Kitobni o'qish: «Домовёнок Ом и его друзья»

Алиса Стрельцова

Shrift:

Мастерская сказочника

Иллюстрации Екатерины Путиловой

Придомление

На высоком холме у извилистой реки в уютном городке Залесье жил-был домовёнок по имени Гром, попросту называемый Омом. И была ему тысяча лет отроду. По нашим, людским, меркам Ом был невероятно древним старичком. Ведь люди столько не живут! А на самом деле у него даже борода ещё не отросла, и божьи коровки из соломенной копны волос до сих пор не повывелись. А всё потому, что был он самым юным домовым во всей округе. Всего три весны минуло с тех пор, как Ом окончил школу домоводства и поступил на практику к старшему братцу Кексику.

Кексику очень повезло с домовладением. Семь жарких лет назад он поселился на первом этаже новенькой пятиэтажки в пекарне. Здесь было сытно и светло. Пахло хлебом и свежей сдобой. Домовые трудились не покладая рук. Они едва успевали следить за тем, чтобы тесто не сбежало да булки не подгорели. По выходным Ом и Кексик вдоволь лакомились засахаренными апельсиновыми корочками и сметанным кремом, стекающим с пышных медовых бисквитов.

Но пришло время, когда дни стали короткими, а ночи – холодными и длинными. Лето закончилось; вместе с ним подошла к концу и практика Ома. Дядюшка Род назначил Домовой совет, на котором старейшины определят Ому в самостоятельное управление самый настоящий дом. И Ом станет его единственным домоправителем. Так сказать, Омом Первым!

Домовёнок ждал этого дня с большим волнением. На утренней заре Ом выбрался из-за остывшей за ночь электрической печи, надел расшитую заботливыми руками сестрицы Стешки парадную рубаху, подпоясался красным поясом и принялся собирать вещи. Отыскал стоптанный лапоть, подаренный когда-то матушкой Февроньей. В сбитую дедушкой Йуху квашню, а по-нашему – дубовую кадушку, набрал свежего сдобного теста. Из-под витрины с плюшками достал золотистого сверчка и посадил его в выкованную когда-то батюшкой Кузьмой крошечную клетку. Свои нехитрые сокровища Ом сложил в тележку. Скрипучие оси смазал маслицем, чтобы деревянные колёса крутились ловчее.

В назначенный час Ом, с трудом затащив тележку на чердак городской библиотеки, предстал перед Домовым советом. Двенадцать старейшин, все как один бородатые и седые, сурово смотрели на него из-под кустистых бровей. Тётушка Макошь сидела в кресле-качалке у камина и позвякивала вязальными спицами.

Трижды дядюшка Род раскручивал придомляющее колесо над городской картой и помечал карандашом точку, на которую указывала выжженная на колесе стрелка. Все три раза домовой секретарь Дзынь сверялся с картотекой и звонко докладывал, что по указанному адресу свободного жилья нет.

Старейшины озабоченно перешёптывались. Дядюшка Ох горестно вздыхал, сморкался в огромный носовой платок и жаловался на то, как изменились времена. Мол, приличного домового определить некуда.

Ом держался молодцом и надежды не терял. Один за одним завязывал узелки на поясе.

После третьей попытки Дзынь предложил старейшинам оставить колесо в покое и воспользоваться новейшей системой поиска жилья «Мышь-клик».

По чердаку прокатился недовольный гул. Покрытый бородавками дед Мухомор, самый древний старейшина домового рода, рассерженно затряс нечёсаной бородой и, не вставая с лавки, проскрипел:

– Ишь чего удумали, мышь кликать. Сто тысяч зим в совете просидел и ни разу такого сраму не было! А всё этот баламутник Гром. То с дворовыми в салочки играет, то с полевыми хороводы водит. Того и гляди с банником перешёптываться начнёт. Ещё веснушки с носа не сошли, а туда же – придомляться надумал!

Старейшины одобрительно закивали. Дядюшка Род пожал всё ещё могучими плечами, но старшему перечить не стал.

