Kitobni o'qish: «Сонный сад»
Посвящение
Моей бабушке Нине Владимировне.
Твоя вера научила меня бояться.
Смерть – заставила перестать.
Злоключения Элли Грэм
Иллюстрации Федар
Копирование, тиражирование и распространение материалов, содержащихся в книге, допускается только с письменного разрешения правообладателей.
© Алиса Бодлер, текст, 2024
© Федар, иллюстрации, 2024
© ООО «Издательство АСТ», 2024
Глава 1
Мартов день
Избрав неверный путь, не смей роптать.
Уоллис Симпсон
– Психичка! Ты психичка!
Светловолосая, красивая, как живая кукла Эйнике Ратас выдирала увесистый клок волос из кудрявой прически своей одноклассницы Элли Грэм.
– Давай, позови на помощь воображаемых друзей, Эльга!
– Прямо как твой придурочный Лембит!
Ева и Мальве – лучшие подружки Эйнике – одобрительно гудели, смеялись и прыгали на месте. Колядование на Мартов день теперь отошло на задний план: все наряженные к празднику семиклассники побросали свои сумки со сладостями и с интересом наблюдали за дракой. Подростки выглядели жутко, но так было положено: лица мальчишек и девчонок скрывали самодельные маски животных, бороды и парики из пакли.
Их было человек пятнадцать, не больше.
Не все любили колядовать.
– Ну что же ты молчишь, Элли-шмелли? Ждешь, когда тебя опять пожалеют? – продолжала подначивать Мальве, размахивая пушистой шапкой. На празднике она изображала грозного медведя. – Все тебя жалеют. Несчастная Элли-шмелли! У нее пропал идиотский брат!
– А ну, дерись в ответ! – орала Ева, раскрашенная угольной краской под злого духа. – Иначе так неинтересно.
Элли вообще плохо понимала, как к драке могло быть применимо слово «интересно». С тех пор как Лембит пропал, их стычки с Эйнике, знатной школьной задирой, происходили еженедельно. Шесть месяцев подряд, и каждый раз одно и то же. Какое уж тут «интересно».
Бороться было бесполезно и даже не хотелось. Сначала Элли злило то, что девчонки издеваются над ее братом – даже заочно. Она пыталась кричать, бить в ответ и жаловалась классной руководительнице, старенькой проуа1 Патс. Но та качала головой и всегда говорила:
– У тебя такой сложный период, Эльга. Лишиться брата-близнеца… Не могу себе и представить, через что тебе приходится проходить.
Элли устала от этого всего и больше не злилась. Может быть, только совсем чуть-чуть: все говорили про Лембита так, словно его больше не было. Словно Лемми не просто временно отсутствует, а совсем – окончательно и бесповоротно – ушел.
Другое слово на букву «у» Элли не решалась произносить даже мысленно.
Одноклассники теперь поделились надвое. Одна половина состояла из тех, кто, подобно Эйнике, был готов выдрать ей волосы. Потому что они никогда не любили Лембита, не любили Элли, любили драться, или бог весть почему еще.
Вторая – реагировала на все происходящее, как проуа Патс. И это было значительно хуже.
Жалость делала Элли Грэм невидимой.
А драки заставляли всех вспомнить о том, что она существует.
– Немедленно прекратить!
Шестнадцатилетний Марк Клаван был приставлен к седьмому классу как Март-отец2. Сегодня он сопровождал подростков во время обхода соседских домов, а в течение целого месяца до праздника разучивал с ними колядки, приветственные речи и учил ходить ручейком.
Марк был твердым хорошистом в школе, пользовался доверием у учителей и классно играл в гандбол. Он нравился девчонкам, а мальчишки боялись Клавана и уважали.
А потому никто и не думал его ослушаться. Толпа глазеющих расступилась, пропуская Марка к теперь застывшим Эйнике и Эльге. Даже Ева и Мальве отошли в сторону и замолкли, опустив головы.
– Ну, посмотрите на себя! – строго проговорил Марк, разнимая не сопротивляющихся тому девочек. – Эйнике! Разве ты не знаешь, что Элли сейчас трудно? Что же ты творишь?
