Kitobni o'qish: «Молчание «Карпатии»», sahifa 2
– Мистер Биссет, – Рострон вдруг почувствовал усталость, – передайте мистеру Хэнкинсону оставаться на дрейфе. Попросите «Калифорнийца» задержаться еще часа на два. Дальнейшие указания получите через час.
– Айэ-Айэ, сэр!
Рострон вернулся в каюту МакГи. Ошарашенный доктор последовал за ним.
– Мистер Исмей, у вас есть хоть какие-нибудь соображения насчет истинного плана «нанимателей»?
– У меня не было времени основательно это обдумать. Самые безумные мысли лезли в голову. Но одна идея кажется наиболее вероятной. Прочтите список пассажиров. Это ведь «кто есть кто» финансового мира Соединенных Штатов! Погибли лорд Астор, мистер Гуггенхайм, мистер Штраус, мистер Мартин Ротшильд, и это только самая верхушка влиятельных финансовых воротил из списка пассажиров.
– И что из этого следует?
– Финансовый кризис. Обрушение фондовой биржи США, которая открывает свои торги сегодня.
– И кто-то обогатится, сыграв на опережение? – спросил МакГи.
– Берите выше. Кто-то добьется смены правящей партии и перемены внутреннего и внешнего политического курса Соединенных Штатов на предстоящих выборах.
Рострон горько усмехнулся. И «Карпатия», ее беззащитные пассажиры, теперь единственное препятствие для достижения этих грандиозных целей. А ведь он-то думал, что бешеная гонка среди айсбергов – это самое большое испытание, выпавшее на его долю темной апрельской ночью.
Он поднялся.
– Мистер Исмей, благодарю вас за информацию и за ваши соображения. Мне необходимо все хорошенько обдумать. Очень важно, чтобы этот разговор вы и доктор МакГи сохранили в строжайшей тайне. Я буду держать вас в курсе своих решений и последующих действий в той степени, в которой это будет необходимо.
Доктор МакГи, осунувшийся и мрачный, только кивнул.
– Капитан Рострон, сэр, – Исмей судорожно сглотнул. – Они, – он мотнул головой в сторону двери, – они все меня ненавидят, за то, что я спасся. Но вы ведь понимаете теперь, что мне необходимо было спастись! Необходимо было предупредить вас об опасности! Я прыгнул в последнюю полупустую шлюпку, я не занял чужого места, я не…
– Мистер Исмей, – Рострон положил руку на плечо всхлипывающего магната, – каждый имеет право на жизнь и на спасение. Я вас не осуждаю, и я вам верю.
На палубе было спокойно. Ветер стих. Сияло солнце, украшая искрами ледяное поле, сверкающее неподалеку, отражаясь на верхушках розоватых айсбергов. Эта величественная, спокойная красота трагически контрастировала с совершенным ночью злодеянием.
Артур Рострон подошел к борту корабля и облокотился на поручни. На первой и второй пассажирских палубах, как раненные птицы, расположились пассажиры погибшего «Титаника», в основном, женщины и дети. В трюме «Карпатии» им были предоставлены персональные каюты, три удобные кают-компании, столовые. Но, будто бы завороженных, их все тянуло наверх, на палубы, к океану, поглотившему их любимых. Там они и сидели, укутанные в одеяла, безмолвно, безучастно.
В первый раз Артур сбежал на корабль, когда ему было двенадцать лет. Его вернули и отодрали за уши. Отец все надеялся, что старший сын пойдет по его стопам и займется льняным бизнесом: в ланкаширском Болтоне все занимались производством льна и не было никакого моря. Его отдали в частную школу, что для семьи мелкого предпринимателя, в которой было еще пятеро детей, было довольно накладным. Но вихрастый белобрысый упрямый мальчишка сбежал еще раз, и еще, и еще. Джеймс Рострон понял, что его сын одержим морем, что это не прихоть, а заветная мечта, а мечту убивать нельзя. Он продал часть своего бизнеса, чтобы определить сына в самую престижную ливерпульскую кадетскую мореходную школу, выпускники которой становились «джентельменами и офицерами», и Артур был ему за это бесконечно благодарен.
