Kitobni o'qish: «Бывший муж. Хочу быть с вами»

Глава 1

Дмитрий

Тень тополя прятала меня от её взгляда. Я сам себе казался вором, крадущим не принадлежащие мне минуты. Жаль, что давно завязал с сигаретами, дым бы сейчас помог. Да кому я, к чёрту, вру?!

– Мама, – воскликнул Платон. – Смотри! Ну мам, ну посмотри!

Красивая. За эти пять лет она стала другой – повзрослела, что ли. Или это мне, ослу, так кажется?

Лиля убрала телефон.

– Ну что там у тебя? – она присела рядом с рисующим на асфальте сыном.

Подул ветер, листья деревьев зашуршали, и я не услышал, что он ответил. Лилька взяла мелок и стала рисовать на асфальте вместе с Платоном.

И откуда эта предательская резь в глазах?!

Я вышел из своего укрытия.

– Мам, – первым заметил меня Платон и подскочил на ноги. – Папа идёт! Вон!

Она повернула голову, и мы встретились взглядами. Медленно, Лика встала на ноги. Ей всегда шли пастельные тона, но сегодня на ней было ярко-бирюзовое платье с подчёркивающим талию поясом. И оно ей тоже шло.

– Здравствуй, – сказал я, подойдя. – Как дела?

– Как всегда, – ответила она после непродолжительного молчания.

– А у тебя? – спросил у чуть ли не подпрыгивающего от нетерпения сына.

– У меня хорошо. Смотри, – показал он на асфальт. – Круто?

– Очень, – я присел и, взяв мелок, пририсовал к корявому домику крылечко и ещё одно окно.

– А меня нарисуй, – попросил сын. – И маму.

Минут десять мы втроём трудились над «асфальтовой живописью». В конечном итоге главный художник посчитал картину завершённой и, сорвавшись с места, понёсся вперёд по аллее. Лиля собрала мелки, и мы пошли следом.

– Как неделя прошла? – спросил я.

– Нормально. – Она искоса посмотрела на меня, но ничего не добавила. Только когда мы прошли ещё метров пятьдесят, сказала задумчиво: – Через год Платон в школу пойдёт.

Меня как по башке ударили. А правда ведь, через год. Появилось ощущение, что пять лет прошли, как пять дней. Платон подбежал к детской лесенке и стал взбираться на неё.

– Пап, смотри, как я умею! – крикнул он, добравшись до середины.

– Платон, осторожнее, пожалуйста! – воскликнула Лиля. – Держись крепко!

– Я держусь!

Он полез выше. Лиля напряглась, и я, ничего не говоря, подошёл к лестнице.

– Ты – царь горы. Взял Эверест!

Сын просиял, и я махнул ему.

– Спускайся теперь.

Когда Платон опустился на несколько перекладин, я подхватил его и понёс обратно. Он болтал ногами в сандалиях, а Лиля смотрела на нас.

Два часа прошли, как две минуты.

– Ну всё. До воскресенья, Дим.

Мы стояли у ворот парка, было ещё тепло, но уже чувствовалась прохлада, напоминающая о скором наступлении осени. Лилька взяла Платона за руку.

– Как насчёт пиццы? – предложил я.

– Да, пицца! – радостно поддержал Платон. – Я хочу пиццу!

Лиля глянула с упрёком.

– Нет, Платон, – сказала она мягко, но строго. – Никакой пиццы. У меня нет времени.

– Ну мам, – заканючил сын. – Ну пожалуйста! Я очень хочу пиццу! Прям очень-очень!

– Я же сказала, нет. Если ты так хочешь, сходим с тобой в другой раз. Сегодня дядя Антон приедет, ты забыл? Я же тебе говорила.

Я напрягся. Снова этот чёртов Антон! На эти два часа я дал себе забыть, что у неё есть другая жизнь, но теперь пришлось вспомнить. Сын воодушевился.

