Kitobni o'qish: «Бес, смерть и я»

Shrift:

I

У Мерианы в роду были эльфы.

В этом я ни разу не сомневаюсь. Золотые локоны. Тонкий овал лица. Точёный носик. И ушки, ушки со слегка заострёнными кончиками!..

Эльфы в наших краях давно уже не живут, перебрались куда-то на восток. Но ещё мой учитель рассказывал, что знавал мага, родным дедом которого был самый настоящий эльф, и какие необычайные были у этого мага способности. А главное – эльфийское бессмертие!.. Внук не унаследовал его, конечно, но, говорил учитель, почти не болел, все шансы были жить долго и счастливо.

Учителя давно нет, я сам давно учитель, но, кажется, и вовсе не повзрослел – восторгаюсь эльфами так же, как в ранней юности. Даже далёкими их потомками. Особенно – Мерианой.

Сейчас, когда она спит, на неё особенно приятно смотреть. Глаза прикрыты длинными ресницами, но я-то знаю, что там целая бездна, целый океан!.. Мериана – воплощённая красота среди такого обыденного мира. Мериана и сама целый мир…

Смотрю на часы, провожу рукой по её локонам:

– Мер, звёздочка!.. Вставай, уже вечер!..

Она лениво потягивается в постели, простыня сползает, и я могу насладиться также и изгибами тела своей возлюбленной. И не скажешь, что ей всего шестнадцать лет, – это облик взрослой женщины. Сразу видно, что в роду были совершенно особенные создания… Женился бы хоть сейчас; жаль, что её родители поставили строгое условие: не раньше семнадцати. Вот и теперь ей надо вставать и убегать домой. То, что Мериана проводит у меня каждый день несколько часов после уроков, не тайна, другое дело, что её родители свято верят: она помогает мне в аптеке. То, что в эти несколько часов я и сам в аптеке не работаю, остаётся таким же «секретом» – благо отец моей невесты практически не болеет (сразу видно, эльфийская кровь!), а мать и сама гораздо заварить себе какой-нибудь отварчик. Если вдруг заглянут, мой ученик скажет сразу: ушли подышать свежим воздухом в лес. Искать не будут, зачем? Меня вот что веселит: если девушка проводит время у мужчины при свете бела дня, значит, ничего предосудительного между ними нет и быть не может, так всерьёз считают все нормальные родители в нашем городишке. Сказать нечего.

Сам я вырос в большом городе, наблюдал там совсем другие нравы и до сих пор искренне удивляюсь наивности окружающих. Впрочем, у нас там и не знал никто никого, а значит – не доверяли друг другу. Это здесь всем всё известно. Отец Мерианы – кузнец-ювелир, один из двух во всём городе (потому и пользуются таким спросом ювелирные изделия на чёрном рынке, которые мародёры добывают где-то в Заболоченном лесу. Ничего особенного этим занудам кузнецам не закажешь, у них строгое представление, что и как должно быть сделано, к тому же оба предпочитают ковать мечи, а не делать изящные украшения). Я – аптекарь. Мериана – юная девушка (а значит, ещё учится и ничего предосудительного делать не может). Я и сам для всех как на ладони – был учеником старого аптекаря, приехал к нему из другого города, потому что сын его старого друга (такова была официальная версия) после смерти старика унаследовал аптеку и остался. Чем я занимаюсь в остальное время, никого не волнует – не только потому, что не любопытны, а потому, что знать им, в общем-то, и неоткуда… Так и получается, что каждый живёт при своих секретах, а остальные думают, что он для них – открытая книга. Любопытных в нашем городишке нет. По крайней мере, у меня не было повода убедиться в обратном.

Мериана поднимается с постели и начинает одеваться.

– Когда мы уже поженимся?.. – лениво потягивает она. – Так устаю от постоянных пряток…

– Ты же знаешь, звёздочка, – приобнимаю Мериану, – через год ты заканчиваешь своё обучение, мы играем свадьбу, и перебираешься ко мне.

– Хочу красивую свадьбу. – В голосе появляются нотки капризного ребёнка.

– Ну тут уж как по деньгам получится, – вздыхаю. – Не знаю, сколько даст твой отец, а у меня только на семейный ужин и хватит. Ну и на платье от местной портнихи.

