Kitobni o'qish: «Убийство на бис (сборник)»

Убийство на бис

Глава 1

– Честно говоря, я все-таки не понимаю, для чего нам туда идти, – произнес Лев Гуров, стоя перед зеркалом и довершая последний штрих своего образа.

Он посмотрел на готовый узел галстука и небрежно затянул его. Галстук был новым, модным и смотрелся даже несколько вызывающе. Примерно десять минут назад Мария вручила ему этот шедевр и напомнила, что через полчаса им нужно выходить. Гуров собирался, но до последнего момента думал, что удастся отменить этот поход, хотя он и был запланирован еще на прошлой неделе.

– Гуров, ну это же решенный вопрос! – с досадой отозвалась Мария из спальни.

Она занималась тем, что собирала волосы в высокую прическу и скалывала их на затылке шпильками. Замечание мужа заставило ее прервать процесс и появиться в соседней комнате.

– Ты же знаешь, мне и самой не слишком хочется туда идти! – добавила она.

– Вот пример чисто женской логики! – усмехнулся Гуров. – Ты только вдумайся в логическую цепочку, выстроенную тобой. «Это вопрос решенный. Ты же знаешь, мне и самой не хочется!» Ну и где тут второе вытекает из первого или наоборот?

Мария сверкнула глазами и пристально посмотрела на мужа. Тот был невозмутим.

– Между прочим, то, что тебе не хочется туда идти, я давно понял, – продолжал он.

– Да? И из чего же сие следует? – насмешливо спросила Мария. – Из сугубо мужской логики?

– Из элементарной, – пояснил Гуров. – Достаточно взглянуть хотя бы на этот галстук. Он был приобретен в фирменном магазине, задорого, но явно спешно. В итоге в мой гардероб этот аксессуар не особенно вписывается. Слишком демонстративен. Конечно, ширпотребом его не назовешь, но это благодаря твоему врожденному вкусу. Важно и то, как ты мне его вручила: немного небрежно, с таким чувством, словно избавилась от досадной необходимости. То есть ты соблюла все, что требовалось, выбрала вещь, которая будет соответствовать этикету, но не более того. Ты его купила без души. К примеру, на мой день рождения ты не приобрела бы подобный подарок.

– Потрясающе! – усмехнулась Мария. – Вот что значит быть женой сыщика! Шерлок Холмс скромно отдыхает в сторонке, глядя на твои дедуктивные способности, и нервно курит свою трубку!

– Не язви. – Гуров улыбнулся и подмигнул жене. – В конце концов, я слишком хорошо тебя знаю. Хочу спросить без обиняков – зачем тебе это? Ты что, в самом деле собираешься принять участие в этом мюзикле?

Мария закусила губу и задумалась.

– Не знаю, – призналась она. – Возможно, да. Хотя я раньше никогда не играла в мюзиклах и вообще считала подобные проекты низкопробными для настоящей театральной актрисы.

– Так что тобой движет теперь? Неужели личные симпатии к этой Кристаллер?

– Деньги, – со вздохом сообщила Мария. – Да-да, сыщик, не удивляйся. Твоя жена, оказывается, самая обычная вульгарная материалистка. Когда я впервые услышала об этом мюзикле, у меня и в мыслях не было соглашаться. Но стоило мне услышать сумму обещанного гонорара!.. Все, я потеряла уверенность и покой!

– Такой большой гонорар? – Гуров с интересом посмотрел на жену.

– Весьма, – кивнула та. – Под этот проект немцы выделяют просто огромные по нашим меркам средства. Во всяком случае, если сравнивать с тем, на что нам приходится ставить наши спектакли, то становится просто непонятно, как мы до сих пор вообще существуем!

– Ты станешь заниматься откровенной халтурой? Тем, что тебе претит? – удивился Гуров. – Неужели я действительно так плохо тебя знаю? Ты же неоднократно отказывалась сниматься в рекламе, хотя за это тебе тоже предлагали неплохие деньги.

– Не надо сгущать краски. – Мария махнула рукой. – Во-первых, этот проект – не такое уж дерьмо. По крайней мере, халтурой его точно не назовешь. За такие деньги вполне можно состряпать что-нибудь приличное. То, что мне предлагали за съемки в рекламе, по сравнению с обещанным гонораром кажется просто нищенским подаянием.

– А во-вторых? – спросил Гуров, внимательно наблюдая за женой.

