Kitobni o'qish: «Молчание «Карпатии»», sahifa 4
Дверь распахнулась, и в каюту влетел Джеймс Биссет.
– Сэр, – выдохнул он, – туман становится реже, из «вороньего гнезда» обнаружили приближающееся с севера судно!
Рострон быстро встал и, приподняв фуражку, попрощался с Джудит Фельцман. Перед самым выходом, она его окликнула. Джудит улыбалась.
– Капитан Рострон, сэр. Насчет того, что прекрасное может случиться с нами в любую минуту. Я просто хочу вам сказать, что оно только что со мной случилось.
Глава 6. «Спрут»
Из «вороньего гнезда» поступило сообщение о приближении с севера неизвестного судна. Туман рассеивался. Было уже темно.
– Капитан на мостике!
Хоррэс Дин продолжал вести корабль. Припав к биноклям, Рострон, Биссет и Лайтоллер пытались разглядеть очертания незнакомого корабля сквозь рассеивающуюся дымку тумана.
– Сколько же у него мачтовых огней? – с нетерпением проговорил Рострон.
– Четыре! Четыре мачты, сэр! – радостно воскликнул Биссет, – это не наш неприятель, да и идет он с севера!
– Это если предположить, что у нас только один неприятель.
– Да, сэр, – радость Биссета как рукой сняло.
– Мистер Риис, что там в «вороньем гнезде»?
– Они видят не больше нашего, сэр! Темно!
– Мистер Дин, прибавьте скорость до 10 узлов.
– Есть прибавить скорость до 10 узлов!
Пользоваться передатчиком «Маркони» Рострон не хотел, их координаты легко могли бы засечь.
– Мистер Барниш!
– Да, сэр! – четвертый помощник подбежал к капитану.
– Просигнальте лампой Морзе кораблю, идущему с севера: «Говорит королевское почтовое судно «Карпатия», Кьюнардское пароходство. Назовите себя. Капитан Рострон».
– Айэ-Айэ, сэр!
Джеффри Барниш считался на «Карпатии» одним из лучших сигнальщиков Морзе. Взяв в руки сигнальную лампу он передал послание капитана три раза.
Затаив дыхание, все, кроме Дина, офицеры «Карпатии» завороженно вглядывались в огни незнакомого корабля. Прошло четверть часа. Наконец, на незнакомце замигала сигнальная лампа: «Рострону. Отвечает грузовой пароход «Бирма», Русско-Американское пароходство. Капитан Стулпинг».
На мостике раздался многократный вздох облегчения. «Бирма» продолжала сигналить. «Рострону. Ответьте на радиограмму. Легче, чем сигналить. Стулпинг».
«Стулпингу. Наш аппарат Маркони не совместим с вашей системой. Рострон».
«Рострону. Вы следуете в эпицентр шторма З/ЮЗ, 10 баллов. Знаем о «Титанике». Шли на помощь. Сколько спасенных? Не нужно ли содействие? Стулпинг».
«Стулпингу. О шторме известно. Идем в Халифакс. Благодарю. Конец связи. Рострон».
– Мистер Барниш. Выключите сигнальную лампу.
– Айэ-Айэ, сэр!
На «Бирме» посчитают его невоспитанным фанфароном, но лишней информацией лучше не делиться.
– Мистер Риис. Вы отвечаете за «воронье гнездо». Мистер Биссет, оставайтесь рядом с мистером Дином. Ваше сверхзоркое зрение нам сейчас нужно, как никогда. Сообщайте мне немедленно о малейшем изменении обстановки. Я буду в каюте мистера Хьюза.
– Айэ-Айэ, сэр!
– Лейтенант Лайтоллер, приведите мистера Хитченса в каюту мистера Хьюза через четверть часа.
– Слушаюсь, коммандер Рострон, сэр!
