Kitobni o'qish: «Сталь и шелк. Акт первый»
Пролог
– Как там твоя странная работа?
Две девушки сидели на шелковых подушках за ажурным кофейным столиком, болтая ногами в вате лиловых облаков. Эти облака – неправильные, плотные – заполонили все вокруг, за ними не было видно ни земли, ни неба, лишь вдалеке мерцал в сумерках разноцветными огнями окон замок.
– Вроде нормально… Ходят, правда, слухи, что Лысый вздумал организовать перестановку кадров в нашем отделе. Но вряд ли меня это затронет. Повышения, пока не доучусь, не видать… —
– Ясно… А твои… любовные приключения, как?
– Мои? Как и прежде – стараюсь избегать. Лучше о своих расскажи. Папочка замуж все выдает или передумал?
– Не напоминай. Хотя бы здесь я хочу забыть об этом ужасе. Тебе не понять. Тебя же никто не продает за долги как какую-то… какую-то…
– Кобылицу племенную? Ты, конечно, классная, но тут только сама виновата. Хотела бы – сбежала.
– Ну сбежала бы я, и что дальше? Папенька тут же бы назначил награду. Меня бы просто поймали и вернули домой. Да и бежать некуда… Как же я тебе завидую все же! Ты свободна и сама решаешь как жить.
– Пожила бы ты в моих условиях, когда каждую копейку надо зубами выгрызать. Целый день паришься в душном офисе в компании просто феерических зануд, а потом еще всю ночь торчишь за ноутом с заказами. И экономишь, экономишь, экономишь… Главное, еще полгода назад все так хорошо складывалось, а с тех пор, как мама заболела…
Мимо пролетел дракон со сверкающей, словно россыпь изумрудов, чешуей. Он плавно взмыл вверх, а потом, сложив крылья, стрелой метнулся вниз, расправив их только над самой землей. Девушки, погруженные в беседу, и внимания на него не обратили – давно привыкли.
– Бедная твоя мама. Передай ей, чтобы выздоравливала поскорее.
– Если я передам своей маме, что о ее здоровье беспокоится моя подруга из снов, то она подумает, что заболела уже я.
– Да, наверное, это странно. И знаешь, я бы лучше работала дни напролет, чем занималась всеми этими бесполезными вещами. Танцы, этикет, игра на скрипке… и все это каждый день, с утра до ночи. И чего ради? Чтобы продемонстрировать потенциальным женихам что я – настоящая леди? А потом выйти замуж и забыть все эти танцы и скрипки?..
– Полезность у моей работы тоже сомнительная. Но вот я бы хотела себя побаловать – наконец, научится играть, рисовать. Хочу как ты. Муж, разве что – нежелательное приложение.
– Муж – нежелательное приложение… Иногда ты говоришь очень странные вещи…
– Странно здесь только… Да все это странно! Регулярное распивание чаев по ночам в каких-то волшебных облаках. Это, знаешь ли, в нашем мире признак безумия.
– В нашем тоже. Но ведь это всего лишь сны. Кстати… тебе не пора вставать? Сегодня мы с тобой что-то заболтались…
– О, не беспокойся, с моим будильником не проспишь…
– А кто такой будильник? Так зовут твоего слугу?
В ответ раздался лишь веселый смех.
Здесь, в этом полном лиловых облаков мире, не было ни заката, ни рассвета, одни туманные сумерки. Но время истекло. Стоило девушкам моргнуть, и они исчезли, растаяли в воздухе будто мираж. Иллюзорный столик с подушками существовал в пространстве Междумирья еще пару мгновений. Потом растворился в небытие и он, не оставив и следа пребывания девушек.
Наблюдатель довольно улыбнулся. Следующей ночью все должно было решиться.
Он наконец-то достигнет своей цели…
Глава 1. Яна
Проснулась я привычно: от дикого рева и визгливой какофонии сурового металла, льющихся из динамиков мобильного. Застонав, я закрыла уши подушкой и попыталась дотянуться рукой до этого адского творения гения технической мысли. Безуспешно. Я знала толк в утренних извращениях – свой старый телефон по вечерам всегда клала в места, до которых не доберешься, пока с постели не поднимешься.
