Kitobni o'qish: «Древо смерти»
Глава 1
– В среду я устраиваю званый вечер. Бетти, не вздумай прятаться наверху, – сказала миссис Такер с улыбкой и той строгостью в голосе, которая каждому давала понять, что в его власти теперь только подчиниться.
– Да, мама, – протянула Элизабет, покачиваясь на стуле. Худые пальцы играли с вилкой.
– Дорогая, я же сказал, что мы не можем себе этого позволить, – оторвался от своей газеты мистер Такер. Круглое лицо скривилось, когда взгляд упал на перепачканные в чернилах пальцы. – Почему Газ не высушил газету? – с раздражением спросил он.
Джерри, лакей, открыл рот, но Элизабет опередила:
– Мы уволили его на прошлой неделе. Разве ты не помнишь, папа?
Мистер Такер поморщился и вернулся к газете.
– Я уверена, что это временные трудности, – сказала мама, имея в виду затруднительное финансовое положение, и поправила старое платье. – В этом году будет хороший урожай. Всё наладится, и будет как прежде.
Элизабет хлебнула кофе, пытаясь скрыть за резким движением скептический настрой. Ничего уже никогда не будет, как прежде. Это понятно любому, кто слушает радио. Великая империя рушится.
– Не будем о деньгах. Лучше поговорим об ужине. Бетти, ты выбрала, какое платье наденешь? К мистеру Паркосу приехал племянник, адвокат.
Элизабет поджала губы и закатила глаза. Мама точно ничего не понимает. Миссис Такер родила дочь в неприличном, по её словам, для леди возрасте сорока пяти лет. В это время старший брат Элизабет, Джеймс, как раз ждал первенца. Наверное, из-за этого Элизабет иногда казалось, что родители ей скорее бабушка с дедушкой, живущие по своим правилам в том далёком мире, к которому она имела опосредованное отношение. И одно из самых важных правил: женщина должна выйти замуж. Все разговоры о том, что сейчас всё иначе, приводили к скандалам и долгим нравоучениям, поэтому Элизабет сдалась. На дворе шестидесятые, но их семья словно застряла в начале двадцатого века.
– Я надену лиловое, а сейчас мне надо сходить в деревню и проведать викария, – вскочив с места, протараторила Элизабет и, не дав родителям и слова вымолвить, вылетела из столовой.
Это было промозглое утро. Туман стелился по саду, но она хорошо знала каждую тропинку. Пройдя между старыми яблонями, под персиком, Элизабет вышла через калитку. Как хорошо было бы путешествовать по всему миру, как американцы, о которых писали в газетах, а не только ходит в Норволк, ближайшую деревню. Даже чтобы отправиться в Ситфил, небольшой город чуть севернее, родители требовали брать с собой служанку. А так как у них осталась одна горничная, Элизабет с прошлой осени никуда не выбиралась.
Вздохнув и закутавшись посильнее в шаль, она хлюпала по мокрой земле тяжёлыми ботинками. Элизабет внешностью пошла в мать, которую даже в цветущей юности только из вежливости могли назвать «хорошенькой», а характером отца. Он, если бы не оптимизм, улыбчивость и приветливость жены, давно бы жил бы отшельником, перессорившимся со всеми соседями. Наверное, из-за этого, а может, и нет, Элизабет предпочитала проводить время в одиночестве, а какое место подойдёт для этого лучше в будний день, если не кладбище?
Она зашла в церковь, посидела немного в тишине каменных стен и вышла на усыпанную могильными камнями землю. Она знала многих из здесь лежавших, так как священник, отец Лисл взамен на небольшую помощь разрешал ей смотреть церковные книги, так что можно сказать, что среди мёртвых у неё было больше знакомых, чем среди живых . Сделав свой обычный обход вокруг церкви, Элизабет пошла к северной стене кладбища. Она была намного выше трёх других, снизу доверху оплетена темно-зелёным плющом. Там сохранилась маленькая калитка, ведущая в укромное место, неосвящённую землю. До неё оставалось два шага, когда Элизабет услышала голос.
– Ты… Ты… Ненавижу! Предатель! – это очень напоминало голос Джейн Гарби.