Через пятнадцать минут в каюту старшего стюарда Хьюза вошли Хитченс и Лайтоллер. Там их ждал капитан Рострон. На двери висела табличка «Просьба не беспокоить». Их беседа продолжалась не менее двух часов. По прошествии этого времени, из каюты вышел Лайтоллер, за ним следовал понурый Хитченс. Через некоторое время Лайтоллер вернулся с Фредериком Флитом. Разговор с Флитом был покороче, и через час его сменил Реджинальд Ли.
Около полуночи Рострон и Лайтоллер остались одни. Бывший второй помощник капитана «Титаника» молчал, его лицо оставалось непроницаемым. Рострон покусывал край губы. Это было признаком того, что он раздумывал над планом действий. Встрепенувшись, он вынул из кармана кителя портсигар и предложил Лайтоллеру. Оба курили в полном молчании еще минут десять. Наконец, Лайтоллер не выдержал.
– Вся эта история настолько же невероятна, насколько ужасна. Вы верите этим троим? – хрипло спросил он.
Рострон кивнул.
– Увы. У меня есть для этого веские основания: дополнительные показания еще одного косвенного свидетеля.
– Мистера Исмея?
– Вы проницательны, мистер Лайтоллер!
– Благодарю, – усмехнулся Лайтоллер, – в контексте легенды о ложной страховке без мистера Исмея им было не обойтись. Вы уверены, что он сам ни в чем не замешан?
– Да, уверен. Он случайно узнал о заговоре от несчастного Мердока, и все трое сегодняшних свидетеля подтвердили, что не встречались и не разговаривали с мистером Исмеем на борту «Титаника». Кроме того, а мне кажется, что в людях я разбираюсь неплохо, для роли если не организатора, то хотя бы и дирижера такой грандиозной авантюры он не походит.
– Трусоват? – ухмыльнулся Лайтоллер.
– Именно.
Рострон вздохнул.
– А это означает, что, по сравнению с нашим противником, мистер Исмей – мелкая рыбешка, и ею могут пожертвовать в любой момент, так же, как и всеми нами.
Они снова помолчали. Две сигаретные дымки тянулись вверх.
– Быстро же они раскололись. Хотя с Хитченсом пришлось повозиться.
– Они прекрасно понимают, что теперь я – их единственная защита. Тем более, после сегодняшнего обстрела. Валять дурака не было никакого смысла, после того, как они выяснили, что мне все известно. Вернее, почти все.
– А вы прекрасно напустили им туману! Они ушли в полной уверенности, что вам известно абсолютно все.
– Да уж! Туману у нас сегодня было предостаточно!
– Хорошо, что вам удалось убедить их написать показания, причем, каждого в отдельности. Это была прекрасная идея. Но как вы собираетесь ими воспользоваться?
– Посмотрим. Благодарю вас, что вместе со мной подписали их как свидетель.
Лайтоллер только махнул рукой.
– У вас возникли какие-нибудь предположения по поводу главы заговора?– спросил он. – Давайте назовем его «Спрутом»!
Рострон улыбнулся.
– Забавно. Нет, но у меня возникла идея, как напасть на его след.
– В самом деле?!
– Да. Вы уже были у мистера Исмея?
– Мне казалось, что к нему никого не пускают?
– В таком случае, самое время нанести ему визит.
Рострон встал и оглянулся вокруг.
– Ну и напустили же мы дыму бедному мистеру Хьюзу! Он у нас некурящий.
Минут через десять капитан Рострон и Чарльз Лайтоллер постучали в дверь каюты доктора МакГи, на которой тоже висела табличка «Просьба не беспокоить». Дверь немного приоткрылась и в нее выглянул доктор. Выражение его усталого лица было гневно-суровым, но тут же сменилось на жалобное.
– Это вы, капитан! – и МакГи тут же осекся, увидев Лайтоллера.
– Мистер Лайтоллер в курсе, не беспокойтесь. Нам нужно срочно переговорить с мистером Исмеем. Надеюсь, он еще бодрствует?
– Если это можно назвать бодрствованием, – и доктор МакГи, пропустив гостей в каюту, жестом указал им на Брюса Исмея.
Тот сидел на краю койки, одетый в пижаму доктора, и смотрел куда-то вдаль, почти не шевелясь.