Пришлось вставать.
Музыка безжалостно выдворила из головы остатки приятного, волшебного сна. Подруга, с которой можно поделиться всем, волшебный пейзаж с драконом и замком в облаках, странное чувство полной свободы и необычной силы…
Да, последние месяцы сны мне снились что надо. Не знаю откуда они брались – игры подсознания, бурная фантазия или просто неведомая магия, плевать – главное, в этих снах я отдыхала душой. В этих снах был человек, которому я могла полностью доверять.
Абигейл или просто Эби, девчонка, с которой бы я в реальной жизни даже не заговорила. В реальной жизни такие милые и добрые, наивные, как ребенок – они только бесят. Но в сказочном мире из лиловых облаков я просто поверила, что сбылась детская мечта о лучшей подруге, с которой можно поделиться любыми проблемами и весело провести время. И я не хотела это терять – не хотела анализировать и искать логичные объяснения своим излишне осознанным снам. Я хотела просто расслабится, хотя бы ночью, хотя бы во сне.
Ведь в этой чертовой реальной жизни все так тоскливо.
Особенно по утрам.
Отсутствие горячей воды настроения не прибавило. Даже кофе не помог. Повеселела я только когда Фрай – здоровенный черный лабрадор, отрада души моей – соизволил слезть со своего любимого кресла и облизать мне руки. Как же я его обожаю!
Поводок в руки – и идем гулять. Только свежий воздух, легкий бег, приятная музыка и никаких мыслей о поджидающем меня в офисе отчете, скучном вечернем заказе с биржи фриланса и необходимости срочной уборки в ванной. Я натянула спортивный костюм и кроссовки, провела рукой по взъерошенным волосам и со старательным воодушевлением отправилась на прогулку.
Долго воодушевление не продержалось. На улице оказалось прохладно, ветер усиливался с каждой минутой. Солнце скрылось за противными серыми тучами, похожими на комки лежалой ваты. Еще и дождь начал моросить. Даже Фрай не бежал привычно впереди, а медленно плелся, тряся головой и упорно задерживаясь под деревьями. Такими темпами даже не согреешься!
Вернулась домой я еще более раздраженная, чем после пробуждения.
Ненавижу утро!
Теплая вода так и не появилась.
Кофе оставался только на самом дне банки – на еще одну порцию точно не хватит.
Включила ноут, чтобы полистать картинки – а там интернет бессовестно тормозит.
И телефон почти разрядился – забыла я его вчера на ночь на зарядку поставить видите ли.
Вот что за издевательство?!
От безуспешных поисков зарядки отвлек меня заботливый лай Фрая. До начала рабочего дня осталось чуть больше получаса.
Спасибо моему любимому псу, а то бы точно опоздала! Я обняла его на прощание, взъерошила шерсть на загривке и побежала на автобус.
Отчет, я иду к тебе!
⁂
– Уволена?
Я спокойна, мать вашу, я совершенно спокойна.
– Уволена, – Лысый смотрел куда-то в сторону. Боялся встретиться со мной взглядом, старый похотливый козел.
– И за какие такие грехи, разрешите поинтересоваться?
– Ммм, – начальник все же посмотрел на меня. Задумчиво так посмотрел, словно пытался найти какой изъян. Остановился на груди. Ну да, там ничего особенного, зато задница у меня – любая позавидует.
– Понимаешь ли, Яна…
– Не понимаю!
– Вот! И я про это! Ты… конфликтна! Не умеешь держать себя в руках. Да тебя вообще нельзя подпускать к клиентам.
– Ха! Если вы это про того идиота, что меняет решения каждые десять минут…
– Но это не повод рукоприкладствовать! Еще повезло, что он решил все замять, воспринял ситуацию с юмором – святой человек!
