Kitobni o'qish: «Вторая семья»
– Роман Юрьевич?
Открыв дверь, я обнаруживаю за ней босса своего мужа.
– А Антона нет дома.
– Знаю, – отвечает он. – Я не к нему. К тебе.
И произносит то, от чего у меня перед глазами все плывет:
– Антон уже пять лет второй семьей живет. С моей дочкой. Надо с этим что-то решать.
Любовь с первого взгляда и первого курса, тринадцать лет вместе, прекрасный сын… Я думала, что у нас с мужем все хорошо. Пока накануне годовщины не узнала, что несколько последних лет у него есть… вторая семья.
– Мам… ну не смейся ты. Повертись еще.
Мой не по годам взрослый и серьезный сын отступил на шаг и придирчиво окинул взглядом третье платье, в котором я красовалась перед зеркалом.
– Я не могу не смеяться, – покачала головой, но просьбу Вадимки все же выполнила. – Ну как, эксперт?
Последних полчаса послушно переодевалась уже трижды, чтобы выбрать наконец платье, в котором завтра должна была предстать в ресторане на праздновании годовщины нашей с мужем свадьбы. Подумать только – почти тринадцать лет вместе, двенадцать из которых мы с ним супруги. И когда только успело пролететь время? Когда из крохотного младенца наш единственный сын успел вырасти в почти двенадцатилетнего взрослягу?
– Второе – самое красивое. Так что советую его.
Подойдя к Вадиму, я потрепала его по волосам. Вернее, попыталась это сделать, потому что сын увернулся. В последнее время такие непрошеные ласки он считал пережитком прошлого, о чем прямо мне и говорил. И мне ничего не оставалось, как вздохнуть и смириться с мыслью, что Вадим вырос. Правда, в такие моменты меня не оставляло чувство острого сожаления, что годы, когда он был крохой, пролетели так быстро.
– Решено, тогда буду в нем, – согласилась с сыном и отправилась в нашу с мужем спальню, чтобы переодеться и начать готовить ужин.
Отчего-то я весьма переживала в преддверии завтрашнего мероприятия. В общем-то, любила и дружеские посиделки, и веселье, но что-то непонятное рождало внутри тревогу. Несколько раз пыталась проанализировать, что именно, но ни к каким определенным выводам не пришла.
Осторожно сняв платье и повесив его в футляр, я надела любимую видавшую виды пижаму и подошла к зеркалу. Чуть покусала бледноватые губы, убрала волосы в высокий хвост. Из отражения на меня смотрела привлекательная молодая женщина тридцати лет, у которой иногда даже спрашивали паспорт на кассе при покупке бутылки мартини. Подруга Аля любила подколоть моего мужа Антона, говоря, что стоит мне только выйти с ним из дома без макияжа, как нас обязательно примут за отца и дочь. На ее слова Антон лишь отмахивался, улыбался, прижимал меня к себе и отвечал, что так и было задумано, когда он не давал мне и шага ступить на первом курсе нашего института.
Бросив взгляд на часы, я нахмурилась. Муж задерживался (но в последнее время это было нормой), а вот Алька должна была прибыть с минуты на минуту.
– Вадь! Картошку поможешь почистить? – крикнула я в сторону комнаты сына, направляясь на кухню.
– Угу, мам. Сейчас, – донеслось в ответ, и я принялась за мясо по-французски.
Ужин предполагался на скорую руку, но неизменно вкусный. Других в моем доме просто не водилось.
– Семиверстова, ты как всегда! Запах еды на весь подъезд. Я к тебе прихожу грациозной ланью, а ухожу колобком! – привычно «возмутилась» Альбина, с порога вручая мне увесистую сумку.
– Ты ко мне насовсем, что ли? – рассмеялась я, целуя подругу в щеку.
– С ума сошла? Если бы совсем переезжала, твоя квартира не вместила бы и половину моих вещей. Так, взяла немного, – пожала она плечами.
Под «немногим» наверняка подразумевалась половина всей косметики Альбины. Подруга работала визажистом, обожала свою профессию и применяла навыки на всех своих знакомых. Среди которых, к моему ужасу, бывали даже мужчины.