Тётушка Макошь тряхнула рябиновыми гроздьями в тяжёлых соломенных косах и вмешалась в мужской разговор:

– И не стыдно тебе, трухлявый пень, на сиротинушку напраслину возводить? Громушка не баламутник вовсе, а прилежный ученик. Школу домоводства закончил с отличием, придомовую практику прошёл с твёрдым «хорошо». Поведение, конечно, немного хромало… Но кого из нас в детстве на шалости не тянуло?

– Погодите-ка, а как же неудовлетворительная отметка по взаимодействию с внедомовыми существами? – перебил тётушку Макошь душевой, самый скользкий старейшина и самый сварливый преподаватель школы. – От достопочтенного Мухомора жалобы неоднократно поступали!

– Ежели кто запамятовал, так он пересдал это ваше «взаимодействие» на твёрдую пятёрку. Дядюшку Оха спросите, – возразила тётушка Макошь душевому.

Ох громко охнул, но всё же кивнул.

– Потому и пересдал, что меня на слёт учёных домовых отослали. А то бы я ему задал жару! – Мухомор потряс в воздухе узловатым кулаком.

– А ты, Мухомор, когда последний раз кому-нибудь пятёрку ставил? – недовольно причмокнула тётушка Макошь.

– Пятёрку? Ещё чего! Никому и никогда! – Мухомор притопнул. – На «отлично» только я сам знаю.

– А четвёрку? – не унималась тётушка Макошь.

– До «хорошо» пока тоже никто не дотянул! – Мухомор громко стукнул по полу посохом.

– То-то и оно! – Тётушка Макошь вздохнула и, замешкавшись, спустила несколько петель.

Из больших Мухоморовых ушей повалил густой пар:

– Оно… не оно… А мне всё равно! Не для того я до седых волос дожил, чтобы мною женщина понукала!

– Дедушка Мухомор, да не кипятись ты так! – попробовал вмешаться в разговор дядюшка Род.

Но Мухомор раздосадованно махнул рукой и, постукивая корявым посохом, торопливо покинул чердак.

Старейшины неодобрительно загудели.

– Я не понял, так мы жильё искать будем или нет? – Дзынь стянул с себя толстый шерстяной свитер и посмотрел на часы. – А то у меня сегодня ещё три заседания.

Дядюшка Род постучал карандашом по кувшину с водой и потребовал тишины. Пригладив голубую от седины бороду, он попросил секретаря приступить к поиску.

Чтобы не пропустить самое интересное, Ом на цыпочках подкрался к секретарскому столу и вытянул шею.

Дзынь откинул крышку ноутбука, достал из кармана мышку и выпустил её на стол. Мышка пробежалась по клавиатуре – на покрытом квадратиками экране появился синий кружочек. Мышка стукнула по самой большой клавише хвостом – кружок превратился в картинку. На ней красовалось двухэтажное, жёлтого кирпича строение с табличкой «Дом быта» над окнами.

Дзынь на всякий случай сверил найденный дом с картотекой и подтвердил, что он совершенно свободен.

От счастья у Ома закружилась голова, на носу выступили веснушки, а волосы окрасились в неприличный огненно-рыжий цвет. Он вспомнил рассказы дедушки Йуху о том, что в давние времена получить во владение «Дом быта» было огромным счастьем. Только самые лучшие домовые могли удостоиться такой чести. В таком доме весь день раздавались звуки молотков, жужжание точильного станка, стук швейной машинки. А сейчас таких прекрасных домов днём с огнём не сыщешь.

Ом так обрадовался, что не заметил, как схватил мышку со стола и расцеловал сначала её, а потом и самого Дзыня.

Божьи коровки в шевелюре Ома так развеселились, что подняли на дыбы каждый волосок и рассмешили весь Домовой совет. Кроме дядюшки Рода, который сердито нахмурил лохматые брови и треснул Ома по лбу увесистым «послушным посохом». Из глаз Ома посыпались фиолетовые звёздочки, веснушки с носа испарились, а божьи коровки вмиг сложили побледневшие волоски в две аккуратные копны, разделённые ровной бороздой.

