одном бутике нет! Не первую же серию она покупала, уровень не тот!
– Моральный ущерб, душевная травма, – вздохнула Белла, – обидели девушку, не дали ей в полночь по телефону матом во дворе орать. А почитай, какая пенсия у Маркова и посчитай, сколько лет ему придется полпенсии отдавать и на остаток "баранку на три дня делить".
– Двадцать тысяч? В месяц? Мишугене (С ума сойти – идиш /прим. автора/)! Я о таком уже давно не слышал, как только люди целый месяц на такую сумму живут? И это заслуженный человек, бывший врач?! Да он лет пять как минимум будет голодным ходить, расплачиваясь с этой "страдалицей"! – вознегодовал Коган.
– Так ты даешь мне "добро" на акцию для Савелия Петровича?
– Уже дал. И более того, грош цена нам была бы, если бы мы отказались помочь человеку, а заодно и разобраться, – воинственно встопорщил холеные усики Ефим, – почему стражи порядка были так лояльны к этой барышне, систематически нарушающей закон о тишине! И участковый мог бы найти управу на шумные сборища на своей территории! Кто она, ты говоришь, по роду деятельности?
– Сотрудница риэлторской фирмы, – Белла полистала документы, – старший менеджер, или что-то в этом роде.
– Ааа, понял. Что за фирма, как называется?.. Да, что-то я о ней слышал от коллег.
– Ясненько, – Белла воинственно притопнула каблучком. – С завтрашнего дня начинаю работать по этому делу. Ну, держись, Марина Батьковна! Расхрабрилась со стариками воевать, ущербы моральные с них требовать, будешь теперь иметь дело с ученицей самого Когана! А у тебя что, Фима?
– Банальное дело, – муж со скучающим видом плюхнулся в кресло. – Скоро я от обвинения гулькин нос оставлю. Нет, ну это просто неуважение к мэтру отечественной адвокатуры, так топорно обвинение выстраивать! Свидетели на перекрестном допросе чушь полную несут, вещдоки такие, что ими только подтереться, следователь на один и тот же вопрос по-разному отвечает, – Коган с хрустом потянулся, – ребята, ну, я такие примитивные делишки еще на четвёртом курсе мог расщелкать! – он заурчал от удовольствия, когда Белла начала массировать ему плечи, – ууу, хорошо! Уланов сегодня в Мордовию сорвался, доследование для своей подзащитной выбивать, Игорек в Колпино в очереди к второму клиенту сидит – вот бедолага, к одному три часа сидел, теперь ко второму, полдня в очередях провел, бедный парень! Кстати, надеюсь, сегодня ты не будешь ставить кулинарные эксперименты? – с опаской спросил он. – Не то, чтобы мне не понравились твои биточки, но…
– Щазззз! Будут тыквенные оладьи и полента… ладно, не рычи, я пошутила! Так и быть, согласна на твой любимый "Империал"!
*
Наташа Навицкая терпеть не могла, когда вместо продуктивной творческой работы у нее наступал кризис жанра. Наполовину написанная книга уже вторую неделю лежала раскрытой все на той же странице, и на бумаге не появлялось ни строчки. Сдать ее нужно было не позже 1 ноября. Это только кажется, что до ноября еще далеко – время пролетит незаметно, а опаздывать и подводить людей Наташа терпеть не могла. Армейская служба в юности приучила ее к дисциплине и исполнительности. В издательстве Навицкую, автора серии детективных романов "Армейский детектив" знали как серьезного и ответственного литератора, и она дорожила этой репутацией.