– Она сама начала, – гордо вскинув подбородок, заявила Эйнике. – Правда же, Ева? Правда же, Мальве?
Подруги не отозвались.
– Я отлучился ненадолго, поблагодарить старину Расмуса, который нас любезно принял и угостил. А ты и рада стараться. Раз так…
Марк оглядел толпу семиклашек и упер руки в бока. Все внимательно ждали того, что он скажет: в двенадцать и тринадцать лет шестнадцатилетние ребята казались очень-очень взрослыми. Не такими взрослыми, как родители, но все же.
– Ваш Мартов день закончен, детки! Шоу на сегодня достаточно. Расходимся по домам! И будьте уверены, что проуа Патс обязательно узнает о том, как вы все с интересом наблюдали за дракой во время всеобщего праздника!
Подростки принялись протестовать и возмущаться, но Марк пресек общий рокот, подняв правую руку вверх. Так в их школе учителя просили внимания у аудитории.
– Я ясно выразился? – строго уточнил Марк, становясь в глазах седьмого класса все старше и важнее.
После такой демонстративной несговорчивости всем присутствующим пришлось сдаться. Одноклассники быстро собрали яблоки, печенье и конфеты, выкатившиеся из сумок за время потасовки и поспешили разойтись. Эйнике убежала первой, а Ева и Мальве поспешили за ней.
Только Элли никуда не могла уйти: ее мешок с щедрым уловом исчез вместе с другими детьми. Быстро догадавшись, что именно ищет растрепанная, раскрасневшаяся и явно обиженная девочка, Марк поспешил протянуть ей свою сумку:
– Вот, возьми.
– Мне не надо, – еле внятно отозвалась Элли.
– Нет, надо. – Парень закинул мешок себе на плечо и положил руку Элли на спину. – Ну, пойдем, провожу тебя. Расскажешь заодно, что с тобой произошло.
Начало ноября совсем прямо и сурово намекало на то, что близится зима. Именно этот сезонный переход и праздновался в Мартов день издревле, и казалось, что погода тему праздника поддерживала. Небо было пасмурным и тяжелым, мелкие ледяные капли срывались с неба то тут, то там, будто выборочно поливая дождевой водой сухие полысевшие деревья. В Ихасте – маленьком пригородном районе эстонского городка Тарту – мрачная атмосфера была привычной. Возможно, именно поэтому тут и жило всего-то две тысячи с хвостиком человек.
Путь к вилле Грэмов пролегал через набережную, протянутую вдоль речки Эмайыги. Мимо нее и шли Марк и Элли, сохраняя полную тишину. Пока Марк, наконец, не решился начать разговор:
– А вы дома празднуете? Ну, встречаете ряженых? Угощаете их?
– Нет, – не поднимая глаз, ответила Элли.
– Почему? Из-за Лембита?
– Нет. «Мы не хлеборобы, а бизнесмены» – так мама говорит.
– Понятно… – Марк удивленно потер лоб. – Послушай, Эльга…
Прежде чем он смог продолжить, Элли вдруг гордо вздернула голову и одарила его суровым взглядом.
– Прежде чем скажешь, знай, что Лемми жив. Эйнике – дура, и Ева – дура, и Мальве тоже. Они такие же дуры, как их мамы. Это они всем местным говорят, что мы больше его не найдем.
– Боже, Элли… – Марк примирительно выставил ладони вперед. – Я ни капли не сомневаюсь в том, что твой брат найдется. Я лишь хотел расспросить тебя о нем.
Девочка шмыгнула носом, но все же отвела глаза.
– Ну?
– Я, кхм… Я не знал Лембита, понимаешь? Не успел познакомиться в школе. Мне хочется понять, какой он и почему девчонки говорят про него плохо, когда тебя задирают. Конечно, не от большого ума! Но, если бы я знал, в чем проблема…
– Лемми – самый лучший мальчишка на свете, – перебила Марка Элли. – Он знает больше всех и чувствует больше всех. И он замечательно рисует, сочиняет, рассказывает. Я так не умею. Так не умеет никто.
– То есть, он парень творческий?