– Так, Мил. Сколько у нас времени? – деловито осведомилась она, ведя носом в сторону кухни и явно намекая, что ею принято решение остаться сегодня на ужин.
– Полчаса точно есть, – заверила я Алю. – Вадим, если что, присмотрит за всем. Идем.
Мы прошли в спальню, где я тут же была усажена на пуфик перед туалетным столиком. Альбина принялась споро расставлять на нем косметику из своего «тревожного чемоданчика».
– Тяжелый люкс я не брала, – пробормотала она что-то на не совсем понятном языке. – Он нам ни к чему. А вот Вадим…
– Что – Вадим? – округлила я глаза.
– А? А! Да ничего, – ответила Аля и принялась колдовать над моим лицом. – Говорю, Вадик твой уже мужик совсем.
Я недовольно поджала губы, на что получила предупредительное «ну-ка, шшш!» от подруги.
– Никакой он не мужик. Ему скоро только двенадцать, – парировала в ответ.
Слова Альбины задели за живое.
– Вот именно. О том и речь. А ты чего куксишься?
– Не знаю… точнее, я не куксюсь. Просто… он так быстро вырос. А я бы еще с ним понянчилась.
– Ну? И в чем проблема? – Альбина отложила первую палетку и задумчиво посмотрела на остальные. – Роди себе еще пару Вадиков. Можно даже женского пола. И нянчись хоть до седых волос. Кстати, тебе пора в салон освежить цвет.
Я придирчиво осмотрела себя в зеркало. Не была особой фанаткой каждодневных салонов и макияжей, отнимающих часы времени, но подруга была права. Сложный пепельный цвет волос уже утратил былую яркость.
– После праздника схожу, – заверила я Алю. Она тяжело вздохнула, покачала головой, но спорить не стала. – А по поводу ребенка… ты же знаешь, я много об этом думаю.
Альбина снова продолжила наносить мне на лицо пробный вариант макияжа, я же закрыла глаза под благовидным предлогом и снова принялась кусать губы. На этот раз от того, что в душе появилось щемящее чувство, которое рождалось каждый раз, когда думала о втором ребенке.
– Семиверстова, тут не думать, а действовать нужно. Придет Антоха сегодня, ты вся в пеньюаре его встречаешь. Макияж продержится сколько будет нужно, обещаю. А там дело за малым – в койку затащила, через девять месяцев родила.
Не удержавшись, я рассмеялась. У Альбины все выходило чудо как легко, даром что подруга была весьма далека от темы замужества и детей. Под венец и в роддом она не стремилась и в этом была полной моей противоположностью. Я всегда знала, что хочу быть женой и мамой в первую очередь.
– Посмотрим, Аль. Антон в последнее время приходит чуть ли не за полночь и такой уставший, что до койки у нас не доходило уже очень и очень давно.
Признание слетело с губ помимо воли, но беседа с подругой располагала к тому, чтобы быть откровенной. К тому же, я часто ловила себя на мысли о том, что если бы не Аля, с которой могла обсудить едва ли не все на свете, наверно, меня бы уже не раз разорвало на части от эмоций.
– Трудоголик он у тебя, что уж тут. В отпуск пусть сходит, значит.
Она отодвинулась и скомандовала:
– Смотри.
Я распахнула глаза, и они тут же округлились. Неброский макияж подчеркнул все мои достоинства и скрыл незначительные недостатки. Альбина в своем деле была настоящей волшебницей.
– Красотааа! – выдохнула я. – Спасибо большое.
– Спасибо не булькает. Так что веди меня на кухню, Мил. Благодарить будешь.
Посуда после ужина была убрана, Вадим – отправлен спать. Мы же с Алей сидели на кухне и тихо вели беседу под бокал красного сухого.
– Мась, ты только не обижайся, но у меня такой вопрос… Чего вы с Антохой в другую квартиру не переедете? Он вроде важная шишка теперь, зарабатывает прилично. Пора менять конуру на что-то более внушительное.
Услышь я слово «конура», примененное к моему дому, из других уст, уже наверняка бы возмутилась. Но в целом, Альбина права. Наша «двушка» в спальном районе не была пределом мечтаний. Особенно для такого мужчины, как Антон.
