Kitobni o'qish: «Сказки на завтрак»

Глава 1

Театр Ее Величества, расположенный на Хеймаркет, за углом от легендарного лондонского торгового центра Pall Mall, к семи вечера был уже полон, не смотря на то, что спектакль должен был начаться только в восемь. Исторический зал самого театра на более чем 1100 гостей сам по себе является богатой и захватывающей частью культурного наследия Великобритании и обычно вызывает вздох восторга у всех, кто заходит, вне зависимости от того, сколько раз зритель уже бывал тут. Вот и сейчас огромная группа туристов с открытыми ртами озиралась и лихорадочно запечатляла всё вокруг на камеры телефонов, чем изрядно раздражала тех зрителей, что из-за них застряли у входа.

Если бы стены этого исторического театра могли говорить, они, несомненно, рассказали бы несколько увлекательных историй. С 1705 года театр Ее Величества неоднократно переименовывался, перестраивался и ремонтировался. Он до сих пор находится в самом сердце лондонской сцены и продолжает воплощать утонченную душу британского музыкального театра. Но, поскольку стены не могли говорить, детали тех интересных историй мы, к сожалению, не узнаем, зато я точно озвучу матери другие истории, поскольку в отличие от стен, я говорить могу.

– Макс, дорогой, будь сдержанней, – Попросила мама, когда я приподнял и передвинул с нашего курса движения одну из туристок. – Что подумают об английских манерах приезжие?

– Думаю, они прочли достаточно, прежде чем притащиться сюда на экскурсию. – ответил через плечо, прокладывая путь к нашим местам. – Вряд ли секундная заминка способна перечеркнуть вдалбливаемое годами понимание «манер английского общества».

Мама решила проигнорировать мое замечание и попыталась настроить нас на предстоящее трёхчасовое сидение в одной позе в огромном помещении набитом народом, как банка сардинами. Идеальное место для массовых террористических упражнений.

– Потрясающее чувство, – сказала мама, усаживаясь в кресло. – Я ощущаю себя частью истории. Когда смотришь вечную классику – Призрака оперы – кажется, будто этих трёхсот лет не было.

– Раз уж мы заговорили об истории. – При этих моих словах мама почему-то напряглась.

– За эти триста лет тут произошло сто семьдесят три несчастных случая, два убийства и ….

– Макс, я прошу тебя, только не про историю. – Мама любезно улыбнулась обернувшимся с возмущенными лицами зрителям с переднего ряда. Мне показалось что им хотелось всё же дослушать про историю.

– Хорошо, давай смотреть только в будущее. – Мой взгляд скользнул по люстре, которая сейчас балансировала на краю сцены. По задумке её в самом начале спектакля поднимут под потолок, чтоб впечатлить нас всех открывающимся действом. Я мысленно улыбнулся. – Поговорим о спектакле. Ты видела те два тонюсеньких троса, на которых люстра будет поднята вверх? – мама качала головой, а люди, сидевшие перед нами, нервно заерзали, кидая украдкой взгляды на люстру театрального зала, зачехленную на краю, и то место, где она должна будет быть у нас над головами. – Уверен, что видела хотя бы раз, мы же каждый год ходим смотреть этот спектакль. – Так вот, ее вес, к слову, около тридцати стоунов (190 килограмм). Если бы предмет такой массы упал с высоты двадцати футов…

– Боже, когда ты уже женишь его! Не могу больше это слушать. – Воскликнула мама, сокрушенно растирая указательным пальцами виски.

– Не могу уловить связь между моим предполагаемым браком и твоей потерей слуха. – Даже не удивился. Визит в театр всегда заканчивался одинаково – мне надо жениться.

– Между нами будет сидеть хотя бы одна пара свежих ушей и я смогу ссылаться на старческую глухоту.

– Ты хочешь, чтобы я женился на ушах?

– Хоть бы и так.

Зрители благополучно расселись и первый ненавязчивый звоночек я каким-то образом прослушал, однако, пока не выключили освещение, решил оглядеться.

Как и всегда большая часть посетителей – туристы. Таких заядлых театралов, как моя мать, было всего несколько человек. Для нас поход на Призрака оперы последние десять лет был неким семейным ритуалом повторяющимся каждый год за день до того, как мамины студенты в университете кино и телевидения будут писать сочинение по произведению. Лично мне казалось странным, что она за столько визитов не выучила всё наизусть и по-прежнему настаивала на том, чтоб мы ходили освежить в памяти постановку. Лично я запомнил все арии и мог бы быть суфлером.

