Kitobni o'qish: «Даркут: взросление. Том 1»
Часть 1. Не самый лучший ученик
Глава 1. Танец крови и ломанных костей
Утром расшумелись гарпии и разбудили Чиуна. Резкий визг, казалось, звенел над ухом.
Мальчик открыл глаза. Взгляд уперся в испещренный трещинами камень над головой.
Он спал в центре лагеря Иргилэ, под небольшим камнем. Подпер булыжниками каменную плиту и залез под нее. Босые ноги, покрытые рубцами и огрубевшие за год хождения без обуви, лежали наружу. Зато голова и туловище укрыты. Ночью пошел дождь, а Чиун поджал ноги под себя и остался сухим.
Многие другие мальчики ночевали под открытым небом, промокли и замерзли. Несмотря на то, что наступил урке, последний месяц лета, ночи в горах, окружавших лагерь, были холодные. Ледяной ветер ожесточенно бил по голым и худым торсам учеников. Впрочем, они привыкли к суровому климату.
Большинство мальчиков простужалось и болело. Многие умирали. Легкие тела выбрасывали вповалку за лагерь, на съедение гарпиям или гиенам. Те, что выживали, уже не боялись угрюмой зимы с трескучими морозами.
Чиун заканчивал в лагере первый год обучения. Едва появившись в Иргилэ, он досрочно прошел Большое испытание для «синеротиков», как в лагере называли новичков. Поэтому его предпочитали не трогать. Он спокойно спал в палатке, пока не раскричались гарпии.
Мальчик зевнул и вылез из-под плиты. Навскидку определил время. Тэйанг еще не взошел, Амай и подавно. Час елен на исходе. Скоро проснется весь лагерь. Хотя от криков гарпии спать невозможно.
Он услышал приглушенный гул за палатками взрослых. Пригладил рыжие волосы и отправился узнать, в чем дело, огибая светлеющие в полумраке кибитки.
Оказывается, прибыло большое пополнение. Около четырех сотен учеников. В лагере Иргилэ обучались около пяти тысяч мальчиков и каждый месяц, кроме зимних периодов, прибывали «синеротики».
Новенькие пришли ночью. Они стояли беспорядочной и шумной толпой на Скользкой площади. В загонах ревели гауры и мычали овцебыки. В багровом небе кружили гарпии.
– Интересно, скольким из них Салур перережет горло до окончания осени? – спросил голос рядом.
Чиун оглянулся. Справа стоял Илде.
Зимой учеников пускали в загоны для животных и они грелись о теплые туши овцебыков. Во время самых лютых морозов Чиун ждал, что приятель не выживет и наутро он найдет окоченевшее тело. Но Илде оказался удивительно выносливым. Жизнь упорно не желала покидать его тощее тело.
– Только половина дотянет до снега, – уверенно заявил Чиун. Из прошлогоднего набора тоже осталась только половина.
Илде ухмыльнулся и закинул в рот кусочек вяленого мяса. Вчера ночью они просунули в палатку своего взрослого командира выдолбленный рог овцебыка и вдули сонный порошок из ягод волчьего дурмана. Ышбар беспробудно уснул. Мальчики украли у него мясо из кибитки.
Сейчас Чиун вспомнил, что у него тоже остался кусок мяса. Вытащил из-под набедренной повязки, зажевал. Пробурчал:
– Где Кынык?
Илде махнул на кибитки:
– Дрыхнет где-то.
На краю площади, перед волнующейся толпой новичков, появился взрослый даркут. Подошел к высокому столбу, с закрепленным бивнем мамонта. Набрал воздуха и сильно дунул.
По лагерю разнесся трубный рев. Сигнал к подъему и построению. Чиун вытер руки о набедренную повязку и направился к Скользкой площади. Ее назвали так, потому что здесь часто перерезали горла нерадивым ученикам и земля скользила от крови.
Нерадивыми ученики считались, когда падали духом, болели или не находили сил, чтобы выполнять приказы и сражаться друг с другом. Получив весть о позорной смерти сына, родители таких мальчиков вставали на колени перед тэйпом и просили прощения. За то, что воспитали труса.
После скудного завтрака, состоящего из луковой похлебки и кислого молока овцебыков, ученики по очереди построились на площади. Первыми шли самые старшие подростки.
Вожаки стай, отрядов мальчиков, отмечали присутствующих. Затем выкрикивали задания на сегодня.