"Сейчас слишком много "нельзи" появилось, – хмуро думала Наташа, сидя за рабочим столом и пытаясь выстроить мало-мальски складный и читабельный текст, – о том нельзя писать, о том нежелательно, об этом вообще запрещено… В таких тесных рамках не всем работается свободно. Я вот со школьных лет на заданную тему писать не умею, всегда добавляла к мнению авторов учебника свои мысли и суждения, за что "русалка" часто снижала мне оценку: "в твои лета не должно сметь свое суждение иметь". И сейчас я забуксовала из-за обилия "красных флажков"; ненадолго сбылась мечта Высоцкого! И как героиня поймет, что ее обманывали на протяжении десяти глав? Не могу придумать. Случайно услышала разговор? Самой не надоело? У меня в двух предыдущих книгах был этот прием: случайно услышанный отрывок чужого разговора дал ниточку к разгадке преступления… Что-то нашла? Каким образом? Дома у этих людей она не бывает и порыться в их вещах не может. Блин, мне срочно нужна свежая идея! И как жаль, что из-за "нельзи" выпадает интересный персонаж, с которым я должна была устроить встречу героини, и он бы навел ее на нужный след…"
Звонок телефона порадовал Наташу. Если это не мошенники, которые осенью активизировались с новой силой, то будет уважительная причина на несколько минут оторваться от тетради, белеющей с середины чистыми листами…
Звонила Белла. Скороговоркой она выпалила свои новости: Ефим сегодня утром вылетел в Якутск, откуда направится в Табагу к подзащитному; появилось новое дело по акции "Подарок клиенту"; трехлетняя дочь Беллы и Ефима Таша Коган на детской площадке подралась с двумя мальчиками, попытавшимися отнять у нее игрушечный самосвал. В итоге "угонщики" с громким ревом устремились к своей матери, которая разразилась гневной тирадой на тему "надо делиться, жалко, что ли, они бы поиграли и отдали", и няня Таши надолго сцепилась с негодующей женщиной. По дороге в Пулково Белла поведала эту историю мужу, а Ефим хохотал до колик и пообещал, вернувшись, сводить дочь в "Диво-Остров". "Двоих парней отбуцкала, – торжествовал он, – ай да дочка растет, вся в папандра уродилась!"
– Испортит ребенка своим баловством, – ворчала Белла, – ей бы надо хотя бы внушение сделать, а он ее поощряет!
– Ну, положим, ты тоже не эталон кротости, так что тихоней вашей дочке быть не в кого… А что за дело по акции?
*
– Мне вообще не нравится эта тенденция в современном обществе, – Наташа поставила на столик две чашки кофе, вазочку с печеньем и конфетами и подставку с баночками: корица, имбирь, ваниль и кардамон, и блюдце с нарезанным лимоном, – относиться к пожилым людям, как к докуке, которая всем мешает и всех раздражает, общаться с ними бесцеремонно и "жестко ставить на место". Некоторые "герои" буквально похваляются, как подвигом, что не уступили старушке место в транспорте, отпихнули старика в очереди, нахамили, послали, пригрозили, ударили… Совершенно искренне гордятся этим и, что хуже – лайки собирают! Я когда такое читаю в интернете, думаю: ай да вояки, храбрецы, вот бы таких ко мне в боевую роту, да в "горячую точку"!
– Хах! – тряхнула черными кудрями Белла, – там бы они сразу с лица сбледнули, это ведь не то, что на старушек рявкать и кулаком грозить!
– А ведь когда сами состарятся, вряд ли захотят, чтобы к ним так же относились: сиди, мол, рухлядь, в уголке и не чирикай, твое время прошло и ни на что ты права не имеешь, и вообще, ты всех бесишь… Я пару раз таких на место ставила – один моей маме нахамил в магазине, другой на Карину Ильиничну наехал, когда она попросила в трамвае место уступить. Отвратительно смотрелось… И это судилище из той же серии, – Наташа села в кресло у кофейного столика. – Так какой она ущерб понесла?.. Сумка, телефон и машина?
– Машина вообще высохла, и вся недолга! – ответила Белла. – Смешно было вообще ее упоминать! Тогда можно на каждый дождь в суд подавать – тоже ведь авто намокает!
– Не набегаешься по судам, – улыбнулась Наташа.