– Глупое, пустое слово. Он не творческий, а особенный! Единственный такой. И помощь мне твоя не нужна!
Выпалив последнее, Элли побежала вперед, сжав зубы так, что они потом наверняка заболят. Не понимает, не понимает, не понимает! Никто не понимает, что происходит, и в особенности этот глупый напыщенный Марк Клаван!
– Эльга, стой! Да подожди!
Из-за гандбола этот парень умел быстро бегать и еще лучше умел догонять. Он схватил Элли за руку и насильно сунул в ладонь девочки мешок со сладостями.
– Забери. И тебе надо волосы поправить. Иначе дома спросят, что стряслось.
Элли сдержанно рыкнула, но приняла сумку и тут же бросила ее к ногам, запуская пальцы в непослушные русые кудри. В начале праздника она изображала ведунью, но кокошник – венец всего образа – был сорван в драке. На что теперь была похожа ее прическа, Эльга даже не задумывалась.
– Все? – нетерпеливо спросила девочка, кое-как пригладив лохмы справа и слева.
– Да, – попытался улыбнуться ей Марк.
– Тогда пока.
– И даже спасибо не скажешь?
– Еще чего!
Быстро и решительно, не оглядываясь, Элли направилась к вилле Имедема – родному дому Грэмов, в котором все люди, носящие эту фамилию, по словам бабушки Серафимы, жили уже сотни лет подряд.
Вот что – не могли они переехать из этого гадкого Ихасте?! Может быть, и Лембит бы тогда не пропал! И папа бы вернулся. Никому не захочется возвращаться в проклятый, вымерший Ихасте, если он отсюда выбрался, ни за что и никогда!
Марк кричал Эльге вслед:
– Не надо злиться на весь мир, Элли! Не все вокруг такие, как эти противные девчонки Ратас! Есть и друзья!
«Какую чушь он несет, – недоумевала Элли и вновь возвращалась к мысли, которая неотступно преследовала ее, – лучше бы не Лемми исчез отсюда, а я».
Глава 2
Дурные вести
Название виллы – Имедема – только звучало волшебно3, а на деле скрывало под собой нехитрое сочетание: скрипучие деревянные полы, холодные стены да пяток пыльных узорчатых ковров. Комнат в доме Грэмов было больше нужного, и часть из них использовалась для складирования неинтересных Элли бумаг и ящиков. Одна из дверей вообще скрывалась за сервантом, и видели ее члены семьи последний раз лет пять назад, во время большой уборки. Попросту говоря, Эльга не понимала, зачем ей, брату, бабушке Серафиме и маме Лауре такой большой дом. Особенно теперь, когда Грэмов осталось всего трое.
Если бы Марк знал, как мама встречает Элли по вечерам, то не беспокоился бы о ее прическе. Еще с порога девочку приветствовал лишь оглушительно громкий звук телевизора, на большом экране которого слишком быстро, слишком наигранно и слишком нервно переговаривались чужие люди. Мама говорила, что на работе всегда было шумно и возвращаться домой, в тишину, было очень странно и непривычно. Телевизор помогал ей «не чувствовать себя одиноко», и это было чем-то очень неприятным: ведь Серафима и Эльга жили вместе с ней.
Лаура Грэм управляла компанией по производству мебели и работала в офисе, который находился там же, среди всевозможных станков. А по вечерам, когда начальница Лаура превращалась в маму Лауру, она любила смотреть фильмы и сериалы в жанре мелодрама. Или просто «мыло», как их давно окрестила Элли. Все они были одинаковыми, глупыми и предсказуемыми, но при этом заставляли маму плакать, гудяще сморкаясь в платок.
– Мама, это же скучно! – много раз повторяла ей Эльга. – И ты от этого можешь поглупеть.
– Нашлась умная, – вытирая слезы, отвечала мама. – Куда уж мне до тебя.
Лаура всегда больше любила близнеца-мальчика, так думала Элли. Не мудрено, что теперь, когда Лемми дома не было, маме она была не нужна.
Семейная трагедия Грэмов – так называли исчезновение Лембита жители Ихасте – случилась шесть месяцев назад и не представляла собой такую уж большую историю.
