Kitobni o'qish: «Карельские рассветы»
Памяти моего друга Виктора Шадрина посвящается.
Здесь у нас туманы и дожди
Здесь у нас холодные рассветы
Здесь на неизведанном пути
Ждут замысловатые сюжеты…
/Из песни "Надежда"; авт. Н. Добронравов, исп. А. Герман/
Все персонажи и события романа являются вымышленными. Любое совпадение с реальностью случайно.
Отель "Мангуп-кале" в селе Ходжа-сола существует на самом деле и, хотя в нем никогда не происходило ничего из описанного в романе, все равно он очень хорош!
Также существуют парк "Рускеала", магазин "Дары Карелии" и гостиница "Голден Роуз" в Сортавале. А о Рускеальских водопадах на самом деле говорят, как о месте силы, способном исполнить заветное желание гостя…
***
Наташа Навицкая стояла на балконе, опоясывающем весь второй этаж гостиницы, облокотившись на перила, и с наслаждением подставляла бледное после долгой северной зимы и весенних холодов лицо дерзкому солнцу южного мая.
С балкона открывался вид на гостиничный парк с ухоженными аллеями, деревянными крышами беседок, стилизованных под восточные шатры, декоративным бассейном и фонтанами, а дальше блестело зеркало пруда и высились покрытые густым лесом горы.
Наташа не была здесь уже много лет – с тех пор, как налетел, закружил и многое разметал ветер перемен, когда многие почувствовали себя щепками, подхваченными ураганом… Почти девять лет. Многое изменилось. Село было совсем другим. И гостиницу еще не построили…
Наташа очень не любила вспоминать события тех месяцев потому, что для нее "ветер перемен" обернулся увольнением из армии после отказа принять новую присягу, ложным обвинением в попытке теракта, взятием под стражу и угрозой сурового приговора. Но ей удалось выплыть и выбраться на берег… А кого-то так и унесло потоком или затянуло водоворотом. Ей пришлось начинать с нуля, и последующие семь лет не прошли даром.
Наташа с удовольствием отметила, что одно осталось неизменным – так же прекрасны майские рассветы над массивом Мангуп-кале, особенно – если наблюдать их с балкона одноименной гостиницы.
О том, что накануне Наташа приехала в Ходжа-сола, не знал никто из ее крымских родственников – мама, сестры, кузены и племянница в "доме со шпилем"… Наташа хотела какое-то время побыть наедине с собой, в тишине, без "роскоши человеческого общения". Слишком тяжелые испытания выпали ей прошлой осенью и так же тяжки были обязательства, взятые на себя в конце истории, зимним вечером в Мариенбурге. И сейчас Наташа была морально истощена, как ящерица с оторванным хвостом. И уехала отращивать его под родным солнцем…
Ее отец считал, что не только в Карелии или на Камчатке есть "места силы". "Есть они и у нас, – говорил Виктор Навицкий, – вот на Мангупе. Недельку там в палаточке поживешь, водой родниковой умоешься, и словно на десять лет помолодеешь, и энергии прибудет!"
Поэтому Наташа и направилась в любимое место отдыха их семьи в давние времена…
В 07.25 она вышла из "Таврии" на севастопольском вокзале. Там ее уже ожидало вызванное из Бахчисарая такси до Терновки. А уже в машине Наташа позвонила владельцу частного транспортного предприятия, обслуживающего маршрут Терновка – Ходжа-сола – гостиница "Мангуп-кале".
Ей нужен был отдых. Тем более что прошлогодняя история, скорее всего, еще не закончилась. И еще не один год продлится… Значит, ей нужно немного тишины и уединения. Так она быстрее восстановится и наберется сил. И прав был отец – лучше это делать вдали от шумного города и родственников, с которыми придется общаться и подстраиваться под них вместо релаксации…
Терновка была все та же. Шумная площадь, маленький базарчик у глухой стены торгового центра, аромат горячих чебуреков из маленького кафе, хохот подвыпившей компании на скамейке у остановки…
Наташа поставила дорожную сумку на землю и надела солнцезащитные очки. Солнце припекало почти по-летнему, и тонкая ветровка быстро показалась лишней. И сирень здесь уже отцвела, а в Питере еще только наливались соком упругие гроздья, готовые в ближайшую неделю выстрелить цветом и ароматом на бледных весенних улицах Северной столицы. Питерская сирень быстро забивает все остальные запахи и напитывает город своим ароматом, окончательно возвещая об уходе зимы и приветствуя долгожданную весну.
