Kitobni o'qish: «Юмор лечит. Новые смешные рассказы о жизни»
Издательство Крафтовая литература
* * *
Николай Виноградов
Сочинение Сашки-Индуса
Сашка Царев перешел в шестой класс. Лето для него пролетело, как перемена между уроками. После летних каникул около двух недель ушло только на раскачку. Раннее бабье лето ни детворе, ни самим учителям не давало сразу настроиться на рабочий лад. Ясное солнышко заглядывало в школьные окна, ласково заманивая на улицу поиграть в Хали-хало, в догонялки, попрыгать со скакалкой или в классики на асфальте.
Пестики с тычинками, наименьшие общие знаменатели, древние римляне с гладиаторами – все науки отторгались Сашкиным нутром, как что-то инородное. Ни во что не хотелось вникать; он только ерзал тощим задом за партой, томясь в ожидании конца уроков. Как назло, безжалостная Анна Николаевна, преподаватель русского языка и литературы, а по совместительству еще и классный руководитель шестого «Б», задала писать сочинение на тему «Как я провел лето».
– Вам нужно будет вспомнить какие-нибудь интересные случаи, описать замечательную природу, если кто-то уезжал из города в пионерский лагерь, в деревню или в дом отдыха с родителями, – напутствовала молодая учительница. – Писать нужно правдоподобно, по объему – не менее двух листов. И, конечно, без ошибок. Буду ставить две оценки – одну за литературу, другую за грамотность. Срок – одна неделя.
«Зашибись! Два листа, очуметь не встать! – возмущалось сознание Сашки. – Читать-то умудохаешься, не то что буквы выводить. Еще и правдоподобно, главное. Хм!»
Дома, уставившись в окно, выходящее во двор, Сашка-Царь начал вспоминать интересные случаи за это лето. С грустью поглядел на небольшую площадку посреди двора, где они еще совсем недавно, а будто бы уже давным-давно, обозначали футбольные ворота кучками камней, собирая их по всей округе.
* * *
«Так и напишу, что родителям на работе с путевками в пионерлагерь не повезло – не хватило. Мамка с папкой свои отпуска еще зимой отгуляли, поэтому все лето проторчал в городе».
Деревни у Сашки не было, его дедушки и бабушки жили где-то далеко, в Уссурийске, на самой границе с Китаем. Он и видел-то их всего один раз в жизни.
В первую неделю каникул в его дворе насчитывалось девять пацанов. Не зная, куда деть и как лучше распорядиться своей заслуженной свободой, с утра до вечера они гоняли в футбол. Потом все ровесники как-то быстро разъехались кто куда. Остались только трое: сам Царь, его сосед по подъезду Тяга – Витька Тягунов, и Чупа – Сережка Чупарин. Тяга был на год старше Сашки, а Чупа на два. Учеба у Чупы не задалась – как ни корпел, все равно остался на второй год. Единственное, что хоть маленько скрашивало его горькую участь, было то, что теперь они будут вместе с Тягой учиться в одном классе.
Играть в футбол втроем было уже неинтересно. Не найдя лучшего развлечения, они смастерили себе рогатки из резинки от трусов, которой у Чупиной матери в швейной машине лежало так много, что ущерб был совсем не заметен, словно и не убыло. Стреляли мелкими камешками по воробьям, по мишени, нарисованной мелом на стенке какого-то сарая. Но вскоре резинки растянулись, а новых Чупа украсть у матери уже не смог – она, видимо, заметила недостачу и переложила резинку в другое место.
«Тяга как-то раз стырил у отца пачку Примы. Витька уже давно покуривал втихаря. Сначала я кашлял, ощущалась какая-то неприятная тошнота, – вспоминал Царь. – В голове звенело, как в барабане, наполненном табачным дымом. Дня три ходил, словно в лесу заблудился, нечаянно в штаны наваливши. Но через недельку все пришло в норму, затягивался уже по-взрослому, выпускал дым из ноздрей. Даже кольца пускать научился. Мать однажды учуяла запах у меня изо рта и задала хорошую трепку. После этого случая перед возвращением домой приходилось жевать всякую вонючую траву».
– А ты носи с собой пузырек растительного масла, – посоветовал Тяга. – Вот как у меня – маленький, из-под лекарства какого-то. Меня тоже недавно маманя застукала, так я теперь перед домом рот маслом полощу. Один глоток можно и проглотить. Противно, конечно, зато прямо из нутра весь запах напрочь отбивает.