– Мне ведь надо заниматься и другими пассажирами! – с места в карьер начал жаловаться доктор МакГи. – Например, леди Астор в положении, как вы, наверное, заметили. Первый ребенок и такой стресс! Пришлось периодически оставлять с мистером Исмеем сиделок и бегать в вашу каюту к леди Астор. Хорошо еще, что, в основном, физическое состояние спасенных довольно приличное. Но все равно часть работы пришлось спустить на докторов Ризикато и Лендъела, они мне очень помогли.
Рострон одобрительно кивнул.
– Я опасаюсь передозировки опиатами, и решил больше их не давать, а без успокоительных он не может расслабиться или отдохнуть. Хотел отвлечь его и позвал Джека Тэйэра, сына миссис Тэйэр, но мистер Исмей на него никак не отреагировал, несмотря на все попытки юноши. Кстати, а что за канонада случилась днем? На нас и в самом деле напали?!
Рострон коротко кивнул. Доктор МакГи ахнул.
– Не беспокойтесь, мы ушли от погони, уйдем и еще раз, если понадобится.
В это время, Брюс Исмей, узнав голос капитана Рострона, встрепенулся.
– Капитан Рострон, сэр! Нас обстреляли, да?!
Доктор МакГи подошел к магнату, проверил у него пульс, и утвердительно кивнул капитану Рострону, что беседу можно продолжить.
– Не волнуйтесь, мистер Исмей. Реальной опасности не было. Мы придем в Нью-Йорк целыми и невредимыми. Я в этом уверен.
Внезапно Брюс Исмей увидел за спиной у капитана Рострона Чарльза Лайтоллера и резко повернулся к Рострону с вытянутым лицом.
Капитан присел на стул рядом с койкой больного.
– Лейтенант Лайтоллер в курсе происходящего. Я ему полностью доверяю. Только что мы провели долгую беседу с рулевым и двумя матросами из «вороньего гнезда» погибшего корабля. Все трое признались в участии в этой грандиозной авантюре, которая на деле обернулась ужасным преступлением.
– Они называли меня?
– Нет. Они общались только с мистером Мердоком, а тот сослался на руководство «Белой Звезды», не называя имен. Лишь ему «наниматели» указали на ваше участие в заговоре, в качестве ложного следа.
Брюс Исмей тяжело вздохнул и попросил стакан воды. Лайтоллер устроился на стуле чуть позади капитана Рострона.
– Мистер Исмей. Я уверен, что смогу довести корабль до порта в полной сохранности. Это не похвальба. На море я в своей стихии, и черта с два меня кто-нибудь сможет переиграть. Но мне необходимо еще и придумать, как обезопасить всех посвященных в эту кошмарную историю, после того, как мы пришвартуемся. А для этого мне совершенно необходимо узнать, или хотя бы угадать, главу заговора, которого мы с лейтенантом Лайтоллером решили назвать «Спрутом».
– Я понятия не имею…, – начал было Исмей, но Рострон не дал ему договорить.
– Мистер Исмей, вспомните, кто из известных и влиятельных людей приобрел билеты на первый рейс «Титаника», но отменил заявку перед самым отплытием? Наверняка, вы обсуждали это в кают-компании, либо за обеденным столом капитана.
Брюс Исмей, сначала недоуменно, а потом с восхищением взглянул на капитана. Как же ему самому не пришла в голову такая простая мысль! Он потер лоб, стараясь сосредоточиться.
– Писатель Теодор Драйзер, – Брюс Исмей стал медленно разгибать пальцы, – сталелитейный барон мистер Генри Фрик, шоколадный барон мистер Мильтон Хершли. Тут он замолчал и воззрился на Рострона в недоумении.
– Мистер Гульелмо Маркони, вместо «Титаника», отплыл в Нью-Йорк на «Лузитании» двумя днями раньше. А вот мистер Альфред Вандербильт, владелец пароходов и железных дорог, вернул свой билет почти перед самым рейсом.
Капитан Рострон нахмурился.
– Больше вы никого не припоминаете?