– А вот сумка… Да, кожа покоробилась. Получается, иногда и в бутике можно на фальсификат налететь. Истица клянется, божится и магазинный чек предъявляет: за двести тысяч сумчонку приобрела. Моя торбочка сколько раз вместе со мной под дождь попадала, и хоть бы хны ей. Ну, косметичка намокла, косметика испортилась; кошелек с деньгами и карточками… А вот телефону хуже всего пришлось, захлебнулся и "умер". Дорогой оказался, за сто сорок тысяч, я бы таким ночью на Московском не светила. А главное, пострадало ее самолюбие, – захихикала Белла, – она убеждена, что Савелий Петрович нарочно нахлобучил ей на голову ведро. Ох, Наташка, я раздобыла видео с дворовой камеры, и это надо было видеть… – Белла спешно отставила чашку и затряслась от смеха так, что закашлялась. Наташа не без удовольствия чувствительно похлопала подругу по спине. – Ой! Ты что? Больно же!
– Ну, извини. И как идет работа по делу?
– Пока особо похвастаться нечем, я только начала им заниматься. Собираюсь добиться пересмотра дела. Это, естественно, никого не радует – извечное наше "подписано, так с плеч долой", верно подметил Грибоедов. Суд принял решение, ответчик получил исполнительный лист, истица ждет начала выплат, все ладно-складно, а тут появляется адвокат и начинает все ворошить заново, вопросы неудобные задавать… Почему чаще всего наряд не приезжал по звонку жильцов на очередной "разгуляй", почему участковый не приструнил жиличку; почему не учли возраст и материальное положение ответчика… Ну, пусть морщатся сколько угодно, а я их расшевелю! – азартно блеснула глазами Белла. – На суде буду упирать на то, что всякому терпению есть предел, и Мухина слишком долго его испытывала у соседей, закатывая свои пятничные гулянки до рассвета и вопя по телефону на весь двор по чужими окнами. Эта богемная особа за несколько месяцев замучила всех и сама напросилась на неприятности; относилась бы к людям более тактично, никто бы на нее ведро не опрокинул, а если бы правоохранители нашли управу на шумную барышню, опять-таки не было бы "душа Шарко". Пару раз штрафанули бы ее за шум, протокол составили, она бы быстро научилась разговаривать по телефону нормальным голосом и вечеринки сворачивать в 23.00 или развлекаться с друзьями в клубе а не в квартире. А так безнаказанность привела к оборзению, а люди тоже не железные…
– Мда, если бы да кабы, – вздохнула Наташа, – меня по твоему рассказу удивляет такое лояльное отношение к этой Мухиной. И гулянки ее не пресекали, и вердикт вынесли в ее пользу… А что за фирма?
– "Счастливый ключик".
– Хмм. Что-то я недавно о ней слышала. Или читала отзовик в интернете.
– А не можешь вспомнить, что именно ты читала?
– Не помню… Я же не знала, что это может понадобиться, и не вчитывалась. Но почему-то у этой фирмы много дизлайков в отзывах.
– Ладно, – кивнула Белла. – Посмотрю-почитаю. Я их встрепену! – еще раз пообещала она.
– Я приду за тебя поболеть.
– Да, с такой группой поддержки я их всех сделаю!
– Вспомнила, где я еще слышала об этой фирме, – просияла Наташа, – Иноземцев решил открыть филиал своего предприятия в Питере и подыскивает помещение для бизнеса и квартиру – чтобы не париться каждый раз с гостиницами, и обратился в этот "Ключик", который завесил рекламой весь интернет. В итоге он оказался недоволен их подходом к работе и решил больше не читать рекламные объявления, а обратиться к своим питерским знакомым, которые лучше знают свой город и могут посоветовать, к кому лучше направить стопы на рынке жилья. Понимаешь, сначала он долго ждал ответа на свое письмо, а потом ему стали подсовывать не те варианты, которые его интересуют, хотя он четко обозначил фильтры…
Алексей Иноземцев, белокурый красавец-атлет из Воркуты, успешный бизнесмен, был с недавних пор другом Наташи и весной помог ей распутать клубок хитросплетений в крымском поселке у моря и изловить беглого преступника…
– Не могу поверить, что Нерон ЧИТАЕТ РЕКЛАМУ! – фыркнула Белла.