В ответ послышался бубнёжь . Элизабет встала на цыпочки и осторожно подобралась ближе. Очень уж ей хотелось знать, кто сумел растопить сердце «Неприступной Джейн». Да, Элизабет знала, что подглядывать нехорошо и, если она не бросит эту «мерзкую привычку, то скоро станешь сплетницей, как миссис Бредри», – говорила мама. Но это же так интересно!
Однако, когда Элизабет заглянула за калитку, там никого не было. От разочарования, она поджала губы и решила, что сегодня же посетит Джейн и обо всём разузнает. Неосвещённая земля сильно отличалась от остального кладбища. Летом здесь была высокая, по колено, трава, а зимой заваливал снег. Здесь никогда не убирали, а когда шёл ремонт церкви, лет пять назад, строители, не мудрствуя лукаво, сложили сюда мусор.
Элизабет прошла по небольшому участку и замерла: на самой дальней могиле лежал букет пышных, бордовых роз. Элизабет приблизилась и стёрла с надгробного камня грязь. «Селдрик Фрит. 1865—1893. Любимый сын и муж. Да упокоится твой дух». Могиле почти семьдесят лет. Кто же мог принести цветы? Внук или престарелый сын? Элизабет встала и вновь обошла кладбище. Здесь было ещё несколько могил с фамилией Фрит и даже склеп из белого камня, позади церкви, но все они были много старше Селдрика. Значит он последний из этой семьи похороненный в деревне?
Элизабет ощутила сладкое предвкушение, пока ещё еле уловимое, словно тонкий аромат корицы, когда пирог с яблоками только подрумянивается. Она, шлёпая по грязи, побежала к домику отца Лисла. Это было небольшое строение, сложенное из грубого камня с маленькими окошками и маленькой дверью. Элизабет несколько раз дёрнула за шнурок колокольчика. Изнутри не доносилось ни звука. Она уже развернулась, чтобы уйти, когда дверь распахнулась. Лицо священника пылало. Рыжие волосы стояли дыбом, а толстые губы были сильно сжаты. Увидев её, отец резко вздохнул и улыбнулся.
– Мисс Такер! Как приятно вас видеть! Что привело вас сегодня ко мне? Заходите скорее! Погода такая ужасная! Давайте! Давайте!
Его словоохотливость и живость как всегда сбили Элизабет с ног. Она вошла в тесную прихожую, а затем в маленькую гостиную с розовыми обоями, кружевными салфетками на креслах и развешанными по стенам тарелочками. Отец так и не сделал ремонт, хотя почти год рассказывал всей деревне, что собирается обновить дом и «убрать эти безвкусные тарелки».
Святой отец Патрик Лисл стал приходским священником четыре года назад, сразу после окончания семинарии. Отец Нот как раз внезапно решил, что дела прихода ему уже непосильны, за месяц подготовил нового пастора и уехал к детям в Шотландию.
– Вас что-то расстроило? – спросила Элизабет, остановившись посреди гостиной. Садиться ей не хотелось, иначе отец Лисл может решить, что она пришла, чтобы узнать, как идут дела, например, с починкой церковной крыши, и уболтает её до смерти.
– Так небольшие пустяки. Вы знаете, такие мелочи, которые отравляют жизнь каждому благочестивому человеку.
– Из-за пустяков так не злятся, – Элизабет хотела сказать «бесятся», но всё же воспитание не позволило.
Отец Лисл расхохотался. Элизабет с первого дня знакомства спрашивала себя, он действительно принимает её прямоту за шутку или просто скрывает за этим громогласным смехом неловкость?
– Так что привело вас ко мне? Хотите помочь с подготовкой к завтрашней мессе? Я думал украсить церковь осенними листьями, но этот дождь…
– Можно мне посмотреть старые приходские книги? Потом я пойду и поищу, чем можно облагородить зал.
– Правда? – отец Лисл почти бегом бросился к узкой двери кабинета. – Сейчас я всё принесу.
Через пару минут священник появился с пятью толстыми книгами в кожаных обложках. В них была вся история деревни: рождения, свадьбы, смерти. Множество жизней, которые исчезали по мере того, как выцветали чернила.
– Вы нашли новую интересную могилу?
– Да.
Элизабет уверенно взяла одну из самых старых книг и открыла. Последняя запись за двадцать лет до даты на могиле, а первая за пять. Значит не то.