Наташа посмотрела на часы. И тут же из-за угла выехала не новая, но добротная и ухоженная "Нива" и целеустремленно подкатила к ней. Водитель наметанным глазом сразу определил, что его пассажирка – именно эта женщина, с бледным по-северному лицом и в неуместной в жаркий день куртке, с большой дорожной сумкой у ног, стоящая у крыльца почты. Деловитое лицо, спокойный взгляд. На людях Наташа умела держать лицо и не показывать, как тяжело дались ей прошедшие месяцы и каково приходится сейчас. Но она знала на что идет и ради чего, и о своем решении не жалела. Просто ей нужно немного побыть одной.
Таксист, говоривший с акцентом, сообщил ей, что уже открыты квадротуры, работает лодочная станция, а поблизости, в Залесном, можно заказать верховую прогулку.
– А шашлык самый вкусный – в "Джан-дере"! – он даже причмокнул губами. – Вы такого нигде больше не отведаете. И фотозона там классная, – щегольнул своей осведомленностью в новейших тенденциях моды водитель. – Я знаю, многие девушки любят фотозону, первым делом туда идут, а потом уже кушать садятся…
– Непременно схожу, спасибо, – улыбнулась Наташа. – Я давно не ела хороший шашлык. Шашлык-машлык и фото-шмото – что еще нужно усталой туристке для полного счастья!
Оба рассмеялись.
– А вы из местных? – спросил водитель, поворачивая машину к ограде, за которой алели острые шпили гостиничной крыши. – Говорили, что с Питера, а говорите по-нашему.
– Местная. Но несколько лет живу в Питере.
– И где лучше? Там или тут? – ревниво поинтересовался таксист.
– Везде по-своему…
***
Гостиница оказалась еще прекраснее, чем на фото в интернете. Ее золотистый силуэт эффектно выделялся на фоне лесистых мысов. Крыша парадно краснела в чистом майском небе. Гостиница и пруд расположились в низине, у подножия четырех мысов Мангупа. Между ними змеилась дорога в Ходжа-сола, тоже превращенное в прекрасный туристический уголок с гостевыми домами и дворами, кафе, ресторанами, магазинами и экзотическим сувенирным рынком. Был среди них и расхваленный таксистом "Джан-дере", где подавали вкусный шашлык. По дороге тянулась вереница машин, по обочине спешили пешие туристы. По пруду шлепали весла, доносились голоса и смех отдыхающих. На берегу пруда были установлены навесы, на которых спешно крепили свадебный декор и устанавливали арку для новобрачных.
Наташа улыбнулась. Хоть бы провести здесь время спокойно, без новых попаданий в историю! Хватит с нее на ближайшее время острых ощущений!
Она расплатилась с водителем, приняла от него карточку с номером телефона, вытащила из багажника сумку и вошла в ворота гостиницы, оказавшись в ухоженном парке. У главного входа весело журчал каскадный фонтан в восточном стиле. Робко расцветали первые розы.
В холле на рецепшен ей приветливо улыбнулась круглолицая женщина средних лет:
– Ваш номер уже готов, Наталья Викторовна. Третий, люкс. Если что-то будет нужно, звоните на рецепшен, мы всегда на посту.
– Обычно люксы заказывают на троих. Для экономии, если денег дурных не водится, – отозвался нравоучительный женский голос из полутемного зала, где чернели силуэты столов, стульев и скамеек. На одной сидели два силуэта.
– Вот сами и соображайте на троих, – огрызнулась Наташа, забирая ключ.
Администратор повела ее в номер.
Третий люкс оказался на втором этаже, в самом конце площадки за углом, и это очень понравилось Наташе. Мимо ее окон никто не будет ходить, топать, галдеть, и она сможет сполна насладиться одиночеством. И еще, отсюда открывается самый лучший вид на горы и пруд…
Балкон тянулся вдоль всего второго этажа. У номеров стояли столики, мягкие "уголки", обитые дерматином и стулья; на столиках были пепельницы, и Наташа порадовалась – на балконе можно курить, не придется каждый раз бегать на улицу, как в Джамете.