Новеньких отправили собирать сушеный навоз овцебыков. Им топили очаги в кибитках.
– Стая, возьмите гауров, дротики и щиты. Поезжайте от лагеря в сторону захода Амай, – приказал Ышбар. Высокий и хмурый воин, с длинными волосами, собранными в пучок на макушке. – На пол-фарсанга.
И поглядел на Чиуна. Мальчик замещал командира в его отсутствие. Чиун кивнул.
– Отрабатывайте метание дротиков в конном строю врассыпную, – продолжил вожак. – Я приеду после полудня.
– Я понял, – сказал Чиун.
– Старшим назначаю Кыныка, – добавил Ышбар.
Чиун промолчал, а Кынык, здоровенный парень, в свои тринадцать лет ростом не уступавший взрослым, улыбнулся. Когда-то они враждовали, но потом успели подружиться.
Вожака стаи Кыныка, пожилого воина, как-то загрызли ледяные волки. Отряд раскидали по другим стаям и Кынык с приятелями попал к Ышбару. Дружба с Чиуном окрепла еще больше.
Кынык любил учебные схватки. Облачался в доспехи и раз за разом врубался во вражеский строй. Не обращая внимания на то, что другие ученики изнемогали от ран и усталости. Только Чиун мог остановить друга.
– Чего застыли? – рявкнул Ышбар, оглядев ряды мальчиков. – Яйца к ногам примерзли?
Сломав порядки, стая бросилась вон со Скользкой площади. Вожаки других отрядов коротко выкрикивали приказы.
Гарпии взлетели выше. На востоке быстро взошел Тэйанг и согрел мерзлую каменистую землю.
Стая Ышбара отрабатывала броски дротиков до обеда. Кынык загонял мальчиков до изнеможения.
В отряде насчитывалось девяносто четыре ученика, семерым наконечники дротиков пробили щиты и задели руки. Из ран текла кровь.
Еще двое вывихнули плечи, а один получил открытый перелом. Он привязал пострадавшую руку к туловищу, переложил щит в другую руку и управлял гауром нажимом колен. Потом потерял сознание от боли и вывалился из седла.
– Как думаешь, Ышбар перережет ему горло? – спросил Илде, когда мальчики уселись перекусить под огромным валуном.
– Думаю, нет, – ответил Чиун. – Он ведь не по своей воле вылетел из седла, а сидел до последнего.
Еще утром повар выдал на обед кислый сыр и жареное просо. Чиун добавил в общий котел луковицы лилий, ягоды крыжовника и грибы. Чирк, подросток из прежней стаи Кыныка, удивленно округлил глаза.
– Когда ты только успел найти все это?
Чиун улыбнулся.
– Вокруг Иргилэ растет все, что угодно.
Он показал на пучок синей травы с зелеными цветами.
– Я собрал изумрудный хмель. Его добавляют в аракху для усиления опьянения. Вечером нальем сока в воду.
Мальчики перекусили, хватая еду пальцами и кидая в рот. Кынык набил обе щеки, подняв деревянную миску к губам.
Тэйанг и Амай пересеклись в небе. Голубое светило заслонило большое белое. На скалы и почву упал светло-серый свет. Красное небо стало фиолетовым.
– Это нехороший знак, – сказал Илде. – Шаманы говорят, когда богиня Амай закрывает Тэйанга, это значит, что боги ссорятся.
– Да ладно, – недоверчиво пробормотал Чирк. – А нам что с этого?
Илде усмехнулся.
– А ты как думаешь? В гневе Тэйанг стучит посохом. На землю падают молнии и огненные камни. Амай брызжет слюной от крика и всюду возникают ураганы и водяные смерчи.
Где-то далеко прогремели раскаты грома. Снова пойдет дождь, подумал Чиун и поежился.
Чирк опасливо огляделся, потом вспомнил, что даркуты ничего не боятся и умирают в бою. Расправил плечи и насмешливо сказал:
– Ничего, боги всегда ругаются и мирятся. Смертным от этого ни холодно, ни жарко. Боги даже не знают…
Со скалы, под которой они сидели, свалился горный кот. Упал рядом с костром и опрокинул котел. Мальчики вскочили с мест и отпрянули.