Дождавшись тишины, дядюшка Род выпил воды, прочистил охрипшее горло и торжественно произнёс:

– На голосование выносится вопрос о придомлении домового Грома в доме номер семнадцать по улице Никольской. Кто за – прошу поднять посох.

– Прошу прощения… – перебил дядюшку Рода душевой. – Как можно голосовать, если у нас нет кворума?

– Ишь ты, понахватались модных словечек! – причмокнула тётушка Макошь. – Кворумов ему подавай. Коли ты про Мухомора, так я могу вместо него проголосовать.

– Не положено! – Род строго прервал тётушку Макошь. – Предлагаю голосовать имеющимся составом, но с испытательным сроком. Если же домовой Гром до зимы не наладит домоуправление, мы поставим на голосование вопрос о его выселении. Там уж и дед Мухомор от обиды оправится.

– Справедливо! – согласился душевой и, пригладив мокрые волосы, уселся на лавку.

Все одиннадцать посохов, включая «послушный», поднялись вверх.

– Единогласно! – выдохнул дядюшка Род. – Домовой Гром, – обратился он к Ому, – назначаю тебе во владение

«Дом быта» по улице Никольской. Во временное владение. Слышишь? Во временное!

Ом согласно кивнул, не дождавшись, пока старейшины покинут чердак, подхватил тележку, сбежал с лестницы и выскочил на улицу. На бегу дедушку Оха чуть не сшиб. Не потому, что не почитал старших, – нет, что вы! Просто он очень спешил. Каждый уважающий себя домовой знал: если не хочешь накликать беду, новоселиться лучше поутру. Край – до обеда. А солнце уже подходило к полудню. Вот Ом и торопился к своему новому дому.

Новоселье

Ом бежал изо всех сил, но вдруг колесо хрустнуло – и тележка завалилась набок. Сокровища рассыпались по мокрому асфальту. Оказалось, всему виной камень, валяющийся на дороге. Ом поднял расколотое надвое колесо и так разволновался, что все божьи коровки попрятались. Как же теперь ему добраться до дома вовремя?

Ом огляделся и заметил у скамейки новенький трёхколёсный велосипед с поблёскивающей на солнце корзиной. Рядом с ним отбивался от своры бездомных собак дворовый.

Сводом домовых правил строго-настрого запрещалось водиться с дворовыми и тем более выручать их из переделок. Но Ому правила на ум прийти не успели. Он со всех ног бросился на выручку незнакомцу. Размахивая обломком колеса, Ом с боевым кличем «А ну расступись!» накинулся на вожака собачьей своры.

Хромой, с разодранным в давнем бою ухом пёс видал и не такое, а потому с места не сошёл. Ом, рыжий и лохматый, с горящими, словно раскалённые угольки, глазами, замер перед самым носом вожака.

– Ты кто такой будешь? – рявкнул пёс.

– Гром… сильн-ный и ужасн-ный… – заикаясь, выдавил домовой.

Вожак лязгнул острыми клыками.

– Хм… «ужасный»? – усмехнулся он.

– Я хотел сказать – рыжий и ужасно… милый! – поправил Ом вожака осипшим голосом.

Божьи коровки, все как одна, забрались на кончики стоящих дыбом волос Ома и дрожали, потрескивали прозрачными перламутровыми крылышками. От этого вокруг огненной шевелюры Ома образовалось искрящееся золотое облако.

– Ох-хо-хо-хо! – хрипло захохотал вожак.

Свора расхохоталась вслед за ним.

– Вот я тебя сейчас проучу, «милый Гром»! Будешь знать, как на уличных псов кидаться!

Вожак замахнулся и хотел было влепить домовому подзатыльник, как вдруг сверкнула молния, что-то оглушительно бабахнуло, и пса отбросило электрическим разрядом назад, к скамейке.

Волосы Ома побледнели и опали. Божьи коровки без чувств попадали в жухлую траву.