«Потом из соседнего двора к нам стал часто приходить Жижа – Толька Жижин. Он с Чупой в одном классе учился, но ему повезло, в восьмой перешел, – вспоминал подробности Сашка, продолжая смотреть в окошко. – Бандит на бандите и бандитом погоняет. Он научил нас играть в карты в «свару». Сначала играли на щелбаны – у меня весь лоб в шишках был. Потом стали играть на спички – все коробки́ из дома перетаскал».
Мать как-то однажды дала Сашке денег на кино, на мороженое, еще и на проезд шесть копеек. В кино он, конечно, не пошел. Наврал матери, что в седьмой раз ходил смотреть «Человек-амфибия» – самый популярный фильм в то время.
«Играли по копейке на кон, и все эти тридцать две копейки я продул за один день», – вспоминал он интересные случаи по совету Анны Николаевны.
Мальчишки прятались с картами за старыми деревянными сараями, ловя кайф, не вынимая сигарет изо рта. Так вошли в азарт, что не заметили, как загорелся ближний к ним сарай. Кто-то из мальчишек, видимо, нечаянно бросил непогашенный окурок. Попытались затушить, но пламя быстро охватило стену до самой крыши, покрытой толем. Когда загорелись еще и два соседних сарая, пацаны-шкодники поняли, что пора делать ноги – убежали в соседний двор. Вскоре приехали пожарные, мальчишки затесались в толпе и с интересом наблюдали, как тушат сараи.
– Все, хана нам, мужики! Надо срочно на время линять из города, – здраво рассудил Жижа, как опытный бандит. – Если узнают, что это мы сараи подожгли, в тюрьму посадят. Давайте поедем во Вьетнам воевать. До Астрахани доплывем на пароходе, а там уж как-нибудь доберемся, не далеко. Приедем героями, и нас сразу простят.
Такое хорошее предложение понравилось всем. «Мы там быстро всех американцев убьем, без проблем. А главное, в школу больше ходить не надо».
– Бегите домой и возьмите денег, сколько найдете, а то долго не продержимся. Заберите документы и захватите что-нибудь теплое на всякий случай – пиджак, куртку или свитер. Во Вьетнаме вечерами тоже прохладно бывает. Через полчаса встречаемся на автобусной остановке, – распорядился главарь Жижа.
Документов Сашка никаких не нашел. Да их у него и не было вовсе. В выдвижном ящике комода, где в шкатулке лежали паспорта родителей, он обнаружил две зеленые трешницы и один красный червонец.
«Заначка мамкина, – догадался Царь. – Как здесь много, целая уйма! На черный день, наверно, копит».
Его противно мучила совесть, но одну треху он все-таки взял, чтобы не подвести компанию своих верных и преданных друзей. Сунул в авоську легкую куртку, сменил драные кеды на школьные ботинки и сел писать прощальную записку.
«Мама и папа! За меня не беспокойтесь. Я с друзьями уехал воевать во Вьетнам. Приеду героем. Ваш сын, Саша».
* * *
Приехав на речной вокзал, они сложились деньгами. Общая сумма составила целых девятнадцать рублей и сорок четыре копейки. Такой сумасшедшей суммы Царь никогда в жизни в руках не держал. Ближайший пассажирский пароход отплывал из Горького в Астрахань через полтора часа.
– Для экономии купим только один билет, самый дешевый, до ближайшей пристани, – командовал Жижа. – По билету поеду я, а вы взойдете на палубу как мои провожающие.
– Ага, какой умный! – сразу возмутился Чупа. – Нас высадят, как зайцев, а ты, значит, один во Вьетнам поплывешь. Ну уж нет…
– Да какая разница, кто из нас пассажиром будет, – нервно доказывал лидер. – Ну давай ты будешь с билетом, а мы будто тебя провожаем. Нам и на один билет может не хватить. Все равно будем спать в шлюпке. Вон, видите, четыре штуки на верхней палубе закреплены, брезентом накрыты? Залезем под брезент, и никто нас до самой Астрахани не найдет.
Купили один на всех билет до ближайшей остановки в Чебоксарах. Их восьмиместная каюта (с одной койкой на четверых) находилась на самом дне парохода, где-то возле трюма. Они только один раз заглянули в нее ради интереса и больше не появлялись. Там было очень неуютно, пахло сыростью и едким потом. На оставшиеся деньги купили в буфете пирожков с мясом, каждому досталось по три штуки. Проглотив, как удавы, единственную после завтрака пищу, попили воды из крана в туалетной комнате и пошли изучать пароход.