– И на старуху бывает проруха… Теперь уже не читает. Зато почитал отзовик и отметил: позитивных отзывов раз-два и обчелся, и похоже, что они под копирку написаны одним и тем же человеком или ботом, зато критики – две трети контента. Даже удивительно, что этот "Ключик" еще не вылетел в трубу, держит высокий рейтинг и дает своим служащим зарабатывать себе на дорогие аксессуары.
Подруги допили кофе и вышли покурить н балкон.
– Хммм, – Белла устроилась в ротанговом кресле под навесом и щелкнула зажигалкой, – как любит говорить мой благоверный, чем дальше в лес, тем толще партизаны. Буду разбираться… У Маркова на меня последняя надежда. Если я не смогу ему помочь, ему несколько лет придется полпенсии отдавать этой горластой девице и жить на грани нищеты.
– Ты справишься, – ободряюще улыбнулась Наташа, облокотившись на литые чугунные перила балкона, – я в тебя верю!
*
Проводив Беллу, Наташа вернулась за письменный стол и снова стала ломать голову: если выбросить нежелательного персонажа, то как героиня узнает об обмане? Но конструктивных мыслей не было. На ум приходили только "притянутые за уши" и "высосанные из пальца" ходы, затертые штампы и клише или откровенный гротеск, годный разве что для плохого водевиля или фарса. "Блин! Всё не то! Ну-ка, что посоветует нейросеть? ЧТО?.. Ну, это уже совсем никуда… Так, ИИ не помог, надо думать самой!"
Телефонный звонок прервал ее муки творчества.
– Привет, не отрываю? – раздался в трубке бархатистый глубокий баритон человека, привыкшего вести свои дела твердой рукой и уверенного в своем превосходстве и неотразимости. И его звонку Наташа тоже обрадовалась. Может, за время разговора с Алексеем творческая мысль оживится…
– Привет, Алеша. Нет, я сейчас не занята.
– Послушай, не в службу, а в дружбу… Я отправил в Питер своего человечка порешать вопросы с апартаментами и помещением для бизнеса. Как поживает ваша Думская? Еще будет, где приткнуться, или там уже все в асфальт закатали и строят, как и грозились, семейный кластер?
– Думская остается Думской, – ответила Наташа, – хоть и писали пару лет назад с апломбом "усё, кина не будеть, закрыто навсегда", а постепенно суд снимает запреты, заведения открываются. Главное – малолетним не наливать и "нельзёй" не торговать.
– С этой дрянью никогда дела не имел и не собираюсь! – выпалил идейный приверженец здорового образа жизни Иноземцев.
– Конечно, надо было там слегка накал страстей понизить, а то до закрытия редкий вечер на Думской обходился без мигалок и протоколов, как говорится, гуляйте-веселитесь, но меру знайте, но совсем закрывать – это тоже перебор, и кажется, городские власти это поняли.
– Согласен. Меру действительно надо знать и по возможности крайностей избегать.
– Значит, сработаешься у нас. Твоего человека надо встретить?
– Да. Поезд прибывает в 18.30 на Ладожский вокзал… ну, это ты хорошо знаешь. Вагон пятый. И отвезти в гостиницу… – Алексей замолчал, видимо, глядя в записи, – "На брегах Невы" на Ломоносова… это где у вас такая, впервые слышу?
– В районе Пяти углов… Странный выбор для твоего работника. По-моему, ты им достаточно хорошо платишь, чтобы позволить себе более солидный отель.
– Ну, страсть у человека ко всему нестандартному и тематическому, – снисходительно усмехнулся Алексей, – прикинь, эта гостиничка расположилась в доме с литерой М! У вас там что, весь алфавит можно встретить?