Он всегда был карьеристом, всегда стремился к статусности, которая для него была весьма важной. И даже когда мы перебивались с хлеба на воду и обратно, я знала, что рано или поздно муж добьется всего, о чем мечтает.
Познакомились мы с ним в первый же день занятий в институте. Я влюбилась в Антона до чертиков. До мелькающих ярких пятен перед глазами, которые появлялись каждый раз, когда на него смотрела. Он был самым видным на курсе, и остальные девчонки крутились рядом с ним даже когда стало ясно – мы с ним вместе и у нас все серьезно.
Потом я забеременела, хотя мы предохранялись, и впоследствии часто шутила, что от Антона способно «залететь» даже бревно. Свадьба – небогатая, но веселая – рождение сына. Мои попытки совмещать роль жены, матери и студентки… И слова мужа, когда он однажды встал вместе со мной к капризничающему Вадиму и сказал: «Бросай учебу. Вернуться всегда успеешь. Я вас всем обеспечу».
В тот момент я с облегчением и благодарностью выдохнула. Правда, к учебе так и не вернулась…
Он сдержал свое слово, и даже когда Антону было трудно, даже когда мы ругались по пустякам из-за того, что уставали оба, как собаки, все равно я видела – муж делает все для меня и сына. И как бы трудно нам ни было, верила – рано или поздно сложности закончатся и наступят изобильные дни.
Так и случилось. Место в фирме Лемешева Романа Юрьевича стало билетом в счастливую и безбедную жизнь. Антон очень много работал, но теперь это приносило свои плоды. Стремительный карьерный рост, хороший заработок, новые перспективы. Мы начали позволять себе редкие поездки на море, Вадик был обеспечен всем необходимым. Профессионально занимался хоккеем, рос серьезным и ответственным маленьким мужчиной. Дом стал полной чашей и все мы были очень счастливы.
Однако, Аля была права – пожалуй, нам и впрямь требовалось жилье попросторнее.
– Это бабулина квартира, ты же знаешь, – вяло попыталась запротестовать я. – Она мне дорога, как память.
– Ну так и оставь ее как память. Ипотеку что, уже отменили?
Я нахмурилась. Смысла хвататься за прошлое, наверно, не было никакого. И если продать мою «двушку» и добавить сбережений, лежащих на счету мужа, должно хватить на более комфортную квартиру. Или дом за городом, о котором Антон всегда мечтал, попутно заразив этими мечтами и нас с Вадимом.
– Так, ладно, Семиверстова. – Аля отставила пустой бокал и поднялась из-за стола. – Пойду я, а завтра жди. Явлюсь пораньше и будем тебя принаряжать.
Я посмотрела на часы и тревога тут же скрутила внутренности спазмом. Давненько Антон не возвращался домой настолько поздно.
– До завтра, – сказала подруге, проводив ее до двери. – И спасибо тебе за все.
– Обращайся.
Альбина чмокнула меня в щеку, после чего направилась на выход из квартиры, к такси, которое успела вызвать, пока одевалась.
Первым делом я, конечно же, схватила телефон и набрала номер мужа. Абонент вне зоны доступа. Волнение, уколовшее прямо в сердце, сначала сжало его когтистой лапой, а потом заставило грудную клетку надсадно приподниматься и опускаться.
Снова и снова набирая номер Антона и слыша только равнодушный голос робота, я гадала, куда названивать и где искать мужа.
У него всего лишь разрядился телефон, поэтому Антон и не позвонил, не сообщил, что едет с работы. И вот-вот в замке повернется ключ и муж вернется домой, – уговаривала я себя.
Перестав мучить телефон, начала судорожно просматривать в нем записную книжку. Родители Антона… нет, исключено. Им звонить, во-первых, очень поздно. Во-вторых, если бы они что-то знали, уже бы набрали мой номер.
Коллеги мужа. Их было от силы пару… И то номера я записала просто на всякий случай. Хотя, может, он и представился?
Звонок в дверь застал меня в тот момент, когда я уже собиралась позвонить одному из сотрудников Антона. Это был наверняка не муж… хотя, может, у него украли вещи? Поэтому он так долго и без ключей? Или вернулась Альбина, что тоже неплохо. Вдвоем мы наверняка устроим самый настоящий мозговой штурм.