– Но я хочу большой бал и платье из столицы! – возмущается моя маленькая капризная эльфийка.

– Это если твой отец денег найдёт…

– Самое большее – алкоголь купит к ужину и с ремонтом поможет, – вздыхает Мериана.

– Погоди, – удивляюсь я, – зачем помогать с ремонтом? Старый дом вроде в порядке…

– Вот именно! – она уже полностью оделась и теперь сидит на краю кровати, злая, что разбудил. – Старый! Твой учитель его строил, когда я не родилась ещё, и ремонта тут отродясь не было!

– Да ладно, – поправляю, – вот плинтусы лакировали два года назад, и стены при мне учитель ещё подкрашивал…

– А то ты не понимаешь, о чём я говорю.

Она встаёт и направляется к двери. В проёме останавливается, оборачивается:

– Ты бы хоть раз побывал в особняке мэра, тогда понял бы, о чём я говорю. Кстати, сегодня ночью там приём. Меня родители не пустят, а ты бы сходил. Вход по билетам, в билеты входит угощение. Продаются на входе. Всего три золотые монеты.

– Три золотые монеты за право поалкоголить у мэра?! – я искренне потрясён. – Любимая, да я бы лучше эти деньги на нашу свадьбу отложил или купил новых ингредиентов…

– Вот-вот, пока у тебя в голове одни ингредиенты и «отложить», никакого толку не будет. – Мериана молча выходит за дверь, бросая уже из конца коридора: – А на особняк мэра посмотри. Хоть будешь знать, на что надо откладывать.

Фальян стоит за прилавком, что-то взвешивает, улыбается. Мне – в чёрном плаще, наброшенном на плечи на случай, если кто-то из посетителей зайдёт (полностью одеваться я не стал, не выхожу благо никуда), он совершенно не удивлён – не в первый раз.

У Фальяна в роду тоже, конечно же, были эльфы. Ну а как иначе? Такие же заострённые ушки. Такие же золотые локоны. Такой же овал лица. И в руках всё спорится – настойки, которые он готовит, куда сильнее моих. По-хорошему, пора передавать ему уже всю практику и уходить на покой. Только, во-первых, куда я уйду и чем заниматься буду?! Во-вторых, мне ещё и тридцати лет не исполнилось – вот так вот сразу я передам практику Фальяну? По счастью, хоть он в свои семнадцать с небольшим (вроде как к зиме должно восемнадцать стукнуть) и заправляет всей аптекой уже не первый месяц, и сварить любую дрянь, чтобы я вышел из игры, легко может, я ему всё-таки ещё нужен. Без меня Фальян не научится совсем другому искусству.

– Учитель, – говорит мальчик, – я аптеку закрывать через полчаса буду, позанимаемся? Вы меня обещали ритуалу призыва поучить.

– Ах, да, – припоминаю, – мелких духов попризывать. Ты же помнишь, надеюсь, что их кормить придётся?

– Своей кровью, – он понимающе кивает.

– Да нет, – вздыхаю, – далеко не только своей кровью. Ты не представляешь, малыш, сколько разных сущностей – даже из мелких! – пьют человеческую энергию. Хотя от мелких что там будет – голова поболит, в худшем случае помучаешься с утра похмельем.

– Но зато я научусь призывать духов. – Фальян словно светится. – И они мне помогут! Например, я слышал, есть такой пещерный дедушка, он к сокровищам вывести может…

– Сокровища – это хорошо. На них новый дом можно построить… – Я задумываюсь. – Знаешь что, Фальян? Мы позанимаемся, но не сейчас, а ближе к полуночи. Ночью вызывать духов – самое то. Ты пока передохни, поспи пару часов. А я схожу проветрюсь. Тут, говорят, приём один намечается…

– У мэра, – снова кивает Фальян. – Знаю. Вся знать соберётся. Говорят, там эльфийское светлое распивать будут.