Я хотела разразиться возмущенной тирадой – до рукоприкладства там было как до луны! Я просто заломила его руку, которая якобы случайно коснулась моего бедра, пока этот напыщенный индюк, учил меня моей же работе, нависнув над компьютером и обдавая ядовитым амбре приторных духов и терпкого пота. Тут ни у кого терпения не хватит! Но я и рта не успела открыть в свое оправдание, как Лысый вошел в раж – вскочил из-за стола и принялся ходить вокруг меня, активно жестикулируя.
И ругать.
Я, оказывается, не только хамка.
Я еще необразованная. И одета не так. Не презентабельно.
Вольный стиль мой ему, видите ли, не нравится. Между прочим маркетологи должны быть креативными! И эффективными, а не бестолковыми куколками!
– Ну все! С меня хватит! – в конце-концов взорвалась я. – Захотели притащить на мое место какую-то легкодоступную дуру – пожалуйста! Так и скажите! Я прекрасно знаю, как все в этом мире устроено. И уйду сама, не парьтесь. Но не смейте гнать на меня! Я хорошо работала. Я, блин, одна в этом чертовом отделе и работала, пока эти куры ногти красили и перемывали друг-другу кости. И тащите на мое место кого угодно, хоть Аллочку из продаж, но как почувствуете разницу – не смейте беспокоить!
Я совершенно спокойна. Врезала не по этой наглой лоснящейся морде, а по столу, гордо развернулась и ушла. Даже дверь за собой аккуратно прикрыла.
И никаких злых слез на глазах.
– Ну как прошло? – упомянутая Аллочка из отдела продаж поджидала меня, чуть не подпрыгивая от нетерпения.
Я одарила ее уничтожающим взглядом. Типичная прекрасная блондинка с третьим размером, но в отличие от моей сказочной подруги из снов она мне не казалась даже симпатичной. Вся искусственная, каждый миллиметр кожи – оштукатурен. Она была похожа на лакированный манекен из модного бутика. И содержанием от манекена не слишком отличалась – абсолютная пустышка. Байки про глупость и распущенность этой девицы давно развлекали любящих сплетни сотрудников фирмы. Но зачем профессионализм, когда знаешь тайны обращения с лысыми мудаками на начальничьем троне?
Кажется, эта сучка действительно, придет на мое место – правильно, отсюда же удобней… кофе в кабинет Лысого приносить. Ну ладно!
– Замечательно, – я растянула губы в приторной улыбке. – Меня повысили. Я теперь избавлена от нудных обязанностей лицезреть эти стены.
Оставив Аллочку растерянно хлопать глазками, я решительным шагом направилась на свое рабочее место – бывшее рабочее место.
В документе с отчетом по последней пиар-кампании оставалось поставить только точку. Удалила его нафиг. Удалила все свои разработки за полтора года. Обойдутся. И пусть попробуют только выставить мне какие претензии!
Девчонки пытались о чем-то спрашивать, но я не собиралась выслушивать их лицемерные сожаления. Хотя, может, и не совсем лицемерные – Аллочку в коллеги и врагу не пожелаешь.
Но мне уже было все равно.
Собрав свои немногочисленные пожитки, я скупо попрощалась. Только кактус и оставила – он и так доживал последние дни. Эти дуры умудрились за время моего отпуска даже такой неприхотливый цветок угробить.
Вернуться, конечно, еще придется. Подписать бумаги, получить расчет, но сегодня – ноги моей здесь не будет.
Ужасный день.
⁂
Пока я тряслась в автобусе, пару раз пыталась дозвониться Кеше – надежному другу еще со школьных времен. Увы, абонент временно недоступен. Вечно он недоступен, забывает зарядить телефон – это у нас общее. Я грустно улыбнулась. Набрала эсэмэску «Меня уволили. Ты мне нужен. Приходи» и каким-то чудом успела ее отправить прежде, чем мобильный вырубился.
Замечательно.
Просто десять из десяти!
А еще мама должна была сегодня позвонить. Уже ровно две недели не общались – пора. Если я не буду брать трубку, она будет нервничать, состоится очередной скандал. Несправедливо. Будто бы я мало для нее и братьев делаю! Эх… мама никак не может простить мне уход из дома. Я сама не могу себе этого простить. Сама себе ведь жизнь испоганила, поверив в несуществующее.