Брюс Исмей медлил. Наконец, он произнес нехотя, словно кто-то клещами вытягивал из него слова.
– Мистер Джей Пи Морган, отменил билет перед самым рейсом, чтобы продлить свой отдых в Альпах.
Все молчали, капитан Рострон неслышно постукивал козырьком фуражки по ладони.
Джон Пьерпонт Морган, так называемый «Наполеон Уолл-Стрита», владелец банков, компании «Дженерал Электрик», сталелитейной корпорации «ЮЭС Стил», и… владелец контрольного пакета акций компании «Белая Звезда».
Брюс Исмей, угадав значение всеобщего молчания, горячо заговорил:
– Мистер Морган известный филантроп, прекрасный человек! Кроме того, он почти что единолично спас фондовую биржу США в 1907 году, основав Банк Федерального Резерва!
– То есть, – тихо ответил Рострон, – мистер Морган имеет отношение к фондовой бирже США, торги которой, как вы сами указали мне утром, открылись именно сегодня.
Брюс Исмей замолчал.
– Мистер Исмей. В нашем положении я не имею права на ошибку. Быть может мне и удастся прицельно выстрелить, фигурально выражаясь, конечно, – добавил Рострон, заметив округлившиеся глаза Брюса Исмея, – но только раз. Если вам известно что-нибудь еще, я вас убедительно прошу этой информацией поделиться. Как вы сами понимаете, остальные здесь присутствующие имеют очень отдаленное представление о финансовых воротилах мира сего.
– Я вас предупреждаю, что это – всего лишь слухи! – наконец, ответил Исмей. – Но существует мнение, что лорд Астор, мистер Штраус и мистер Гуггенхайм собирались предпринять шаги против Банка Федерального Резерва США. И еще… мистер Морган снял с «Титаника» свою бесценную коллекцию картин, которую он собирался отправить в Нью-Йорк.
Вновь воцарилось молчание.
– Мистер Исмей, – капитан Рострон старался говорить очень убедительно, – для всех спасшихся с «Титаника», команды «Карпатии» и, может быть, ее пассажиров, их близких, очень важно, чтобы вы дали письменные показания по поводу общения с мистером Мердоком. Я только прошу вас изложить факты, никаких домыслов или предположений, только что прозвучавших. Мы, все присутствующие, подкрепим ваши показания своими подписями. Это чрезвычайно важно. – И капитан Рострон сделал ударение на слове «чрезвычайно».
Брюс Исмей устало кивнул.
– Я понимаю, и я сделаю все, что смогу.
– Благодарю вас. Садитесь, пожалуйста, за столик доктора МакГи. Вот вам бумага и ручка. – капитан Рострон вынул из внутреннего кармана кителя чернильную авторучку. Его лицо прояснилось. – Подарок жены. Ее уверяли, что это новая, непротекающая модель.
Брюс Исмей пересел за столик доктора и, склонившись над листками бумаги с логотипом «Карпатии», задумался.
В дверь постучали, и доктор МакГи вышел. Через минуту он вернулся.
– Мистер Хьюз, сэр. Просит вас уделить несколько минут «Комитету спасенных», они вас ждут в кают-компании первого класса.
– «Комитет спасенных»? – недоуменно переспросил Рострон.
– Да, сэр. Я слышал, что несколько человек из пассажиров «Титаника» организовали «Комитет спасенных» для оказания поддержки и помощи неимущим пострадавшим. Кажется, во главе с Миссис Маргарет Браун и полковником Грейси.
Имя Маргарет Браун всегда вызывало у Рострона улыбку. Уж очень колоритная, судя по всему, была дама!
Оставив Брюса Исмея на попечение доктора МакГи и Чарльза Лайтоллера, капитан Рострон последовал за старшим стюардом в кают-компанию первого класса. Там его ожидали шестеро членов новоиспеченного комитета.
– Дорогой мой капитан Артур Рострон! Вы – самый великий человек на свете! – прогудела низким контральто высокая и статная дама средних лет, одетая в странный костюм – вечернее платье и жилет, подбитый мехом.