Ну раз эльфийское… Предки моих малышей – и юной невесты, и совсем зелёного ещё – даром что такого талантливого! – ученика хоть и перебрались на край земли, а вином торгуют. И оружием. И украшениями. Эх, добыть бы для Мерианы обручальное кольцо эльфийской работы, как бы оно ей шло!.. Маленький кусочек драгоценного металла, а наденешь на палец далёкой правнучке эльфов, и словно настоящая эльфийская принцесса пошла под венец…

Тем более что я выглядеть всегда стараюсь достойно. На эльфийского принца, может, и не потяну, но одно правило знаю: хочешь всегда выглядеть дорого – носи чёрное. Чёрное не испачкается, чёрное загадочно, а ещё на мужчину в чёрном всегда почему-то смотрят как на того, кто оделся дорого. Особенно если сбрызнуть плащ цветочной эссенцией – мужской вариант, привлекает девушек, а главное – не пахнет так, как настоящие женские духи, просто добавляет, так сказать, элемент в общий образ – кажется, что это какие-нибудь дорогие средства для ухода за собой благоухают…

– К сожалению, разливать вино будут по бокалам, тебе захватить не смогу, уж прости, малыш, – беру из кассы три золотые монеты и иду в спальню, одеваться. Если повязать чёрный шёлковый шарф, сразу буду выглядеть достойно приёма. Шелка всегда ценятся, а то, что я этот шарфик в качестве оплаты за лечение у одной разорившейся старушки отобрал, говорить не обязательно – она нездешняя была, проезжала через наши места к сыну, обещавшему взять старую в дом. На поездку, сказала, все деньги потратила, так что только шарфиком расплатиться и может.

Улыбаюсь. Где наша не пропадала! Если достойно выглядеть… если паре знатных господ напомнить, что делаю в том числе приворотные зелья (пусть и слабенькие, на пару дней хватает – но можно же не называть их приворотными, а сказать «зелье хорошей ночи») и средства для улучшения мужской силы, – ещё прибыль, быть может, появится. Так что права Мериана, как всегда, права. Приём посетить надо. Да, и обязательно предложить дамам новое средство от морщин. Велю Фальяну разработать, он сможет. За то, чему я его учу, он что угодно в аптеке сделает. Вот что забавно, учитель мой знал прекрасно, что с лекарствами я так себе, но зато оккультист хороший, потому и держал при себе: сам знал теорию, книг было много, а уметь мало что умел, и всё восторгался каждому моему успеху: попросту у него самого не всё получалось. Он потому меня и вывез в свой городишко – увидел, как я показываю на улице младшим братьям, как заставить дохлую ящерицу двигать хвостом. Сначала просто на каникулы брал, поучить всякому, а пятнадцать лет назад увёз совсем… А Фальян… – дара у него нет, только эльфийская страсть к любой магии, которую, как известно, только помножить на труд, и всё получится. Зато какой из него аптекарь!.. Сам, как заболею, сразу у Фальяна настоечку прошу, так он лично для меня варит – чтобы мне помогло, а не кому-то другому…

Время летит, учителя уходит, приходят ученики, а всё равно искусство сохраняется. Знаю точно: если после моей смерти Фальян возьмёт какого-нибудь мальчика, ничего не понимающего в лекарствах, так и будет учить, потому что оккультную науку надо сохранять, и важнее талант к ней, чем к аптекарству. Я вот его взял в первую очередь потому, что уже по заострённым ушкам было видно: Фальян наверняка станет и оккультистом хорошим тоже, только не сразу. Ну и, по правде говоря, надо же было, чтобы кто-то действительно хорошо готовил лекарства! Мои снадобья помогают, никто не спорит, по книжке всё делаю. Но шедевры Фальяна – это то, что можно, например, сбывать аристократам…

Выхожу из дома, прихватив с собой несколько пробников «зелья хорошей ночи». Пусть на приёме оценят.

– А сколько будет стоить… склянка размером с чашку? – осведомляется у меня юноша с первыми признаками намечающейся бороды. Скоро начнёт бриться, но пока ещё сопляк зелёный. Это сын юриста, Микополь. Ему, с его-то угрями по всему лицу, «зелье хорошей ночи» точно не помешает.

– Склянка на десять унций, или же на пол-пинты, обойдётся вам в четыре золотые монеты, – смотрю на него с таким выражением лица, как будто я самое меньшее на десять поколений дворянства выше его. – Но сыну нашего дорогого юриста могу сделать скидочку, и продать целую пинту зелья за пять золотых монет!