И как мне теперь быть? При всех недостатках моей работы платили там прилично. Попробуй еще устройся в короткие сроки куда-нибудь с такой хорошей зарплатой. А сроки действительно были коротки – скоро пора платить за учебу, а у меня не накоплено. И маме ежемесячно высылать надо. И кредит за холодильник выплачивать. Так некстати. И чем меня только старый не устраивал? Ну приходилось дверцу табуреткой подпирать, ну и что. Работал же!
Ладно, справлюсь. Не впервой.
И взгляд, которым мой зад пожирал какой-то престарелый мужик, тоже не впервой. Нужно ненароком отдавить ему ногу, когда буду выходить. Эффективней было бы отдавить кое-что другое, но не при такой же толпе свидетелей.
Но помечтать можно.
Только очень везучие женщины считают, что выражение «все мужики – козлы» – большое преувеличение. Если и преувеличение, то весьма незначительное. Единственный нормальный парень, что встречался мне за двадцать три года жизни – Кеша. Ах, да, и Фрай. Фрай у меня замечательный. Как бы не забыть купить ему вафельных шариков. Знаю, что вредно собакам такое давать, но он так их любит…
Вечер прошел совершенно обыденно. Пробежка с Фраем, ужин, монотонное рисование этикеток на колбасу. Вот же бред, а не работа! Я с тоской поглядела на полки с альбомами. Потом на ящик, где хранились так и не использованные кисти и краски, на коробку со всяким мусором для хенд-мейда – давно уже заброшенного увлечения. О, так вот где, зарядка-то!
Кеша так и не пришел.
Отправив файл заказчику, я немного полистала сайты с вакансиями и, плюнув на все, пошла за вином. Буду страдать и напиваться в гордом одиночестве. Как сильная независимая женщина. С собакой.
Дурацкая жизнь. Эй, Вселенная, если слышишь меня – исправь все это дерьмо! Хочу чудес не только во снах.
Глава 2. Абигейл
– Молодая госпожа, пора вставать.
Яркий свет резанул по глазам даже сквозь веки. Я знала – закрываться одеялом, прятаться под подушку, пытаться задернуть штору балдахина – бессмысленно. Старый дворецкий поднял бы меня утром, даже умри я ночью во сне. Потому я послушно села на кровать, потирая глаза и зевая.
Ах, как же не хотелось расставаться с остатками чудесного сна.
Сна, в котором я была свободна. Сна, в котором не было ни дворецкого, ни опостылевшей богатой комнаты-темницы. Сна, в котором не было ни учителей, ни бесполезных изматывающих занятий, ни ограничений. И в котором напротив – была подруга.
Иногда мне начинало казаться, что я выдумала Яну из-за одиночества. Я не помнила, когда последний раз в реальности говорила с кем-либо открыто и просто, как с ней. Да и с кем мне здесь разговаривать? Учителя все сильно старше. Прислуга вечно меняется, так как не многие согласны работать за столь скромное жалование. С родителями?..
– Молодая госпожа, ваша матушка просила вас зайти к ней перед началом занятий.
– Хорошо, – тоскливо отозвалась я.
Что ж… с матушкой я не то что беседы вести… я бы вообще лучше с ней никогда больше не встречалась. Страшная, неправильная мысль, недостойная молодой юной леди. Родителей надо любить. А у меня почему-то не выходило. Слишком больно мама делала мне каждый раз, когда нам с ней удавалось перекинуться парой слов.
– Какое расписание на сегодня? – спросила я, чтобы отвлечься, хотя на зубок знала все свои занятия.
– Сразу после завтрака уроки пения, – начал дворецкий. – После обеда – чистописание, география и уроки этикета. Также прибудет новый учитель танцев, которого выписал ваш отец из-за границы. Занятия с ним пройдут после ужина.