Велосипед не удержался, рухнул на покрытую обугленной шерстью физиономию пса. Тот выбрался из-под колёс, поджав куцый хвост, и, поскальзываясь на поворотах, удрал в первую попавшуюся подворотню. Свора застыла на месте, а потом спохватилась и тоже пустилась наутёк.

– Чего это они? – растерянно пожал плечами Ом. – Я же только поздороваться хотел.

– А здорово ты их! – Дворовый отбросил в сторону толстенную палку и протянул чумазую ладонь Ому. – Меня Репеем кличут.

Дворовому очень подходило его имя. В коротких оборванных штанишках, немытый, черноглазый, с шариками колючек в тёмных нечёсаных волосах, он и правда напоминал репейник.

– А меня Громом зовут! – Домовой хотел было представиться Омом, да вовремя спохватился, назвал своё второе, предназначенное для чужих имя и крепко пожал новому знакомому руку. – Батюшка с матушкой Громушкой величали. Потому как в детстве я по ночам с печки падал.

– Спасибо тебе, Громушка, выручил. – Репей поклонился домовёнку в ноги. – А я думал, домовые с дворовыми не водятся.

– Только такие непутёвые, как я… – Ом улыбнулся, собрал с травы сонных божьих коровок, сложил на пожелтевший кленовый лист и спрятал в перекинутую через плечо холщовую сумку.

– Как я могу тебя отблагодарить? – Репей принялся шарить в дырявых карманах.

Ничего не отыскав, дворовый стянул с шеи подвешенную на тугую нить подкову и протянул домовому.

Ом, зная, что для дворового подкова дороже жизни, покачал головой:

– Оставь себе. Лучше одолжи свой велосипед. Выручи, братец, у меня тележка сломалась, а мне бы к новоселью успеть!

– Не мой он, Андрюшки из пятого подъезда. А я охраняю. Одолжить не могу, но, если очень надо, вмиг тебя домчу. Только скажи куда.

Ом назвал новому приятелю адрес, загрузил в корзину над задним колесом свои сокровища, сел на сиденье и, ухватившись за спину Репея, с ветерком примчался на улицу Никольскую.

Дом номер семнадцать оказался хоть и не новым, но крепким, в два этажа. Цвета спелой тыквы! С зелёной крышей! У Ома дыхание перехватило. Домовёнок сдал экзамен по цветоведению на «отлично» и хорошо знал, что лучшего цвета для дома и желать нельзя. А когда он увидел над окном вывеску, даже присвистнул. Буквы на вывеске были яркие, апельсиновые и, должно быть, светились в темноте. Ом о таком даже не мечтал. Дзынь! – и вот он уже хозяин «Дома быта». Осталось только заселиться!

Но вдруг Ом заметил склонившееся к западу солнце и понял, что опоздал.

– Ну вот, теперь жди беды! – сказал он Репею и выгрузил пожитки.

Репей в ответ только плечами пожал и, развернув велосипед, скрылся за поворотом.

Оглядевшись, Ом увидел покосившийся забор, тусклые немытые окна. Он поднялся по разбитому крыльцу к порыжевшей от ржавчины железной двери. Веснушчатым носом Ом втянул тяжёлый сырой запах и почувствовал неладное…

– Будто порчу навели… Ничего, сейчас мы всё поправим! – пробормотал Ом, поднялся на цыпочки и повернул дверную ручку.

Дверь оказалась заперта. Ом погремел привязанной к поясу увесистой связкой ключей и принялся по очереди вставлять их в замочную скважину. Но ни один из них не подходил. Словно нечистая сила запечатала.

Домовёнок присел на крыльцо и почесал затылок: «Как же теперь быть?» Божьи коровки в сумке тревожно зашебуршали.

Не успел Ом как следует расстроиться, как вдруг в калитку ввалился совершенно белый кот. Он был огромного размера, с рысьими кисточками на ушах. Мягко ступая мощными лапами, кот неторопливо взобрался на крыльцо, легко вскарабкался по перилам, запрыгнул на подоконник и юркнул в приоткрытую форточку.

Bepul matn qismi tugad.