– То есть чашка – четыре, а две чашки – пять? – туго соображает юнец.

– Именно так, мой юный друг! Можете зайти ко мне в аптеку завтра после полудня, я или мой ассистент отдадим вам ваш товар. Нет, погодите, – останавливаю его руку, начинающую доставать кошелёк, – я вам верю, вы придёте завтра и отдадите нам шесть монет.

– Шесть?..

– Ну да. Одну – за срочный заказ. Вы же хотите нравиться девушкам уже завтра, а не когда-нибудь, после смены месяца? Травки для этой настойки собираются при полной луне, а она на днях как раз уже и была. Почти всё распродали, вот как раз на вашу пинту и осталось. Может, ещё немного – для ваших дорогих друзей, если посоветуете… Насчёт скидочки для них мы с ассистентом тоже подумаем – будет зависеть от того, сколько ценных ингредиентов останется…

Микополь счастлив. Теперь у него будут хорошие ночи – наверное, даже и не одна. А у меня будет хороший вклад в кассу. Шесть золотых монет – это можно на чёрном рынке какой-нибудь приятный артефактик прикупить. Например, такой, чтобы носить на шее, и Мериана, глядя на меня, своего возлюбленного, тотчас забывала, что хотела роскошную свадьбу. Или новый дом. Тут только что-нибудь одно, за такие деньги. Надо посмотреть, кому бы тут ещё предложить… Принимаю из рук слуги бокал светлого эльфийского, неспешно двигаюсь дальше по залу.

– Ах вот ты где, аптекарь, – слышу я презрительный молодой голос. Даже, пожалуй, не молодой, а юный – Эжену всего девятнадцать, полутора годами старше моего Фальяна. Но выглядит, безусловно, старше и серьёзнее. Бархат, атлас и белое золото серьёзности добавляют. Немудрено – с таким-то папочкой.

Эжен Корибельский – сын мэра, премногоуважаемого господина Корибельского. А Корибельский-старший не просто управляет городком, он держит в руках всё, что через него проходит. Есть у него здоровые лбы, которые и с чёрного рынка будут вымогать дань (даром что рынок-то не в самом городе, а на полпути между им и Заболоченным лесом, уже, казалось бы, причём тут мэр), и с тех, кто в городе остановился, на чёрном рынке торговать приехав, и со всяких, якобы подозрительных, путников… Через наш городок много кто ездит – либо через него, либо через Заболоченный лес, а кто туда сунется, кроме мародёров, которым нечего терять? У нас тут единственный путь в столицу, где я, между прочим, и вырос. И кто после этого выше статусом: какой-то Эжен-провинциал, или я, столичная кровь? Впрочем, в атласе, бархате и украшениях из белого золота из нас двоих хожу почему-то не я…

– Леокаст, – напоминаю я, протягивая руку в чёрной перчатке. Прекрасно знаю, что это – неуважение и что полагалось бы самое меньшее перчатку снять, а лучше вообще поклониться младшему Корибельскому. Но – не буду. Обойдётся, ну вот правда. Слишком много гонору. Девятнадцать лет, ума нет, только папа богатый. Да и не прощаю я так просто обращений вроде «аптекарь». У меня имя есть, и я его ещё не забыл, между прочим.

Эжен, сжав зубы, жмёт руку. Тоже не снимая перчатки – белой, атласной.

– Слышал я, Леокаст – аптечный червь у нас, – надо же, даже рифму толковую придумать не смог… или придумал, но вслух сказать постеснялся? Я бы тоже не рискнул, особенно с учётом того, что Эжен говорит дальше, – ты жениться собираешься? На дочке ювелира?

– Да, есть у нас с Мерианой такие планы, – говорю небрежно, как будто бы это совершенно неважно.

– А пара ли она тебе, Леокаст – весь в чёрном, вырви-глаз? Мериане подошёл бы другой муж. Помоложе. Посвежее. Побогаче, в конце концов…

– Намекаешь, что Мериана Корибельская звучало бы лучше, чем Мериана Брам? – цежу сквозь зубы, как цедит и он.

– Да уж явно! Кто такие Корибельские, и кто такие Брамы!

– Брамы – столичный род, – усмехаюсь. – Не то что Корибельские – провинциалы…

Эжен бледнеет.