–Не стоит вам так часто этим интересоваться. Женщина должна интересоваться книгами, домом, мужем, а не то…
Элизабет, не обращая внимания на его нравоучительную болтовню, открывала книгу за книгой. Но нужной не было.
– А ещё старше нет?
Отец Лисл развёл руками.
– К сожалению. Я кстати, забыл предложить вам чаю. Миссис Тонк принесла мне вчера чудесные булочки.
– Нет спасибо. Я тороплюсь вернуться . Может в следующий раз.
– Как жаль, – провожая её, отец Лисл не забыл два раза напомнить про украшение церкви. Элизабет заверила, что всё сделает. Так у неё появилось целых два повода посетить мисс Гарби.
Дом старушки Фрэнсис Тонк и её внучки Джейн располагался по соседству. Это был двухэтажный коттедж в центре засаженного деревьями сада. Двери и окна сияли белизной свежей краски. Как только Элизабет постучалась, ей открыла Джейн. На белом лице выделялись опухшие глаза и покрасневший нос.
– Вы плакали? Что случилось? – спросила Элизабет. Такой вид вечно холодной Джейн, гордо шедшей по улице, даже когда её отец сбежал со всеми деньгами в Лондон к любовнице, не на шутку удивил Элизабет.
– Ничего, – Джейн шмыгнула носом, и, достав из кармана кофты платок, вытерла нос. – Что вас привело?
– Отец Лисл попросил меня украсить церковь к проповеди. Я хотела взять ту ткань, что вешали в прошлом году на Троиц…
Джейн поджала губы. Из больших, чёрных глаз хлынули слёзы. Всхлипнув, она бросилась вверх по лестнице, скрывшись на втором этаже. Элизабет так и осталась стоять. Теперь уж её любопытство потеряло всякие границы, но удовлетворить его не было никакой возможности. Это всё равно, что хотеть пить, плавая в океане.
– Да что здесь происходит? – Элизабет вошла в дом и закрыла за собой дверь. Стены повсюду были увешаны рисунками местных холмов, лесов и реки Хеплби. Когда-то этот коттедж принадлежал Энгару Тонку, неплохому живописцу, писателю средней руки и большому любителю родного края. Эту же страсть имели и многие его потомки.
– Мисс Такер, это вы? – Фрэнсис Тонк в очках и любимой шляпке с цветочками на широких полях вышла из гостиной. – Что вас привело к нам сегодня?
Элизабет повторила свою просьбу.
– О, конечно! Конечно! – Старушка проводила её в гостиную. – Подождите. Я сейчас всё достану.
Элизабет обвела взглядом тесную комнатку. Всему здесь не хватало места: камину, большим креслам и столу, шкафам, забитым книгами, и втиснутым в угол буфету. От множества картинок с портретами, пейзажами мельтешило в глазах. На каминной полке стояла бисквитница из голубого фарфора с белым орнаментом в виде виноградной лозы. Элизабет, прищурившись, рассматривала необычную вещицу. Похожая была и в её доме.
За маленьким окном послышался стук. Элеонора резко обернулась: сквозь мутное стекло виднелся неясный силуэт. Светлая рубашка и тёмные брюки. Мужчина. Неужели ухажёр Джейн пришёл мириться?
Элизабет опрометью бросилась к двери, ударившись на выходе об низкую перекладину. В саду никого не было, но у калитки стоял мужчина. Элизабет знала всех жителей деревни хотя бы в лицо, но его она видела впервые. Мужчина с копной золотистых кудрей на голове, в синих брюках, синем пиджаке и белой рубашке. Незнакомец широко улыбнулся, от чего выражение лица стало немного напоминать волка и, отсалютовав Элизабет двумя пальцами, пошёл вверх по улице.
Элизабет была готова броситься за ним, но тут, как назло, появилась миссис Тонк.
– Ох, милочка, почему вы стоите на улице. Сейчас ужасно холодно. Немедленно зайдите в дом!
Элизабет вздохнула. Ничего не поделаешь. Уходить, а тем более убегать без веской причины – дурной тон, а этого, несмотря на всё желание, не позволяло вбитое с детства воспитание. В руках у мисс Тонк обнаружился тюк, из которого торчал кусок светлой ткани.
– Здесь всё, что нашла, но думаю, не мешало бы простирнуть и отутюжить, но что я вас учу. Вы уже взрослая, а казалось, совсем недавно были малюткой и носились с моей Джейн по саду. Хорошее было время, – старушка даже смахнула невидимую слезу.