Кот упал на четыре лапы и тут же сжался, готовый к прыжку. Из бока у него торчало копье. Треугольные уши прижал к голове, пасть оскалил. Чиун знал, что зверь может прыгнуть очень высоко, на три, а то и четыре тата.
Мальчик поискал себя дротик, но они были сложены возле Чирка. Тот стоял с раскрытым ртом.
Кынык выхватил калингу и бросился на кота. Зверь завизжал и ударил мальчика лапой.
– Бейте его! – закричал Чиун и бросился за дротиками.
Мальчики схватили оружие и навалились на кота. Зверь бил нападавших когтями и пронзительно визжал. Затем вцепился в чью-то ногу и рычал сквозь сжатые клыки. Его искололи ножами и дротиками, но кот не отпускал ногу.
Чиун изловчился и вогнал дротик в глаз зверя. Кот оторвал от ноги мальчика кусок мяса и сломал кость. Он больше не рычал, а хрипел, отчаянно царапая почву когтями. Шкура покрылась кровью.
Стая Ышбара, тяжело дыша, окружила его. Раненые, в том числе и окровавленный Кынык, отошли в сторону. Мальчик с разорванной ногой повалился на землю.
– Мы его взяли, – сказал Чирк. – Он такой большой!
Кто-то сказал сзади:
– Спасибо, что помогли добить.
В пылу схватки они не заметили, как к стае подобрался другой отряд. Мальчики постарше, учились уже третий-четвертый год. Высокие, худые и мускулистые. Держа в руках копья и халади, они обогнули скалу, с которой упал горный кот.
Впереди стоял улыбчивый парень с выпученными глазами. Вместо обычной набедренной повязки из шкуры овцебыка он носил короткие штаны из шерсти леопарда. Халади он держал за спиной. Чиун видел его несколько раз в лагере.
– Мы его не добыли, а убили, – ответил Чирк.
Парень улыбнулся еще шире.
– Не сомневаюсь, о великий охотник. Наверное, ты уже убил много зверей в своей долгой и славной жизни.
Ребята из его отряда засмеялись. Чирк насупился и сказал:
– Да уж побольше твоего, не бойся.
Парень пожал плечами.
– Извини, о великий охотник, что я отвлек тебя горным котенком. Эта мелкая добыча недостойна внимания такого грозного…
– Это наша добыча! – перебил Кынык. Его не было видно за другими мальчиками.
– Ты сиди и не вякай, – пригрозил другой чужак, стоявший рядом с пучеглазым. В обеих руках он держал калинги.
Чиун почувствовал, что остальные ждут сигнала, чтобы наброситься на непрошеных гостей. Пришлые подростки тоже приготовились к схватке.
Это было невыгодно. Наверняка кто-то погибнет. В любое время появится Ышбар, он не одобрит убийств. Может изгнать из лагеря, а то и перерезать горло на Скользкой площади.
Он сказал:
– Танец крови. Сегодня, после ужина. От нас трое. От вас тоже.
Пучеглазый внимательно оглядел его и снова улыбнулся.
– Отлично. Просто замечательно. Растрясти жирок после трапезы, что может быть лучше?
Оглянулся на товарищей и кивнул.
– Мы согласны. Хорошо. Только победители правят не один месяц, а три.
Мальчики стаи Ышбара недовольно заворчали.
– Или вы испугались, что проиграете? – спросил пучеглазый.
Все замолчали. Пучеглазый улыбнулся Чиуну на прощание.
– Хорошенько следите за тушей нашего кота. Смотрите, чтобы не украли гарпии. Помойте, перед тем как принести нам.
– Ладно, иди уже, – ответил Чиун.
Пучеглазый развернулся и пошел за скалу. Махнул своим:
– Идем, скоро у нас появится три новых кулана.
Его отряд последовал за ним и скрылся за валунами.
С темного неба упали капли дождя. Амай все еще закрывала Тэйанг. Мальчики вполголоса обсуждали происшедшее.
– Зачем ты согласился на три месяца? – спросил Илде, подойдя к Чиуну. – А если мы проиграем?
«Танцем крови и ломанных костей» называли драку до потери сознания между оговоренными бойцами. Победитель на неделю или месяц получал над проигравшим почти безграничную власть, делая из него «кулана», домашнего раба. Он мог забрать его вещи и еду, отправить вместо себя на работы по обустройству лагеря. Мог заставить петь колыбельную всю ночь напролет над своим ложем.