– Вот если у тебя будет столько денег, что мы сможешь сам такие приёмы устраивать, тогда и можешь называть меня провинциалом.

– Вот когда у меня будет столько денег, – поправляю его, – я на тебя даже смотреть не буду. Просто сегодня я как бы у твоего отца в гостях. Нехорошо с его сыном даже не поздороваться.

– Я скажу отцу, что пускать надо не тех, кто заплатит, а тех, кто достоин, – бросает Эжен. – И что тебя в этих списках нет. По крайней мере, пока ты претендуешь на Мериану.

– Претендую? Я её жених, – рассчитываю оборвать разговор и пройти мимо, но Эжен удерживает меня за локоть.

– Оккультист ты, а не жених.

Это неожиданно.

– Думаешь, мой отец с твоим учителем не работал? Учитель твой ему всякое делал… такое, о чём вслух не говорят, под покровом ночи и крови. Обряды проводил, в общем. Отец его не трогал, но мне рассказал. И про тебя всё понятно: яблочко от яблоньки далеко падать не будет, он тебя не зря учил, тем более что аптекой не ты занимаешься, а твой ученичок…

Вот это уже удар ниже пояса. Мне правда казалось, что настолько думающих людей, чтобы составить два и два и понять, кто на самом деле готовит зелья, в городе нет.

– …думаешь, я не помню, как помогали ваши аптечные снадобья, пока ты один аптекой заведовал? И насколько стало лучше, когда мальчик за прилавком появился? Ты оккультист, Леокаст, и я это прекрасно знаю. И мне ничего не стоит осторожно обмолвиться об этом, например, в церкви. В которую ты, кстати, не ходишь.

– Каждое воскресенье! – возражаю я, быть может, слишком стремительно.

– Да, но церковные собрания! Вечером по вторникам и четвергам! Ни разу тебя там не было!..

– Они необязательные. – Я начинаю понимать, что дело пахнет не просто дрянью, но дрянью отменной, так сказать, первосортной.

– Да, но от каждой семьи хоть один кто-то, да ходит! А ни ты, ни твой ученик и близко не появляетесь. Что мне мешает рассказать о твоих занятиях? Можно даже обыск устроить. Наверняка найдутся тёмные книги. Не твои, так твоего учителя. Ты же от них, скорее всего, не избавился и избавляться не будешь – дорога тебе его память… Ну что, будем решать по-плохому или можно по-хорошему?

– Что ты предлагаешь? – всё, что могу из себя выдавить.

– Пошли Мериану. Позлее, пожёстче пошли. Чтобы плакала, чтобы страдала. А мне принесёшь «зелье хорошей ночи» – а то я не слышал, как ты Микополю его расхваливал. Хорошая ночь, да утешение, да мои деньги… пару шагов, и Мериана моя. И живи себе дальше, живи как знаешь. Может, когда-нибудь и мне твои оккультные услуги понадобятся, так я тоже закажу. Убирать я тебя не планирую – разве что с дороги.

– А просто так склеить Мериану, на одних деньгах, пороху не хватит, – понимаю я. – Деньги деньгами, но у неё и принципы есть.

– Какие там принципы! – презрительно бросает Эжен. – У неё есть честные родители, которые уже пообещали дочку в мужья аптекарю, и расторгнуть помолвку просто пороху уже им не хватит. Тебя возненавидят, её тоже, и она тебя сгноит. Быстро сгноит. Так что если бы я желал тебе зла, я бы так и сделал – попросил её руки, получил отказ, и всё, дело в шляпе, тебя очень скоро не будет.

– Ты не зла мне не желаешь, Эжен, – вздыхаю. – Ты себе смерти хочешь. Слишком хорошо понимаешь, что если при живом Фальяне Мериана начала бы меня, как ты выражаешься, «сгнаивать», и Мерианы, и тебя бы скоро не стало. Вот только ты ошибаешься. Мериана меня любит.

– Вот и проверим, как она будет тебя любить, когда я скажу на собрании в церкви, что ты оккультист. – Эжен так же презрительно смеётся. – У тебя неделя, Леокаст – прочь с моих глаз. Через неделю я, так сказать, спущу собак. Вернее, церковь.