– Питерские "колодцы" и "лабиринты", – ответила Наташа, – одна из характерных примет нашего города… Приедешь, свожу на экскурсию.
– Заметано. Надеюсь, ты меня не заведешь куда-нибудь, как Сусанин? А то я обратно и дороги не найду…
– Не найдёшь, так прошибешь, – ответила Наташа.
Алексей довольно расхохотался в ответ.
*
Воркутинский поезд степенно вкатился под своды Ладожского вокзала, такой чистенький и сверкающий, как будто только что выехал из депо, а не проделал путь из Республики Коми в Ленобласть. Открылись двери, у вагонов выстроились блондинки в серо-красной форме, и стали выходить пассажиры, довольно плотный поток. Из Воркуты, как правило, поезд выезжал заполненным едва ли наполовину, зато после Печоры начинал стремительно заполняться, и в Петербург прибывал уже полностью укомплектованным.
Наташа стояла возле пятого вагона, всматриваясь в лица выходящих, и надеялась, что Алексей предупредил сотрудника насчёт встречи, и им не придется искать друг друга в вокзальной сутолоке.
Стройная брюнетка лет тридцати со стрижкой "каре", из которой не выбивался ни один волосок и в элегантном брючном костюме выкатила на платформу большой темно-серый, скорее мужского стиля, чем женского, чемодан и осмотрелась вокруг. Узкое лицо с правильными чертами, серо-голубые глаза, яркая помада. Увидев Наташу, брюнетка тут же шагнула к ней:
– Добрый вечер! Наталья Викторовна? Алексей Матвеевич дал мне подробное описание, я сразу вас узнала. Я Алина Добровольская, его личный секретарь.
– А куда же делся Сбарский? – спросила Наташа, вспомнив круглолицего щеголеватого весельчака с неизменной красной гвоздикой в петлице пиджака.
– Ярослав ведет клубные дела, – пояснила Алина, – а я – все остальные, – она отказалась от помощи носильщика и до парковки катила чемодан самостоятельно. – Вы позволите по дороге немного расспросить вас о положении дел на Думской и рынке жилья в районе набережной реки Фонтанки? Алексей Матвеевич настоятельно указал мне на эти геолокации, а распоряжения босса не обсуждаются, а выполняются.
– Да, разумеется. Надеюсь, что смогу вам помочь…
*
– Кое-что еще есть, – ответила Наташа, разблокировала дверцы своего "круизера" и открыла багажник. – Думскую сильно тряхнуло пару лет назад, но постепенно она возвращается на круги своя. Думаю, что такого разгуляя, как прежде, там уже не будет, но она так и останется местом, где можно весело провести вечер.
– Это радует, – Добровольская устроила чемодан в багажнике, забралась на переднее сиденье рядом с водителем и пристегнула ремень безопасности. – А как там со свободными помещениями?
– Пока еще есть, достаточно.
В дороге Алина расспрашивала Наташу о наиболее престижных жилых комплексах Петербурга, особенно интересуясь районами неподалеку от центра.
– Алексей Матвеевич выразил желание приобрести квартиру в районе Невы или Фонтанки, – пояснила она.
"Вот настыра, – усмехнулась про себя Наташа, – ладно, в Красногвардейском мы в одном номере ночевали, он передо мной разгуливал в одних трусах, я – в простыне, и ничего, не соблазнились. Так что даже если он расположится, скажем, на соседней улице, мне еще легче будет устоять перед соблазном".
Она отвезла Алину на улицу Рубинштейна, изобилующую всевозможными кафе и ресторанчиками. Остановив машину возле арки, через которую можно было пройти к искомой гостинице, Наташа обернулась к воркутинке:
– А сейчас вы увидите кусочек классического Петербурга: дворы-колодцы и лабиринты. Вы готовы к рок-н-роллу?