Элизабет не помнила, чтобы они с Джейн когда-нибудь были дружны, хотя в домашнем альбоме и хранилось несколько фотографий с совместных пикников.
– За неимением лучшего общества, – прокомментировала мама, когда Элизабет впервые спросила об этом, – пришлось позволить тебе водиться с этой деревенщиной. Хорошо, что это быстро сошло на нет.
Элизабет не испытывала тёплых чувств к девушке, о дружбе с которой даже не помнила, но сейчас видимо под влиянием от открытия могилы совсем молодого самоубийцы , в груди что-то сжалось.
– Джейн, кажется, была чем-то растроенна, когда я пришла. Ничего не случилось?
Миссис Тонк вся подобралась, став похожей на бигля, готового сорваться за добычей.
– Это всё из-за этого мальчишки Фрита. Весь в отца. Такого спесивица и наглеца, как старый хрыч Фрит я в жизни не видала. И мальчишка не лучше. Только приехал – заявился «требовать собственность», – Она всплеснула руками.
Фрит! Элизабет чуть не подпрыгнула. Такой удачей нельзя не воспользоваться.
– Я что-то никогда не слышала о подобной семье, – Элизабет сделала длинную паузу, надеясь, что по глазам не видно, насколько она заинтересована. – Давно они уехали?
– Да уж лет двадцать. Вся деревня вздохнула спокойно, а теперь вернулся. Ох, ждать беды. Помяните моё слово!
Элизабет кивала, стараясь запомнить все факты.
– А что они сделали?
Миссис Тонк нахмурилась.
– Да, какая уж разница. Не забивайте, мисс, голову всякими глупостями. Это я просто раздухарилась.
Элизабет хлопнула глазами и чуть не застонала от разочарования. Ведь всё так хорошо шло.
– Подождите, мне нужно знать, а то вдруг мы с ним встретимся, – поспешно добавила Элизабет.
Седые брови миссис Тонк сошлись на переносице.
– Может вы и правы, – старушка понизила голос. – Дед Фрита был убийцей, и когда его поймали, покончил собой, но сынок, змеёныш, до последнего всем доказывал, что это ошибка. Мужу моему покойному даже зуб выбил, когда он попытался пристыдить наглеца. Вся семейка у них гнилая. Я отцу Лислу только сегодня об этом говорила. Паства должна знать об опасности.
Элизабет чуть не поморщилась. История получалась пригаденькая, но стоило тормошить деревню?
– Понятно. Я тогда пойду. Надеюсь, Джейн скоро станет лучше.
Элизабет вышла из дома и зашагала вниз по улице, вертя головой. Конечно же, молодого Фрита нигде не было. Что ж, тайна раскрыта: убийца покончил собой; опозоренная семья уехала от греха подальше, а вернувшийся внук принёс на могилу цветы. Значит, Фриты так и не смирились с обвинениями. Что же там случилось? Элизабет решила расспросить отца и мать. Они точно должны что-то знать. Она как раз переходила дорогу, когда из-за поворота с рёвом выскочила машина. Элизабет замерла, словно олень, не в силах сделать и шага. Визг тормозов, грязь разлетается в стороны. Машина замерла в шаге от неё. Послышалась отборная брань. Элизабет, чувствуя, как внутри всё опустилось, а затем подпрыгнуло к самому горлу, сделала шаг назад.
Дверь распахнулась. На дорогу выскочил Джеймс. Красное лицо стремительно побледнело.
– Элизабет! Боже! Что ты здесь делаешь? – брат бросился к ней и силком оттащил в сторону.
– Перехожу дорогу, – ответила она.
Джеймс выглядел, как и раньше: широкое лицо, квадратная челюсть, густые брови нависают над тёмными глазами.
– Хватит шутить! Я мог сбить тебя! – он потащил Элизабет к машине.
– Мне больно!
– Это не больно. Вот отхожу тебя ремнём! Знать будешь!
Элизабет закусила губу. Очень хотелось напомнить, что она уже не ребёнок, но рука у брата была тяжёлой, поэтому Элизабет, молча, села в машину. До дома ехать ещё минут двадцать. Может брат и остынет. А нет, мать Элизабет в обиду не даст.