Он уходит вдаль по залу, не попрощавшись, а я чертыхаюсь про себя. К тёмным богам эту вашу торговлю, к тёмным богам потраченные три монеты, я их и так окупил через Микополя, который завтра шесть за грошовое зелье заплатит (кто ж виноват, что Фальян так его варит, что идиоты слова не скажут?). На сегодня у меня совсем другие планы, нежели сбывать травки. Гораздо более злые.

– Фальян, – говорю я сонному ученику, ворвавшись в его спальню (бывшую мою, именно здесь я, можно считать, и вырос, именно здесь жил, пока учитель мой не умер), – готовь меловой круг. Сегодня мы будем заниматься вызовом серьёзных духов. И в этот раз я знаю, чем платить. Не своей жизненной силой и не твоей. Один подонок, скажем так, заслужил.

Фальян смотрит на меня потрясённо, но молча тянется за ящичком с мелом и прочим магическим инвентарём. Я же молча выхожу и поднимаюсь на чердак.

Сегодня я найду способ отомстить Эжену.

И Мериана навсегда останется моей – у способа есть дополнительные плюсы. Потому что как добыть золото и артефакты, дух такой силы, как тот, что у меня на примете, мне уж всяко подскажет.

II

Фальян чертит круг на чёрном полу чердака. Я сижу, скрестив ноги, подстелив под себя свой любимый чёрный плащ. Опыт поколений показывает, что надевать что бы то ни было во время призыва духов – глупо. Ты и так заключён в собственном теле, а так ещё и тело прячешь. Так что подстелил я плащ чисто из соображений гигиены. Будучи мастером снадобий (пусть даже умеющим работать только по книжкам), книжные правила я хорошо знаю.

Беру из коробки с инвентарём кинжальчик, инкрустированный серебром. Не особо дорогая вещь, зато моя собственная. У учителя был роскошный кинжал, такой подошёл бы Эжену Корибельскому, будь этот мерзавец оккультистом. Но, увы, одно из главных правил гласит: призывающий духа должен пользоваться исключительно своим кинжалом. А учителя с его инструментом и похоронили. Я очень надеялся, что он упустит этот пункт в своей последней воле, и я смогу роскошный нож хотя бы продать, и себе купить приличный, ан нет – таких фактов мой учитель не упускал. Возможно, как раз потому, что был в первую очередь «книжным» оккультистом, а книжники всегда в точности следуют правилам – ну как я со своей аптекой. Полёта мысли и фантазии настоящих талантов нам не хватает.

Кинжалом провожу линию у себя по запястью. Крови вытекает немного – мне вообще очень сложно себя порезать. Если уже порезался случайно, будет хлестать – не остановишь, а если пытаешься порезаться намеренно, сосуды будто бы исчезают. Но вроде получилась толковая царапина, можно капнуть крови в круг. Замечательно.

Встаю на колени перед границей круга. Фальяну велю свернуться – тоже на коленях – так, чтобы голову опустить на пол. Склонённая голова ученика добавляет значимости мастеру. Произношу длинное заклятье – наполовину взятое из книг, наполовину дополнил его сам. Так, например, согласно книгам, призванный дух должен взять ту плату, которую предложит ему колдун. Я же поправил текст: дух может договариваться с колдуном, но на одно наложено строжайшее вето – никто из присутствующих при призыве не может стать пищей для призванного. Так надёжнее. В конце концов, дух, который хочет кушать, может решить, что колдун предлагает в качестве платы себя, раз сам призвал. Или, например, если колдун спит и не может дать духу указание, кого есть, дух может, если не подпитается от колдуна, просто потеряться и раствориться вместо того, чтобы побродить по окрестностям, поискать себе корм. Да, я прекрасно понимаю, что изначальное заклятье не дураки писали, но призыв духов в их случае распространялся именно на краткосрочные визиты. Я же призываю надолго.

Требования у меня просты: мне нужен тот, кто может привести меня к деньгам и могуществу. Большим деньгам и настоящему могуществу. Чем больше может дать дух, тем больше он требует. А мне есть чем платить на сей раз.