Учителя предпочитали не замечать бедственного положения такого мальчика. Они считали, что проигравший должен изведать всю горечь поражения, чтобы потом, когда вырастет, никогда не допускать нового разгрома.
– Мы не проиграем, – ответил Чиун. И, помолчав, спросил у Илде: – Кто это такой, вообще? Ты его знаешь?
Приятель кивнул.
– Его зовут Жибаеги. Очень скользкий тип. Хорошо фехтует.
К ним подошел Кынык. Шея, плечо и грудь в крови.
– Зачем ты согласился? – спросил он. – Я ранен и не смогу драться хорошо. Ты хочешь, чтобы мы стали куланами?
– Причем на целых три месяца, – добавил Илде.
Чиун поглядел на хмурое фиолетовое небо и темный диск соединенных Тэйанга и Амай. Ответил:
– Мы не проиграем.
После обеда приехал Ышбар и гонял их еще сильнее, чем Кынык. Он разозлился, когда почти вся стая не смогла попасть на скаку в мишени. Вечером он заставил усталых мальчиков бежать к лагерю пешком, а не ехать на гаурах. Еще и погонял отстающих ударами камчи.
Высоко со скал на них глядели пещерные гиены и визгливо хихикали. Туша горного кота осталась лежать перед огромной скалой.
Дождь прекратился. Амай давно скрылась с горизонта. Остался только белый ослепительный Тэйанг. Он клонился к извилистой гряде каменных холмов на западе, предвещая завтра отличную погоду. Лучи согревали спины бегущих учеников.
На ужин дали бульон из сушеного мяса овцебыков, залитое прокисшим молоком. Чиун собрал отряд, чтобы отправиться на танец крови, но на площади взревел бивень мамонта. Всеобщее построение.
Стаи собрались на площади неровными группами. В центре стояли взрослые. Рядом всадник на большом черном гауре с густой гривой. Чиун впервые его видел. Немолодой, в волосах и бороде седые пряди, но в седле сидит, как влитой. Лицо морщинистое, загорелое, угрюмое. Среднего роста, широкоплечий, в ламеллярных доспехах. За спиной огромный двуручный меч с волнистым лезвием. Чиун знал, что такие носят паладины империи Радзант.
– Это новый тархан лагеря, – сказал всезнающий Илде. – Его прислал ябгу Судани. Прежнего убил Селенг-тархан. Говорят, разорвал четыремя гаурами.
Один из старших учителей, Салур, поднял руку.
– Перед вами новый начальник лагеря, Дэуда-тархан, сын Горгуда.
Умолк, отошел в сторону.
Тархан двинул гаура вперед. Животное трубно фыркнуло.
– Ученики Иргилэ. Постигайте искусство боя, потому что война разгорелась по всей степи. Скоро дойдет и до нас.
Мальчики молчали. У Дэуды оказался мощный хриплый голос.
– Ваши отцы надеются, что вы покажете себя истинными сынами даркутов. Стаи первого и второго года обучения, через неделю вы идете на криптии. Стаи третьего года обучения, готовьтесь к Жестоким играм во славу Тэйанга. Стаи четвертого года обучения, через месяц вы идете на большое испытание на Кровавой тропе. И стаи пятого года обучения, готовьтесь к главному экзамену в вашей жизни – Смертельной гонке. Если вы пройдете его, то успешно завершите обучение. Ученики, сосредоточьте все усилия на прохождении испытаний.
Илде посмотрел на Чиуна.
– С этого дня я запрещаю отвлекаться на посторонние дела и игры, – продолжал новый командир. – Занятия продолжатся и после ужина, до часа кобе. После этого отбой. Замеченные в нарушении распорядка будут наказаны.
Он развернул гаура и поскакал с площади. Командиры стай потянулись к отрядам. Ышбар прошел мимо своих учеников со недовольным лицом. Остановился на миг, поманил Чиуна и Кыныка.
– Сбор за лагерем через саг. Слышали, что сказал новый тархан?
И ушел. Кынык поглядел на приятеля.
– Что будем делать?
Чиун пожал плечами.
– Ничего, успеем. У этого Дэуды сейчас много дел, он ничего не заметит.
Он позвал Илде и Чирка. Посмотреть на танец крови вызвались и другие мальчики их стаи.
Жибаеги и его друзья ждали у выгребных ям на южной стороне лагеря. Здесь редко показывались взрослые.