Машина рванула с места, так что её вдавило в жёсткое сидение. Краем глаза Элизабет заметила светлые волосы и белую рубашку. Фирт стоял возле почтового ящика, смотря прямо на них и даже улыбался.
Элизабет залилась краской. Её как маленькую отчитали на глазах у приезжего. Что он о ней подумает? Элизабет чуть шею себе не свернула, пытаясь рассмотреть выражение лица мужчины. Не вышло. Машина уже была слишком далеко.
– Куда ты смотришь? Загуляла с кем-то?
Элизабет резко обернулась и посмотрела на брата. Руки в кожаных перчатках вцепились в руль. Взгляд не отрывался от дороги. На лице пульсировали желваки.
– Нет, конечно, – сказала она. – С чего такое пришло тебе в голову?
Джеймс не повернулся к ней, резко крутанул руль. Машина развернулась. Элизабет ударилась бедром об дверь.
Брат продолжал молчать. Элизабет вспомнила, как во время визита в Лондон его жена, Матильда, почти каждый день уходила, чтобы встретиться с подругами, а возвращалась под утро, весёлая и довольно пьяная. Добавьте к этому исчезающие из дома украшения, в которых обвиняли очередную горничную, и сына, не вылезавшего из-за карточного стола. И не удивительно, что за последние десять лет Джеймс стал таким дёрганным и грузным.
Машина въехала на подъездную дорогу и остановилась у двери. Элизабет тут же дёрнула за ручку.
– Прости.
Она обернулась. Джеймс скрючился на своём месте, положил голову на обруч руля.
Элизабет коснулась широкого плеча.
– Что-то случилось?
Джеймс долго не шевелился. Казалось, он заснул. Элизабет продолжала сидеть.
– Матильда собирается меня бросить. Она, – голос дрогнул, – нашла другого.
– Понятно, – Элизабет не знала, что ещё добавить. Слишком очевидным было для неё ещё два года назад, что брак брата скоро развалится. Удивляло, что они в целом прожили вместе так долго. Легкомысленная хохотушка Матильда и практичный Джеймс. Почти двадцать лет.
– Мне жаль, – Элизабет переборола себя и добавила. – Может ваш брак ещё можно спасти?
Джеймс резко выпрямился.
– Может быть. Может. Мне нужно поговорить с отцом, – он распахнул дверь и резким шагом пошёл к дому. Элизабет немного посидела, раздумывая, что значит последняя фраза. Погода становилась холоднее, а в доме было тепло. Элизабет выбралась из машины.
Из гостиной слышались голоса родителей. Как хорошо было бы сейчас проскользнуть в свою комнату и спокойно подумать, благо есть о чём, но нужно со всеми поздороваться и сообщить о возвращении.
Мама сидела на диване, с обеспокоенным лицом осматривая мрачного Джеймса, севшего в отцовское кресло.
– Я вернулась.
– Элизабет Оскар Такер! – отчеканила мать. – Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не смела в одиночку бродить по деревне. Что было бы, если бы ты пострадала, и я уже не говорю о твоей репутации.
Элизабет закатила глаза.
– Мама, моя репутация уже никого не интересует.
Миссис Такер поджала губы.
– Как это никому не нужна? Думаешь, будущий муж закроет глаза на разговоры соседей?
Элизабет фыркнула. Она хотела бы сказать, что хорошая репутация до брака отнюдь не означает, что женщина не загуляет во время него. Матильда была этому отличным примером, но промолчала, чтобы не ранить чувства Джеймса.
– А где папа? – спросила Элизабет.
– У него какой-то важный разговор с управляющим, – Джеймс сложил руки на груди. – Он даже не вышел меня встретить.
Шерли, горничная, вошла и поставила поднос с чайником, чашками и имбирным печеньем. Чай был чуть тёплый. Миссис Такер поджала губы.
– Ваш муж ещё за месяц мне не заплатил, – ответила горничная на рассерженный взгляд хозяйки.
– Что это значит? – спросил Джеймс, когда за девушкой закрылась дверь.
– Твой отец совсем замотался. Думаю, просто забыл, – мать с отвращением отставила чашку. – Скажу ему выписать девчонке расчёт.
Элизабет чуть не засмеялась. Шерли никто не уволит, ведь из всех трёх горничных только она согласилась продолжать работать за две трети предыдущего жалованья.