Джеймс Рострон всегда гордился достижениями старшего сына, его неуклонным продвижением в карьере, капитанской лицензией. Уже шесть месяцев, как его не стало, и вот, бывший вихрастый болтонский мальчишка, остался в одиночестве перед лицом неведомых сил, только что совершивших страшное злодеяние. И от него одного, от его сообразительности, решимости и упорства, зависело то, чтобы это злодеяние не повторилось. Решения принимать придется ему и только ему. Как-то раз он сказал Джеймсу Биссету: «мостик иногда бывает самым одиноким местом в мире».
Только бы не не растеряться, не дрогнуть!
И Артур Рострон сделал то, что он всегда делал в самые важные и тяжелые минуты своей жизни: приподняв фуражку, он обратился к Провидению с безмолвной молитвой. Артур всегда молился только об одном – чтобы Провидение помогло ему принять правильное решение. Потом он принимал это решение, и приступал к его выполнению, никогда его не меняя и не сомневаясь в его правильности. Своей веры Артур Рострон не стеснялся, ни от кого ее не прятал, но ни с кем ею не делился и никому ее не проповедовал. Он молился в уединении, его вера была твердой и настоящей, его личной, не напускной, и за это его уважали даже самые матерые морские волки. «Вера должна быть в сердце, а не на языке», – говорил он.
Как-то, еще шестнадцатилетним мальчишкой, Артур стоял на корме кадетского учебного парусника, ночью, в полном одиночестве, и внезапно осознал всю силу и необъятность стихии и свою принадлежность к ней. Он инстинктивно почувствовал, что стихия, природа и мироздание имеют божественную основу, что он сам является ее частичкой, и что жить имеет смысл, доверяя Провидению, а не вопреки ему.
Через шесть месяцев, парусник, на котором служил кадет Рострон, попал в страшный шторм и почти что лег на борт около мыса Горн. Рострона смыло с палубы в открытое бушующее море. Он не столько испугался, сколько удивился, неужели он больше не нужен Провидению, и вся его жизнь так глупо закончится в неполных семнадцать лет? «Мне очень хочется жить, сделать много всего хорошего!» – взмолился мальчишка, и в следующее мгновение, поднятый неизвестно откуда взявшейся бортовой волной, он был выплеснут назад, на палубу. С тех самых пор, Провидение верило в Рострона так же, как он верил в него.
Кто-то потянул его за китель. Это был мальчишка лет пяти, с любопытством смотревший на капитана, задрав вихрастую голову с натянутой на лоб вязаной шапкой. У Рострона кольнуло сердце: его Арнольду, Арни, было примерно столько же лет. С ловкостью опытного отца семейства он подхватил малыша на руки.
– Чего тебе, карапуз?
– Ты здесь самый главный?
– Да, я капитан этого корабля.
– Тогда ты знаешь, когда приплывет папа? Мы с мамой уже давно приплыли, а папы все нет и нет. Мама его ждет и все не спит.
Артур прижал мальчишку к груди.
– Пойдем, поищем твою маму. Где она?
Мальчик указал пальцем на одинокую, укутанную в одеяло, фигуру, у самого борта. Молодая женщина сидела на низкой корабельной лавке, неподвижно устремив взор в какие-то ей одной ведомые океанские дали. На коленях она держала трехлетнюю девочку.
Артур присел на корточки перед женщиной и осторожно дотронулся до ее плеча.
– Мэм… Я привел вашего…
Женщина обернулась, и он осекся. Как же она была похожа на Минни! Те же темно-каштановые кудри, выбивающиеся из под капора, те же глубокие медовые глаза. Только глаза эти были полны такой вселенской печали, что затянули его как в омут. Несколько мгновений они не проронили ни слова. Молчание прервал карапуз.
– Мама, это капитан, спроси его, когда приплывет папа.
– Папа не приплывет, – нервно ответила она. – Папы больше нет и никогда не будет!