Просто однажды, одним непривычно солнечным майским утром, Лемми Грэм проснулся, собрал свой синий школьный рюкзак, вышел из дома и больше не вернулся. Сначала он не появился в классе, а потом не прибежал на виллу Имедема вечером, как бывало в любой будний день. Элли была уверена, что брат осознанно прогуливает занятия – ведь такое уже случалось, – а потому, не беспокоилась об отсутствии близнеца до конца уроков.
Но стоило ей пересечь порог дома, начался настоящий кошмар наяву: мама истерически плакала и кричала, бабушка бесконечно звонила по телефону… Еще чуть позже виллу заполонили соседи и полиция. Горбатый, но от того не менее бодрый старик Расмус взял на себя организацию поисковой группы, и тем же вечером с десяток взрослых в сопровождении людей в форме отправились прочесывать окрестности.
С тех пор народный патруль искал Лемми еще полтора месяца, а всем детям Ихасте запретили выходить из дома после восьми часов.
Расмус отчитывался перед Грэмами каждую ночь и придумывал множество теорий исчезновения Лембита – одна невероятней другой:
– Его нужно искать в Тарту!.. Его увезли туда на синей «японке»!
– Наверняка гулял у Эмайыги, поскользнулся… Какой крутой там берег! Самим-то видать?..
– Ребята видели мальчонку в полях за школой! Увели, как пить дать, в лес увели!
От каждой байки Расмуса, маме становилось только хуже. К тому же люди из патруля постоянно находили какие-то чужие мальчиковые вещи и приносили их к Грэмам домой. Все рассказанные додумки и придумки кружили голову, запутывали, заставляли обретать надежду, а затем вновь ее терять. Но разномастным теориям пришел конец, когда у полиции появилась официальная версия произошедшего.
Маму Лауру, бабушку Серафиму и Элли вызвали в отделение и посадили в маленьком кабинете напротив усатого дядьки. Он, конечно, представился, но усы у него были слишком причудливы для того, чтобы Элли запомнила имя. «Крученый Ус» – так назвала его девочка про себя и тут же поверила в то, что эти два слова были настоящими именем и фамилией.
Крученый Ус спросил у мамы:
– Вы в разводе c хэрра4 Грэмом, это верно?
Прежде чем ответить, мама побледнела. Бабушка взяла ее за руку.
– Да.
– Знаете ли вы, где он находится?
– Я не знаю, нет.
Крученый Ус смешно прищурил один глаз и теперь обратился к бабушке:
– Вы также не знаете, где ваш сын?
– Знаю, почему же, – бабушка загадочно улыбнулась.
– Ой, мама, перестаньте… – почти взвыла Лаура.
Все, что касалось папы, вызывало такую реакцию, поэтому Элли просто вздохнула и запрокинула голову наверх.
– Я не понял, – сказал Крученый Ус.
– Не слушайте ее, – отрубила мама. – Этого человека нет в нашей жизни уже тринадцать лет. Он не желает поддерживать общение, вот и все.
– И где, по вашим предположениям, он может быть?
– В Москве. Так говорили общие знакомые.
– Ясно.
Крученый Ус пожевал что-то невидимое и вновь повернулся к Серафиме:
– Вы тоже считаете, что он в Москве?
– Как знать. Может, и там.
Элли поймала на себе взгляд дядьки и пожала плечами. Мол, она-то точно не знает. Они с Лембитом никогда не видели папу. А уж где он находится, и догадываться не могли.
– Я завел эту беседу… – после ответов от старших Грэмов Крученый Ус говорил очень медленно, как будто выдумывая слова, прежде чем их произнести. – Потому что следствие склоняется к версии причастности отца к пропаже Лембита. У нас появился надежный свидетель, который видел вашего мальчика в сопровождении взрослого мужчины. Мы составили его фоторобот. Пожалуйста, посмотрите.
Ус выложил черно-белую бумажку на стол. Элли поспешила заглянуть в нее первой и не смогла сдержать нервного смешка. Мать больно хлопнула ее по ноге.