– Ну как, синеротики, готовы стать куланами? – улыбнулся Жибаеги.
Кынык встал перед ним, подняв кулаки. Двум другим противникам противостояли Илде и Чирк. Чиун держался в стороне.
– Моим первым поручением будет вымыть мне ноги, – пообещал Жибаеги и добавил: – Языком.
– Начинайте уже, – сказал Чиун. Он подошел к Илде, потряс приятеля за руки, видимо, стараясь придать бодрости. – У нас мало времени.
И танец начался. Мальчики бросились друг на друга, впечатывая кулаки в головы и туловища противника.
Сначала Чиун помог Кыныку. Он был ранен и мог легко проиграть.
Чиун встал напротив заходящего Тэйанга. Жибаеги бил Кыныка по корпусу, друг стоял, прикрывая голову руками. Чиун покрутил в руке до блеска натертое лезвие калинги. Зайчик от луча светила попал в глаза Жибаеги. Он на мгновение зажмурился. Кынык со всей силы ударил его в голову. Жибаеги упал и остался лежать без сознания.
Стая Ышбара разразилась радостными криками.
Илде и его противник разбили друг другу лица. Чиун смазал кулаки товарища соком изумрудного хмеля. Вскоре противник потерял интерес к драке. Он отошел подальше и рухнул на кибитку, радостно смеясь. Глаза его бешено вращались. Мальчики Ышбара снова воинственно закричали.
Чиун подошел к Чирку и его противнику. Они поочередно валили друг друга наземь, зажимая голову врага подмышкой.
– Давай, Чирк, ломай его! – закричал Чиун, подходя вплотную к драчунам. Он выжидал время, когда Чирк очутится сверху, чтобы незаметно бросить в лицо его противника щепотку сонного порошка.
Но этого не произошло.
– Почему ученики не выполняют мой приказ? – загремел знакомый голос.
Танцоры затравленно оглянулись. Из-за кибиток вышел Дэуда, следом другие взрослые командиры. Позади всех – Ышбар.
– Чьи это стаи? – продолжал кричать начальник лагеря. – Вожаки, немедленно подойдите ко мне.
Чиун переглянулся с Кыныком, вздохнул и направился к разъяренному тархану. Придется взять вину на себя, чтобы не пострадали товарищи.
Тэйанг наполовину опустился за горизонт.
Глава 2. Поход
Вот уже три дня, как двенадцать стай первогодков отправились в поход. Их путь лежал к землям народа палео, чтобы провести там обряды криптий.
Стая Ышбара шла в середине колонны. Заметив, что тархан смотрит в его сторону, Чиун сморщился от боли и потер спину.
Неделю назад за ослушание его отхлестали камчой с металлическими крючками на ремне. Тархан назначил сто ударов.
После наказания он должен был несколько дней лежать без движения. Но Чиун быстро поправился.
В ночь перед поркой он договорился с исполнителем, Аразом. За два кувшина аракхи тот согласился поменять ремень камчи из жесткой кожи гаура на волосяной, из темной шерсти овцебыка.
Издали камча выглядела, как обычная. Но удары наносила ласковые и поглаживающие.
Чиун призвал на помощь все свое актерское искусство. Отчаянно вертелся и изгибался во время порки. Кричать нельзя, для любого даркута это позор.
По окончании наказания на спине остались только легкие ссадины. Хорошо, что Дэуда уехал осматривать площадки для стрельбы из луков. А то удивился бы, почему спина мальчика не превратилась в кровавое месиво.
Впрочем, за исполнением поручения следил Силур. Когда Чиун свалился на землю и пополз на четвереньках, потому что якобы не держали ноги, помощник тархана усмехнулся и покачал головой.
Ничего не сказал и ушел. Чиун думал, что все прошло гладко.
Но поздно вечером его позвали в кибитку тархана. Кривясь от воображаемой боли в спине, мальчик добрел до жилища главы Иргилэ.
Дэуда сидел на трехногом стульчике у каменной плиты. Она служила столом. На неровной поверхности стояли глиняные миски и кружки, лежала развернутая карту местности. В центре тлел очаг. На стенках полыхали факелы, с них, шипя, капал жир. На соломенной постели валялись доспехи.
– Как ты говоришь, тебя зовут, мальчик? – устало спросил начальник лагеря.
– Я Чиун, сын Халька.