Рострон почувствовал, что беспомощно и неумолимо заливается краской. Он совершенно не привык к такому публичному и чрезмерному восхвалению! И тут же оказался в железных объятиях обладательницы контральто, знаменитой миссис Маргарет Браун.
– Как вы мило краснеете! – снова прогудела неумолимая миссис Браун и увлекла Рострона к группе джентльменов, которые устроились на расположенных полукругом мягких диванах. – Нам все известно о вашей героической гонке между айсбергами! Нам рассказали ваши матросы и стюарды. Вы – настоящий герой, они вами так гордятся! Если бы не вы, мы все бы погибли, все до одного!
Артур Рострон пожал руки присутствующим мужчинам.
– В-вы х-хотели меня в-видеть, – Рострон заикался в первый раз в своей жизни!
Видя явное смущение капитана и краску, в которую его вогнала восторженная миссис Браун, полковник Грейси взял инициативу в свои руки.
– Да, сэр. Мы хотели бы получить ваше согласие и одобрение на кое-какую деятельность, которой наш комитет хотел бы заняться на «Карпатии» до прибытия в Халифакс. Мы ведь идем в Халифакс?
Вместо ответа Рострон присел на краешек дивана, рядом с полковником.
– Вот два первоочередных согласованных пункта нашей программы. Нам бы хотелось, чтобы вы их одобрили.
– Я вас слушаю, – Рострон немного успокоился, и его щеки стали приобретать обычный, бронзовый от загара, оттенок.
– Мы бы хотели собрать средства среди выживших пассажиров первого и второго класса для бедных эмигрантов, которые, конечно же, потеряли в кораблекрушении абсолютно все. Для этой цели нам необходим список спасенных пассажиров третьего класса.
Рострон кивнул.
– Очень благородно с вашей стороны.
– Далее, нам бы хотелось наградить вас, офицеров и всю команду «Карпатии»…
– Только не меня! – воскликнул Рострон, и вскочил на ноги.
– … памятными медалями. Для этого нам нужен список команды «Карпатии», если это возможно.
– Обратитесь от моего имени к старшему стюарду Хьюзу, он предоставит вам оба списка.
– Благодарю вас, сэр! Означает ли это, что вы разрешаете нам общаться с пассажирами «Титаника», собирать и распределять средства?
– Я разрешу вам заниматься этой деятельностью, после того, как вы предоставите мне список членов комитета с подписью каждого из вас. Передайте этот список мистеру Хьюзу. От своего имени хочу выразить огромную благодарность за вашу доброту и заботу о нуждающихся.
Артур Рострон откланялся и направился к выходу из кают-компании. В это время «Карпатию» накренило по левому борту. Позади него раздались возгласы. Чувствовалось, что волнение на море усиливается.
«Черт побери! О чем это Дин там думает!» – и Рострон поспешил на мостик.
Для этого ему нужно было пройти через длинный коридор первого класса, отделявший кают-компанию от лестницы, ведущей на мостик. Волнение усиливалось, и Рострон, по-моряцки широко вышагивая, почти что перешел на бег. Внезапно, дверь одной из кают распахнулась, и из нее, смеясь, выбежал маленький мальчик, за ним выскочила мать, та самая «вторая Минни». Ей удалось схватить проказника и запихнуть его обратно в каюту. Но тут она увидела Артура и, закрыв дверь каюты, прислонилась к ней спиной. Артур чуть замедлил шаг и почти поравнялся с ней, когда «Карпатию» занесло уже на правый борт. Молодая женщина вскрикнула и неминуемо упала бы на пол, если бы Артур не рванулся вперед и не схватил бы ее за талию своими цепкими руками. Под ее тяжестью он не удержал равновесия, но, упав на спину, смягчил ее падение своим телом.
Секунды вдруг превратились в долгие минуты. Время растянулось как резиновый жгут на солнцепеке. Ее лицо было совсем близко. Черные от расширенных зрачков бездонные глаза вновь затянули Артура как в омут. Его руки по-прежнему сжимали ее талию. Оба не проронили ни слова. Артур чувствовал ее напряженное дыхание, видел как приближаются полуоткрытые тонкие губы, и, завороженный, не находил в себе сил ее остановить.
