Kitobni o'qish: «Когда с неба спустится звезда»

Четыреста шестнадцать ступенек по винтовой лестнице вверх, под гулкое эхо усталых шагов и непрекращающуюся заунывную песнь ветра снаружи каменных стен. Четыреста шестнадцать шагов к самой высокой точке планеты, на которой он бывал за всю свою жизнь. Одна рука машинально хватается за проржавевшие перила, которые уже не спасут, если он вдруг оступится и начнёт падать. В другой руке – увесистый рутениевый элемент, которого хватает на шесть месяцев непрерывного горения лампы.

За окнами башни, потерявшими стёкла ещё до его рождения, картина была всегда одной и той же: затянутое свинцовыми тучами небо и чёрный океан. Иногда он берёт передышку и утихает, но чаще всего беснуется в плясе многометровых волн, веками ежедневно обивающих скалистый берег острова.

Старик поднялся на вершину маяка, в просторное круглое помещение, окольцованное толстым стеклом, которое смогло выстоять перед стихией, временем и даже войной. В центре комнаты, чуть выше его головы, на массивном приводном механизме располагалась мощная лампа, свет которой в спокойную погоду был виден почти на двадцать миль. Но сейчас она светила совсем тускло: прежний элемент почти разрядился.

Когда-то лампа питалась от централизованной электросети, и смотрителю достаточно было включить рубильник в техническом помещении внизу башни. Но война оставила в прошлом всё, к чему привыкли его предки, поэтому с тех времён всё электропитание на острове осуществлялось с помощью сверхъёмких рутениевых батарей, склад которых был обнаружен в катакомбах спасшимися здесь людьми. По подсчётам старика, их должно было хватить ещё лет на триста, если расходовать энергию достаточно экономно.

Провода, шедшие к лампе и её электроприводу снизу, давно пришли в негодность. Поэтому ещё лет в двадцать он просто вывел от лампы два коротких проводка и подключал их напрямую к клеммам батареи. Это было довольно небезопасно: рутений хоть и считается относительно стабильным источником энергии, но при достаточно длительном коротком замыкании элемент может сильно перегреться и шарахнуть так, что от всего острова не останется даже воспоминаний. Но выбора не было: пара обрывков алюминиевого провода – это всё, что осталось на острове подходящего.

Хотя, выбор на самом деле был. Старик мог просто не включать лампу, тем самым значительно сэкономив энергию для своих потомков. Для кого светит этот маяк? Вероятность того, что на планете остались ещё люди, близилась к нулю. Почти за три века никто не вышел с островом на связь, и ни одно судно не проплыло мимо. Отец, пока был жив, много раз предлагал ему перестать зажигать огонь – ведь надеяться не на что. Но старик продолжал верить. Верить в то, что однажды этот маяк пригодится другим людям, увидевшим его свет среди вечного мрака, рождённого войной.

Он открутил провод от севшего аккумулятора, и комната налилась сизой мглой. "Чуть после полудня" – определил старик. В то время, которое здесь называли днём, от неба шёл тусклый свет, в котором было неплохо видно всё кругом. Отец рассказал ему, что там, над тучами, есть огромный яркий шар под названием "Солнце", и что когда-то, ещё до его, отца, рождения, это солнце было видно с Земли.

Когда новый аккумулятор был подключен, комнату залил яркий свет, на который было невозможно смотреть. Человека спасало то, что лампа находилась высоко, а лучи её были направлены горизонтально, поэтому под лампой можно было спокойно находиться не закрывая глаз и не боясь ослепнуть. В старые времена, когда в океане ещё ходили суда, лампа горела не постоянно, а вспышками. Азбукой Морзе она передавала свой код, чтобы моряки могли однозначно определить, что именно за маяк они видят. Но механизм прерывания, конечно, уже давно вышел из строя, поэтому теперь лампа горела постоянно.

"Вера – это всё, что у нас осталось" – говорил ему отец. И только благодаря этой вере последний маяк на планете Земля продолжал гореть.