Мы ждём минуту. Две. Три. Зажжённые по углам свечи начинают приплясывать от очередного порыва ветра сквозь чердачное окошко. Но я знаю: это просто ветер. Духи приходят не так… Фальян молчит, уткнувшись лбом в чердачный пол. В отличие от меня, он одет – своего ученика колдун может скрывать под одеждой, ибо это его собственность, и сокрытием он утверждает власть. Это, кстати, я тоже осознал сам – учитель пробовал заставить меня раздеваться для обрядов, по книжкам. Получалось плохо: призванные духи считали, что мы работали вдвоём, и возмущались, что не получили моей крови, приходилось наспех резаться учительским ножом, а это даёт куда меньший эффект, так как ножик-то не мой… Как оказалось, всё решает одежда.

– Где я? – раздаётся внезапно глубокий голос откуда-то из круга.

– Сир, – я почтительно склоняю голову, как Фальян, но сразу же поднимаю её обратно, – имя мне Леокаст Брам, я колдун, и я призвал вас из мира мёртвых.

– Какой там мир мёртвых, – я не вижу духа, но понимаю, что он явно отмахнулся, – мы, потомки эльфов, в мир мёртвых не попадаем. Ты меня призвал в дом моего старого друга. Значит, обо мне здесь ещё помнят.

– Ваше имя Берониан? – удивляюсь. Старый друг – потомок эльфов – у учителя был только один.

– Берониан, да. Ты что, ученик хозяина дома?

– Прошло много времени, учителя больше нет, хозяин дома теперь я. – Касаюсь Фальяна договорённым поглаживанием, чтобы тот поднял голову. – Мой ученик, Фальян Креакл.

– Что ж, Леокаст, – Берониан говорит явно с улыбкой, – если ты настолько силён, что призвал меня, то хотя бы объясни, как у тебя получилось призвать того, кто не может стать мёртвым.

Недоумение явно написано на моём лице, потому Берониан поясняет:

– Те, у кого в роду были эльфы, не умирают. Мы остаёмся воспоминаниями, которые всегда можно призвать, только не классическим ритуалом, а совершенно особым. У меня нет памяти, что я делал между смертью и появлением здесь, но я вижу достаточно чётко и круг, и кровь, и свечи. Как у тебя вышло призвать меня, если ты проводил ритуал не по правилам призыва эльфов?

Моё недоумение переходит в улыбку.

– Правила мне не указ, сир. Я всегда мог и умел творить в оккультизме именно то, чего мне хотелось. К тому же классический ритуал призыва подразумевает вызов конкретного духа или хотя бы относящегося к той или иной, скажем так, касте мёртвых. Я же просто попросил прийти того, кто сможет привести меня к могуществу и деньгам. Тем более что мне есть чем вас накормить, а обычно оккультисты рассчитывают в лучшем случае на приведённую с собой человеческую жертву. К жертве они, как правило, не испытывают ничего личного, а потому при попытках призыва сильного духа могут погибнуть сами, так как питаться призванный будет жизненной энергией в первую очередь того, к кому призвавший испытывает конкретные чувства, – объясняю я в первую очередь Фальяну, а не духу, разумеется… Хотя кто знает, насколько хорошим спиритистом был сам Берониан? Вдруг ему тоже надо что-то объяснять? – А значит, как правило, прокормить духа выходит собой или своим учеником. Потому оккультисты и не стремятся призвать кого-то и вправду сильного – чем сильнее дух, тем опаснее для них ситуация. Я же обезопасил себя от подобного, наложив запрет на питание от кого-либо из присутствующих, – потому мог позволить себе призвать настолько сильного духа, насколько мне хотелось. Даже потомка эльфов.

– И призвал именно меня, потому что я знал твоего учителя, и в этом доме есть ещё обо мне воспоминания. – Берониан явно раздумывает. – Что ж, мальчик, ты очень талантлив. Не позаботься ты об этом заранее, я бы точно тебя выпил – мне это помогло бы воплотиться, заодно устранил бы конкурента.

– А вы можете воплотиться? – тут удивлён уже Фальян.

– Могу. Во мне же есть толика бессмертия предков. Но об этом, пожалуй, мы с вами поговорим потом, мальчики. Пока накормите меня, раз уж говорите, что вам есть чем. В пределах этого круга я могу существовать и без питания, но буду абсолютно вам бесполезен.