Мальчонка тихо заплакал.
Артур взял женщину за руку. Рука была ледяная, хоть и в перчатке.
– Это не так, мэм, – тихо сказал он. – Ваш муж не исчез, он всегда будет рядом с вами, жить в этих малышах. Он будет смотреть на вас их глазами, улыбаться их улыбками, смеяться их смехом. Он никогда вас не покинет.
Женщина посмотрела на него с изумлением. Потом вдруг притянула его руку, прижалась к ней щекой и разрыдалась.
– Поплачьте, это хорошо.
Так они и сидели, минут пять, не меньше. Наконец, она взяла себя в руки.
– Спасибо вам, – сказала она просто.
Артур улыбнулся. Улыбка у него была заразительная, и она, еле заметно, но все же улыбнулась в ответ.
– Скажите, капитан, – кто-то проговорил срывающимся голосом у него за спиной. Артур встал и обернулся. Небольшая группа людей, по виду пассажиров второго и третьего класса с «Титаника», сгрудилась на палубе, узнав капитана. Голос принадлежал женщине лет тридцати.
– Скажите, капитан, ведь ваш корабль не затонет? С нами ничего больше не произойдет? Мой муж погиб, дома у меня четверо детей и старушка-мать. У них больше никого нет. Если что-то случится со мной, дети останутся круглыми сиротами.
Люди окружили его.
Артур Рострон выпрямился. В его голосе слышались былая решительность и упрямство.
– На моем корабле с вами не случится ничего! Слово капитана, я доставлю вас домой живыми и невредимыми!
Через несколько минут капитан Артур Рострон взбежал на мостик. Настроение у него было боевым и азартным. Нет, не одолеть вам упрямого болтонского мальчишку! Вам ведь неизвестно, что он верит в Провидение, а Провидение верит в него.
Глава 3. Сцилла и Харибда
– Капитан на мостике!
Офицеры Хэнкинсон, Дин и Биссет, старший стюард Гарри Хьюз, и – Чарльз Лайтоллер, ожидали дальнейших указаний.
– Мистер Лайтоллер, вам надо бы отдохнуть!
– Все в порядке, сэр, одного часа мне достаточно. Я подумал, что могу вам пригодиться.
– Благодарю вас, мистер Лайтоллер. Мистер Хьюз, вы ко мне с докладом?
– Да, сэр! Преподобный Андерсон проводит службу в кают-компании первого класса, собралось очень много народа. Меня послали поблагодарить вас.
– Сэр, не попросить ли преподобного Андерсона провести отпевание погибших матросов? – спросил Дин.
– Нет, я не хочу, чтобы пассажиры видели тела погибших: они находятся в состоянии шока, и мы должны, по возможности, уберечь их от дополнительных психологических травм. Я сам проведу отпевание попозже, и мы предадим тела морю.
– Мистер Хьюз, после окончания службы попросите пассажиров «Титаника» и наших пассажиров собраться на верхней палубе. Я хочу обратиться к ним с короткой речью. Да, и, пожалуйста, пришлите мне Коттэма с информацией о погодных условиях в направлении Халифакса, Нью-Йорка и Азорских островов.
– Слушаюсь, сэр, – Хьюз ушел исполнять поручение.
– Мистер Хэнкинсон, через полчаса снимаемся с дрейфа. Распорядитесь приспустить флаг: «Карпатия» в трауре.
– Айэ-Айэ, сэр! – и Хэнкинсон подозвал старшину.
Рострон повернулся к остальным офицерам.
– Мистер Дин, мистер Биссет, – и, после секундного колебания, – мистер Лайтоллер, попрошу пройти со мной в рубку.
Эти слова, произнесенные капитаном несколько приглушенно, показались офицерам тревожными. В полном молчании они последовали за Ростроном в пустую рубку. В это время в нее ворвался Коттэм с кипой маркониграмм в руке и собрался, как обычно, затараторить, но капитан жестом остановил его.