До ночи шлялись по палубам. Царь облюбовал себе место на корме. Ему нравилось наблюдать в тишине за уплывающими вдаль красивыми волжскими берегами. Тяга с Чупой приросли к стеклянной стене посреди парохода, через которую можно было видеть, как работали мощные механизмы в машинном отделении, вращающие огромные колеса по обоим бортам парохода. Только один Жижа чего-то мухлевал. Все прохаживался по палубам, замечая, в каких каютах пассажиры вывешивают за окна свои авоськи со скоропортящимися продуктами.
– Хватит без толку глазеть на всякую ерунду, путешественники, – выговаривал он своей банде, собрав всех на Санькином любимом месте. – Буфет уже закрыт, да и денег у нас все равно ни копейки не осталось. Жрать хочется, аж брюхо сводит. Ночь уже глухая, все спать завалились. На вот тебе, Царь, ножик. Поднимись на третью палубу – там, по правому борту, на четвертом окне от кормы висят две авоськи. Срежь их быстренько и тащи в нашу шлюпку. Мы тебя там ждать будем.
– А че я-то сразу? Я боюсь, ни разу еще ничего не тырил. Давай лучше ты сам, – заканючил Царь.
– Ты же не деньги будешь воровать, а жратву. За это сроков не дают, – уговаривал его Жижа. – Все равно каждому скоро придется чиграшить, не милостыню же нам на паперти просить. У тебя денег было меньше всех, вот тогда первым на дело и пойдешь.
Все, конечно, понимали, что Жижа прав. Сашка решил, что лучше уж первому пойти сетки с окна срезать. «Зато потом Тяга с Чупой будут первыми у пьяных мужиков карманы шмонать», – представлял и мысленно уже злорадствовал над ними Сашка.
Он долго не мог настроиться. Страх сковал так, что ноги слушаться перестали. Выкурив сигарету, наконец решился. На палубе стояла мертвая тишина, все пассажиры спали. Тихонько подкрался к нужному окну, резанул ножом и одним махом срезал веревочные ручки авоськи. Его снова обуял ужас. Воришка рванул бегом с места преступления. Всю дорогу Сашке мерещилось, что за ним гонятся. По металлическому трапу прыгал через две ступеньки и быстро оказался у шлюпки. Пацаны уже ждали, выглядывая из-под брезента. Подхватили сетку, и Царь быстро залез к ним.
– Ну че? Как все прошло? – начали расспрашивать пацаны.
– Нормально! – едва смог выговорить он, запыхавшись. – Руки только дрожат, как хвост у трясогузки. Покурить бы, а?
– А че бежал-то, как угорелый? Тихонько надо было, – недовольно высказывался Жижа. – Мы твой топот даже отсюда услышали. Всех пассажиров, наверное, разбудил, придурок. А где вторая сетка? Там же две было.
– Когда туда пришел, висела только одна, – оправдывался Царь. – По этому борту больше вообще ни на одном окне ничего не висело.
Подсвечивая спичками, они вынули содержимое авоськи. Пахло копченой вкуснятиной. Развернули два бумажных пакета. В одном был кусок свиного сала, посыпанного солью, а в другом две большие копченые селёдины.
Одна селедина досталась Царю с Тягой, другая – Жиже с Чупой. Уплели за две минуты прямо с молоками, только разжеванную чешую с костями выплюнули. Сало Сашка есть не стал даже с голодухи. Не любил. Из колбасы всегда жир выковыривал.
– Эх, жаль, хлеба нет. Без хлеба что-то уже и сало не лезет, – проворчал Тяга, съев лишь маленький шматочек. – Нате, кто хочет, я больше не буду.
Вдруг брезент резко открылся, и Сашку Царева кто-то сильно схватил за ухо.
– Вот они где, субчики-голубчики! – послышались грубые голоса боцмана и трех палубных матросов. – Все, приплыли! Вылезайте давайте…
До Чебоксар их продержали запертыми в какой-то кладовке. Жижа, когда всех вели по палубе, зачем-то пытался вырваться.
«Ты че, Толян? – высказывали ему потом друзья. – Куда тут убежишь, когда кругом вода? Только кулак под дыхало от здоровенного матроса схлопотал».
Их разбудили рано, часов в пять утра. Во рту у мальчишек все пересохло. После этой селедки всем страшно хотелось пить. Они попросили, но им показали фигуру из трех пальцев. Мол, терпите.