Спектакль начался и мой мозг начал перебирать и расставлять в порядке произнесения реплики актеров. Они всплывали в сознании за мгновение до того, как те открывали рот. Когда престарелый Рауль Де Шаньи уже поднял руку, собираясь приобрести то, вокруг чего будут следующие два часа страдать герои, я бессознательно проговорил вперед бедного актера: «Лот № 665 – музыкальную шкатулку в виде обезьянки. – потом уже добавил от себя интересный факт из жизни. – Кто бы мог подумать, но именно музыкальные тарелки стали причиной смерти любителя баклажанов и классической музыки из Кройдона на той неделе».

– Заткнитесь уже! – выкрикнул мужчина, сидевший впереди меня. Стоит отдать должное актеру на сцене, который даже не запнулся, но продолжал, на мой взгляд, менее уверенно.

– Мама, ты уверяла, что в театр ходят приличные воспитанные люди, ты посмотри что за хамство. – Удивленно прошептал в ухо моей спутнице.

– Мне кажется, все приличия уже забыты в истории. – Прошипела она сквозь стиснутые зубы.

– Кстати, об истории.

– Не надо.

– Почему же? Я считаю своим долгом поддержать разговор. – Поскольку я умудрялся доносить информацию шепотом непосредственно в ушную раковину собеседника, более никто не возмутился.

–Ты поздно вспомнил светские манеры. – Ответила мама. – Спектакль уже начался и разговор поддерживают только актеры.

Но больше я ничего не успел сказать, у меня зазвонил телефон.

Глава

2

После десятиминутного скандала в театре, я уже был в патолого-анатомическом отделе нашего центрального участка. Не в результате скандала, а потому что я тут работаю.

– Тело найдено в Колн Вэлли Региональном парке вблизи развязки Ф40 на Дэнем. – рапортовал дежурный. – Личность уже установлена, мужчина работает в комитете по регистрации юридических лиц и живет вблизи Севен Систерс. Ни семья, ни друзья не понимают, что могло привести его в Дэнэм.

– Мне нужно сорок минут. —Тело уже было готово к осмотру, поэтому, прежде чем ехать на место преступление, решил оценить степень и характер повреждений.

На вид пострадавшему было около двадцати-восьми – тридцати. Следов борьбы, удушья или каких-либо повреждений не наблюдалось.

– Что внутри? – Спросил у Люка, нашего патологоанатома.

– Непонятно. Все в норме, кроме одного – он мертв. – Люк по моему лицу понял, что шутка была недостаточна смешная и решил добавить драмы. – И это, резаная рана на сердце. Может, эмоция какая-то сильная оставила?

– Хорошо, что ты не терапевт. – Ответил, покачав головой.

– Это правда, сам смотри. – Люк многозначительно развел руками, но не дождавшись от меня никакой реакции, протянул свежую пару перчаток.

В целом, я мог согласиться с коллегой, что мужчина в порядке, если бы не маленький порез на бездействующем сердце жертвы. Порез явно произошел за несколько секунд до смерти и, собственно, мог бы эту самую смерть и повлечь, но как его нанесли, я не мог понять ибо все ткани грудной клетки были в порядке. Через полчаса я смотрел результаты анализа из лаборатории, которые подтверждали, что труп здоров и полон сил.

– Что пишем в заключении? – Люк задумчиво смотрел на пострадавшего, сложив руки на груди.

Я склонился над телом.

– Что это? – указывая на странную отметину на коже пострадавшего.

– Родимое пятно. – ответил Люк. – Весьма странной формы, не находишь?

– Это пятно четко над раной на сердце.

– И что?

– И такой же формы, как если бы… – Я задумался подбирая подходящее орудие. – Как если бы от стрелы и это был бы шрам а не родимое пятно.

– Стрелы? – Люк помотал головой. – Дэнем знаменит гольф центром, там не стреляют, по крайней мере из стрел. И стрелы точно не оставляют родимые пятна.

– Но стрелы убивают, попадая в сердце. – ответил я. – Но да, это странно, однако расположение пятна меня как-то беспокоит.

Следующий час я потратил в кабинете начальства пытаясь объяснить заключение «прямое попадание стрелы в сердце», прописанное мною.

– На трупе ни отметины, какие стрелы? – Томас даже встал, чтобы мне было понятнее, до какой степени он недоумевает. – Как?