– Во-вторых, я думаю, что мне все же необходимо расти в профессиональном плане, расширять горизонт, выходить за привычные, хорошо отработанные рамки. Мне уже не двадцать лет, и я не начинающая актриса. – Мария вздохнула. – О своей работе в театре я знаю все. Я умею это делать. Но порой надо вовремя рискнуть и перешагнуть через привычные стандарты.

– Ты опасаешься, что стареешь и не будешь получать ведущих ролей? – Взгляд Гурова стал еще более пристальным.

Мария снова вздохнула.

– Боюсь, – тихо произнесла она. – Нужно уметь посмотреть правде в глаза. Я действительно старею – не спорь, пожалуйста, и не перебивай. Нужно реально оценивать объективные обстоятельства. Мы все стареем, время не стоит на месте. Мои роли, казалось бы, вполне законные, будут плавно перетекать к другим актрисам, которые значительно моложе меня. Рано или поздно наступит момент, когда я, к прискорбию своему, обнаружу, что мое место занято. Может быть, это случится не завтра и даже не через пять или десять лет, но непременно произойдет. Я пойму, что все, что у меня осталось, это эпизодические безликие роли. Безымянные, знаешь, из тех, что значатся в театральных программках как «женщина на скамейке» или «мужчина с тортом». Так вот, мне совсем не хотелось бы играть их. Точнее, довольствоваться ими в случае, если получится дожить до такого.

– Пытаешься застолбить место на будущее? Занять новую нишу? Что ж, я тебя вполне понимаю. Более того, твои мысли разумны и рациональны. Но ведь и в мюзиклах нужны молодые актеры?

– А кто тебе сказал, что я собираюсь перекочевать с театральной сцены в мюзиклы? Я просто хочу расширить круг своих амплуа. Может быть, я вообще сменю актерскую профессию на что-то другое, не менее творческое. Вдруг я на старости лет переквалифицируюсь в художника-оформителя? – Мария рассмеялась, но смех ее прозвучал несколько нервно.

– Лучше уж в маляры. Будет кому ремонтом в кухне заняться, к которому мы третий год приступить не можем. – Гуров улыбнулся. – Ладно, будем считать, что ты меня убедила. Ради твоего будущего я вытерплю этот прием, от одного упоминания о котором у меня начинает сводить челюсти от скуки!

– Ничего, у меня есть знакомый хирург. Он тебе быстро вправит челюсть, если ты ее вывихнешь от чрезмерной зевоты. – Мария засмеялась и пошла обратно в спальню заканчивать свои приготовления к выходу в свет.

Подобные выходы они устраивали нечасто, поскольку оба, и Мария и Лев, терпеть не могли мероприятий такого рода. Но сегодня выдался особый случай. Супруги были приглашены в гости к некоей Анне Кристаллер, гражданке Германии, но русской по национальности, приехавшей в нашу страну с творческими и деловыми планами.

Анна Кристаллер занималась претворением в жизнь различных музыкальных проектов. На ее счету было несколько постановок, имевших неплохой успех, во всяком случае среди людей, имеющих отношение к музыкальному и театральному творчеству.

Лев Гуров относился к таковым персонам лишь опосредованно, то есть через свою жену-актрису. Все эти сведения он получил тоже от нее. Мария, правда, раньше не пересекалась с Анной Кристаллер и, в общем-то, была далека от ее творчества. Это обстоятельство еще больше удивляло Льва и заставляло его задуматься о том, почему Мария вдруг решила принять предложение иностранки.

Мероприятие должно было состояться в особняке, принадлежащем Анне и стоявшем в поселке, раскинувшемся недалеко от Новорижского шоссе. Начало было намечено на семь часов вечера, и Гурову ради этого пришлось сегодня уйти с работы раньше. По счастью, никаких особо важных дел у полковника сейчас не было. Поэтому его преждевременный уход был воспринят достаточно спокойно как начальством в лице генерал-лейтенанта Петра Николаевича Орлова, так и ближайшим другом и коллегой, таким же опером-важняком Станиславом Крячко.

Правда, тот не удержался и выдал каламбур в своей излюбленной манере:

– Наш светский Лев отбывает на светскую тусовку.

– А тебе завидно! – накидывая пальто, бросил Гуров.

– Мне? Ничуть! – тут же парировал Станислав, замотав круглой головой. – Ты знаешь, Лева, как я отношусь к подобным мероприятиям. Соберется вся эта так называемая столичная элита, богемное общество, которое на поверку на девяносто процентов состоит из ничего не значащих бездельников-снобов, с умным видом рассуждающих о вещах, в которых они ничего не смыслят! Кучка обыкновенных бездельников, живущих на деньги своих папаш, любовников или просто спонсоров!

– Статью за тунеядство у нас давно отменили, – заметил Гуров.