– Джентльмены, я собрал вас здесь, чтобы проинформировать о сложных обстоятельствах, в которых оказался наш корабль. Я буду краток, но прежде, чем объясню вам суть дела, мне необходимо получить подтверждение вашему полному и безусловному доверию ко мне и к моим последующим действиям. Эти действия и поступки вам могут показаться непоследовательными и странными, и не всегда я смогу вам их обстоятельно объяснить, тем более, что впереди нас ждут тяжелые испытания. Мне надо знать, что вы доверяете мне полностью, и будете исполнять мои указы беспрекословно.
Присутствующие переглянулись.
– Мистер Биссет, я начну с вас. Мы с вами плаваем вместе не первый год, вы служили третьим офицером на моей «Брескии». Я знаю вас хорошо и надеюсь на ваше содействие.
– Сэр, я с вами хоть на край света!
– Благодарю вас. Мистер Дин, мы знакомы всего четыре месяца, но, как говорится, если капитан не доверяет своему первому офицеру, то он в большой беде.
– Благодарю вас за доверие, сэр, и надеюсь его оправдать!
– Мистер Коттэм, строго говоря, вы не член команды «Карпатии», а сотрудник фирмы Маркони. Вы обязаны следовать моим инструкциям, но не в том случае, если я попрошу вас пренебречь вашими прямыми обязанностями и, – Рострон задумался, подбирая слова, – быть экономным в правдивости ваших сообщений, а иногда и прямо солгать.
Биссет и Дин переглянулись, Лайтоллер не издал ни звука, Коттэм смотрел на капитана, почти не моргая. Рострон продолжил:
– Это поставит вас в затруднительное положение перед вашим непосредственным начальством, но всю ответственность за ваши поступки я возьму на себя. Без вашего содействия мне не удастся спасти «Карпатию».
Раздались возгласы, тревожное настроение в рубке нарастало, но Коттэм ответил с твердостью:
– Капитан Рострон, сэр, после того, что вы совершили невозможное и спасли всех этих людей, я доверяю вам полностью и беззаговорочно и буду следовать всем вашим указаниям!
– Спасибо, сынок, – Рострон был тронут до глубины души. Наконец, он повернулся к Лайтоллеру.
– Мистер Лайтоллер, на моем корабле вы являетесь пассажиром, и я не могу ни требовать, ни ожидать от вас прямого подчинения, но вы мне действительно нужны.
Лайтоллер ответил вопросом:
– Сэр, «Карпатия» – пассажирское судно, но ее флаг не красного цвета, как у пароходов торгового флота, а синего – знамя военно-морских сил Британии. А это означает, что ее капитан, к тому же, имеет высокий военный ранг, не так ли?
– Совершенно верно, мистер Лайтоллер, я – коммандер резерва военно-морского флота Британии.
– Коммандер Рострон, сэр! – Лайтоллер по-военному отдал честь. – Лейтенант резерва военно-морского флота Британии Чарльз Лайтоллер прибыл в ваше распоряжение!
– Лейтенант Лайтоллер, благодарю за службу! – так же, по-военному, приветствовал его Рострон.
Он пожал руки всем присутствующим и, видя их нетерпение, приступил к делу без обиняков.
– У меня есть веские основания предполагать, что неизвестный корабль, дрейфующий на юго-западе, представляет для нас серьезную, я бы даже сказал, смертельную угрозу. Я считаю, что мы можем подвергнуться нападению, как только «Калифорниец» проследует по своему маршруту и выйдет из поля видимости. Выяснить, какого рода будет эта атака, и как нам ее предотвратить, пока «Калифорниец» поблизости, является нашей первейшей задачей, и да поможет нам Бог!
Лица у Дина и Биссета вытянулись, Коттэм вытаращил глаза, и только Лайтоллер коротко кивнул, как бы в подтверждение своим собственным опасениям.
Рострон продолжил.
– Причина враждебности неизвестного корабля – несколько членов команды и пассажиров, которых мы подняли на борт. Они – свидетели злодеяния, совершенного над «Титаником» прошлой ночью.