Дэуда погладил рукоять меча, прислоненного к столу.
– Надо бы вспороть тебе брюхо, Чиун, сын Халька и отправить твоему тэйпу твои вонючие лживые кишки. Но я сегодня слишком устал. Когда-нибудь это сделает кто-нибудь другой, запомни мои слова.
Чиун молчал и разглядывал начальника.
– Надеюсь, ты не думал, что обманул меня своим трюком с камчой? – спросил тот и Чиун похолодел. – Ну, да ладно, главное, что ты понес наказание на глазах у всех.
Он умолк. Шипели факелы. Где-то далеко в холмах выли волки. На пол падала прерывистая волнистая тень меча.
– Силур сказал, что ты в первый же день приезда сюда голыми руками убил ишаяку. Это правда? – спросил Дэуда.
Чиун кивнул.
– Мне тогда повезло.
Дэуда слегка кивнул в ответ.
– Молись, чтобы Тэйанг и дальше не обделял тебя удачей. Может статься, я отправлю тебя домой раньше, чем ты закончишь обучение. Ты передашь от меня послание жарчиутам. Понял?
Чиун снова кивнул. Дэуда внимательно посмотрел на него и сказал:
– Впрочем, все зависит от того, как ты покажешь себя на криптиях. Если опозоришь нас, я, так и быть, собственноручно вспорю тебе брюхо.
Он помолчал и добавил:
– Наступают тяжелые времена, сын Халька. В степи полыхает пожар. Даркуты режут друг друга, как бешеные волки. Им не нужны такие хитромудрые песьи хвосты, как ты. Мы нуждаемся в храбрых и послушных воинах. Я надеюсь, у тебя хватит ума не переступить черту.
И отвернулся. Чиун вышел из кибитки. Через пять дней первогодки выступили в поход для проведения криптий.
Еще три дня после этого Чиун делал вид, что у него болит спина.
Перед выездом из лагеря он повстречал Жибаеги. Его стая готовилась к выступлениям на Великих играх. Из-за того, что танец крови и ломанных костей прервали, исход поединков остался неясным.
– Я желаю тебе удачно выступить на криптиях, птенчик, – улыбнулся Жибаеги разбитыми губами. – Я буду ждать тебя обратно из похода. А когда ты вернешься, тебе не помогут уловки с отраженным светом и дурманом. Я отрежу головы тебе и другим синеротикам, и выложу из них красивый узор перед воротами лагеря.
Чиун приложил ладонь к уху.
– Говори громче, мой друг. А то мне показалось, что поблизости визжит пещерная гиена.
Жибаеги улыбнулся еще шире и прикрыл выпуклые глаза.
– До встречи, синеротик.
За полтора года обучения Чиун впервые выехал так далеко от лагеря. Черные холмистые равнины с вкраплениями скал постепенно сменялись горной местностью. На севере высились острые пики хребта Золотых гор с заснеженными вершинами.
Погода стояла жаркая. С гор дул холодный ветер.
Повсюду паслись зуброны, огромные быки, размерами не уступающие мамонтам. Саблезубые тигры, прижимаясь к земле, подкрадывались к стадам гигантских оленей. В воздухе порхали исполинские стрекозы и бабочки величиной с человека. Огромные гарпии летали в розовом небе, а еще выше парили орлы.
– Почему эти горы назвали Золотыми? – спросил Чиун у Ышбара.
Тот на ходу точил наконечник стрелы. Гаур споткнулся, вожак стаи порезал руку. Сердито оглянулся на мальчика.
– Откуда я знаю? Иди отсюда, не мешай.
Стаи юных даркутов ехали нестройными группами по равнине. Дэуда-тархан в доспехах обычно ехал в голове колонны, иногда отставал, осматривал строй и делал въедливые замечания.
Чиун подъехал к Илде. Друг жевал сушеный творог и насвистывал песенку.
– Почему эти горы Золотые? – спросил Чиун.
– Говорят, там есть горы целиком из золота, – тут же ответил Илде. – Когда восходит Тэйанг, они сверкают на много фарсангов вокруг. Но только тропы к ним заколдованы. Много смельчаков попыталось найти туда путь, но никому не удавалось. Все они погибли от рук демонов.
– Если они все умерли, – сказал Чиун, поразмыслив. – Тогда кто же видел золотые вершины?