Да, Джамете… Много воды с тех пор утекло. И после Джамете Ефим сделал предложение Белле после нескольких лет романа… В августе Таше, их дочери, исполнится годик.
Джамете… Симпатичный санаторий "Волшебница-2", где они пережидали шторм, парализовавший работу паромной переправы, запомнился Наташе и Ефиму не только своей красотой. Там они раскрыли убийство и помогли Белле и Виктору выиграть процесс в Севастополе…
"Постараюсь не вспоминать о тех историях, в которые мы то и дело влипаем. А то так дойду и до воспоминаний о прошлой осени. А эти воспоминания пока еще бередят рану… Еще больно…"
Номер состоял из двух комнат – спальни и гостиной. В узком коридорчике за гостиной была дверь санузла. Еще одна дверь явно вела на черную лестницу, но она давно не действовала, порог был залит лаком. "Уже лет пять, как ее закрыли", – сказала Наташе сотрудница гостиницы.
Наташа прошлась по номеру. Спальня была декорирована в теплых золотистых тонах. Гостиная радовала взгляд приятным небесным колером. На кровати уже лежали белье и полотенца. В шкафу нашлись пушистый плед и дополнительное одеяло, а также три упаковки гостиничных тапочек. В санузле Наташа нашла непременный набор – гель для душа, шампунь, зубная паста, запечатанная щетка. В баре под телевизором были тарелки, стаканы и столовые приборы. Кондиционер ровно заурчал. Телевизор радостно заорал на всю комнату, как только Наташа нажала на пульт.
– Кафе внизу, на улице, чуть левее, – сказала служащая. – Вот чайничек. Сейчас подключу. Звоните, если что еще нужно.
Наташа стала развешивать в шкафу вещи. Да, свитер и ветровку она явно взяла зря. Более уместной будет джинсовая куртка с кожаной отделкой, подарок Ольчика Еремеевой. Это дома и в июне иной раз приходится в свитере ходить, а "тут вам не там", как говорил комбат Мелешко в армии…
Наташа выключила телевизор, вскипятила себе воду для кофе и засыпала любимый "шерри" в кружку из жаростойкого стекла, подаренную сотрудниками издательства, печатающего ее книги, и раскинулась на голубом диванчике с веселым узором. На рецепшен ей сказали, что отель заполнен, но вокруг стояла такая тишина, что казалось – она одна во всем здании.
Для обеда было еще рановато, и Наташа достала телефон. Няня ее сына, Лиза, сообщила, что Витя-Младшенький читает книгу о динозаврах, а она заказала продукты на дом, а после обеда они пойдут гулять в Юсуповский сад. Уланов сказал, что тоже благополучно доехал и готовится принять новое дело. Его бабушка выехала на парад в Москву на "Сапсане".
Несмотря на крепкий кофе, у Наташи все-таки отяжелела голова и начало клонить в сон. Сказывался недостаток сна в поезде. Сорок минут они стояли в Тамани, полчаса – в Джанкое и двадцать минут – в Симферополе, и каждый раз Наташа мыкалась по залитой светом фонарей платформе, курила и поеживалась от ночной стужи. Мама говорила, что прогулка на свежем воздухе нормализует сон. Наташа и засыпала, вернувшись в вагон. До следующей остановки поезда. Почему-то каждый раз, когда хоть на минуту затихало ритмичное тарахтение колес под головой, сон улетал.
Поезд стал чуть ли не вдвое длиннее, но билеты все равно брали с боем, и не всем хватало. Этим летом оказались недоступны даже "простецкие", по словам Лэтти, Турция и Египет, не говоря уже о Мальдивах, Сейшелах и Гоа, и люди направились в отпуске на отечественный юг. К "Таврии" прибавили еще три вагона, потом – еще… Потом закрылись аэропорты южных городов, и вся нагрузка обрушилась на железную дорогу и автобусы.