Тут уж возгласы и восклицания посыпались со всех сторон.
– Причины злодеяния нам неизвестны, и гадать я не буду. Но это не суть как важно на данном этапе. Нам надо добраться до земли обетованной целыми и невредимыми.
– Каким образом, сэр, вам стало известно об этих обстоятельствах? – спросил Биссет.
– Я бы предпочел не отвечать сейчас на этот вопрос.
– У вас есть план, сэр? – хрипло спросил Дин.
– Да, есть. Но прежде всего, и это очень важно, все наши совещания должны содержаться в полной секретности. Из пассажиров и, в особенности, из команды «Титаника», никто не должен подозревать, что нам что-то известно. Лейтенант Лайтоллер, кто стоял за штурвалом «Титаника» во время столкновения с бергом?
– Рулевой Хитченс, сэр. Препротивный субъект, я вам доложу! В шлюпке вел себя отвратительно, впал в истерику. Говорят, что миссис Маргарет Браун пригрозила вышвырнуть его за борт.
Рострон невольно улыбнулся. Ох уж эта невозможная Миссис Браун!
– Значит Хитченс на «Карпатии»… Лейтенант Лайтоллер, кому вы доверяете больше всех из ваших офицеров?
Лайтоллер ответил сразу.
– Пятому помощнику капитана Гарольду Лоу, сэр.
– Отлично, сегодня же попросите мистера Лоу проследить за действиями Хитченса, его контактами, разговорами на борту, не открывая сути дела. Не совсем достойное поручение для морского офицера, я понимаю, но в нашем положении любая добытая информация может оказаться решающей, а доверять мы можем очень немногим.
– Будет исполнено, коммандер Рострон, сэр!
– Мистер Коттэм, вам известно, когда «Калифорниец» планирует прекратить исследование акватории?
– Да, сэр! Они сообщили, что не нашли ни одного тела, и не могут задерживаться дольше. У них срочный груз, и они возобновят маршрут на Бостон ровно через час. Спрашивают, каковы наши планы.
– И какое их дело? – разозлился Дин. – Проспали во льдах всю ночь, вместо того, чтобы оказать помощь тонущему кораблю!
– Мистер Коттэм, есть ли информация о погодных условиях по трем указанным маршрутам?
– Да, сэр. Русский корабль «Бирма» сообщает, что в направлении Халифакса небольшие льдины, но погодные условия приличные. Прекрасная погода на Азорских островах, это передавал «Франкфуртер». «Маунт Темпль» и «Олимпик», оба сообщают, что в направлении Нью-Йорка сильный туман, а поближе к заливу – десятибалльный шторм.
При этих словах лицо капитана Рострона, почему-то, просветлело. Коттэм продолжил:
– «Олимпик» предлагает перевести пассажиров и команду «Титаника» к себе на борт. Он требует список спасенных, сэр.
– Так вот ведь решение проблемы! – воскликнул Дин. – Мы отправим всех спасенных на «Олимпик», и пусть они сами разбираются с неизвестным кораблем!
– Об этом не может быть и речи! – укоризненно ответил капитан Рострон. – Сажать несчастных снова в шлюпки, и отправлять на корабль, точную копию потонувшего! Это бесчеловечно, также как и ставить под удар пассажиров «Олимпика».
– Простите, сэр,– виновато произнес Дин, – вы совершенно правы, я не подумал.
– Итак. Мистер Коттэм, сообщите «Калифорнийцу» и «Олимпику», что мы следуем в Халифакс, самый близкий от нас пункт назначения. Передайте, чтобы компания «Белая звезда» прислала в Халифакс поезд, на котором спасенные пассажиры «Титаника» смогут отправиться в Нью-Йорк. Скажите «Олимпику» что ждать его не можем, так как на борту тяжелобольные.
Коттэм заговорщически кивнул.
– Пусть постарается следовать за нами, скорость у него высокая, и мы передадим им списки спасенных в процессе движения.
– Слушаюсь, сэр! Я вам еще нужен здесь сэр?