Глава 7. Громовержец
Артур чувствовал напряженное дыхание молодой женщины, ее тело, прильнувшее к груди, видел как приближаются полуоткрытые тонкие губы, и, завороженный, не находил в себе сил ее остановить.
Говорят, что между капитаном и послушным ему судном устанавливается сверхъестественная связь. Они понимают друг друга без слов: через шум лопастей, вибрацию корпуса, дымку пара, а, может быть, и угадывают настроение друг друга. Не даром ведь капитана у заядлых мореходов британцев звали «хозяином», мастером.
Во всяком случае, «Карпатии» еще не доводилось видеть своего хозяина в таком смятенном состоянии, и это явно пришлось ей не по нраву. К тому же, он был нужен на мостике! «Карпатия» подпрыгнула на короткой и жесткой волне, Рострона занесло к панели коридора, и он больно ударился плечом о стенку. Наваждение исчезло.
Быстро вскочив на ноги, он помог подняться молодой женщине, и, потирая ушибленное плечо, открыл дверь в ее каюту. Смотря ей прямо в глаза (тут уж пришлось приложить некоторое усилие), Артур легонько подтолкнул ее к двери:
– Оставайтесь в каюте, мэм, и не выпускайте детей. Мы входим в зону сильного волнения.
Надев фуражку и отдав честь под козырек, Артур Рострон быстро зашагал прочь.
– Капитан на мостике!
Чернильно-темный океан сливался со свинцовым, безлунным и беззвездным небом, на котором угадывались тяжелые тучи. Волнение усиливалось.
– Сэр, – тут же подбежал Джеймс Биссет, – мы только что посылали за вами старшину! В направлении восток/юго-восток, на расстоянии приблизительно десяти миль, видны огни корабля, – и он протянул Рострону бинокль.
– Если это наш неприятель, то они предпочли обогнуть полосу тумана, и потому теперь движутся с востока, – пробормотал Рострон, разглядывая огни корабля, – Мистер Биссет, вы и мистер Дин замеряли секстантом нашу позицию этим утром?
– Так точно, сэр!
– Сверьте ее с координатами, переданными мною «Франконии» через «Олимпик» для рандеву, а также с координатами зоны шторма. Я надеюсь, что капитану Хэддоку удалось передать мое послание капитану Смиту с «Франконии».
– Айэ-Айэ, сэр! – Джеймс Биссет скрылся в рубке.
Капитан Рострон продолжал наблюдать за огнями неизвестного корабля на востоке. Они медленно, но неуклонно, приближались. Биссет вернулся с вычислениями. Некоторое время Рострон разглядывал график координат.
– Мистер Дин, подкорректировать курс на пять градусов в направлении север/северо-восток! Прибавить ход до 12 узлов!
– Айэ-Айэ, сэр! Пять градусов право руля, скорость 12 узлов!
Минут через двадцать они должны быть на месте рандеву. Задерживаться им нельзя! Но где же «Франкония»? Может быть ее огней не видно из-за туч?
– Сэр, корабль с юго-востока идет на большой скорости, расстояние между нами сокращается! – Эрик Риис передал сообщение из «вороньего гнезда».
– Мистер Биссет, попросите мистера Коттэма связаться с «Франконией».
– Напрямую, сэр?
– Да, неприятель нас засек, больше скрываться не имеет смысла.
– Айэ-Айэ, сэр!
– Мистер Дин, скорость 13 узлов!
– Есть скорость 13 узлов!
– Мистер Риис и Мистер Хэнкинсон, становитесь впередсмотрящими по левому и правому борту! Мистер Барниш – на корму!
– Айэ-Айэ, сэр!
Сам Рострон, как всегда, занял место в центре мостика.
«Карпатия», переваливаясь на волнах, мчалась в свинцовую хмурую неизвестность.