Илде пожал плечами и сунул в рот еще один кусочек творога.
– Так рассказывали салисэры у костров. Еще в моем родном аиле. И Силур подтверждал. Он знал одного даркута из горных племен, тот своими глазами видел золотую гору. Правда, потом его заломал пещерный медведь.
На следующий день равнины исчезли, начался сосновый лес. Некоторые деревья росли прямо на скалах. Лоси-великаны без страха разглядывали людей и с достоинством отступали за стволы деревьев. Белки кидались шишками.
К тархану дважды приезжали измотанные мальчики на взмыленных гаурах. Передавали новости из лагеря Иргилэ и от окрестных родов.
Вечером подъехали к низовьям реки Тарыс. Лес отступал перед широкими берегами. Медленно текла зеленая вода.
До другого берега далеко, с четыре-пять оков, полетов стрелы. На поверхность реки то и дело всплывали огромные змеи, гладкие туловища перекатывались над водой. На илистых берегах в лучах светил грелись саркозухи, гигантские крокодилы.
Стаи расположились лагерем недалеко от берега. Пока мальчики воздвигали походные кибитки и разжигали костры, Дэуда и несколько командиров поскакали вдоль берега. Вскоре они скрылись из виду за соснами, густо растущими у излучины реки.
– Куда это они? – спросил Кынык. Он привязывал веревки к дверной раме кибитки Ышбара.
– Поехали за шаманом, – ответил Илде. Он соединял круговую стену кибитки. – Для обряда.
– Это ведь земли туле? – спросил Чиун, державший в руках шанырак, светодымовое отверстие, венчающее остов кибитки.
Илде установил стену по кругу и покачал головой.
– Нет, мы уже на землях лоланов.
Чиун собрал в степи дикий лук и сладкие корни, а в лесу – ягоды можжевельника и земляники. Мальчики добавили плоды к мясному бульону, в котором плавали зерна проса и поужинали.
Вскоре после ужина явились тархан и помощники. Рядом с ними на сером гауре ехал шаман с посохом за спиной. Длинная белая борода вилась на ветру. На голове шлем с тремя рогами, закрывающий лицо.
Шаман был облачен в кафтан из шерсти овцебыка с множеством глиняных звериных фигурок и колокольчиков на шнурках. К седлу приторочен кожаный мешок и небольшой лук с колчаном стрел, для отпугивания духов.
Они промчались к центру стойбища и скрылись в кибитке тархана.
Когда стемнело, к костру пришел Ышбар. Он успел перекусить вместе с Дэудой. Мальчики сидели вокруг огня и грели руки. В ночи рычал каменный лев.
– На рассвете пройдут ритуальные поединки, – сказал Ышбар, усевшись между Чирком и Янаром. – От каждой стаи выходит по бойцу.
Мальчики молчали.
– Кровь поверженных бойцов соберут для жертвенного меча, – продолжал Ышбар. – Мы всегда приносим жертвы Повелителям небес и земли перед криптиями. Обычно ставят самых лучших бойцов. Раны Кыныка еще не зажили. Поэтому пойдешь ты, Чиун.
– Хорошо, – ответил Чиун. – Я готов.
Ышбар посмотрел на него и сказал:
– Надеюсь, что это не твою кровь шаман соберет завтра в кувшин.
– Я тоже на это надеюсь, – сказал Чиун.
Вожак шумно выдохнул воздух, поднялся и пошел в кибитку. Вскоре оттуда послышался его громкий храп.
Мальчики поглядели на Чиуна. Он спросил у Илде:
– Ты знаешь условия поединков?
Приятель пожал плечами.
– Бойцам дают халади и они входят в очерченный на земле круг. Выходить из него нельзя. Если кто-то выйдет, ему перережут горло. Бой заканчивается очень быстро. Часто победитель тоже умирает от ран.
– Как весело, – мрачно заметил Чиун.
– Это же большой почет – умереть в ритуальном поединке во славу Тэйанга, Амай и Йеранасу.
– Я готов оставить эту честь другому бойцу. Интересно, кто будет против меня?
Они посидели у костра еще один саг, время, нужное, чтобы подоить овцебыка. Взревел бивень мамонта, возвещая отбой и все улеглись спать. Чиун уснул одним из последних. Он долго думал, как завтра победить. В темноте плескались воды реки Тарыс.