– Вы что, издеваетесь? – почти раздраженно выплюнула Лаура.
– Нет, проуа. – Крученый Ус пожал плечами. – Фоторобот составлен четко по показаниям свидетеля.
– И кто он? Ученик начальной школы? Вы в своем уме?!
Крученый Ус вздохнул.
– Мы не разглашаем личность свидетеля до обнаружения доказательств. Это требование с его стороны, и мы его уважаем. – Он снова посмотрел на бабушку. – Это не ваш сын?
Серафима ничего не ответила.
– Господи боже, это не полиция, это театр абсурда! Элли, мама, пойдемте сейчас же!
Лаура быстро покинула кабинет. Бабушка побежала за ней.
Только Элли задержалась.
– Можно я возьму фотобот?
– Фоторобот? – поправил Крученый Ус. – Зачем тебе?
– Ну, он смешной. Если это не большой секрет, то можно он побудет у меня?
– Никаких больших секретов, Элли, – дядька-полицейский вздохнул. – Вне зависимости от реакции твоих мамы и бабушки мы сделаем с этим фотороботом ориентировки и развесим их по всему Ихасте. Мужчину с такой внешностью не заметить тяжело, и будет глупо не проверить эту теорию. Так что забирай на здоровье. Можешь сама прикрепить возле школы или дома.
– Спасибо!
После того дня мама перестала верить полиции и больше не принимала от них звонков. Только рыдала по ночам в подушку, думая, что ее никто не слышит. А бабушка почему-то продолжала странно улыбаться и все меньше говорила о Лембите.
В июле Элли подслушала их разговор. Они сидели в гостиной и говорили тихо, так, чтобы их речь перебивало очередное «мыло» на экране телевизора:
– Лаура, ты знала, что придет время…
– Мама, немедленно замолчите! – шипела мать. – Я не хочу ничего слышать и даже не собираюсь вникать!
– Девочка моя, но ты же…
– Я сказала, оставьте меня в покое! Лучше займитесь Элли! Вы же видите, что мне не до нее!
– Эльга – очень умная девочка. Она сама все поймет.
Элли было приятно, когда ее называли умной. Даже если так говорила только бабушка, а мама с ней была не согласна.
Родные не говорили с Эльгой о том, что она чувствует после пропажи Лемми. Опрос устраивали только в школе. Именно поэтому мнимое беспокойство чужих так злило Элли: если семье нет дела до ее состояния, то почему другие люди притворяются, что им интересно? Бездарное вранье!
Никто не видел, как Элли Грэм перебирает рисунки брата по вечерам, как иной раз пугается своего отражения в зеркале, вспоминая лицо, как две капли воды похожее на ее. Никто не знал, плакала ли она и боялась ли выходить из дома, потому что ее тоже могут украсть на синей «японке»…
Словно если Лембит исчез, то исчезла и Элли. Стала еще одним ненужным предметом мебели в доме. Слилась с грязными бежевыми обоями и утекла в ту самую загороженную дверь за сервант.
За июлем прошел август, а потом и сентябрь. Поиски шли, но мама все еще отказывалась разговаривать с полицией, а бабушка пребывала в спокойном расположении духа.
К Лемми приклеился статус того, кто будет разыскиваться вечно.
Но это все еще было намного лучше, чем то самое страшное слово на букву «у».
Стараясь игнорировать шум телевизора, который разрывался искуственными страданиями, девочка прошмыгнула в гостиную и быстро произнесла:
– Привет, мама.
– Привет, Элли, – лениво отозвалась Лаура, не поднимая на дочь глаз. – Как в школе?
– Сегодня Мартов день. Мы не учились. Я положу яблоки и сладости в холодильник?
– Хорошо.
Элли опустила мешок, переданный Марком, на пол и принялась разбирать подарки ряженым от инициативных взрослых. Больше всех расщедрился старина Расмус: он поделился с детьми домашним штруделем и выделил каждому по половине килограмма шоколадных конфет.
– А где бабушка? – как бы невзначай уточнила девочка. Обычно Серафима сидела в гостиной рядом с мамой и вязала спицами, но сегодня Лаура смотрела телевизор одна.