Наташа хотела выкупить отдельное купе, но ей отказали. "Люди часами в очереди стоят, чтобы хоть какое-то место достать, – укоризненно сказала ей кассирша с обесцвеченными добела волосами, измученным лицом и яркой помадой, – а вы сразу четыре хотите откупить. Это значит, троим места на этот день не достанется? Хотите без соседей ехать, берите люкс". Наташа согласилась. "Тишины хочу, тишины. Нервы, что ли, обожжены?" – вспомнились ей строки из стихотворения… И ехать с соседями ей не хотелось. Она слишком хорошо помнила времена, когда ездила в плацкартном вагоне. Теснота, обилие оживленных, предвкушающих курортные прелести пассажиров, болтовня, хохот, хруст семечек, запахи корейской морковки и "Доширака", вопли мультяшных героев, топот, крики и беготня детей, и нет возможности уединиться даже на пять минут…
Наташа читала ленту новостей и заметки тревел-блогеров в Дзене, и понимала, что плацкарт и купе сейчас мало чем отличаются от "столыпина", в котором ее летом 2014-го этапировали из Симферополя в Москву…
Да, ехать в золотисто-персиковом вагоне оказалось совсем не то, что в плацкартном! Всего 7 соседей – это не 53 и не 35 человек (не считая детей до двух лет, едущих без отдельного места). Если бы только не ее извечная манера просыпаться каждый раз, когда поезд перестает тукотать колесами по рельсам!
Две ночи сна урывками сказались. А глоток горного воздуха довершил эффект. Наташа чуть не проспала обед. Ее разбудил тревожный невнятный сон – не кошмар, но на грани, "предчувствие страха", которое еще страшнее, как известно…
Наташа резко открыла глаза и рывком села на диванчике. Незнакомая комната в голубыми стенами и нежно-голубыми шторами, белая арка, золотистая спальня, стопка простыней на покрывале… Ходжа-сола. Гостиница. Пора обедать. Самое время.
При мысли о местных чебуреках, шашлыке, кофе "по-восточному" и душистых винах, вобравших в себя, казалось, все солнце юга Наташа воодушевленно потянулась, сбросила измятую после дороги и сна блузку, натянула голубую футболку с мордой манула – "Чего разбудил? Погладить хочешь? Ну рррискни!".
Сменив узкие мокасины на удобные летние берцы, Наташа вышла из номера.
Сходить в хваленый "Джан-дере" Наташа решила вечером, и пообедать зашагала в гостиничное кафе. Оттуда уже пахло горячими чебуреками, шурпой, и к стойке тянулась очередь. Наташа благоразумно решила сразу застолбить себе столик. "А то буду есть стоя. Как ослик Иа-Иа!"
Кафе окаймлял узкий кирпичный желоб с землей, где цвели разноцветные южные фиалки и "анютины глазки", уморительно резвились два толстеньких пушистых дымчатых котенка. Их большеглазая пышнохвостая мама гипнотизировала взглядом обедающую за ближайшим столиком семью с тремя детьми. И эффект был достигнут – ребятишки украдкой от родителей начали бросать ей лакомые кусочки мяса из супа и крошить котлету.
Женщина, лавирующая между столами с подносом, сердито топнула ногой, прогоняя кошку, брякнула поднос на стол, где сидели еще две женщины, двое мальчиков-подростков и парень лет 25, и брезгливо сказала:
– Ну и условия. Лучше бы мы в село пошли. В очереди одуреть можно, в туалете мыло в дозаторе просроченное, да еще и кошки под ногами шляются! И это фудзона!
– Да вообще, как еще никто не пожаловался, – ответила ей вторая женщина, расставляя тарелки с шурпой с подноса. – Тут с детьми приходят, или аллергики, а кошаки шерстяку трясут, блох своих рассыпают…
– Я в Отзовик напишу для начала, – зловеще сказала первая дама, – спрошу: нормально ли это, когда идешь по обеденному залу и наступаешь на кошачий хвост…
Потом она долго и въедливо выговаривала одному из подростков, похоже, сыну, за то, что он не сходил вымыть руки, а "сел и в телефоне залип", "особое приглашение, что ли, надо"…
Наташа узнала ее голос. Именно эта особа отпустила ей в спину шпильку по поводу расточительства в холле у рецепшен…
***
– Если бы не было кошек, по кафе бегали бы мыши, – Наташа положила на лавку куртку, а на стол – солнцезащитные очки, обозначив этим, что место занято. – Вам это понравилось бы?