– Роман Юрьевич?
Открыв дверь, я обнаружила за ней босса своего мужа. Удивление, что испытала в первые мгновения, сменилось еще более усилившейся тревогой.
– Антона нет дома, – едва слышно сказала я, мысленно взывая ко всем святым, чтобы Лемешев не прибыл сообщить мне дурных вестей.
– Знаю.
Он произнес это слово, и у меня сердце сначала застыло, а потом рухнуло вниз.
– Прости, что так поздно, но я не к нему. К тебе.
Отступив в сторону, я дала понять тем самым, что если Роман Юрьевич хочет, он может зайти, хотя мне сейчас было совсем не до политес. Страх был таких размеров, что взял меня в свой кокон и не давал пошевелиться.
– Что-то случилось? С моим мужем произошло что-то страшное? – выдавила я из себя, из последних сил хватаясь за ручку двери, на которой буквально висела.
А через мгновение оказалось, что страшное случилось не с Антоном. Оно случилось в первую очередь со мной.
Совершенно ровным, даже равнодушным тоном Лемешев сказал:
– Антон уже пять лет второй семьей живет. С моей дочкой. Надо с этим что-то решать.
Я ослышалась? Придумала себе то, что сейчас сказал Роман Юрьевич? Но с чего вдруг, ведь у меня с мужем все в полном порядке!
Какая несусветная глупость… Вторая семья, ну надо же!
Я нелепо хихикнула, глядя на Лемешева. На календаре вроде бы совсем не первое апреля. Оно уже за плечами, а впереди майские праздники. И мы поедем на дачу с Антоном и Вадей… По крайней мере, собираемся.
– Это не смешно, Роман Юрьевич, – отрезала я и попыталась сделать то, что первым пришло мне в голову. Захлопнуть дверь.
– Я и не смеюсь, – пожал плечами Лемешев, выставив руку и не дав мне сделать то, чего хотела.
Я инстинктивно отступила, когда он вошел в прихожую. Обхватила себя руками, желая закрыться. В голове билась испуганной птицей мысль: а что если Роман Юрьевич сейчас продолжит рассказывать мне небылицы? Звонить в полицию? Угрожать, что подниму шум?
– Понимаю, что это ошарашивает, но иначе никак. Аня и Антон вместе уже больше пяти лет. Отец моей внучки – твой муж, Милана.
Я закрыла уши руками и стала мотать головой. Не хочу слышать этот бред! Не хочу! А Лемешев все говорил и говорил.
– Антону нужно было тебе обо всем рассказать самому и уже давно. Но он не хочет. Его все устраивает. А Аню – нет. Она сама хотела к тебе прийти, но я понимаю, что ничего хорошего бы из этого не вышло.
Тяжело опустившись на стул, я ощутила, как закружилась голова, и только тогда поняла, что все это время не дышала.
– Где Антон? – потребовала я ответа от Лемешева, вскинув голову и прямо встречая его взгляд.
Он то ли стушевался, то ли ему стало неудобно. Отведя глаза, Роман Юрьевич поджал губы и промолчал.
– Где мой муж, черт бы все побрал?! – не сдержавшись, закричала я, напрочь забыв о том, что Вадик спит и наверняка проснется и перепугается.
– Он с Аней. Сейчас не может с тобой говорить. Приедет завтра и все объяснит.
Меня заколотило крупной дрожью. Вот так спокойно этот человек говорил, что мой муж сейчас находится с другой женщиной, и что сегодня он не прибудет домой ночевать?
Вскочив на ноги, я подлетела к Лемешеву и принялась выпихивать его из квартиры.
– Убирайтесь! Убирайтесь прочь! Проооочь!
Кажется, в прихожей появился Вадик. Он что-то спрашивал, пытался до меня дозваться, пока я пихала и пихала Романа в надежде, что он все же выйдет и больше никогда не появится ни в моем доме, ни в моей жизни. А завтра… завтра просто придет Антон, расскажет, где он был. Я ему поверю… я ведь взаправду ему поверю! Лишь бы только этот вечер закончился, лишь бы только Лемешев ушел.