– Прекрасный вопрос. – покивал, соглашаясь. – Неясно.

–Как я должен это рапортовать? – продолжал тот. – Бери новый бланк, пиши сердечный приступ.

– Это не приступ.

– Это и не могла быть стрела по всем логическим выводам.

– Приступ не мог бы быть и по нелогическим.

– Макс, – мне погрозили пальцем. – Сейчас осмотрим место преступления и потом, перепишешь. – Томас, бросил папку с заключением на стол. —Что угодно, но более реалистичное.

В моем понимании при выборе реалистичного стрела заметно лидировала в выборке с сердечным приступом у абсолютно здорового человека, повлекшим резаную рану на внутреннем органе.

Промолчав, я поджал губы и направился за боссом искать улики на месте происшествия.

В час ночи мы долетели в Дэнем без пробок за полчаса. В парке было темно и свежо. Не смотря на то, что я в костюме был одет явно слишком торжественно для случая, группа из трех человек в лиловых комбинезонах, копошащихся в кустах, буквально напрашивались на выговор.

Томас замер, уставившись на них, когда к нам уже подбежал Ник с какими-то бумажками в руках.

– Что за клоуны? – Спросил у него Босс.

– Специальный отдел.

– На чем они специализируются? – Томас явно не поверил, что спец. службы вырядятся акробатами под покровом ночи. Так провалить работу, требующую не привлекать к себе особого внимания, не смог бы даже Джонни Инглиш. Про себя отметил, что не смотря на то, что из театра я ушел, представление подкараулило меня в другом месте.

После обмены какими-то репликами с криминалистами на повышенных тонах, из группы лиловых к нам направился мужчина лет пятидесяти.

– Доброй ночи. – Начал он, а я понял, то логотип, вышитый на груди его комбинезона мне незнаком.

– Мы расследуем преступление. – Томас явно не собирался сдавать позиции. – Где ваше разрешение на осмотр места происшествия?

Как ни странно, разрешение было и пара документиков с загогулинами кого-то очень авторитетного, поскольку Томас как-то сник и скомандовал сворачиваться всем, кроме одного из криминалистов.

– Я всё же хотел бы осмотреть место. – Настаивал, склонив голову к боссу. – Вокруг много деревьев, возможно есть следы стрельбы.

Томас закатил глаза, а мужчина в комбинезоне моментально перефокусировался на меня. – Мы нашли несколько скользящих насечек.

– От стрел?

– Предположительно.

Мы обменялись понимающими взглядами с мужчиной и одним непонимающим с Томасом, после чего босс махнул рукой и направился к машине.

Глава

3

Утро застало меня врасплох посреди гостиной, где я разлегся на диване в вечернем костюме лицом вниз. Шея затекла и ощущения были такие, будто меня избили, хотя я точно помнил, что домой вернулся на служебной машине с чувством полного удовлетворения, что я не псих. Вернее не так, что псих не только я.

Как это часто бывает в криминальных группировках и в обществе психопатов, коллективный сдвиг в одну и ту же сторону придает сил, успокаивает нервы и воодушевляет.

Ночью я под бдительным оком Алана, главного в отряде спецслужб, изучил дерево на котором красовалась неглубокая засечка. Говорил в основном я, а Алан кивал, но ему, похоже, очень понравился ход моих мыслей и мы прекрасно ладили, пока он не спросил, где по моему мнению стрела.

Пожав в ответ новому коллеге плечами, я уже собирался услышать текст той же речи, что мне выдал Томас, но Алан меня удивил.

– Вот моя карточка. – Он протянул мне лиловую визитку. – Позвоните завтра и подъезжайте на встречу. Вы нам подходите.

Я помню, что моргнул в ответ и потом долго сверлил взглядом единственную надпись номера телефона на карточке всю дорогу домой в служебной машине.

Встав с дивана и оглядев комнату сканирующим взглядом, обнаружил визитку на полу у журнального столика.

Диалог занял всего две секунды, где мне просто сообщили адрес, куда подъехать.

Через полчаса в свежей одежде и умытый я стоял, держась за поручень в вагоне метро и думал, что выходные начались как-то странно, начиная с пятничного визита в театр. Совершенно некстати вспомнилось, что мать наверняка вернулась домой вечером не в лучшем расположении духа и странно, что она до сих пор не позвонила, чтобы сообщить мне об этом.