– Мышей может вывести санитарная служба, – ответил ей третья дама, самая молодая, тоненькая большеглазая блондинка, до сих пор молчавшая.
– И вообще, у кого-то может быть аллергия на шерсть, и животные должны знать свое место, – категорично заявила женщина с цветущим лицом и пышной копной русых кудрей.
– Девочки, она, видно, из села прибежала, – негромко, но намеренно так, чтобы слышала Наташа, сказала первая дама, самая старшая в компании и явный лидер, с бледным, почти как у Наташи, лицом и цепким взглядом темных глаз. – Там кое-где до сих пор на двор ходят и спят с животными в обнимку. У них может и коза в доме жить, и поросята…
– Интересно, а откуда прибыли вы, если даже не знаете, что в Эрмитаже, музее мирового уровня, кошки живут как раз во дворце? – обернулась Наташа, направляясь к стойке. – Эрмитажные коты, или "эрмиты", пользуются уважением и популярностью, и весной даже празднуют их день. Если бы не они, мыши уже погубили бы бесценные экспонаты…
"Загнобить меня хочет за возражение вот этими колкими репликами как бы в спину? Ничего, в "горячих точках" и пострашнее бывало, кто БМДеху под обстрелом "алибаба" до базы гнал, тот не испугается язвительных дамочек, которые думают, что пистолет стреляет от нажатия на курок!"
– Умная, блин, – фыркнула пышноволосая. – Прямо академик. Целую лекцию нам загнала.
– Вот есть такие люди – всюду встрять, свои пять копеек вставить туда, где не просят, по принципу "Баба Яга против", – ядовито сказала бледнолицая.
– А мне ее лицо кажется знакомым, – посмотрела вслед Наташе блондинка. – Где мы ее видели?..
– У рецепшен, – сказала бледная дама, – мы ждали, когда наш номер приберут, а она заселялась. Крутая такая, люкс для себя одной сняла, вся на понтах.
– А нам предложила сообразить на троих! – хмыкнула кудрявая дама.
– Нет, мне кажется, она какую-то знаменитость напоминает…
– "А я такая пупси и отдыхаю в люкси, и если нету бакси, то лучше тормози!" – пропела, подражая певцу, кудрявая и рассмеялась.
– Моисей! – бледная дама толкнула одного из подростков в бок, – ты будешь обедать, или в телефоне сидеть? Я для кого заказала две порции?
– Мама, – парень отложил гаджет и взял ложку, – вы меня удивляете. Ладно бы вы в булочной работали, но вы же работники издательства и не узнаете автора, которая каждые три месяца отправляет на редакцию новый роман…
– Писательница, широко известная в узких кругах, – усмехнулась кудрявая.
– Крутой автор с двадцатью подписчиками на сайте "Ни то, ни се"? – язвительно спросила мать Моисея.
– Нет, девочки… – возразила блондинка.
– Что, и двадцати нет?
– Это же Наталья Навицкая, – воскликнул Моисей, – романы о сыщике из ВДВ пишет!
– Да ну! – кудрявая придвинула тарелку с пловом, – не может быть.
– Мося, – резко сказала бледная, – в твоем супе уже плавает лёд. И чипсов тут нет, так что ты можешь остаться голодным до вечера…
– Мама, не называй меня Мосей, – попросил парень, – какая-то собачья кличка…
– Неважно, как я к тебе обратилась, но у нас через сорок минут экскурсия на плато, и квадрокоптеры тебя ждать не будут.
– Я могу и не ехать на ваших квадриках!
– Тогда я заберу с собой телефон и отключу вайфай на компьютере… Ты ведешь себя хуже младенца! Твоя сестра…
– Она еще говорить не умеет, вот ты ею всегда и довольна, – парировал Моисей, – а подрастет, ты и ее строить начнешь!
– Тридцать пять минут, – спокойно сказала мать, глядя на часы.
Наташа вернулась с подносом к своему столу и сразу заметила, как наэлектризована атмосфера за соседним столом.