Пароход причалил в Чебоксарах. На берегу воришек уже встречала милиция на желтом уазике. Увезли в местный детский приемник-распределитель. Там их остригли налысо, заставили вымыться под душем. Переодели в арестантскую робу и закрыли всех в одну общую комнату, больше похожую на камеру. С ними там сидели еще четверо мальчишек. Герои Вьетнама, как бедные ягнята, сразу забились в угол.
– Эй, пацаны, а это мы куда попали, а? Это тюрьма или колония? – спросил у местных Серега, набравшись смелости. – Не знаете, случайно, че нам за кражу авоськи с продуктами присудят?
– За такую фигню могут и ничего не дать, – ответил из глубины камеры какой-то худой пацан, все лицо которого было покрыто прыщами. – Хотя если уже есть четырнадцать, то могут, конечно, и сто пятьдесят восьмую пришить – год будете чалиться.
Но долго чалиться им не пришлось. Уже на следующий день из Горького приехали их родители и забрали домой. За Царем, Тягой и Чупой приехали матери, а за Жижей никто не приехал, но Тольку тоже отпустили на попечение матери Чупы.
Сашка ждал сурового наказания.
«Ну все, теперь меня мамка всего испорет», – мысленно настраивался он на экзекуцию.
Но его мать, как и матери других пацанов, почему-то улыбалась и радовалась со слезами на глазах. Обратно в Горький ехали на автобусе. Матери всю дорогу о чем-то разговаривали, а герои Вьетнама спали, как счастливые сурки, отделавшиеся за свои подвиги легким испугом.
Шкодливые мальчишки все время боялись, что станет известно, кто поджег сараи, но во дворе о них никто даже не вспомнил. Через неделю Царя отдали в школьный летний лагерь.
– Нечего целыми днями во дворе хмыстать, – объявила мама приказным тоном. – Будешь ходить туда к восьми утра. До шести вечера хоть под присмотром будешь. И смотри у меня, веди себя там хорошо, а то отцу нажалуюсь, он тебе всю задницу ремнем испорет. Там и накормят, и спать уложат на часок после обеда, в разные игры там играть будете.
В школьном лагере Царю совсем не нравилось. Из пацанов одна малышня, девчонки целыми днями прыгали со скакалками. Из ровесников был только один Славка Дроздов из параллельного класса, но он Сашке не нравился.
«Жиряга! Целый день сидит на лавочке, как дурак, с какой-то толстой книжкой. В очках еще, главное», – ворчал Царь про себя.
Он все время норовил задеть Дрозда плечом. Толстому мальчишке, видать, это уже надоело, и Жиряга так толкнул плечом Сашку своей массой, что тот чуть не упал.
На четвертый день Сашкиного пребывания в лагере, во время обеда, Дрозд понес к своему столику поднос с борщом, макаронами и компотом. Царь пошел за ним следом и, как бы не нарочно, носком ботинка сначала слегка поддел ступню, а потом наступил Дрозду на пятку. Тот брякнулся на рыбку, уронив поднос на пол и угодив в него лицом. Быстро вскочил, размазал по своей белой рубашке остатки борща со сметаной, стряхнул с очков макароны и сильно пнул задиру в коленку. Сашка аж вскрикнул от боли. Похромал к ближнему столику, поставил на него свой поднос и пошел давать сдачи.
Девчонки, наблюдавшие за ними, сразу наябедничали директору. На следующий день в школьный лагерь вызвали родителей. На утреннем построении всего лагеря пришлось присутствовать мамам драчунов. Мальчишек выставили на середину для пропесочивания. У Славки была разбита нижняя губа, выбиты два передних зуба, сильно опухла переносица, разбиты очки, а под обоими глазами сияли синяки. Вообще все лицо у него опухло, будто пчелы покусали. Глаза сделались как две маленькие щелочки. Царь оправдывался как мог, утверждая, что только защищался. Даже задрал штанину и показал свою больную коленку. Но никаких следов на ноге, к его сожалению, уже не осталось, за ночь успело все полностью зажить. Только под правым глазом сиял небольшой фингал, почти незаметный. Директор лагеря взяла слово и предложила исключить Царева из пионеров. Для этого она хотела прилюдно завязать на его шее красный галстук, чтобы потом снять с позором. К Сашкиному счастью, пионерского галстука в лагере не нашлось. Дебошир отделался лишь объявлением строгого выговора в устной форме с последним китайским предупреждением.