– Хорошо, – я лишь равнодушно сново кивнула, хотя в этом не было совершенно ничего хорошего.
Вслед за дворецким в комнату вошли служанки и начался очередной день, как брат близнец похожий на все предыдущие.
Я умылась в прохладной воде с дурно пахнущим мылом, полезным для кожи. Увы, меня это не взбодрило, лишь в носу защекотало от неприятного запаха. Но леди не чихают, и я с терпела. Служанки помогли одеться. Белоснежное платье с пышной юбкой, страшно давящий на грудь корсет, неудобные туфли на невысоком каблуке.
На завтрак, как и всегда, подали безвкусную клейкую кашу, не вредящую фигуре, украсив ее парой долек кислого яблока.
И вот, наконец, небольшое разнообразие – поход в кабинет матушки. Впрочем, разнообразие неприятное. Матушка всегда просила меня зайти, чтобы поругать, и никогда – чтобы похвалить. В ее белоснежном, роскошно обставленном кабинете я всегда чувствовала себя грязной. Казалось, стоит только дотронуться до чего-нибудь, то оно испортится, испачкается или порвется. Наверное, то же самое ощущала и матушка. Она никогда ко мне не приближалась, отгораживалась столом, и уж тем более старалась меня не касаться.
– Абигейл, детка, присядь, – матушка – надменная, идеальная в своем светло-голубом платье – встретила меня фальшивой улыбкой. – Как твои дела, милая? – от ее притворного участия мне стало тошно.
– Хорошо, матушка, – я покорно дала единственно правильный ответ.
Я – послушная дочь.
– Отлично. У меня хорошая новость. Сегодня вечером к нам приедет на чашечку чая твой жених. Постарайся произвести на него хорошее впечатление.
– Я постараюсь.
Хорошее впечатление. Хорошо – это такая замена слова «правильно» в нашей семье. Мое мнение матушку не интересовало. Вся беседа – заученная череда из приказов матери и моих правильных ответов. На самом деле никакого желания впечатлять мужчину, которого я ни разу в жизни не видела, у меня не было. Да и замуж выходить тоже не хотелось.
Все, чего я хотела – чтобы меня наконец оставили в покое. А не эту ежедневную имитацию безликого «хорошо».
После этой короткой, далеко не теплой беседы с матушкой, день вернулся в привычное русло. Однако из-за «хорошей новости» настроение упало и спряталось под пыльным ковриком.
Урок пения уничтожил мое горло. Я всегда любила петь, но учитель был слишком придирчив. Он заставлял меня повторять раз за разом одни и те же куплеты, а когда я начинала запинаться – стегал указкой по пюпитру. С каждым его замечанием моя уверенность в себе таяла, я все больше запиналась и все больше хотела сбежать.
Потом обед. Пресный бульон и безвкусный салат. Боги, как же мне хотелось сладкого! Я бы душу продала за одну единственную конфетку!
Чистописание – только бы не поставить на испачкать чернилами руки. В последний раз, когда это случилось, мне пришлось оттирать пятнышко спиртом до тех пор, пока я не содрала себе кожу. Хуже этого только поставить кляксу на платье. Почему-то матушка всегда любила наряжать меня в светлую одежду, мол, это дисциплинирует. Потому одно единственное чернильное пятнышко могло привести к целому скандалу.
География – легкая отдушина. Мне всегда нравилось слушать о диковинных странах, других народах, странных традициях. Однако от мыслей о путешествиях становилось еще тоскливее и я все чаще посматривала в окно. За окном я видела далекий забор, а за забором кипела жизнь. Прохаживались пары, проезжали кареты… а я томилась здесь, в душном особняке, будто птица в золотой клетке.
Этикет – самый скучный предмет на свете. Сотни раз отрабатывать книксены и реверансы, репетировать улыбки. Все это со временем доводится до автоматизма и превращается в театральную постановку под названием «я – леди».
Еще один прием пищи, который вовсе не прибавил сил.