– Я пойду-переоденусь к ужину, – Элизабет встала и вышла из гостиной, чуть не столкнувшись с отцом. Поднявшись по лестнице, она быстро сбросила с себя платье для прогулок, натянула другое, а затем прокралась аккуратно по лестнице вниз к двери отцовского кабинета.
Отец и Джеймс уже были там. Элизабет прижалась ухом к замочной скважине.
– Даже не думай! Я никогда этого не сделаю! – отец почти кричал. Элизабет нахмурилась. Что могло произойти?
– Отец! Мне нужны эти деньги!
– А твоей сестре этот дом! Это её приданное!
Повисло молчание. Элизабет вскочила и на цыпочках поднялась обратно. Деньги, дом. Получается у Джеймса проблемы не только с Матильдой, но и с работой в банке? Он приехал, чтобы получить деньги, но отец ему отказал. Элизабет вздохнула: ужин обещает стать «весёлым».
Глава 2
Утром, спустившись к завтраку, Элизабет с удивлением обнаружила за столом Гарри, сына Джеймса.
– Доброе утро, милая тётушка, – пропел он, поставив локти по бокам от тарелки, и переплетя длинные пальцы.
Элизабет прошла к стулу.
– И тебе, дорогой племянник.
Они обменялись ухмылками. Это напомнило о любимой лондонской шутке, когда Гарри знакомил её со своими друзьями фразой «Позвольте представить вам мою престарелую тётушку Элизабет».
Отец опять читал газету, чернила от которой запачкали пальцы. Мама рассказывала о будущем приёме мрачному Джеймсу. Так что Элизабет спокойно погрузилась в общение с Гарри.
– Зачем ты приехал? – прошептала она.
– Отец не даёт мне ни пенни. Решил попробовать стрясти немного денежек с любимых дедушки и бабушки, – Гарри подмигнул ей.
Элизабет закатила глаза. Племянник явно водил дружбу не с лучшей компанией и понабрался показного цинизма. Поймав себя на этой мысли, она рассеялась. Рассуждает, словно их с Гарри разделяет лет двадцать, а не год.
– Что? – Гарри, услышав смех, насупился.
– Зря надеешься. Последние годы были не урожайным. Я сама удивляюсь, как отец сводит концы с концами.
Гарри при этой новости поморщился как от зубной боли и замолчал.
– Где же завтрак? – спросил отец, опустив газету. Под глазами темнели круги. Видимо разговор с Джеймсом настолько потревожил душевный покой мистера Такера, что он даже не смог ночью заснуть.
– Я сейчас проверю, – Элизабет встала и вышла из столовой. Приближаясь к двери кухни, она услышала громкую брань кухарки, миссис Грант.
– Хватит плакать! Я уже устала от твоих слёз!
– Что происходит? – Элизабет вошла в кухню и тут же увидела Шерли, сидевшую за кухонным столом. По щекам девушки текли чёрные слёзы.
– Мисс Такер, – Шерли всхлипнула и спрятала красное лицо в ладонях.
Элизабет перевела взгляд на миссис Грант.
– Джейн Гарби нашли сегодня утром.
– Что значит нашли? – не поняла Элизабет.
– Её… Её…– голос Шерли дрожал. Слова смешивались с всхлипами. Элизабет с трудом смогла разобрать. «Она повесилась на дереве в лесу».
Джейн повесилась? Та самая, которую Элизабет ещё вчера видела живой и здоровой? Перед глазами стояло чуть бледное лицо. Элизабет не могла представить его бесчувственно-холодным, мёртвым. Как? Почему? Хотя на этот вопрос у неё есть соображения.
– Сочувствую тебе, Шерли. Я не знала, что вы были близки.
Горничная достала большой носовой платок и громко высморкалась.
– О, мисс Такер, спасибо. Вы самый добрый человек в этом доме.
– Может тебе стоит пойти домой? Мы сами как-нибудь управимся?
Девушка снова залилась слезами.
– Миссис Грант, помогите мне подать завтрак, а потом проводи Шерли домой, – забрав требуемое, Элизабет вернулась в столовую.
– Где Шерли? – миссис Такер поджала губы. – Почему ты подаёшь завтрак?