– Мося, подай салфетки, – сказала кудрявая.
– Я Моисей, – снова поправил подросток, – неужели это имя такое трудное для запоминания?!
– Еще один раз схамишь, на неделю отключаю тебе интернет, – ледяным тоном предупредила бледная.
"Тяжелый случай, – подумала Наташа, – жажда власти такая, что и Земли мало, а большой власти Бог не дал, так она хотя бы тех, кто от нее зависит или отпора дать не может, муштрует, как ландскнехтов! Интересно, а почему ее сына зовут Моисеем? Сама она явно русская. А вот сын…"
Наташа присмотрелась к подростку. Вернее, уже почти юноше – лет 16-17, смуглый брюнет с волнистыми волосами. Выразительные черные глаза с прищуром, нос с горбинкой. Кого-то он ей напоминает…
Суп и второе были еще очень горячими, и Наташа вышла под навес, где стояли урны-пепельницы, прихватив сигареты.
– На это тоже надо жалобу подать, – скривилась бледная дама, – площадка для курения должна быть в десяти метрах от фудкорта, а то очень приятно мне есть, когда кто-то рядом клубы пускает! Фу!
– Мама, мы сюда отдыхать приехали, а не жаловаться, – сказал Моисей, – ты уже сколько их написала с утра? Десять? Пятнадцать?
– А почему я должна молчать, если вижу недостатки? – резонно возразила мать. – В чем я неправа? А ты явно по стопам отца пойдешь. Адвокат всеобщий!
– Генетика – страшная штука! – закивала кудрявая.
– Тоня, а как дела у Давида? – спросила блондинка. – Он уже выпустился? Где будет практиковать? В Москве?
– Нет, – поджала губы бледная, – ему, видите ли, питерские туманы милее. Уже подал резюме в какую-то фирму, и не знаю, приедет ли на каникулы… Ему в Питере нравится то, что там он ближе к отцу. Лучшие друзья!
– А ты с ним общаешься? – понизила голос кудрявая. – С бывшим, я имею в виду. Как он там?
– Цветет и пахнет с молодой женой в обнимку. Ему-то что! Кстати, мог бы сына и к себе в фирму взять. Так нет. Свою Гюльчатай рядом с собой посадил, а сыну пришлось самому себе вакансию искать… Видно, хочет, чтобы благоверная рядом была, под приглядом, – саркастически поджала безупречно подкрашенные губы Тоня.
– Боится, что в оленя превратится? – хихикнула кудрявая.
– Не исключено. А ему, кстати, пошло бы такое украшение! – Тоня с раздражением покосилась на Наташу. – Могла бы подальше отойти со своей сигаретой, если рядом люди обедают!
– Она курит в специально отведенном месте, ничего не нарушает, – тихо сказала блондинка. – Просто ветер в нашу сторону все сдувает…
– О, еще один адвокат! – весело рассмеялась кудрявая. – Лизетта, может, тебе сменить специальность, в юротдел перейти?..
– Видно, Катя, Лизавета взяла в дорогу ее рОман и хочет автограф попросить, – усмехнулась Тоня. – Или селфи с любимым автором.
– Может быть, – не стала отрицать Лиза. – Тоня, а чем она тебя так раздражает? Явно не только дымом. Тут еще человек пять курит, а ты только на нее злишься…
Тоня фыркнула, но ничего ей не ответила.
– Моисей, – сказала она сыну, – не рассматривай свой обед, а ешь его. Скоро уже группа начнет собираться…
– Эхм, – хмыкнула кудрявая Катя, допивая компот.
***
Еще бы Антонину не раздражала эта Навицкая, топовая писательница питерского филиала "Экстрим-Бук"! Она хорошо помнила, как в 2014-2015 годах "звезду детектива" показывали в зале суда, в "аквариуме", наручниках и под усиленной охраной. Тогда Навицкая и выглядела иначе – с армейским "бобриком", в мешковатых брюках и темно-серой толстовке или футболке с принтом "День ВДВ", мускулистая, угрюмая, с размашистой мужской походкой и мужскими же ухватками, агрессивно сверкающая глазами. Бывшая десантница из Крыма, недовольная переменами той весны, наотрез отказалась приносить новую присягу, со скандалом уволилась из армии, на прощание крепко послав сослуживцев, принявших другое решение… А через месяц ее арестовали по обвинению в убийстве и попытке теракта.