– Нет, мистер Коттэм, можете пока идти.
Коттэм убежал.
– Лейтенант Лайтоллер, вы знакомы с корабельным оружием?
– Так точно, сэр! Недавно закончил курс по морской артиллерии.
– Отлично! Полезайте в «воронье гнездо» и хорошо осмотрите палубы неприятеля. Мы постараемся подойти поближе.
– Есть, коммандер Рострон, сэр! – и Лайтоллер поспешил к лестнице, поднимающейся к «вороньему гнезду».
– Мистер Дин, подведите нас малым ходом поближе к неизвестному кораблю и разверните «Карпатию» параллельно, чтобы хорошо просматривались верхние палубы.
– Айэ-Айэ, сэр!
«Карпатия», стараясь не привлекать своим маневром внимания неизвестного корабля, немного приблизилась к нему, заодно разворачиваясь параллельным курсом. Рострон, у левого борта, напряженно всматривался в бинокль. Наконец, он что-то высмотрел и довольно крякнул.
Из «вороньего гнезда» спустился Лайтоллер и подбежал к капитану. Дин и Биссет поспешили к ним. Рострон жестом указал им на рубку.
– Ну как?! – возбужденно спросил Рострон, когда они все ввалились в рубку.
– Два Би-Эла, закамуфлированные брезентом, сэр. Калибр неизвестен, но у всех Би-Элов траектория поражения около девяти тысяч ярдов.
– Мне так и показалось снизу, – подтвердил Рострон, – отлично!
– Что же хорошего, сэр?! – недоуменно воскликнул Биссет. – Две дальнобойные корабельные пушки!
– А то хорошо, мистер Биссет, что это означает, что у наших врагов нет субмарины. Это военный катер, а не корабль наблюдения.
И повернувшись к первому помощнику:
– Мистер Дин, набросайте маршрут, я его подправлю. Северо-запад на Халифакс в качестве обманного маневра, а потом резко на юго-запад. Мы идем в Нью-Йорк!
Все трое уставились на капитана в изумлении.
– Я спрячусь от них в тумане, а потом пройду через шторм на полном ходу. Они не смогут прицельно стрелять в тумане, и очень сомневаюсь, чтобы они осмелились полезть за мной в десятибальный шторм!
Глава 4. Бегство «Карпатии»
– Я спрячусь от них в тумане, а потом пройду через шторм на полном ходу. Очень сомневаюсь, чтобы они осмелились полезть за мной в десятибалльный шторм! – и капитан Рострон нежно погладил стенку рубки.
– Мы еще зададим всем жару, почтенная леди!
Настроение капитана тут же передалось присутствующим. Стало легко, и даже как-то весело, уныния как не бывало, вместо него появились уверенность и азарт. Усталость как рукой сняло.
– Айэ-Айэ, сэр! – Дин принялся набрасывать маршрут, а Джеймс Биссет подумал: «Электрическая искра» в действии! Научусь ли я когда-нибудь вот так заряжать своим энтузиазмом и энергией окружающих?».
– Мистер Биссет, вызовите рулевого Фицпатрика, если он уже отдохнул после ночной смены. Прекрасный рулевой, я ему доверяю.
– Айэ-Айэ, сэр!
В рубку постучали. Это был старший стюард Хьюз. Офицеры, кроме Дина, склонившегося над маршрутом, вышли на мостик.
– Сэр, служба заканчивается, пассажиры «Титаника» будут на палубе через четверть часа. Вот примерный список спасенных, пока что уточняем, но, похоже, мы подобрали от 705 до 712 человек. – и Хьюз вручил капитану толстую подшивку бумаги.
– Спасибо! Заберите у Коттэма несколько сотен бланков для маркониграмм, чтобы раздать потерпевшим с «Титаника».
– Слушаюсь, сэр!
Капитан Рострон провел рукой по подбородку.
– На кого я похож! Небритый, китель помятый. Мне надо привести себя в порядок. Четверти часа достаточно. Мистер Хьюз, куда перенесли мои вещи? Я ведь распорядился отдать мою каюту леди Астор, миссис Тэйэр и миссис Уайденер.