– Ну почему ты таким хулиганом-то у меня растешь, Сашка? – причитала дома мама, вытирая горькие слезы. – Недели даже не смог продержаться. Опозорил на всю школу. Бандитом вырасти хочешь? Смотри, тюрьма по тебе уже плачет.
* * *
Сашка сел за письменный стол и взял черновик. «Правдоподобно, главное. Хм! Попробуй напиши такую правду. У Аннушки сразу все ухи повянут».
Через два дня на классном часе он осмелился и решительно спросил у Анны Николаевны:
– А обязательно в сочинении про лето нужно взаправду все писать? Может, у меня тайна личная есть.
– Так ты что же, Царев, еще даже не начинал? Три дня уже прошло, можешь и не успеть. Смотри, двойку получишь у меня. Я сказала правдоподобно, а не взаправду, – снова стала объяснять учительница, обращаясь ко всему классу. – Свои тайны можете оставить при себе. Сочинение потому так и называется, что здесь сочинять нужно, то есть выдумывать. Сначала составьте план, придумайте интересный сюжет. Вы уже много всяких книг прочитали, надеюсь. Вспомните какого-нибудь своего любимого автора и попробуйте подражать ему. Ты, вообще, Царев, книги-то хоть читаешь? – спросила учительница.
– Иногда! Последнюю, правда, уже давно читал. Забыл про что, – соврал Сашка. Кроме детских сказок, за всю жизнь он не почитал ни одной книжки.
«А зачем читать, – рассуждал он, – время тратить, когда можно просто фильм посмотреть. «Приключения Тома Сойера», например. Отличный фильм, я его целых четыре раза смотрел».
– Вон Людочка, соседка твоя по парте, на следующий же день свое сочинение сдала. Я даже проверить успела, обе пятерки поставила. Молодец, Смирнова, отличное сочинение написала, – похвалила она соседку Царева, в которую он уже давно, еще со второго класса, был тайно влюблен. – Она там описывает, как жила в деревне у дедушки с бабушкой, как они вместе ходили в лес по грибы и ягоды, как помогала бабушке по хозяйству. Даже корову научилась доить. Спроси у Людочки, пусть она тебе подскажет.
Расспросив подробно у соседки план ее сочинения, Сашка пришел домой, быстренько перекусил и сел сочинять, пока не забыл, что ему Смирнова рассказала. В конце их разговора та призналась, что наврала про корову.
– В сочинениях врать можно, но только так, чтобы было правдоподобно…
* * *
Сочинение «Как я провел лето» ученика 6-го «Б» класса Царева Саши.
«Я провел лето очень хорошо. Меня родители отправили погостить к дедушке в деревню, которая находится в Индии. Сначала я доплыл на пароходе по Волге до Астрахани, потом переплыл Каспийское море и добрался до Ирана, а оттуда пешком дошел до деревни деда. Там уже недалеко было, рукой подать.
Индия – это удивительная страна с густотой населения в четыре с половиной человека на один метр. Там весь женский род, начиная с детства, ходит с точками на лбу. Моему дедушке, которого я увидел впервые, оказывается, было уже семьдесят два года. У него кроме папы был еще один сын, но он умер, когда ему было семьдесят лет. В деревне была очень теплая погода и красивая природа.
Мы с дедом постоянно ходили в лес, в джунгли, за грибами, – сочинял Сашка, вспоминая свой любимый мультик Маугли. – Но грибов мы там не нашли, а только одни обезьяны прыгали по деревьям и качались на лианах, ухватившись за них ногами с длинными пальцами, похожими на мои руки.
Там было очень красиво. Какая красота! Кругом было тихо, как будто все вымерли, но за углом выли шакалы. В джунглях стоял необычайный аромат, и я остановился постоять, чтобы вдоволь нанюхаться. Было много красивых попугаев, которые сидели на деревьях и клевали свои ноги. Еще там было много львов, носорогов и леопардов. Это такие млекопитающие, состоящие из головы, туловища и четырех ног.
Однажды я чуть было не наступил на огромную змею. Оказалось, что это был очень толстый удав. Еще там была река Амазонка, но мы в ней не купались, потому что там водится много крокодилов и бегемотов, – правдоподобно сочинял писатель, перепутав Ганг с Амазонкой. – А еще в ней водятся хищные рыбы пираньи. Если свесишь ноги с лодки и будешь ими бултыхать в воде, то вынешь их уже обглоданными до костей по самые колени.