– И зря, – безапелляционно заявил Крячко. – Эти субчики делать ничего не умеют и не хотят, а из себя корчат неизвестно кого!

– Вот я и говорю, завидно тебе, Стас! – нарочно поддел его Гуров, пряча улыбку.

Станислав не поддался на провокацию и отказался комментировать замечание Гурова. Он лишь демонстративно поджал губы, выражая полное презрение как к кучке столичных бездельников, так и к высказываниям своего друга.

Лишь когда Лев уже взялся за ручку входной двери, Крячко бросил ему в спину:

– Смотри не зазнайся!

Гуров даже не повернулся, не стал отвечать на его шпильку и спокойно отправился домой, чтобы успеть переодеться. Только потом, уже сидя за столом перед началом банкета и незаметно наблюдая за собравшимися, он ощутил, что его друг Станислав Крячко в чем-то был прав.

Публика в доме Анны Кристаллер собралась довольно разномастная и разновозрастная. Мелькали как лица медийные, хорошо знакомые благодаря СМИ, так и совершенно неизвестные. Кое-кого из присутствующих Гурову доводилось видеть лично, однако практически ни с кем из них он знаком не был. Исключение составлял разве что Михаил Обручев, довольно молодой актер, служивший в том же театре, что и Мария. Он был задействован вместе с нею в нескольких спектаклях и пару раз даже бывал у Марии и Льва дома, однако другом семьи не считался в силу разницы в возрасте и интересах.

Однако, увидев Марию с мужем на этом приеме, Михаил сразу же подсел к ним и завел непринужденную беседу с Марией. Суть данного разговора, как определил Гуров, сводилась к тому, чтобы выведать ее мнение насчет предстоящего участия в мюзикле и, в частности, гонорара за этот проект. Гурову данная тема была не слишком интересна, и он продолжал следить блуждающим взглядом за другими участниками мероприятия. Собственно, банкет как таковой еще не начался. Все сидели в ожидании остальных гостей.

Саму хозяйку, Анну Кристаллер, Гуров с Марией видели лишь мельком, в самом начале, проходя в широкие чугунные ворота, украшенные причудливыми коваными розами. Она презентовала им дежурную любезную улыбку, склонила голову в знак приветствия, произнесла какой-то комплимент в адрес Марии. После чего Анна плавно, широко повела рукой, предложила гостям пройти в дом и тотчас потеряла к ним всякий интерес, переключившись на вновь прибывших персон.

На входе Гуров и Мария предъявили свои пригласительные. В сущности, это была чистая формальность. Ведь гости так или иначе были знакомы между собой. Ни одной совершенно посторонней личности, не известной никому из присутствующих, здесь не должно было быть по определению.

В просторном зале Гуров и Мария уселись за столом. Номера их мест были отмечены в пригласительных билетах. Они, как и все, стали дожидаться появления хозяйки банкета. Анна Кристаллер занималась встречей гостей, которые все прибывали. Одни с опозданием на пять минут, а другие и на все двадцать.

Гуров знал, что ничего вопиющего в этом нет. На подобные мероприятия не принято приходить минута в минуту, пунктуальность здесь не в ходу. Тем не менее его раздражало, что они уже добрых полчаса сидели просто так, не знали, чем заняться, и развлекались так называемой светской беседой, которую полковник считал откровенно пустой тратой времени.

– Если меньше сотки, то я даже не подумаю напрягаться, – донесся до него голос Михаила Обручева.

Гуров обратил внимание на его лицо с высокомерно оттопыренной нижней губой и подумал, что Михаил с радостью принял бы участие в проекте и за сумму, вполовину меньшую озвученной. Он не понаслышке знал, насколько невысока зарплата в обычных театрах. Особенно когда речь идет о молодых, никому не известных актерах, не являющихся протеже кого-то из власть имущих.

– А ты и за двадцатку не напрягаешься, – насмешливо осадила его пыл Мария, крутя в длинных пальцах салфетку. – В последнем показе вообще играл так, что мне приходилось тебя чуть ли не волоком по сцене таскать за собой!

– Я просто плохо себя чувствовал, – оправдываясь, произнес Михаил, захотел сменить тему и воскликнул с наигранным удивлением: – О, гляди! Сами Сенин и Полонский пожаловали!

– Всем привет, всем привет, всем привет! – послышался громкий тенор, и в зал прошел Андрей Сенин.

Его энергичная и несколько вихляющая походка была хорошо знакома телезрителям. Он вел популярное шоу на одном из московских телеканалов. Этот субъект просто лучился радостью и энергией, громко приветствовал присутствующих и тут же привлек к себе все внимание публики.