– Он мне машинку обещал! Такую… Которая мигает и сама двери открывает, – повернулся ко мне, – представляешь, пап?! Она ещё так делает, – он изобразил сирену.

Во мне закипала злость. Машинку он обещал моему сыну! Недомерок грёбаный!

Челюсти сжались сами собой, виски как тисками сдавило. Лиля положила ладонь сыну на плечо. Ярость и досада переполняли, но приходилось держать всё в себе.

– До встречи, Дим, – сказала Лиля. – Платон, скажи папе пока.

– Пока, пап, – помахал сын.

– Пока, – поднял я руку в ответ и изобразил улыбку.

Лилия

Антон приехал, как всегда, вовремя. По нему часы можно было сверять. Говорят, что пунктуальность – вежливость королей, но порой эта вежливость меня раздражала.

– Полотенце упало, – сказал он, взглядом показав на пол возле раковины.

Я засмотрелась на сына и не сразу поняла, о чём он. Антон встал и, свернув полотенце вчетверо, понёс в ванную. За полтора года я так и не привыкла к его педантичности, хотя, что уж, теперь он хотя бы перестал обращать внимание на раскиданные игрушки Платона и ополаскивать чашку, если после первой собирался выпить вторую.

– Вжжжж, – надувая щёки, изобразил Платон мотор автомобиля и прокатил машинку мимо меня. – Берегись! Все в стороны!

Машина воткнулась мне в ногу с такой силой, что я ахнула.

– Платон, ты что творишь?!

– Я же сказал! Ты аварию устроила, мам!

– Ты мне больно сделал. Машина у тебя игрушечная, а я нет. Пожалуйста, не забывай об этом и будь осторожнее.

– Хорошо, – потеряв былой энтузиазм, ответил Платон и пошёл в коридор.

Чем старше он становился, тем было яснее – ему нужен отец, и не на два часа в неделю. Как бы я ни старалась, отца ему заменить не могла. Временами мне не хватало твёрдости, временами – решительности, и я боялась, что дальше будет ещё сложнее. Это маленького его было достаточно одёрнуть, а теперь мне не всегда хватало понимания, что делать с его упрямством. Дима тоже всегда был упрямым и любил поступки наотмашь. Он вечно бросал пиджак, где не попадя, и мог запросто налить шампанское в чашку, прямо как в нашу первую брачную ночь, когда случайно уронил коробку с фужерами, и они превратились в стекляшки. Посуда, к счастью, бьётся – так я тогда и решила. Как же, к счастью…

Прошлое

Лилия

Новое платье было очаровательное. Нежно-зелёное, с мягкой резинкой под грудью, оно не подчёркивало мой уже довольно большой животик, но и не скрывало его. После нескольких неудачных примерок «беременной» одежды, напоминающей скорее чехлы для дилижанса, оно понравилось мне настолько, что я сразу переоделась в него.

Май выдался по-летнему тёплый, идти домой не хотелось.

– Ладно, – сказала сама себе, заметив вывеску сети любимой кулинарии мужа. – Знак? – коснулась живота. – Да, это знак, правильно?

Малыш словно понял меня и толкнулся. Если так – точно знак. Главное, чтобы Дима был в офисе, а не на очередной встрече, коих у него в последнее время было немерено. Я уже и забыла, когда мы вместе проводили полноценные выходные.

***

К бизнес-центру, где находился главный офис компании, я приехала как раз к началу обеда. Сын снова пнул меня, когда я вошла в дверь-вертушку, а потом ещё раз в лифте. Судя по всему, у нас будет футболист или любитель контактных видов спорта. Но время подумать об этом ещё есть.

Секретарши мужа в приёмной не оказалось, из кабинета были слышны приглушённые голоса. Постучав, я открыла дверь.

– Я ре…

На рабочем месте секретарши не было, зато она была в кабинете мужа. Сидела на его столе, держа в пальцах палочки для суши, волосы были распущены, а туфли валялись у ног, будто она скинула их с небрежностью. Я смотрела на Диму и не знала, что сказать, всё было предельно понятно. Наверное, если бы я застала его со спущенными штанами было бы и то не так больно.