– Она не в себе. Этим утром нашли тело Джейн Гарби, – ответила Элизабет, ставя на стол яйца и беком.
– Тело? – Джеймс впился глазами в Элизабет. – Что ты имеешь в виду?
– Значит, я зря беспокоился о скуке, – хмыкнул Гарри.
– Она повесилась в лесу.
Миссис Такер побледнела, как мел и тут же впилась в руку мужа, который, с шумом выдохнув, опустил газету.
– Ты не шутишь, милая? – спросил мистер Такер.
– Нет, конечно! – Элизабет не могла поверить, что родители предполагали, что столь ужасное происшествие всего лишь шутка.
Миссис Такер откинулась на стул. Её голова запрокинулась.
– Матушка, что с вами? – Джеймс кинулся к окну.
Элизабет бросилась к буфету за нашатырём. За спиной слышался дрожащий голос отца.
– Дорога, не волнуйся так. Это просто совпадение.
Миссис Такер перенесли на софу. Понадобилось некоторое время, прежде чем она достаточно пришла в себя. Элизабет помогла ей подняться в спальню и лечь в постель. Женщина отказалась от доктора, а в ответ на вопросы лишь отшучивалась. Но взгляд то и дело устремлялся в окно, словно миссис Такер высматривала кого-то.
Когда Элизабет спустилась на первый этаж, там остался только Джеймс. Он сидел в отцовском кресле и курил. Сигарета, зажатая между двумя пальцами, мелко дрожала.
– Я уговорила маму поспать, – Элизабет посмотрела на брата. – Ты тоже нервничаешь из-за Джейн или дело в другом?
Джеймс ещё раз затянулся.
– Не обращай внимания. Просто мелкие неприятности, – даже если бы Элизабет не подслушала вчерашний разговор, она бы уж точно не поверила этой вымученной улыбка. И вообще никто не поверил, у кого есть глаза.
– Эти мелкие неприятности, наверно, такие же мелкие, как у нашего отца?
Джеймс сжал челюсть.
– Ты знаешь?
Элизабет прошла к дивану и села.
– Я не глупая, и всё вижу. Мама может сколько угодно делать вид, что всё хорошо, но меня не обманешь.
– Родители не хотели, чтобы ты знала. Они мечтают о беззаботной юности для тебя, какой не было у них.
– И у тебя, – добавила Элизабет, внимательно рассматривая брата. Морщины проступили на лице, взгляд беспокойный, из-за чего Джеймс выглядел старше своих сорока двух.
– Что произошло, Джеймс? – Элизабет наклонилась и взяла брата за руку. – Расскажи мне.
По лицу Джеймса прошла судорога, и маска пала, обнажив гримасу боли.
– Я не хотел. Понимаешь, Матильда, она привыкла к шикарному образу жизни, а дела у банка шли не очень, но я не хотел её расстраивать, поэтому решился играть на бирже. И мне везло. Ты даже не представляешь, как мне везло, а потом обвалились акции WijnandWaanda. Я просто не успел их скинуть, – Джеймс закрыл лицо руками. – Я потерял всё. Дом, жену, а когда в банке узнают, что я залез в счета клиентов, меня посадят.
– Что? – Элизабет не могла в это поверить. Её брат, который никогда не терял головы, украл.
– Элизабет, – Джеймс вдруг упал на колени. – Помоги. У меня есть покупатель на дом. Он заплатит даже больше рыночной. Я всё верну в банк, и никто не узнает. Вы с родителями переедете ко мне в Лондон. Матильда останется со мной. Да, я уверен, что останется. Пожалуйста, сестрёнка.
Карие, как у неё самой, глаза наполняла надежда. Элизабет хотела сказать «да», но в последний момент отдёрнула себя. Такие решения нельзя принимать сгоряча. Нужно всё взвесить, иначе вся семья пропадёт.
– Я подумаю, – Элизабет аккуратно вытащила ладонь из руки брата.
– Что? Как это ты подумаешь? – Джеймс вскочил на ноги.
Элизабет поднялась и ничего не сказав вышла из гостиной. Ей нужно было подумать и, желательно не в доме.
Промозглый осенний ветер пробирал до костей. Следовало вернуться за шалью, но Элизабет боялась новой встречи с Джеймсом. Пока ей не удалось взвесить аргументы за и против, она была слишком уязвима для его уговоров.