– Где мне можно примоститься? Ах вот, у меня же стоит номер! – Он картинно хлопнул себя по лбу, прошел к указанному месту и небрежно опустился на стул.

Потом Сенин вытянул вперед свои кривоватые ноги, главным достоянием которых были модные ботинки. По всей видимости, они стоили очень дорого и были выставлены на всеобщее обозрение именно с целью демонстрации.

Андрею Сенину было уже хорошо за тридцать. На экране он смотрелся молодцеватым бодрячком, однако сейчас этот индивидуум сидел всего лишь в нескольких метрах от Гурова, при ярком освещении и без грима. Полковник смог разглядеть, что вокруг глаз Сенина молниями расползлись глубокие морщины. Уголки его губ уже смотрели вниз. Волосы он явно покрасил в темный цвет и начесал на затылке, поскольку уже сильно поредели.

Гуров сразу же определил Сенина как истерика. Тот изо всех сил старался обратить на себя внимание, манерничал, одежду выбрал самую яркую и кричащую. Все внутри него словно вопило: «Смотрите, смотрите на меня! Правда же, я достоин самого лучшего?»

За ним неторопливо подтянулся другой мужчина, пониже ростом, постарше и весьма упитанный. Он держался гораздо солиднее, сдержанно, с достоинством кивнул присутствующим и молча устроился рядом с Сениным. Это был его соведущий Федор Полонский. Вдвоем они составляли творческий тандем, довольно удачно дополняя друг друга.

Гуров не так уж и часто смотрел шоу с участием этих персон. Он вообще не был поклонником данного телевизионного жанра, однако признавал, что ведущие не лишены таланта. Причем в наибольшей степени, по его мнению, им был наделен именно немногословный и незаметный Полонский.

В отличие от своего велеречивого и юркого коллеги, он говорил редко, но, что называется, метко. По залу Полонский двигался мало, обычно сидел, вальяжно развалившись в кресле, и снисходительно поглядывал на зрителей из-под очков.

Обладая хорошим чувством юмора, Федор Полонский вставлял короткие, но емкие реплики всегда к месту и точно в тему. Он заставлял зрителей не просто тупо хохотать, а улыбаться. Его фишкой была тонкая ирония, объектом которой чаще всего становился именно Андрей Сенин.

Гуров подозревал, что и имидж ведущих, и диалоги были срежиссированы заранее. Однако природного таланта, умения подмечать тонкости характера партнера и подшучивать над ними у Полонского было не отнять.

Поговаривали, что в обыденной жизни Сенина и Полонского связывали очень близкие отношения. Эта сплетня отчасти подтверждалась тем, что оба были холостяками, однако подобные подробности Гурова интересовали меньше всего. Он вообще досадовал, что эта парочка разместилась неподалеку от них, поскольку Сенин по обыкновению тут же принялся трещать без умолку. С первых же минут Андрей изрядно утомил полковника.

Под стать Андрею Сенину была и еще одна женщина, уже не слишком юная, лет за тридцать. Ее волосы были выкрашены в жгуче-черный цвет и крутыми спиральками спускались на плечи. В облике этой дамы было что-то восточное. Худощавая, вертлявая, в каком-то умопомрачительном балахоне, усыпанном блестящими звездами, из-под которого выглядывали худые ноги, обтянутые черными лосинами.

Она тоже разговаривала без перерыва, громко и бесцеремонно, все время спрашивала что-то у кого-либо из гостей, иногда кричала через весь стол. Ей как будто не сиделось на месте, она постоянно вертелась, поправляла свои пышные волосы, покрытые лаком, и умудрялась вести диалог, кажется, со всеми присутствующими.

Это была достаточно известная журналистка Жанна Саакян. Она делала свою карьеру стремительно, агрессивно, при добывании материала не гнушалась никакими средствами. Жанна работала в газете, специализирующейся на подробностях частной жизни знаменитостей. Она пребывала в своей стихии, поскольку была неукротимой сплетницей.

Мария успела шепнуть мужу, что Жанна легко могла бы профессионально заниматься пиаром, как черным, так и белым. В искусстве создания общественного мнения госпожа Саакян вполне могла опередить любое информационное агентство.

Она специализировалась на скандальных новостях и сама была участницей нескольких крутых конфликтов с эстрадными звездами. Потом эти события долго и подробно смаковались в прессе. Гуров полагал, что Жанне такие скандалы были только на руку, способствовали росту ее популярности. Она не только не страдала от них, но даже раздувала намеренно.