Антонина читала об арестантке, смотрела видеосюжеты с ней и думала: "Мерзавка! Вовремя ее остановили! Такая и впрямь на все способна, это по ее лицу видно!" и "Фу, ужасно. Это вообще кто? Он или она? Или оно? Вот уж точно, оно!". Сомнений в вине Навицкой у Антонины Коган не возникало: "Раз арестовали – значит, было, за что. Э, да она сама призналась, что на вокзале нашли ее сумку! Еще вопросы есть?"
И тут ее муж, Ефим, вызвался защищать Наталью бесплатно, да еще припахал обоих своих компаньонов, Игоря Никольского и Виктора Уланова. Антонина была в шоке. А потом устроила мужу дома такие боевые действия, что стены бросало в дрожь. Но Коган стоял, как скала, и ни разу не дрогнул. Если иногда он уступал жене в менее значительных вопросах, то во всем, что касалось его работы, был непоколебим.
"Как я на работе людям в глаза буду смотреть? – вопрошала Антонина, – Новость уже по всему интернету разошлась, меня спросят: твой муж с ума сошел, или к "пятой колонне" подлизывается?" "А тебе мнение ваших кумушек важнее истины и справедливости? – ответил муж, уставший от скандалов, бойкотов и звона посуды. – Извини, но мне – нет! Я выполняю свой долг и плевать хотел, что обо мне думают какие-то пустозвоны!" "Вот как? На жену тебе тоже плевать? И на детей? Тебе эта амбалка важнее? А может, она с тобой все же расплачивается? Натурой, прямо в комнате для свиданий?" – Антонина читала в интернете ленту движения "Навицкую – в "Черный дельфин!" и там уже протащили эту тему. "Дура!" – впервые в жизни обругал ее муж. И это стало последней каплей.
После развода Тоня перевелась в московское отделение издательства и сама перебралась в Златоглавую с сыновьями – 16-летним Давидом и 10-летним Моисеем. Пусть новоиспеченный "воскресный папа" побегает между двумя столицами, если хочет видеться с детьми! А вскоре она встретила в Москве своего давнего друга, и через несколько лет они поженились…
Уезжая в Москву, Тоня надеялась, что мерзкая солдатка огребет по полной. Пожизненное ей, конечно, по закону не дадут, но и четвертака достаточно. Тоня с мужем как раз будут любоваться внуками с террасы подмосковной дачи, когда Навицкая выйдет – старой беззубой развалиной, и это будет справедливо…
Но оказалось, что девицу подставили. Ефим с товарищами выловили настоящего диверсанта-убийцу. Наталью оправдали, и она начала строчить детективные истории, пользующиеся спросом, а потом еще и вышла замуж за Уланова…
Сыновья становились все старше и все больше напоминали Антонине Ефима. От нее им не досталось практически ничего. Оба смуглые, горбоносые, со сверкающими черными глазами, рослые и широкоплечие. И характер у обоих отцовский. Строптивые, своенравные, бунтари, не переубедишь, не переломишь… А Антонина пыталась искоренить в них "когановское" бунтарство, стараясь "построить" мальчиков – "им же лучше будет, меньше шишек в жизни набьют, если отучу их вечно лезть на рожон с шашкой наголо!".
И еще одно – она чувствовала себя комфортно только когда полностью контролировала все и всех вокруг. "Я так люблю, когда муж рядом… РЯДОМ, Я СКАЗАЛА!!!" – не раз дразнил ее Ефим. "Ну и что? – спокойно отвечала она. – Это плохо?"
Но муж и сыновья не поддавались "перестройке", и взять их измором – "прекратите сопротивляться, признайте мое главенство, и все у нас будет в шоколаде" – не получалось.