– Вы не дали определенных распоряжений, сэр, поэтому я перенес все к себе.
– Отлично! – и капитан Рострон умчался вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
Ровно через четверть часа гладко выбритый, в отутюженном кителе, капитан Артур Генри Рострон обратился с мостика к спасенным пассажирам и членам команды «Титаника». Пассажиры «Карпатии» тоже потянулись на палубу.
– Леди и джентльмены, Провидению угодно было распорядиться, чтобы нас объединили горе и печаль. Поверьте, что сердце «Карпатии» и ее офицеров, всех членов команды, бьется в унисон с вашими сердцами, и мы глубоко переживаем ваши трагические утраты. Флаг на «Карпатии» приспущен, корабль в трауре.
На палубе послышались всхлипывания.
– Но жизнь продолжается – в вас самих, в ваших детях, и мы с вами должны сделать все возможное, чтобы эту жизнь защитить, чтобы жертвы тех, для кого не осталось места в спасательных шлюпках, не оказались напрасными.
Несколько сотен глаз смотрели на капитана – кто с надеждой, кто со слезами, кто-то отрешенно.
– Мы направляемся в Халифакс, там вас подберет поезд и доставит в Нью-Йорк. Сейчас вам раздадут бланки для маркониграмм. Напишите несколько строчек для ваших близких, что вы живы и находитесь на борту «Карпатии», и наш оператор Маркони, мистер Коттэм, постарается их передать на берег.
И тут в толпе присутствующих зоркие глаза моряка разглядели ту самую молодую женщину, к которой он недавно приводил ее малыша. Артур не знал ее имени, мысленно окрестив ее «вторая Минни», и ему вдруг стало очень приятно ее видеть. Она стояла одна, без детей, видимо, оставив их в каюте. Глаза капитана задержались на ее красивом бледном лице, и она улыбнулась и кивнула ему. Артур ответил такой-же мимолетной улыбкой и быстрым кивком.
– Слово капитана и морехода, который провел в море двадцать семь лет, «Карпатия» доставит вас домой живыми и невредимыми. Какие бы испытания нам не встретились на пути – шторм, гроза или туман, ни минуты не сомневайтесь во мне и в моей команде!
И капитан Рострон, склонив голову, дал понять, что речь окончена.
«Калифорниец» просигналил, что возвращается к прерванному маршруту на Бостон. Наступило время действовать.
Капитан Рострон, по обыкновению, так стремительно вошел в комнату связи, что Коттэм подпрыгнул. Под глазами у него были темные круги.
«Мальчишка совершенно вымотался», – подумал Рострон, – «а заменить некем. Нам по штату полагается только один оператор Маркони, и маломощный прибор. Прошлой ночью Коттэм задержался на аппарате дольше положенного, хотел послушать переговоры других кораблей и поймал SOS «Титаника». А если бы он лег спать во-время?» «Ты бы был уже около Гибралтара, и никаких проблем!» – промелькнула предательская мысль. Рострон разозлился сам на себя.
– Мистер Коттэм, сейчас очень многое зависит от вас. Свяжитесь с «Олимпиком» и передайте ему список спасенных с «Титаника», начиная с пассажиров первого класса, и заканчивая членами команды. Уточните, что списки неполные и предварительные, что возможны ошибки. Объясните, что до земли, в том числе до мыса Рэйс, нашему аппарату не дотянуться, поэтому передавать сможем только через «Олимпик».
Рострон остановился, чтобы подчеркнуть важность последующих слов.
– Теперь самое главное. Передавайте список с паузами, пожалуйтесь, что устали, засыпаете на ходу. Нам важно, чтобы «Олимпик» шел по нашему следу хотя бы еще один час. Растяните пересылку списка, насколько это будет возможно.
– Всем другим кораблям, кто сможет с нами связаться, отвечайте, что идем в Халифакс, и больше ни одного слова. Игнорируйте!