– Мила, послушай! – Роман Юрьевич ощутимо меня встряхнул, схватив за руки. – Сейчас здесь твой сын, поэтому я не могу продолжать этот разговор. Но он нам необходим. Всем нам – и тебе тоже. Когда придешь в себя, позвони.
Отпустив меня, Лемешев достал из кармана пиджака визитку. Бросив ее на небольшой столик, сам вышел из квартиры и мгновением позже я услышала, как за ним закрылась дверь лифтового холла. Быстро заперев все замки, я повернулась к Вадиму. Сын застыл в метре от меня, испуганный и ошарашенный.
– Мам… что произошло? Что-то с папой? Он не дома? – спросил Вадя.
Я помотала головой. Сердце колотилось с запредельной скоростью, оно разрослось до огромных размеров и сейчас мешало мне дышать.
– У папы дела, – солгала я приглушенным голосом. – Иди спать, милый. Все в порядке.
– А что это был за дядя? Кажется, я его знаю, – начал сын, но я его оборвала:
– Иди спать! Завтра поговорим.
Вадим посмотрел на меня с обидой, но я, несмотря на то, что была к сыну несправедливой, не испытывала сейчас чувства вины. Все внутри меня выжгло ощущением, что на меня надвигается что-то огромное и неотвратимое, с чем не смогу совладать. Что меня попросту убьет.
Как только Вадим ушел в детскую, я вновь схватила телефон и начала набирать и набирать номер мужа. Но ответом мне был лишь равнодушный голос, возвещающий о том, что Антон вне зоны действия сети.
– Это какая-то шутка! – уверенно заявила Альбина, прибывшая ко мне на рассвете после моей бессонной ночи, когда я все же не выдержала и позвонила подруге. – Этот Лемешев, он что – совсем ку-ку?
Я отпила глоток холодного кофе, вкуса которого не почувствовала. Пожала плечами и проговорила:
– Не знаю, кто из нас ку-ку, но факт остается фактом – за это время Антон не позвонил сам и не ответил на мои звонки.
– И что? Может, что-то стряслось? Не с ним, а вообще. Вот и не может говорить.
Я невесело усмехнулась. За то время, что провела в нашей с мужем спальне сидя на постели и глядя в одну точку, меня кидало на эмоциях как на американских горках. И вот сейчас я впала в некоторое подобие ступора, когда мозг будто бы блокировал все чувства, потому что иначе бы мой разум точно повредился.
– И Лемешев, зная о том, что у Антона что-то не в порядке, приехал ко мне, чтобы солгать про их отношения с его дочерью?
– Кто там знает, что в голове у старого маразматика! Напомни, сколько лет этому гарному хлопцу?
– Что-то около сорока пяти, – я подернула плечами. – Да и сколько бы ни было – это неважно.
– Ну, важно-неважно, а пока ты не услышишь от мужа хоть какое-то подобие объяснения всей этой ерунде, верить Лемешеву на слово не стоит.
Альбина зевнула, и я кивнула на диван.
– Прости, Аль… домой тебя я не отпущу, иначе свихнусь. Но ляг поспи, а то мне уже неудобно, что я тебя выдернула ни свет, ни заря.
Подруга посмотрела на меня с сомнением, но все же ответила:
– Договорились. Но как только… ну, имею ввиду, если что вдруг случится – буди!
Она устроилась на диване, подложила под голову подушку. А мгновением позже уже крепко спала. Пожалуй, я бы многое отдала сейчас за возможность точно так же быстро провалиться в небытие.
Укрыв Алю пледом, я отправилась на кухню. Еще одна чашка кофе казалась спасением… ровно до того момента, как я отпила глоток и поняла, что на языке мерзкий привкус. Потому что состояние мое было точно таким же. Мерзким. И хоть сознание упорно «отключало» те эмоции, от которых я бы точно сошла с ума, реальность никуда не делась. Она наползала со всех сторон, таясь во всем. В любимой чашке Антона, стоящей возле кофемашины; в пачке его любимого чая, который я покупала специально для него… Черт побери! Даже в хлопьях на завтрак, с медом, которые терпеть не мог Вадим, зато обожал мой муж…
Схватив с полки миску, я выудила из холодильника молоко и яйца, достала сахар и дрожжи и бросилась, как умалишенная, печь оладьи. Это была своего рода защитная реакция. Попытка скрыть боль и ужас за обыденными действиями.