Я доволен:

– Смогу я переместить вас в дом, где живёт тот, от кого вы можете отпить?

– Просто подержи свечку и думай об этом человеке – если, конечно, он живёт не слишком далеко.

Я и не сомневался, что всё будет настолько просто. Учитель вот считал, что перебраться к потенциальной жертве, находящейся не в том же помещении, что и призванный, можно только пользуясь энергией призвавшего. Но ведь призвавший может не только отдавать свою энергию – он легко способен создавать новую!.. Если, конечно, в нём достаточно веры в свои силы. Во мне – достаточно.

Концентрируюсь на мыслях об Эжене Корибельском. Думаю, вспоминаю. Ненавижу. Подонок, как же он посмел позариться на мою Мериану?! На мою невесту? На мою ненаглядную эльфиечку?! Золотых локонов захотелось, ишь ты. Как же я его ненавижу. Как ненавижу…

Голос Берониана раздаётся снова:

– Да, так, пожалуй, получше.

Слышу, как Фальян чуть слышно вскрикивает, поднимаю глаза: да, теперь очертания духа можно различить при свете свечи.

– Завтра ночью надо будет опять подпитаться от этого юноши – он достаточно силён, его далеко не на один день хватит, если действовать аккуратно, – размышляет Берониан вслух. – И тогда останется только решать, на чьей энергии в этом городе можно будет воплотиться. Раз уж такие сильные ребята, – он шутливо кланяется в нашу сторону, – себя обезопасили.

– А я-то чем силён? – смущается Фальян и очаровательно краснеет.

– Глупыш, – смеётся дух, – ты же тоже из наших, у тебя на лице написано.

Несколько досадую. Я собирался рассказать Фальяну о его эльфийском происхождении когда-нибудь потом – вероятно, когда решусь доверить ему аптеку. Такой жест пропал! Я бы сказал ему: «Мальчик мой, я ухожу от дел и доверяю аптеку именно тебе, столь юному, ибо ты, дитя моё, не просто маг – ты потомок эльфов, это видно по твоим глазам, по твоему таланту, да и вообще я, при своих знаниях, умею вас отличать. Потому я верю, что ты справишься с этим делом достойно – со временем достигнешь и моих высот, но для этого тебе нужно дать свободу действий! А я… а я женюсь и удаляюсь в объятия семейной жизни. Но помни, в чьём доме ты живёшь и кому ты обязан всем! Половину доходов с аптеки будешь отдавать нам с женой». Сказал бы я это, конечно, уже имея достаточно денег, чтобы не нуждаться в аптечной прибыли, – но кто я такой, чтобы от неё отказываться?!

Впрочем, ладно. Берониан уже высказал всё сам. Что ж, придётся смириться – иначе не будет, Фальян всё узнал. Восхитительно, на самом-то деле! Меня окружают потомки эльфов со схожими именами! На Мериане я собираюсь жениться. Фальяну – доверить своё дело. Берониану – доверить благополучие… Да. Надо чётко спросить об этом.

– Так вы приведёте меня к богатству и могуществу, сир? – спрашиваю, прерывая болтовню духа с моим учеником. Пока я думаю, Фальян потрясённо расспрашивает, а Берониан снисходительно ему отвечает.

– Что? А, да. Разумеется. Я покажу, где тебе добыть деньги, – задумчиво бросает дух, – только для начала давай разберёмся с моей подпиткой. Сейчас я вынужден буду удалиться на временный покой, но после полуночи завтра появлюсь снова и, напитавшись от твоего врага, смогу быть в твоём доме ночь за ночью. Со временем смогу проявляться и днём. Не переживай.

– Но я хотел попросить вас помочь мне с проблемой моего врага, – начинаю было, но дух уже исчезает. Неблагодарная это работа – призыв духов. Совершенно. То они есть, то их нет. Впрочем, у меня ещё неделя, пока Корибельский не начнёт свои глупости. Если вообще начнёт – с такими-то ночными кошмарами, которые уже наверняка снились ему сегодня и будут сниться потом… За эту неделю я успею договориться с Беронианом о том, чтобы его устранить. Если Эжен дал мне неделю, значит, обещание сдержит. Он всё-таки сын мэра, аристократ. Человек чести.