– Вам будут приносить тексты маркониграмм от пассажиров их семьям. Постарайтесь отправить через «Олимпик», сколько сможете. Представьте, какую радость доставят эти послания семьям спасенных. Однако, если текст покажется вам странным или подозрительным, не посылайте, предварительно не показав его мне.
– Эту маркониграмму отправьте от имени мистера Брюса Исмея в штаб-квартиру «Белой звезды». Запишите: «С глубокой скорбью сообщаю, что «Титаник» затонул прошлой ночью. Есть большие человеческие жертвы. Подробности позже».
Коттэм внимательно слушал капитана, делая пометки в блокноте.
– И, наконец, мой официальный отчет для пересылки в штаб-квартиру «Кьюнарда».
Рострон протянул Коттэму листок бумаги с аккуратно и четко написанным текстом: «15 апреля, 1912 года, понедельник, 11 часов утра. «Титаник» затонул в 2 часа 20 минут. Направляюсь в Нью-Йорк со спасенными пассажирами и членами команды, если не будет иных распоряжений. Рострон».
– А теперь положите мой отчет в ящик и не отправляйте до вторника. О последствиях не беспокойтесь.
Коттэм кивнул.
– Я распоряжусь прислать вам хороший завтрак и кофе.
Коттэм обернулся, и его губы растянулись в мальчишеской улыбке.
– Сэр, а можно шоколаду?
– Конечно можно!
Рострон улыбнулся в ответ и, выходя, еле удержался, чтобы не взъерошить ему волосы, как своим мальчишкам.
– Капитан на мостике!
У руля стоял Джеймс Фицпатрик. Хоррэс Дин передал капитану рассчитанный маршрут. Быстро просмотрев его и добавив несколько пометок, Рострон одобрительно кивнул.
– Мистер Дин, максимальная скорость. Полный вперед.
– Айэ-Айэ, сэр! Направление запад-северо-запад, 45 градусов, полный вперед!
«Карпатия», набирая обороты, неслась на запад, уводя сломленных, подавленных людей от места трагедии. На палубах снова послышались плач и стоны. Надежды на спасение любимых больше не осталось.
Капитан Рострон стоял на мостике, вцепившись в поручни. Губы его беззвучно двигались. Офицеры знали, что это означает. Несколько минут молитвы, и посыпались распоряжения.
– Мистер Риис, распорядитесь, чтобы из «вороньего гнезда» сообщали о маневрах неизвестного корабля каждые десять минут. Установите дежурство по одному часу. Мне не нужны там уставшие люди.
– Айэ-Айэ, сэр!
Обернувшись к четвертому помощнику Джеффри Барнишу:
– Мистер Барниш, расставьте впередсмотрящих по всему периметру корабля: по три человека по каждому борту, двое на корме, четверо на носу. Поручите старшине рапортовать каждые четверть часа. Пусть сообщают о любом, даже самом незначительном, событии в море. Сменять каждый час.
– Айэ-Айэ, сэр!
– Лейтенант Лайтоллер, желательно, чтобы впередсмотрящие были офицерами, попросите офицеров «Титаника» нам помочь.
– Слушаюсь, коммандер, сэр! Боксэл болен. Я поставлю Лоу и Питмана на корме, скорее всего, именно там понадобятся зоркие глаза.
– Согласен!
– Мистер Биссет, поручите мистеру Хьюзу деликатно, но настоятельно, попросить пассажиров освободить открытые палубы. Сошлитесь на штормовое предупреждение.
– Айэ-Айэ, сэр! – Джеймс Биссет стал было спускаться с мостика, но тут же вернулся.
– Сэр, мистер Огден стоит внизу и просит вас спуститься на минуту по исключительно важному делу.
Луи Огден и его жена Огаста, богатая Нью-Йоркская светская пара, занимавшая на «Карпатии» апартаменты первого класса, были хорошими знакомыми капитана. Сейчас они приютили у себя несколько потерпевших кораблекрушение дам, помогали разносить по кают-компаниям чай и кофе, пытались утешить и подбодрить несчастных.