Выйдя на станции St. Paul’s, я двинулся по Нью Чейндж к пересечению с улицей Кэннон. Мимо проплывали немногочисленные проснувшиеся граждане, а я пытался понять, по каким причинам я иду непонятно куда субботним утром, и почему меня так волнует отсутствие орудия убийства. В конце концов, мы не первый раз сталкиваемся с, если не профессионалом, то хотя бы с думающим преступником, который просчитал свои действия и умудрился провернуть дельце сознательно запутывая след, а не пырнуть кухонным ножом в бытовой ссоре. Однако, в данном деле меня беспокоил факт раны на сердце. Как получилось нанести резаное ранение, не повредив ткани грудной клетки, для меня было загадкой, а загадки я любил разгадывать.

– Мистер Чарльстон, как хорошо, что вы вовремя. – Приветствовал меня Алан, тряся руку, а я покосился на настенные часы, показывающие семь минут десятого. – Проходите, располагайтесь.

Мы вошли в кабинет, оформленный в стиле поствоенного минимализма. Посреди просторного помещения стоял огромный деревянный письменный стол к которому прилагалось 2 кресла. Два окна были завешаны тяжелыми гардинами, но невероятное количество ламп на потолке не давало задуматься об отсутствии естественного освещения. Противоположная от окна стена, выкрашенная какой-то серой краской, не имела ни единого элемента украшательства или намека на авторитет хозяина кабинета. Я решил, что на такой поверхности, повесь Алан один диплом, пусть даже Оксфорда, тот бы потерялся в этой монолитно-серой массе, и эффект бы смазался.

– Мистер Чарльстон, предлагаю продолжить наш вчерашний разговор. – Предложил Алан, заняв место напротив меня.

Если учесть, что вчерашний разговор завел меня в тупик, я не совсем видел, каким образом мы могли бы его продолжить.

– Насколько я помню, мы сошлись во мнение, что преступление совершено стрелой, выпущенной приблизительно из арбалета, однако отсутствие внешних признаков ранения и самого оружия определённо говорят не в пользу данной версии.

– Вы верите в то, что вы видите, Мистер Чарльстон? – Спросил он, сверля меня взглядом.

– Не для того ли нам всем даны глаза?

– Глаза говорят вам, что должна быть стрела, а здравый смысл, что нет.

– Аналитический результат всего увиденного говорит, что должна быть стрела, как бы абсурдно это не звучало. – Я улыбнулся.

– Это и отличает вас от большинства людей. Готов поспорить 90% специалистов, сослались бы на что-нибудь типа сердечного приступа и забыли о деле. – Алан качанием головы показал, что он не одобряет этих несчастных из выборки. – Если я скажу вам, что видите вы не всё и обусловлено это не дефектом зрения, а некой помехой, вы поверите мне?

– Я никогда не был легковерным.

– Однако, вы по прежнему сидите в кресле.

Я склонил голову, пытаясь понять собеседника. Мужчина совершенно точно был в своем уме и говорил то, во что верил сам.

– Чайку? – Я удивленно повернул голову на девушку с подносом, стоящую у моего кресла слева. Наверно я вздрогнул как-то утвердительно, поскольку она протянула мне кружку с чаем моментально.

Поблагодарив даму, я повернулся к Алану. – Я не заметил, как она вошла. Вы намекаете на мою захворавшую бдительность?

Алан покачал головой, а я поднёс чашку с чаем к носу. Аромат был чертовски приятным. Черный чай с нотками мяты и чего-то хвойного, он проник в мои ноздри и согрел изнутри каким-то пьянящим ароматом. Я сделал глоток, потом еще один.

– У вас всё прекрасно с бдительностью. – Сказал Алан. – Однако, состав того, что вы сейчас выпили, деактивировал помеху восприятия.

– Что? – Я покосился на чай. Совершенно точно, наркотических средств в нем не содержалось. – Что вы имеете ввиду?

Я мельком взглянул на серую стену и взгляд просто приклеился к невероятным метаморфозам. Одно было ясно, вешать картины и дипломы было бы негде, в стене располагалось шесть дверей.

– Как вы это сделали?

– Они всегда тут были, только вы их не видели.

– Вы намекаете, что стрелу я не вижу по тем же причинам? – Я поставил чашку на стол и привстал, намереваясь исследовать двери. – Тут точно нет галлюциногенов, как вы это сделали? – Спросил Алана, похлопывая по косяку ближайшей двери.