Тропинка через сад петляла между деревьев, под которыми скопились горки пожухлой листвы. Её просто некому убирать. Элизабет хотела сама это сделать, но мать запретила, «ибо не пристало леди в земле копаться».
На нос ботинка опустился сухой яблочный лист. Элизабет с раздражением сбросила его. Выскользнув через калитку, она поспешила обычной дорогой в деревню. Надо же последние новости узнать. На опушке леса Элизабет заметила людей в чёрной униформе и шлемах, точь-в-точь как у констебля Бигера. Один из них им и оказался.
На земле лежало что-то большое и длинное прикрытое дырявым ватным одеялом. Элизабет приблизилась к верёвке, обтянутой вокруг толстоствольного тиса. Это дерево наверняка росло здесь ещё, когда дедушка был мальчуганом. Кора его потрескалась и была покрыта шишками, словно мозолями. Ветки то и дело падали, перекрывая тропу, но та, к которой привязана верёвка, оказалось крепкой.
– Мисс Такер, – констебль Бигер с улыбкой направился к ней. – Вышли на прогулку? Моя матушка говорила, что нет ничего лучше свежего воздуха.
– Здравствуйте. Что здесь случилось?
– Ох, – он округлил глаза и принялся чесать затылок. Весь вид не упускавшего полакомиться выпечкой констебля говорил о растерянности. Элизабет решила ему помочь.
– Неужели именно здесь повесилась бедная Джейн? – спросила она.
– Тише, пожалуйста, – взмолился Бигер и бросил испуганный взгляд через плечо.
– Это тайна? Вся деревня говорит…
– Не тайна, – Бигер понизил голос. – Дело-то серьёзное. Мне не доверят. Прислали инспектора из Норволка. Он очень этим недоволен. Я когда ему докладывал, так смотрел. Как волк на овцу.
В этот момент из-за дерева прогулочным шагом вышел мужчина. Одет он был совсем не как местные, но и не по Лондонской моде. Рубашка и жилет обтягивали внушительный животик. Тускло-каштановые волосы аккуратно уложены так, чтобы прикрывать плешь.
– Кто это, Бигер? —инспектор словно собаку окликнул.
– Мисс Элизабет Такер из Вудхауса. Я вам рассказывал, – Бигер поспешил к инспектору.
Следовало уйти, но как отказать от возможности узнать что-то из первых рук? Но инспектор как-то не торопился подходить к ней. Элизабет почувствовала себя глупо, ожидая неизвестно чего, тем более становилось всё холоднее. Она несколько раз бросила взгляд на тропинку, пересекавшую поле уже собранного ячменя, и заметила фигуру, быстрым шагом приближавшуюся к ним. Сначала человек виделся не очень отчётливо, потом Элизабет уже могла различить светлые волосы. Когда оставалось несколько шагов, она узнала Фрита. Точнее не его, а его курчавые волосы.
– Что случилось? Лису загнали или кабана? – Он улыбался и выглядел весьма довольным жизнью. Хотя щеку украшал красный след от пощёчины.
– Не совсем, – Элизабет постаралась сохранить нейтральное выражение, но внутри ей хотелось закричать: «Вот он! Ловите убийцу!», хотя надо было признать, что ни один суд не признал бы Фрита убийцей, ведь Джейн покончила собой, но всё равно Элизабет знала, что он виноват. А чего тут гадать? У Фрита был роман с Джейн. Он её бросил, и бедняжка, не выдержав удара по гордости, наложила на себя руки. Правда, тут была нестыковка: миссис Тонк говорила, что Фрит только недавно вернулся в деревню. Неужели сердце ледяной Джейн так быстро оттаяло?
Все эти размышления пролетели в голове у Элизабет за минуту, так что она даже успела заметить следующий вопрос Фрита.
– Так что же произошло?
– Девушка из деревни покончила собой. Джейн Гарби. Вы её знали?
Он нахмурился.
– Не думаю. А не родственница ли это миссис Тонк?
Элизабет кивнула. Фрит рассмеялся и потёр щёку.
– Вот значит, почему старая крыса… – мужчина осёкся и поднял на Элизабет свои небесно-голубые глаза, а потом послал ей улыбку, обворожительную, как он наверняка считал. Элизабет не была в это уверена, но щёки у неё всё же загорелись.