Дед всегда брал с собой в лес ружье. Однажды из кустов на меня выпрыгнуло невиданное зрелище, и оно оказалось тигром. От страха моя душа ушла в левый кед, но дед быстро выхватил двустволку и направил дуло прямо на зверя. Тот посмотрел на деда и сразу заревел бешеным голосом. Своим выражением лица тигр как бы просил пощады, но мой дед не пожалел злого полосатого хищника, шмальнул в него сразу из двух дул и убил наповал. После чего мы сразу пошли домой.
Мой дед был зажиточным крестьянином, имел одного слона, двух свиней, трех буйволов, четырех зебрей, пять коз и много другой мелочи, но жены у него не было ни одной. Старая давно померла, а новые, которые молодые, на нем жениться не захотели. А за старых он и сам не хотел выходить.
Однажды, когда я ринулся спать, на меня набросилась одна мысль. Я придумал мыть слона губкой из шланга, – сочинял Сашка, вспоминая передачу по телевизору, где показывали, как моют слонов в зоопарке. – Этот слон был очень добрым, и я его совсем не боялся. Дед нашел его в лесу с больным хоботом, вылечил его и стал жить у него. И еще я там научился доить буйволиху Зорьку. Это такая же корова, только как животное оно было очень большим, со страшной рогатой головой спереди и с четырьмя ногами сзади. После дойки она сразу ложилась спать и дрыхла, как мертвая…
Особенно красивым там был закат. Мы с дедом целыми днями им любовались с большим удовольствием. Дед всегда носил на голове тюрбан. Как сейчас помню, вот он снимает свой тюрбан, а на голове у него только один голый череп, покрытый редкими волосами, и он вытирает его носовым платком.
Так прошли мои летние каникулы, которые мне очень понравились. Как же я хочу снова к дедушке в Индию!»
* * *
Анна Николаевна читала вслух всему классу лучшие сочинения.
– А теперь послушайте, что сочинил наш Царев, будущий писатель жанра приключений и фантастики. – Она взяла в руки его сочинение.
– А зачем всем-то читать? – возмутился сразу Царев, густо покраснев, как вареный рак. – Я же только для вас писал, Анна Николаевна.
– А чего ты так испугался? Не мне же одной ты правдоподобно рассказывал про индийскую Амазонку. Пусть все узнают, как ты добирался до Индии, про Шерхана со слоном. Там у тебя много чего познавательного имеется.
Учительница медленно, с выражением читала сочинение, весь класс смеялся, а сам писатель был готов провалиться сквозь землю.
– Если бы ты вообще ничего не написал – получил бы двойку. А так, за труды твои адские, за выбор наиболее трудного жанра социальной фантастики ставлю пятерку. Специально сохраню твое произведение в качестве образца для будущих писателей.
«Если бы правду написал, ржали бы еще больше. И про сараи бы все узнали», – печально рассуждал Сашка-Индус, как теперь его стали называть школьные друзья.
* * *
Прошло тридцать лет. Александр Сергеевич вместе с супругой, давно ставшие москвичами, приехали на встречу выпускников школы. Старенькое четырехэтажное здание из красного кирпича казалось маленьким в окружении современных зданий.
– Вот наш милый школьный дворик. Какой же он маленький, оказывается! Едва хоккейная коробка убирается. А раньше мы сюда собранный металлолом и макулатуру складывали. Целые горы были. Однажды с пацанами приперли гусеницу от трактора. Еле дотащили, три квартала волокли, а Анна Николаевна заставила обратно на место отнести, обвинив, что мы ее попросту украли…
Встреча проходила в школьной столовой. Пришли почти все бывшие одноклассники, радостно обнимали друг друга, едва узнавая. Анна Николаевна была уже на пенсии, но все еще преподавала литературу в старших классах.
– Боже мой, неужели это наш Сашка-Индус? – прильнула она седеющей головой к груди Царева. – Настоящий капитан дальнего плавания! Ах, какой мужчина! А это, значит, твоя супруга?! Очень приятно! Я Анна Николаевна, классный руководитель вашего мужа. Погодите, что-то лицо мне ваше знакомо. Батюшки, да это же Людочка Смирнова! Не узнала, долго жить будешь. Ах, красавица! Значит, Царевой стала. Очень, очень рада за вас. Любовь со школьной скамьи! Ну рассказывайте, как сложилась ваша судьба? А я, Царев, храню твое сочинение. До сих пор все ребята хохочут, когда я им читаю. Не зря я тогда тебе за него пятерку поставила – шедевр. Это ж надо было такое сочинить, творение на века! Еще и вашим внукам интересно почитать будет.