– А я тебе вчера суши предлагала заказать… – сказала я тихим надломленным голосом.

Дима встал.

– Езжай домой, Лиля, – сказал он. – Поговорим вечером.

Его секретарша положила палочки и отвела взгляд.

– Нужно было дверь запереть. – Я подошла к вышедшему из-за стола мужу и дала пакет из кулинарии. – На вот. Вдруг пригодится.

– Езжай домой, Лиль, – повторил он.

Я посмотрела на него, на секретаршу. Сын толкнул меня так сильно, как ещё ни разу не толкал. Точно футболист…

Настоящее

Лиля

– Платон, с мячом дома не играют.

Голос Антона выдернул меня из воспоминаний, и я посмотрела на них с сыном.

– Я играю! – возразил Платон. – А ещё с папой в парке играю всегда с мячом. Только сегодня я мяч забыл, но зато мы катались на карусели, и ещё рисовали домик. И мама с нами рисовала.

– И мама? – наигранно удивлённо переспросил Антон, войдя в кухню.

– Да! – бойко ответил сын. – Мам, скажи, как здорово у нас получилось! – он подлетел ко мне и повернулся к Антону. – Папа нарисовал окно и крылечко. А потом ещё нас с мамой нарисовал и себя. А мама нарисовала трубу.

– Ничего себе! А ты что нарисовал?

– Я стену нарисовал. И крышу. А ещё я машину нарисовал, такую большую-большую, чтобы мы всем могли в неё поместиться. Джип. Во-о-от, – развёл он руки, – с такими колёсами. Но папа сказал, что с такими колёсами джип не поедет, и мы с ним вместе нарисовали другой. А ещё…

Платон болтал, выкладывая подробности сегодняшнего дня, Антон расспрашивал его с улыбкой, но это меня не обмануло. Как только сын умчался к себе, Антон повернулся в мою сторону. Улыбки его как небывало, во взгляде – раздражение. Ему не нравились наши с Димой встречи, он открыто говорил об этом, вот и сейчас меня, очевидно, ждал похожий разговор.

– Если у нас всё серьёзно, Лиль, то серьёзно. – Не подвёл он мои ожидания.

– И что? – я поднялась с диванчика. – У Димы есть официальное право видеть сына, я этого изменить не могу. И то, что Дима – отец Платона, тоже.

– Главное, чтобы он был только отцом Платона.

Он смотрел на меня испытующе, как будто пытался забраться в душу, в мысли, во все потаённые уголки моего сердца и сознания и выудить то, что я давно запрятала на самую глубину. Я вздохнула.

– Твоя ревность тут неуместна. Наша с ним история давно закончилась, всё, что меня с ним связывает – сын. Ты же взрослый человек, всё должен сам понимать.

– Да понимаю я, – он потянул меня за руку. – Погладил пальцами запястье и досадливо усмехнулся. – Но… чёрт! Ты такая красивая, Лиля, – притянул ещё ближе и обнял за талию.

Посмотрел в глаза. Губы его коснулись моих губ, я обняла Антона и ответила на поцелуй. Кривой домик на асфальте, три фигурки… Антон поглаживал меня по спине, но расслабиться не получалось. Антон опустил ладонь ниже – на мой зад, смял платье, подол пополз вверх… Я услышала топот и мягко отстранилась. В кухню с подаренной им машинкой влетел сын.

– Дядя Антон, а покажи, как она мигает фарами, – попросил он.

Антон тихо зарычал, глянув на меня. В его глазах было откровенное желание. Я ответила ему выразительным взглядом и показала на машинку.

– Принёс подарок, давай, разбирайся теперь. Я в ваших мужских делах ничего не понимаю, – сказала с улыбкой и зачем-то вспомнила нарисованную на асфальте рядом с домиком машину.