– Не волнуйтесь, помеху можно вернуть. – Алан жестом указал мне вернуться в кресло. – Однако, чтобы понимать подобные происшествия, вы просто обязаны видеть всё. Это вид преступлений, попадающий в категорию межальтернатив, расследованием которых мы, собственно говоря, и занимаемся.

– Межальтернатив? – Не понял термина.

– Существует семь альтернатив, по крайней мере из известных на данный момент. Мы с вами существуем в четвертой, а вот орудие убийства в третьей, по нашим предположениям.

– Альтернативы, это что?

Глава

4

Я смотрел на сидящего напротив меня мужчину и пытался осмыслить то, что он только что сказал. Осмыслить не удавалось, поскольку здравый смысл и усвоенный с пеленок порядок восприятия мира, вооружившись багажом знаний в качестве аргументов, препятствовали столь кардинальным новшествам. Возможно, я сейчас чувствовал себя так же как католическая церковь, будь Алан Галилео Галилеем, твердящим, что земля круглая. Всё, что нам чуждо – мы отрицаем. Однако, я не средневековая церковь, к счастью, а здравомыслящий человек, способный взвешивать факты и принимать то, что мир вокруг не может быть вписан в рамки какого-либо стандартного восприятия.

– То есть, вы хотите сказать, что существуют некоторые другие миры, которые принято называть альтернативами и эти миры каким-то образом пересекаются с нами? – решил уточнить, правильно ли я уяснил.

– В целом, так и есть. Как и пространство, время представляет собой материю, которая расширяется, развивается и эмитирует энергию, которая, в свою очередь, реализуется в неком наборе альтернативных временных континуумов на каждую точку пространства.

– Допустим, эту порцию фактов я уяснил и принял. Однако, каким образом возможно пересечение альтернатив?

– Искривление пространственно-временной материи приближает границы альтернатив, как, например, сделано в целях контроля порядка в нашем центре. – Алан встал и прошел к двери, что располагалась в серой стене первой от входа. – Эти двери – переходы между альтернативами, они стабильны и созданы центральным комитетом для контроля порядка, однако, как вы понимаете, не все существа склонны жить по закону и, время от времени, те или иные обитатели пытаются нарушить границы миров.

– Вы хотите сказать, что наша альтернатива – единственная, где общество пребывает в абсолютном неведении о существовании других миров?

– Конечно нет. – Снисходительная улыбка Алана была адресована не мне, а каким-то его собственным мыслям. – Обществу, его основной массе, народу, если хотите, нет нужды знать всех тонкостей, не так ли? Как и в любой другой политической среде, информацией владеют единицы и держат язык за зубами.

– Ожидаемо. – Я встал и приблизился к первой двери у которой стоял Алан. – И что вы предлагаете мне?

– Я предлагаю вам стать нашим сотрудником. Нам нужны люди, способные видеть и анализировать, делать выводы и строит гипотезы, даже вопреки так называемому здравому смыслу. – Мужчина похлопал меня по плечу. – Это не простое задание, однако, ваша любознательность и способность решать головоломки даже в отсутствие некоторых деталей, помогут вам и, что не менее важно, будут ценны нам.

– Я могу взять время подумать?

– Конечно, – кивнул тот, – из этого кабинета вы выйдите либо нашим сотрудником, либо человеком с помехой, не помнящим последние 24 часа.

Все ясно, дело добровольное: хочешь вступай, не хочешь – расстреляем.

– Я могу взглянуть хоть на одну из альтернатив, чтобы количество фактов заметно притупило здравый смысл?

– Да, это можно устроить. Однако, вам стоит знать, на пребывание в альтернативе выписывается специальный временной пропуск, который имеет ограничения.

– По времени?

– Да и по целям визита.

– Ясно. – Я кивнул, разглядывая первую дверь. Рука непроизвольно тянулась к ручке.

– Прежде, чем мы приступим, не могли бы вы любезно дать мне вашу правую руку. – Пока Алан говорил это, неизвестно откуда взявшаяся девушка протянула ему какой-то цилиндр. – Я беру час вашего жизненного пути в залог. Как не трудно понять, в случае возвращения в срок, час возвращается вам и вы приходите в свою альтернативу в тот же миг, как вышли из нее. Если вы опаздываете, ваша жизнь сокращается на час. Такой же принцип с другими временными отрезками.