За временем я не следила, и даже когда на двух тарелках выросли две аппетитные горки оладушек, не оставила своего занятия. Впрочем, замереть меня заставил весьма привычный звук, который сейчас прошелся по вытрепанным нервам, разрывая их в клочья.
Я инстинктивно взглянула на часы. Восемь часов пять минут. В это время домой вернулся Антон, потому что в данный момент я слышала, как в замке поворачивается ключ.
Наверно, это был первый раз за все годы, когда я не вышла в прихожую, чтобы встретить мужа.
Этот поцелуй по возвращении всегда был чем-то вроде маленькой, привычной церемонии, неотъемлемой части нашего брака, такой же естественной, как потребность засыпать и просыпаться вместе.
Но сейчас я стояла, словно пригвожденная к полу, и не могла сдвинуться с места. Лишь опиралась дрожащими руками о стол и ждала.
Чего? Того, что Антон сейчас войдет в кухню, улыбнется мне своей родной улыбкой и я пойму – все, что сказал Лемешев – просто бред сумасшедшего. Неудачный идиотский розыгрыш.
Я слушала, как муж разувается в прихожей, жадно ловила его приближающиеся… и отдаляющиеся шаги. Антон прошел мимо, возможно, не ожидая застать меня на кухне.
Я жадно глотнула ртом воздух, осознав, что все это время не дышала. И замерла снова, когда кухонная дверь отворилась и Антон все же показался на пороге.
Он выглядел хмурым и усталым, словно тоже провел худшую ночь в своей жизни. И я боялась представлять, что было тому причиной.
– Где ты был?
Слова вырвались из меня хриплым карканьем, в каждом звуке выдавая неприкрытую боль, которую уже не удавалось запихнуть в себя куда-то поглубже.
– Случилось несчастье на производстве, – ответил муж, подходя к кофеварке и так обыденно, словно не был всю ночь вне дома, вставил в нее капсулу и нажал на кнопку.
Ворчание разбуженной кофемашины снова проехалось по моим нервам, как вода по оголенным проводам. Он что, считал это достаточным объяснением?
– И что же? – спросила как можно спокойнее, хотя хотелось сорваться на крик.
– Пришлось срочно ехать туда и провести там всю ночь, – безразлично пожал плечами муж.
– Ты не отвечал на звонки.
– Телефон разрядился. Во всей этой суете было совсем не до него.
– Ты мог одолжить у кого-то телефон и все же позвонить мне.
– Мила, да что это за допрос?! – первым перешел на крик Антон. – Я же сказал – мне было некогда! Я ужасно устал и не настроен сейчас на разборки!
Он направился было к двери, так и забыв свою несчастную чашку с кофе, но тут уже не выдержала я.
– А может, твою аварию на производстве зовут Анна Лемешева? – бросила зло ему в спину.
Больше сил сдерживаться не было. Я понимала… как бы ни хотелось солгать себе, но я, черт возьми, прекрасно понимала – муж мне лжет! Никогда, за все эти годы, я не видела его таким. Да, мы с ним ссорились, как и все пары, но он не позволял себе прежде так от меня отмахиваться. Сейчас же… его, похоже, нисколько не волновали мои чувства. Или он и впрямь не понимал, что я пережила за эту ночь, когда он был вне зоны доступа?
На мои слова Антон резко обернулся. Полоснул по мне острым, незнакомо-опасным взглядом.
– Что ты, мать твою, несешь?! – рявкнул нетерпеливо.
И у меня окончательно сдали нервы.
– Пока тебя не было, ко мне приходил твой начальник! И сказал, что ты… – я задохнулась, не в силах вытолкнуть наружу слова, в которые не хотела верить. – Что ты… с его дочерью… живешь уже пять лет!
Он замешкался, но лишь на миг. А затем издевательски, отрывисто, расхохотался.
– Мила, это чертовски неудачное время для шуток!
– Я не шучу.
Лицо мужа превратилось в маску. Он смотрел на меня долгие несколько секунд, потом выплюнул:
– И ты что, ему поверила?!