– Бабушка зайдет к тебе попозже, – все так же без эмоций ответила мама. – Новости есть.
Элли почувствовала, как что-то тяжелое внутри опустилось вниз.
Ощущение было сравнимо с тем, что чувствовали семиклашки в тот момент, когда проуа Патс объявляла их оценки за полугодовую контрольную по математике.
Никаких новостей не было уже месяца четыре или больше. Откуда им взяться? Может быть, к маме приходил Крученый Ус? Полиция развесила новые листовки? Или Расмус сочинил что-то новое? Тогда почему он не сказал об этом Элли сегодня, когда раздавал всем свой дурацкий пирог?
– Лемми… – боязливо начала Элли.
– Да, это касается Лембита, – твердо сказала Лаура и сделала громкость телевизора громче.
Вот и весь разговор. Больше мама не собиралась его продолжать, и это было ясно. «Иди в свою комнату и жди страшного наказания!» – так звучали слова мамы для Элли сейчас.
Эльга снова сжала зубы покрепче и закрыла холодильник. Где-то далеко в глубине души она знала, что все когда-нибудь кончится. И кончится плохо, потому что прошло слишком много времени, и если Лемми и найдут, то он…
«У…»
Девочка поспешила выйти из гостиной и направилась в свою комнату. А затем что есть силы захлопнула за собой дверь.
Бабушка не торопилась навестить внучку, поэтому пришлось придумывать, чем себя отвлечь.
Элли обошла их общую с братом спальню по кругу. Затем еще раз, и еще… Отчаянно пытаясь не смотреть на половину Лемми, она тем не менее все время оглядывалась на его обклеенную рисунками стену. А затем все-таки сдалась и села на чужую кровать.
Лембит обожал рисовать. И писать, и придумывать разные вещи. Он редко по-настоящему расстраивался, хорошо учился и любил проводить время в одиночестве. Он никогда и никому не докучал. Разве что в школе его не любили. Просто за то, что он смотрел на вещи иначе и не стеснялся громко об этом говорить. Сестра старалась предотвращать драки, но получалось далеко не всегда. Чем старше становился Лемми, тем смелее он мог заявить свое честное мнение по тому или иному вопросу.
Элли восхищало его воображение, даже если близнец порой нес совершенную чушь.
– Я уверен, что весь мир не заканчивается на том, что мы видим, – заговорщическим тоном шептал Лемми по ночам со своей кровати. Так, чтобы их с сестрой диалог точно никто не мог послушать. – Есть еще много всего где-то под нами, за нами или над нами. И где-то там сейчас находится наш папа на самом деле, это я точно знаю.
– Ты дурак, Лемми, – смеясь, отвечала Элли. – Значит, по-твоему, параллельный мир – это какая-нибудь Москва?
– Какая, блин, Москва! – обижался брат. – Эльга, ну неужели ты веришь в то, что наш папа там? Нет, точно нет. Я знаю, что у нас с тобой необычная судьба. Я вижу это во снах, я чувствую, что мы не должны быть тут. Это не наша миссия.
– Да, Лембит, наш папа – сказочный персонаж, а мы с тобой полукровки, – девочка зевнула. – В школе только никому этого не говори, ну, про свои особые миссии. А то тебя опять захотят взгреть за то, что ты никак не можешь повзрослеть.
– Смейся надо мной сколько хочешь. И пусть со мной дерутся сколько влезет. – Лемми загадочно смотрел в потолок и улыбался. Прямо как их бабушка. – Однажды ты все равно поймешь, о чем я говорю.
Элли прикрыла рот рукой, чувствуя, как что-то в грудной клетке собирается в тугой комок. Ну вот, идиотский Лембит, получай! Ты оказался не прав! Ты пропал, и никаких, никаких чудес не произошло, не началось никаких особых миссий. Случилась одна лишь человеческая гадость: тебя не нашли и не ищут. Никому ты не нужен, даже маме, бабушке и полиции. Не говоря уже об отце, обитающем в параллельном мире или в какой-нибудь Москве, не говоря уже о тех, кто живет за нами, под нами или над нами.