Утром их разбудили незадолго до рассвета. Вожаки поднимали стаи, уводили в лес и выстраивали возле рощи Белых лиственниц. Обычно стволы и листья большинства деревьев синего цвета. И только в этой роще деревья стояли белые, будто покрытые снегом. Мальчики молчали и потирали озябшие руки.
Посреди рощи давным-давно соорудили девятиугольный сруб из толстых стволов, чуть выше взрослого человека. За долгие годы стенки покрылись мхом и отвердели. Посреди сруба лежала куча веток для жертвенного костра и круглые обгорелые камни.
Участников поединков отвели в отдельную группу и выстроили в ряд перед срубом. К ним подошел шаман. Потряхивая посохом, спел песню. Затем обмазал каждого мальчика белой глиной. Один из вожаков подвел к ним черного гаура и перерезал ему горло. Животное захрипело и опустилось на передние ноги. Вожак крепко держал его голову. Гаур завалился набок.
Шаман подставил под хлещущую из раны кровь кувшин. Подождал, пока наберется достаточно. Подошел к бойцам и окуная палец в кувшин, намазал на их лбах магические руны.
Чиун стоял предпоследним. Палец шамана, водивший по лбу, оказался теплым и скользким.
От ближайшей лиственницы исходил тихий мелодичный звон. Чиун видел за деревьями смутные силуэты других мальчиков, стоявших вокруг рощи и фигуры вожаков перед ними. Перед рощей стояли Дэуда, Силур и еще несколько командиров. Они держали факелы.
Шаман подошел к Дэуде и поклонился. Тархан вытащил меч из ножен и отдал шаману. Тот вернулся к срубу и воткнул меч в землю. Затем собрал камни из сруба и выложил круг вокруг меча, диаметром в два саада, длины большого охотничьего лука.
Повернулся туда, где за верхушками деревьев медленно разгорался рассвет и запел тихую песню. Один из вожаков взял том-том, маленький барабан, и принялся выстукивать на нем ритмичную мелодию.
Далеко на востоке забрезжили первые лучи Тэйанга.
Шаман прервал пение, подошел к Силуру, взял факел и поджег ветки, сложенные в срубе. Огонь постепенно разрастался, пожирая новую добычу.
– Начинайте священные бои во славу Тайанга! – крикнул шаман и потряс посохом. Все это время он сжимал его в левой руке.
В круг из камней ступили двое мальчиков с обнаженными халади. Лезвия блестели в свете костра.
Шаман снова запел. Том-том застучал.
Мальчики кинулись друг на друга. Обменялись двумя ударами. Один из мальчиков ловко увернулся от третьего удара, очутился сбоку и рассек противнику бок. На белом от глины теле проступила красная царапина. Пострадавший упал лицом вниз и победитель вонзил халади ему в спину.
Шаман поднес к ране кувшин и набрал крови.
Прибежали мальчики из стаи проигравшего и утащили товарища. На земле остался кровавый след.
Шаман поправил откатившиеся камни, выпрямился и снова запел. Том-том бился быстрее.
Другие поединки тоже закончились очень быстро. Кувшин шамана наполнился кровью. Раненые и умирающие стонали в предрассветной мгле за белыми лиственницами. От стволов деревьев по-прежнему шел тихий звон.
Чиун дрался в последней паре. Его противником оказался Улуч, массивный подросток из соседней стаи. Он предпочитал использовать силу, как Кынык.
Чиун поступил просто. Отбил мощные удары напиравшего Улуча, ушел в сторону, контролируя халади противника и неожиданно толкнул его в бок. Улуч споткнулся и вылетел из круга.
Развернулся и рванул было обратно, сверкая глазами, но шаман крикнул:
– Стой!
Улуч остановился и опустил халади. Шаман отложил посох, подошел к подростку, поставил на колени, взял халади из руки и перерезал горло. Улуч упал назад, а шаман перевернул его на бок и поднес кувшин к ране.
Чиун вернулся в линию мальчиков-победителей.
Шаман вошел в круг, поставил кувшин возле меча и снова запел, возведя руки к небу.
Тэйанг взошел полностью. Лес озарился утренним светом.
Дэуда тоже ступил в круг и опустился на колени. Шаман умолк и подал ему кувшин.
– Великий Тэйанг, повелитель семи сторон света, прими наши жертвы! – крикнул Дэуда и вылил кровь из кувшина на меч.