– Если бы поверила – я бы тебя на порог не пустила! Но ты ведешь себя так…
– Как?! Я же сказал тебе – у меня была адская ночь! И по возвращении домой последнее, чего я хочу – это непонятных претензий от жены!
Я буквально задохнулась от его наглости. И как у него только получилось вывернуть все так, что это я оказалась виноватой, хотя дома не ночевал он?!
– Я думал, что приеду домой и спокойно отдохну, но теперь вижу, что здесь мне не рады! – продолжал Антон хлестать меня жестокими, злыми словами. – Я ухожу!
Я ошарашенно смотрела, как он выходит прочь из нашей квартиры, громко хлопая дверью. Уходит безо всяких объяснений! Уходит неизвестно куда, не обернувшись, словно я и вся наша совместная жизнь ничего для него не значили…
– Мам, а куда папа ушел?
Я даже не поняла, в какой момент рядом со мной оказался сын. Вздрогнула, когда его ладонь коснулась моего запястья.
– На работу… – пробормотала механически, не зная, что еще сказать.
– Но он же только что пришел… – непонимающе нахмурился Вадим.
Господи, и что еще он успел заметить или услышать?
– Он заходил только чтобы переодеться… У них там ЧП… он поехал обратно.
Я автоматически повторила за мужем его – я в этом уже почти не сомневалась – ложь. А что еще оставалось? Я и представить себе не могла, как объяснить ребенку все, что произошло. И как разгребать то, что последует дальше. Господи, да я вообще не понимала, как теперь жить!
К счастью, на кухне в этот момент появилась заспанная Аля, которая быстро сориентировалась в ситуации.
– Что за собрание и без меня? – заметила она весело. – А главное – ну какие разговоры на голодный желудок? Вадик, садись давай, завтракать будем. Вон мама сколько всего напекла!
Сын кинул на меня какой-то слишком взрослый, встревоженный взгляд, но все же сел за стол. Воспользовавшись тем, что Аля при нем, я сказала:
– Вы кушайте, а я пойду… переоденусь. Испачкалась тут, пока мешала тесто.
Конечно, это был весьма идиотский предлог, чтобы скрыться. Но другого у меня просто не нашлось. И сил на то, чтобы держать перед сыном лицо – тоже.
Телефон звякнул, возвещая о новом сообщении, и мой взгляд мгновенно метнулся от стены, в которую я тупо смотрела уже невесть сколько времени, к экрану. Слабая надежда, что написал муж, тут же растаяла, когда я увидела незнакомый номер.
Сердце сжалось от дурного предчувствия и все же я разблокировала экран и открыла мессенджер.
Сообщение было коротким:
«Я подумал, что тебе стоит на это взглянуть».
Мой взгляд упал на идущие следом фото. Много фото… на которых был мой муж и… красивая незнакомая женщина. А между ними – ребенок. Девочка… лет четырех или пяти.
Четырех или пяти…
Горло сдавило спазмом. Все было настолько очевидно, что стало ясно – надеяться больше не на что. Этому не было никаких разумных объяснений, не осталось никаких способов оправдать того, кому я так верила.
А потом я увидела то, что было позади них, на фоне. Белый песок, высокие пальмы и здания в восточном стиле. Скорее всего, фото были сделаны где-нибудь в Эмиратах.
Я всхлипнула, а затем истерически рассмеялась. Сколько лет я просила мужа свозить нас с сыном хоть куда-нибудь за границу! Но сначала не было денег, а потом – не оказалось времени. На нас с Вадимом. Для этой же, второй семьи, у моего мужа нашлось все!
От жалости к себе разрывало всю душу, все тело. Я крепко вцепилась в волосы, до боли, словно желала содрать с себя заживо скальп. Лишь бы не видеть всего этого… лишь бы ничего не чувствовать!
Как отворилась дверь – я даже не заметила. Лишь почувствовала, как меня обнимают чьи-то бережные, заботливые руки и… наконец зарыдала. Во весь голос, во всю силу легких, во всю кажущуюся невыносимой боль.
– Может быть, я в школу сегодня не пойду? – осторожно спросил Вадим, и я наконец вырвала себя из состояния прострации.
Наверно, в этот момент походила на барона Мюнхгаузена, который вытаскивал себя из болота за волосы.