В придачу Коган не особо страдал, когда она уехала. Почти сразу же он замутил роман с девицей, которая помогала беглой арестантке Навицкой скрываться от погони (жаль, ее тоже отмазали, укрывательницу!). А когда Антонина попыталась построить по своим правилам встречи Ефима с сыновьями в Москве, мягко сказал: "Мейн зихартс, я не сапожником работаю, а юристом, и все подходы знаю. Суд не лишал меня родительских прав, и препятствовать моему общению с детьми ты не можешь. Я ведь пока по-хорошему предостерегаю, а могу и на рычажки нажать…" Вид у него при этом был, как у улыбающегося крокодила, сожравшего Солнце в сказке Чуковского. "А разве твоя цыганская лахудра не может нарожать тебе новых детей?" – резко спросила Тоня, понимая, что муж прав. Со всеми судейскими он на короткой ноге, права свои знает – хоть ночью разбуди, и в самом деле не стоит с ним ссориться. Но произнеся эти слова, Антонина испугалась. Его глаза так опасно сощурились, что бывшая жена отступила на шаг. "Будь ты мужчиной, уже пожалела бы о своих словах, – процедил Коган. – Советую впредь лучше следить за речью!"
Антонина поняла, что против Ефима не попрешь. Но из сыновей попыталась вылепить удобных и покорных мальчиков, приучить их к мысли, что от мамы ничего не утаишь, и расплата за каждый проступок неминуема, за послушание у нее есть пряник, а за ослушничество – кнут… И вроде бы это ей удавалось.
Но Давид после школы уехал учиться в Петербург, а теперь решил там и остаться. И Моисей уже вострит лыжи в алые корпуса Университета профсоюзов на улице Фучика, где в начале 90-х учился и их отец…
В этом Тоня отчасти винила Навицкую. Если бы Ефим не взялся защищать эту девицу, у них не произошел бы полный разрыв. "Вломилась в чужую семью, все растоптала, разрушила своими берцами и даже не заметила!"
Антонина от души желала Наталье за это получить самый жесткий приговор. Когда Навицкая сбежала при этапировании в Крым, Тоня подумала: "Все. Можно считать, что Ефим проиграл. Теперь ей за побег точно двадцать пять лет присудят. И в УДО или "поселке" откажут: склонная к побегу и нападению на конвой, опасна для общества, пусть сидит!"
Но все вышло не так, как она думала.
И хуже всего было то, что романы Навицкой печатались в издательстве, где работала Антонина. Каждые три месяца она вспоминала эту "гусар-девицу", "сокрушительницу", "разбивательницу отношений". И каждый раз надеялась, что новая книга "не пойдет", получит антирейтинг, будет завалена хейтами и дизлайками, пролежит мертвым грузом в магазинах… Но популярность писательницы с каждой книгой только росла. Уже никто и не вспоминал, что в 2015 году "звезду крутого детектива" чуть не осудили на четверть века…
У Антонины в Москве все шло на лад. Она была на хорошем счету у начальства; муж Антон оказался хорошим семьянином (не идеал, но и не Коган), полтора года назад у них родилась очаровательная дочурка…
Навицкая за эти годы превратилась в элегантную даму, в которой ничто не напоминало ту девицу в широких штанах, с "бобриком" на голове. Безупречно подобранные одежда и макияж, овладела этикетом, не посрамит себя ни в каком обществе. Здоровье у женщины оказалось отменным – ни тюрьма, ни побег, ни голодовки не подточили ее – такая же цветущая, энергичная, с густыми волосами и свежей кожей.
И сейчас тоже прикатила в "Мангуп-кале", да еще и сняла единолично люкс. А Тоне с подругами сбережений, отложенных на отпуск, хватило только на два номера "стандарт" – в одном Антонина, Катя и Лиза, в другом – сыновья Антонины и Кати, Моисей и Яков и Лизин муж Григорий… Поэтому Антонина и не удержалась от реплики, увидев писательницу у рецепшен… И, конечно же, узнала ее еще в тот момент. И это тоже не добавило Антонине симпатии к детективистке…
***
Вкусный обед на террасе летнего кафе и свежий горный воздух ощутимо взбодрили Наташу, и она в очередной раз убедилась в правильности своего решения отдохнуть в уединении в тихом уголке.
О ее местонахождении знал только редактор питерского филиала издательства, которое работало с ее книгами, на случай форс-мажорной ситуации. Но уезжая, Наташа велела ее без крайней необходимости не тревожить: у нее отпуск, на который она имеет право.