– Всегда готова, – ответила Алина. – Хм, на повороте с Невского я приметила симпатичный итальянский ресторанчик. Теперь я знаю, где буду столоваться. Я люблю итальянскую кухню. Надеюсь, там хороший повар.
– Я думаю, что плохой на Невском работать не будет…
У маленькой двери с табличкой отеля Алина набрала на домофоне код доступа. Дверь, пискнув, открылась.
– Здравствуйте, моя фамилия Добровольская, я бронировала у вас люкс, – услышала Наташа из коридора.
Убедившись, что воркутинка благополучно получила ключ от номера и заселилась, Наташа вышла на улицу и забралась в машину. И вовремя – по стеклу зашлепали крупные холодные капли.
– Встретила, отвезла, поселила, – сказала она, набрав номер Иноземцева, и включила "дворники".
– Ты – настоящий друг, – ответил Алексей.
– Вот и помни об этом… Квартиру, значит, ищешь у Фонтанки?
– Да, хотелось бы. Соседями будем, – проворковал Алексей.
– Хоти-хоти дальше, – парировала Наташа.
Иноземцев только усмехнулся. Привыкнув брать от жизни все желаемое, не дожидаясь, пока предложат, он придерживался этой тактики и в личной жизни и отступать от своих намерений не собирался.
"Круизер" медленно полз по улице Рубинштейна, спускаясь на Невский проспект. "Дворники" неутомимо сновали по стеклу – дождь усилился. Работники кафе и ресторанов засуетились, сдвигая столики на улице под навес и прикрывая стулья пленкой. Зазывно блеснула в полумраке вывеска "Марчеллиса", на который обратила внимание Алина. Наташа взглянула на часы. Самое время поужинать. "Уланов в Мордовии. Младшенький поехал с Лизой на день рождения одноклассницы. Для себя одной ужин готовить лениво…"
Сын Наташи и Уланова, Витя-Младшенький, недавно пошел во второй класс. Веселый общительный мальчик быстро завел себе друзей в классе, и сегодня его пригласила на день рождения девочка, родители которой арендовали зал в семейном кафе для детского праздника.
Наташа заказала салат с маринованной грушей, свою любимую пиццу "Четыре сыра", тирамису и кофе. Пока она ждала заказа, за соседний столик уселась девица в ярко-зеленом элегантном костюме. Сердито потряхивая платиновыми волосами и скривив неестественно полные губы ("Губищи без трусов" – говорил про таких "модниц" грубиян Ефим), она листала меню, не прерывая разговор по телефону:
– Да и я говорю: на хрен оно мне надо? Присудили, пусть выплачивает! Да похрен мне, как он будет выплачивать, суд присудил, вперед, камон! А я не знаю, где он эту адвокатшу нарыл! Может, гробовые свои раскурочил, эти старперы вечно ноют, что у них денег нет, а потом жалуются, что у них мошенники лям скоммуниздили, или суперремонты в своих халупах делают! Ужасно мерзкая баба, докопалась реально… А хрен ее знает, Иволгина какая-то, или Исмаилова… Черномазая, короче. Понаехавшая, может быть.
– Девушка, – не выдержала сидевшая у окна женщина средних лет, – нельзя ли потише? Весь зал будет про ваши дела слушать?
– А вы не слушайте! Что, всем заткнуться и молчать, если вам не нравится? – огрызнулась девица. – Имею право!.. Да сижу тут в "Марчеллисе", – пояснила она собеседнику, – тут одна докопалась, всё ей мешает!
Наташа мгновенно догадалась, что видит перед собой ту самую "Марину с ведром". "Вот это совпадение. Сколько в городе ресторанов, особенно – в центре, а она зашла именно туда, где ужинаю я!".
– Фамилия адвоката – Измайлова, – сказала она, и от ее негромкого голоса блондинка сразу примолкла. – И она – коренная петербурженка… Настоящий петербуржец, к примеру, не будет на людях орать, как лось недорезанный.