– Почему не пойдешь? – спросила у сына, прислушиваясь к звукам, доносящимся с кухни.
Когда я прорыдалась в объятиях Али, мне показалось, что наступило облегчение. По крайней мере, тот ступор, который восприняла как состояние, в котором мне стало проще дышать, почудился мне спасительным.
– Тебе плохо. Вы с папой поругались, да? – спросил Вадим, и я до боли прикусила нижнюю губу, чтобы только не сказать всего того, что сейчас жило внутри.
Во-первых, потому что погружать в это все сына было последним, что я стала бы делать. Во-вторых, я ведь пока не разобралась в случившемся.
Когда живешь с человеком более десятка лет, когда делишь с ним быт, проблемы, заботы – кажется, что он становится твоей частью. И сейчас, раздумывая об этом, я понимала – просто так верить на слово Лемешеву я не должна.
Даже если у меня на руках находились фотографии, свидетельствующие о параллельной жизни Антона. Может, этому найдется хоть какое-то разумное объяснение? Ведь я просто обязана сначала выслушать мужа, а потом уже делать выводы, не так ли?
– Мы с папой немного недопоняли друг друга, но в этом нет ничего страшного, – заверила я Вадима, поднимаясь с постели, на которой сидела, обхватив себя руками.
Меня окутало странным лихорадочным ощущением, от которого в венах вскипел адреналин. Все взаправду решаемо и ничего не случилось. Я зря поверила Лемешеву. Я напрасно вообще пустила его на порог своего дома. У Антона неприятности, но когда он вернется, мы непременно их обсудим. А потом найдем выход – вместе, сообща. Как это было всегда до этого момента. Правда, сейчас все обрело довольно внушительные масштабы, но мы должны были справиться и с этим.
– Хорошо, мам, – проговорил сын, и на лице его я увидела сомнение. – Тогда я собираюсь и пойду. Но ты мне звони, если что.
Услышав его слова, я всхлипнула. Даже представлять не желала, что будет, если вся эта история окажется вовсе не сказкой, возникшей в больном воображении Романа Юрьевича. Ладно… возможно, Антон меня разлюбил, встретил другую, захотел иного счастья. Но Вадим? Они ведь с отцом так близки!
– Обязательно позвоню, хотя бы просто для того, чтобы сказать, как сильно я тебя люблю, – ответила сыну, с трудом переставляя ноги, чтобы подойти к Вадиму.
Он прижался ко мне и я вдохнула аромат его волос. Сколько бы ни было сыну лет, порой мне казалось, что он все еще тот малыш, которого я впервые увидела в родильном зале.
Вадим отправился собираться в школу, а ко мне заглянула Альбина.
– Идем пить кофе, Семиверстова, – сказала она беспрекословным тоном. – Праздника сегодня, как я поняла, не получится. Так что давай решать, что станем делать дальше.
Я взглянула на подругу ничего не понимающим взглядом. А потом до меня дошло. Точно… годовщина нашей с Антоном свадьбы, которую мы собирались отмечать уже сегодня вечером.
– Я сейчас буду. Сделай мне капучино, пожалуйста, – попросила Алю, на деле же понимая, что мне и крошка в горло не полезет.
– Идет, – кивнула она и вышла из комнаты.
Я дождалась момента, когда ко мне заглянул Вадим и сообщил, что уходит в школу. Кивнув сыну и вновь заверив, что в случае необходимости сразу наберу его номер, я направилась к Альбине.
– Ну, как я понимаю, твой прекрасный муж лишь подтвердил то, что сказал Лемешев, – мрачно проговорила подруга, поставив передо мной чашку кофе, едва я села за стол.
– Я уже ничего не понимаю, Аль, – призналась в ответ, отпивая глоток безвкусного, как мне показалось, напитка.
– Ну а что тут понимать? По-хорошему бы сейчас дозвониться Антону и сообщить, что если он станет выкидывать такие финты накануне вашего праздника, то ты очень глубоко задумаешься над тем, так ли безоблачна ваша жизнь.
Конечно, Аля была права. Но меня так вымотали последние несколько часов, когда мне на голову то и дело падали раз за разом новые известия, что я уже не понимала, что стоит делать, а что – нет.