А потом несколько часов настоящей пытки под названием танцы. Новый учитель стар и страшен – у него совершенно лысая голова, покрытая бурыми пигментными пятнами. Папенька всегда пристально следил за тем, чтобы в доме не появилось ненароком красивого, молодого парня. Наверное, боялся, что я сбегу. Тогда-то меня уже нельзя будет продать за долги…
И все же, в новом учителе есть одна тайная прелесть. Глядя на его безволосую голову я вспоминаю о подруге из снов, весело называющей своего начальника «Лысым».
Вот бы Яна существовала на самом деле.
Иногда от мыслей о подруге мне становилось тошно. У всех была какая-то своя жизнь, а я сидела здесь взаперти, совершенно одна. Учителя бесконечно шлифовали мои умения и поведение, пытаясь сделать из меня товар подороже. У меня не имелось ни друзей, ни подруг, единственным же живым существом, с которым я могла поговорить по душам, была девушка из снов.
Танцы подошли к концу, и меня увели в комнату – обтирать вспотевшее тело влажными полотенцами. День подошел к концу, точно такой же как сотни предыдущих.
На самом деле я люблю учиться. Однако все хорошо в меру. Из-за постоянных занятий у меня никогда не было и секундочки на себя саму. Я всегда вставала утром, делала что положено, возвращалась в комнату и ложилась спать. И все это – в одиночестве. Я – кукла, от которой ничего не зависит.
Но сегодня я согласилась бы провести еще сотню таких одинаковых, изнуряющих дней вместо того, чтобы встречаться со своим женихом.
⁂
– Добрый вечер, госпожа. Добрый вечер, леди.
Элегантный мужчина в черном фраке поклонился нам с матушкой, опершись на свою трость. Уильям Хоук, самая известная личность от западного Сапфирового моря до восточных ледников Итстоуна. Безродный, имеющий денег больше, чем иной граф. Король торговли, так его прозвали в народе. Исподтишка рассматривая его, я подумала, что в Уильяме Хоуке больше аристократизма, чем во всей моей семье вместе взятой.
– Рады видеть вас, Уильям, – матушка лучилась довольством. Она делась в лучшее свое кремовое платье, уложила волосы в сложную прическу, даже косметику наложила по такому случаю. – Как хорошо, что вы почтили нас своим визитом. Знакомьтесь, это наша дочь Абигейл.
Я присела в реверансе с отработанной улыбкой. Хоук поклонился, прижав ладонь к груди. Что ж, хорошо хоть обошлось целования рук. Не думаю, что я справилась бы со смущением, ведь король торговли оказался потрясающе красив, я даже не ожидала. Однако в нем сквозило какая-то неприятная самоуверенность.
– Вижу, слухи о красоте вашей дочери – чистая правда, – похвалил меня Уильям, повернувшись к матушке. – Почему вы прячете ото всех такую прелесть?
Матушка хихикнула, как юная девица. Меня это удивило – кокетничает? Неужели этот Хоук ей так нравится? Вот сама бы лучше замуж за него и шла. А то единственное, что сделал отец – это вогнал семью в долги.
Хоук пристально, совершенно не скрываясь, принялся меня разглядывать. Казалось, что этот взгляд забирался под одежду, изучал каждый изгиб тела. Не остались без внимания ни грудь, ни бедра. На последнем Хоук чуть нахмурился, и я смутилась. Мог бы и не рассматривать меня так пристально, как как-нибудь товар. И без него знаю, что фигура у меня не идеальная, детей рожать из-за узких бедер точно будет тяжело.
– Что ж, – сказала матушка, когда мужчина наконец отвел взгляд. – Пойдемте? Стол уже накрыт.
Мы перешли в светлую от десятков свеч на хрустальной люстре гостиную, и расселись за столом. Передо мной поставили чашку несладкого чая. Стол просто ломился от лакомств. Сладкие кремовые пирожные, крошечные печенья с маком, бублики в блестящей шоколадной глазури. И все это – не для меня. Я знала, что если хотя бы попробую протянуть руку, то мне потом сильно попадет. Настоящая пытка.