Неприятельское судно неумолимо приближалось, и Рострон уже подумывал изменить курс в сторону штормовой зоны, когда прямо с севера сквозь лиловый мрак, показались мачтовые огни. Одновременно, на мостике появились Гарольд Коттэм и Джеймс Биссет.
– Сэр, маркониграмма с «Франконии»!
– Наконец-то! – Рострон забрал у Коттэма радиограмму: «Рострону. Простите за опоздание. Проблема с лопастью. Идем малым ходом. Готовы принять списки спасенных. Срочная маркониграмма из офиса Президента США Тэфта: на борту ли майор Арчибальд Батт. Прошу ответить. Смит», – прочитал он, освещая текст карманным фонариком.
– Мистер Коттэм, передайте на «Франконию» следующий текст. – вооружившись карманным фонариком, блокнотом и карандашом, Коттэм приготовился записывать. – «Смиту. Спасибо, что пришли. Задержаться не можем: на борту больные. Следуйте за нами в течение получаса, пока будем передавать списки. Направление Запад/Юго-Запад. Сообщите в офис компании «Кьюнард», что идем в Нью-Йорк. Рострон.»
– А на последний вопрос, сэр?
– Не отвечайте. Исполняйте!
– Слушаюсь, сэр! – Коттэм умчался.
К капитану подбежал Эрик Риис.
– Сэр, из вороньего гнезда сообщили, что незнакомый корабль на востоке перестал набирать ход и сохраняет дистанцию.
На мостике появился Чарльз Лайтоллер. Вынув из кармана несколько сложенных листков бумаги, он передал их капитану Рострону.
– Подписал?
– Да. Засвидетельствовано мной и доктором МакГи.
– Благодарю вас, лейтенант!
– Рад был вам помочь, коммандер, сэр! Да, вот еще – подарок вашей жены. – Лайтоллер с улыбкой возвратил авторучку капитану.
Рострон положил ее в левый внутренний карман кителя – поближе к сердцу, и еле заметно улыбнулся: Минни напомнила о себе.
– Мистер Биссет! Распорядитесь, чтобы срочно проверили крепление всех шлюпок, наших и поднятых с «Титаника», и крепление мачт. Штормовое предупреждение.
– Айэ-Айэ, сэр!
– Мистер Хэнкинсон, предупредите мистера Хьюза, чтобы в коридорах дежурили стюарды и не позволяли пассажирам отлучаться из кают. Пошлите несколько стюардов в третий класс во избежание волнений, третий класс у нас переполнен.
– Айэ-Айэ, сэр!
Гарольд Коттэм возник словно из под земли.
– Ответ «Франконии», сэр!
Рострон вынул ручной фонарик. «Рострону. Вы идете прямо в эпицентр десятибалльного шторма с циклоном! Буду следовать за вами вплоть до зоны шторма. Передавайте списки. На борту ли майор Батт? Смит».
– Мистер Коттэм, вначале передайте эту короткую маркониграмму, а потом – полный список спасенных в обратном порядке, начиная с пассажиров третьего класса и команды «Титаника». Записывайте: «Смиту. О шторме известно. Иду в Нью-Йорк. Сообщите в офис «Кьюнарда». Примите списки. Рострон». Да, мистер Коттэм, можете заодно отослать мой собственный отчет «Кьюнарду», который лежит у вас в ящике стола.
– Слушаюсь, сэр!
– Мистер Риис, распорядитесь, чтобы офицерам раздали тренч-плащи. Всей команде объявить штормовую готовность первой степени. Задраить все двери и люки, выходящие на открытые палубы.
– Айэ-Айэ, сэр!
Капитан Рострон, подошел к первому помощнику Хоррэсу Дину и протянул ему уточненный график координат.
– Следуйте этому курсу, мистер Дин! Максимальная скорость! Я встану за штурвал через полчаса.
– Айэ-Айэ, сэр! – прозвучало в ответ несколько напряженно. – Десять градусов лево руля! Скорость четырнадцать узлов!