– Скорость времени в альтернативах одинаковая? – Если честно, когда дело касается часа и тебе ещё нет сорока, может и не сильно напрягает такая плата, но вот если ты в возрасте и хочешь отлучиться на недельку, как-то рискованно.

– Не во всех, однако у вас будут специальные часы, что показывают обратный отсчет и помогают понять языки местных жителей. – Алан улыбнулся и кивнул девушке, которая протянула мне браслет.

Изделие напоминало часы весьма отдаленно, скорее женское ювелирное украшение, причем весьма массивное, но, думаю, в данном случае выбирать не приходится, поэтому надел сразу без комментариев.

– Вы готовы?

Я кивнул, наблюдая, как Алан поворачивает цилиндр и направляет его одним основанием в круглый выступ на двери и просит меня встать четко напротив, чтобы второе было направлено мне в грудь.

В какой именно момент у меня забрало час жизнь я не понял, никаких физических ощущений или спецэффектов об этом не свидетельствовало.

– Предлагаю вам посетить Лондон первой альтернативы, – пояснил Алан. – Погуляйте по рыночной площади, она сразу рядом у выхода из нашего центра, и возвращайтесь. Думаю, вам хватит впечатлений, мир развивался по совершенно другому пути, нежели этот.

Я кивнул и уверенно распахнул дверь.

Сначала я попал в точно такое же помещение и могло бы показаться, что я вышел обратно, только в этот раз из четвертой двери, вместо первой, куда уходил. Если честно, окажись это всем фокусом, я бы уже проникся, поскольку впечатлило и волосы на затылке всколыхнуло.

Из здания я вышел легко, планировка простая, как будто и не прячутся вовсе от посторонних глаз.

Удивляться начал сразу, выйдя на улицу. Стоит заметить, что и я удивлял, поскольку наряд у меня был слишком бесцветный и унылый для местного обывателя. Мне вообще показалось, что я угодил в какие-то воздушные завесы всевозможных цветов и оттенков. Алан назвал это рынком, что ж, похоже торгуют тряпками, или их маркетологи ведут какую-то войну по броскости товара, где выигрывают сразу все лавки.

Рынок представлял из себя путаницу улочек, часть из которых расположена внутри каменного здания, явно старинного по местным меркам тоже. Архитектура заслуживает отдельного внимания— странные скругленные углы, покатые крыши и окна в форме долек лимона впечатляли своей затейливой реализацией. Лотки, прилавки и маленькие лавочки заполнены всякой всячиной: непонятного назначения предметами, изделиями местных промыслов, украшениями, одеждой и продуктами. Здесь можно купить какие-то ядовитого цвета порошки, может, специи или аналог табака (поскольку прямо при мне какой-то мужчина вдохнул целую горсть), даже предметы интерьера были аккуратно расставлены на пути покупателей. Всё очень ярко, шумно и суетливо.

Моё внимание привлек лоток с книгами. Очень захотелось поглядеть местный образчик литературы, но, поскольку я не уточнил у Алана можно ли брать сувениры, решил, что рисковать часом ради одного предмета как-то недальновидно. Если брать – то что-нибудь посущественней и побольше.

Пока я зазевался на книги, чуть не налетел на какой-то треногий табурет, пришлось в прямо смысле ловить его, чтоб спасти от падения. В итоге мебель была спасена, а вот я споткнулся и хлопнулся на колено. Выглядело красиво, как в мечете, только вместо коврика у меня перед лицом табурет. Почему-то напомнило плаху. На уровне моих глаз были многочисленные коленки, ботинки и голые чьи-то лодыжки, которых я бы, наверно, не приметил, если бы на одной из них (правой) не было странной формы тату. Я, если честно, не фанат татуировок и могу иногда и покачать головой с группой старушек, но в данном случае меня привлек изображенный символ. Как треугольник и от его основания вниз две заостряющиеся линии. Я моргнул, лодыжки удалялись. Какая-то неведомая сила, которую я назвал любопытством, повела меня за картинкой, которая в моем сознании уже прекрасно интерпретировалась в обломок наконечника стрелы. «Опять стрелы!» – Почему-то казалось важным узнать смысл тату. Взгляд постепенно поднялся выше и я понял, что лодыжки идут в небесно-голубой юбке. Откуда-то сзади воздух над рынком рассек громогласный крик: – Держи воровку!

Лодыжки побежали, я удивился, но тоже побежал.