– Как идет торговля? – начала вежливый разговор матушка. Отец как всегда занимался какими-то своими делами и оставил разговор на матушку. Впрочем, скорее всего он банально спал – на улице смеркалось.
– Кипит, – Уильям равнодушно сделал глоток чая и чуть поморщился. Слишком дешевый для него сорт?
– Наверняка, у такого занятого человека как вы, очень мало свободного времени, – покачала головой матушка с наигранной заботой. – Мне вас жаль.
– Видно, вы сказали это не подумав. Нет ничего противнее человека, который не трудится. Потому я счастлив, что каждая минута моего времени занята. Причем занята тем, что приносит мне деньги.
– Интересная точка зрения, – чуть растерялась матушка. – В любом случае, я рада, что вы приехали сюда.
– А я нет, – снова осадил ее Уильям. – Потому что я ехал к вашей дочери, а приехал к вам.
– Так чего же вы хотите? – в голосе матушки проявилось раздражение.
– Чтобы вы наконец перестали флиртовать со мной, и дали мне поговорить с Абигейл, – с каким-то садистским удовольствием попросил Хоук.
Матушка чуть не задохнулась от возмущения. Ее белоснежная кожа пошла красными пятнами, но она ничего не сказала. Лишь кивнула. И вот тогда Хоук повернулся ко мне. В его глазах я увидела жесткий, неприятный огонек.
– Итак, леди, чем порадуете? – спросил он.
Этот вопрос поставил меня в тупик. Я понятия не имела, что на него ответить.
– А… чем бы я могла вас порадовать? – осторожно ответила я вопросом на вопрос.
– О, вы уже порадовали меня, – раздраженно отозвался он. – Теперь я хотя бы знаю, что вы не немая.
Я смутилась и немного обиделась. Матушка не дала мне и слова сказать, а виновата я. И все, что я смогла на это ответить – лишь короткое, сдавленное:
– Извините.
– Хватит, – тяжело вздохнул мужчина, и в его голосе я ощутила усталость. – Лучше расскажите мне что-нибудь о себе? Чем вы увлекаетесь?
– О, наша милая дочка прекрасно играет на скрипке… – начала было матушка, но граф заткнул ее.
– Я не вас спрашиваю. Итак, Абигейл, еще раз. Чем вы увлекаетесь?
– Играю… на скрипке… – выдавила я из себя, ощущая всей кожей злой взгляд матери.
– А помимо этого?
– Танцы… этикет… пение…
– И вам действительно нравится вся эта бесполезная ерунда?
– Д… да, – запнувшись, кивнула я, чувствуя, как все больше и больше мне хочется сбежать из столовой.
– О, тогда вы мне подходите, – с сарказмом ответил Хоук. – Как раз искал женщину, которая кроме как рожать детей ни на что не способна. Хотя, впрочем, чего я ожидал…
Все обернулось даже хуже, чем я думала. Но самым неприятным было то, что он в чем-то прав. Я действительно ни на что не годилась. Со мной, пожалуй, даже поговорить было не о чем. Опустив глаза, я уставилась на свои колени. К моему облегчению Хоук вздохнул и встал.
– Что ж, я свяжусь с вашим отцом и обсужу день помолвки, – сказал он. – Не могу сказать, что приятно было познакомиться. Всего доброго. И съешьте вы уже это пирожное, пока в собственных слюнях не захлебнулись.
– Я провожу вас до экипажа, – сказала, вскакивая, матушка.
– Обойдусь, – грубо отрезал Хоук. – Всего доброго.
И меня взяла злость. Как только матушка, увязавшаяся за моим женихом, вышла из комнаты, я схватила пирожное и запихнула его себе в рот. Давно забытый вкус сладкого заставил слезы хлынуть по моим щекам.
«Вот бы оказаться подальше отсюда, – подумала я, откусывая еле помещающийся во рту кусок лакомства. – Больше не видеть ни учителей, ни матушку, ни этого проклятого зазнайку, которому я нужна только чтобы войти в семью аристократов. Просто исчезнуть, и никогда сюда не возвращаться».