Ты был таким здоровским, умным и необычным.
Но самое плохое случилось именно с тобой.
Если же кто-то и следит за нами извне, то почему он не предотвратил это?!
Горячие слезы обожгли веки девочки, а ее рот неприятно скривился. Жгучая боль потери разрасталась колючей паутиной внутри. Не в силах больше терпеть бездействие Элли подскочила с кровати брата и поспешила отойти к единственному окну в их спальне.
Ожидая увидеть за стеклом лишь темноту, девочка отшатнулась.
С улицы, стоя вплотную к оконной раме, на нее взирало белое лицо.
– Здравствуй, внученька.
Элли обернулась на обращение бабушки, не успев толком отреагировать на увиденное. Должно быть, показалось… Совсем сама себя запугала! Она зажмурилась, потрясла головой и быстро выдавила:
– Привет, бабуль.
Бабушка тяжело вздохнула и, медленно ступая через свою длинную домашнюю юбку, прошла в комнату. Элли предложила ей сесть на свою кровать, а сама опустилась на пол.
– Мама уже сказала, что я приду… – Сегодня Серафима казалась совсем мрачной, что было на нее не похоже. Столько месяцев она сохраняла спокойствие, но теперь…
– Конечно. Поэтому сразу скажи, пожалуйста, что случилось.
Бабушка поправила свои очки на цепочке.
– Эльга, ты знаешь, что прошло уже полгода… И никаких успехов нет.
– Ничего я не знаю. – Элли нахмурилась. – Мама же не берет трубки. МЫ ничего не знаем.
– Ихасте маленький. Если Лаура не хочет общаться с полицией, это не значит, что нам ничего неизвестно. Просто рассказать тебе, правда, было нечего.
– Я поняла, – тихо отозвалась девочка. – Но ты же не это пришла мне сказать, бабушка?
– Совсем нет.
Серафима сложила ладони на своих коленях, сцепив их в крепкий замок. Она тяжело вздохнула еще раз. А потом еще и еще. Что-то не давало ей говорить, как назойливый паразит, скручивающий голосовые связки изнутри. Элли представила, что в горле у бабушки сидит вредная лягушка: прилипла к связкам и держит их.
– Я пришла передать, что твоя мама приняла очень сложное решение, с которым я не согласна. Но, так как она глава семьи и мама Лембита, я здесь голоса не имею.
– Какое решение?
Бабушка поджала губы.
– Через неделю состоятся похороны твоего брата. Гроб будет пустым.
«У…»
Девочка почувствовала, как кудряшки на ее затылке зашевелились.
– Но они же не нашли его… – тихо залепетала Элли. – Ни живым… Никаким… Почему?..
– Твоя мама решила, что нам следует двигаться дальше. Весь Ихасте смотрит на нас и думает о Лембите. Она решила это прекратить.
Сердце Элли сделало кувырок. И еще раз. Туда-сюда… Зрение помутнело.
– Прошло слишком много времени… – дрожаще выдохнула бабушка. – Так она говорит.
– Ты должна это остановить… – сказала девочка.
– Я не могу, Эльга. Твоя мама приняла решение.
– ТЫ ДОЛЖНА ЭТО ОСТАНОВИТЬ!
Внезапный крик Элли оглушил Серафиму и заставил броситься ее успокаивать. Но та билась в руках бабушки словно дикий зверек: откидывала руки, вопила и плакала. Девочка думала, что на ее крик прибежит мама, но этого не произошло.
– Что ты знаешь про этого фотобота, бабушка?! Ты что-то знаешь! ЗНАЕШЬ!
Отцепившись от Серафимы, Элли бросилась к деревянному ящику с рисунками Лембита и начала лихорадочно устраивать бардак. Тот листок с портретом незнакомца, которым щедро поделился с Элли Крученый Ус, был предусмотрительно спрятан на самом дне. Под завалом бесценных работ брата наконец мелькнула черно-белая бумажка.
– ВОТ ОН! ВОТ ОН, БАБУШКА! Кто это?! Ты знаешь, кто это! Отвечай!
Бабушка промолчала.