«Офицеры все же нервничают, – подумал Рострон, – многие из них уже испробовали штормовой погоды, но шторм с циклоном – это особый фрукт! Правда, старшие офицеры, как и я, прошли свое боевое крещение на парусниках. За одного моряка парусника дают двух пароходных. Но уж очень много им пришлось пережить за такое короткое время. Двое суток без сна, да и в шторм придется войти ночью. Удалось ли им хоть что нибудь перекусить? Зато «Франкония» защитила нас от неприятеля, а в шторм они не полезут – стрелять не смогут, а опасность велика. Так что моя небольшая хитрость сработала».
Артуру Рострону так и не пришло в голову, что все, о чем он подумал, относилось и к нему самому – вторая бессонная ночь, во рту ни маковой росинки. Но спать совсем не хотелось. Напротив, он чувствовал прилив энергии и знакомое возбуждение.
У капитана Рострона была одна слабость: он любил шторм. Да не просто шторм, а приправленный хорошенькой грозой, и чтобы непременно с молнией! «Электрическая искра» заряжается от молнии», – шутили приятели. Стоять на мостике, заглядывая прямо в разверстую пасть зеленому дракону, чувствовать, как он увлекает тебя в бездну, как пытается там удержать, обдавая могучими солеными крыльями, и – каждый раз ускользать, вырываться из мутно-зеленых объятий, соединяясь с кораблем в одно торжествующее целое! Быть может именно ради этого и стал моряком белобрысый болтонский мальчишка!
Но его бесстрашие не было основано на безрассудстве. Кадет Рострон окончил мореходную школу вторым в своем классе, да и то только потому, что никак не мог освоить французский язык! Зато он первенствовал в навигации, физике, математике, механике, химии и астрономии. В 25 лет Артур Рострон сдал экзамен на «экстра мастера», необходимый для получения капитанской лицензии, с первого же раза (капитан «Титаника» Эдвард Смит и Чарльз Лайтоллер свой первый экзамен завалили). Экзамен этот был чрезвычайно сложным, состоял из практического, устного и письменного элементов и длился около недели. К результатам, обычно, прилагалась обширная рецензия, но оценку Артура Рострона сопровождал один единственный комментарий: «Великолепный офицер!».
Только «Карпатия» об этом не знала: ее новый хозяин был с ней всего три месяца. И, вместе с ним, она готовилась принять на свою свежевыкрашенную грудь самый сильный в ее десятилетней жизни шторм.
На мостике раздали тренч-плащи. Стюарды заняли свои посты. Матросы проверили крепления и задраили выходы на палубы.
Слегка приподняв фуражку, Артур Рострон обратился к Провидению с безмолвной молитвой.
Капитан Рострон ввел корабль в шторм «крабом», рассекая все увеличивающиеся волны под углом, а не зарываясь в них носом. Это было его собственным изобретением, результатом 27-летнего опыта мореплавания, которое он успешно применял на парусниках, а сейчас ему предоставилась возможность проверить действенность своего метода на пароходе. Во-первых, продвигаясь под углом, Рострон «вскрывал» волну и не давал ей обрушиться на корабль параллельно или перпендикулярно корпусу корабля. Во-вторых, такая динамика ломала резонансное наложение длины волны с собственной вибрацией корабля, чреватое разломом. Но этого было недостаточно: необходимо было постоянно следить за степенью вибрации корпуса «Карпатии» и менять скорость, если вибрация усиливалась, чтобы избежать смертельного резонанса.
Шторм продолжался две ночи, и полтора дня. Вернее, их только условно можно было назвать днями, так как свинцовые тучи, покрывавшие небо от горизонта до горизонта, превратили дни в грязно-лиловые сумерки, сменявшиеся такой же грязно-фиолетовой ночью. Шквалы ветра, огромные волны, раскачивали и кидали «Карпатию» из стороны в сторону. Корпус корабля дрожал и вибрировал под напором десятиметровых волн. Все открытые палубы «Карпатии» заливало полностью. Обычно, самыми высокими волны бывают с подветренной стороны, но в этом случае циклон менял направление ураганного ветра чуть ли не каждую минуту.