Поговаривали, что Жанна является любовницей одного крупного политика. Года четыре назад она приехала в Москву из какого-то захолустного армянского городка, но в столичную реку влилась так, словно та была знакома ей с прошлой жизни. Во всяком случае, на банкете, устроенном Анной Кристаллер, Жанна чувствовала себя как рыба в воде. Политика, роман с которым ей приписывали, на приеме не было. Жанна вообще пришла сюда без пары, что совершенно не мешало ей наслаждаться вечером.

Гуров взглянул на часы. Банкет должен был начаться тридцать минут назад, но Анна все еще отсутствовала. Однако, к его удивлению, все остальные, кажется, ничуть не скучали и на часы не смотрели. За столом велась оживленная беседа, на взгляд полковника, совершенно ни о чем.

Некоторые из присутствующих дам, главным образом молодых, вели себя при этом точно в соответствии с характеристикой Станислава Крячко. Губы их были манерно оттопырены, глаза высокомерно полуприкрыты. Они лениво, словно бы с неохотой, произносили чьи-то чужие фразы, старательно следя за тем, чтобы точно их воспроизвести.

«Видимо, действительно чьи-то любовницы или девочки с подтанцовок», – подумал Гуров.

Он уже отметил, что в доме Анны Кристаллер собрались далеко не только актеры, которые будут заняты в мюзикле. Здесь были журналисты, спортсмены, популярные танцовщицы и балерины, даже кое-кто из политиков. Так что назвать банкет пробным знакомством перед предстоящей работой можно было лишь с заметной натяжкой.

Многие гости пришли сюда чисто с развлекательной целью. Хотя, конечно, некоторые имели и деловой интерес.

Гуров отлично понимал, что в работе над мюзиклом задействовано множество людей самого разного рода занятий. Отнюдь не все они имеют прямое отношение к искусству. Репортеры, например, готовят материал из первых рук. Танцовщицы с балеринами не упускают возможность сделать себе рекламу, появившись на светском мероприятии. Политики тоже подогревают интерес к своей персоне и завоевывают симпатии электората. Словом, каждый пиарится по-своему, ловя момент.

Вот, правда, непонятно, что тут делала женщина очень средних лет, на фоне светской публики выглядевшая весьма средне. Прическа ее была скромной, гладкие волосы просто заложены за уши. Макияжа минимум, и нанесен он точно не профессионалом.

По внешнему виду ее можно было бы принять за прислугу, однако она была не в униформе, соответствующей этому занятию, а в обычной одежде. Кстати, она смотрелась на ней довольно нелепо, несмотря на то что была явно дорогой. Жакет был узковат, отчего на спине бугрились складки. Юбка оказалась слишком длинной. Женщина выглядела так, словно надела на себя вещи с чужого плеча.

Мария все это время беседовала с известной оперной дивой. К примадонне в этот момент подошел лысоватый мужчина с брюшком, чинно приложился к ее пухлой руке и что-то негромко сказал на ухо. Дива тут же отреагировала отлично отрепетированными руладами смеха.

Она изобразила на лице смущение, подобающее юной девственнице, поспешно извинилась перед Марией и вместе с мужчиной отошла к окну. Певица на ходу поправляла белоснежное меховое боа на полных покатых плечах, под которым виднелось сильно декольтированное платье.

– От скуки ты нашел предмет для увлечения? – Мария стрельнула бровью в сторону женщины, неизвестной Гурову. – Интересный выбор!

– Да, довольно любопытная персона, – кивнул Гуров. – Кто она такая? Не слишком похожа на светскую львицу.

– Ты прав, как и всегда, мой дорогой сыщик, – констатировала Мария. – Это Виктория Павловна, подруга Анны и по совместительству ее помощница.

– По постановкам? – удивился Гуров.

– Ну что ты! – Мария усмехнулась. – Помощница по дому.

– То есть домработница?

– Нет, не совсем так.

Мария в отличие от мужа уже успела познакомиться с Анной Кристаллер и даже побывать у нее дома. Она была хоть как-то осведомлена о домочадцах и жизнеустройстве своей потенциальной работодательницы.

– Это ее давняя подруга, – продолжила Мария просвещать своего мужа, совершенно темного, не разбирающегося в светских подробностях. – Кажется, они вместе учились в школе или жили в одном дворе. Точно не знаю, да это и неважно. Их отношения сохранились на долгие годы. – Тут Мария сделала паузу и усмехнулась. – Однако они у них несколько своеобразные. Я немного понаблюдала за этими дамами и сделала такой вывод: Анна очень любит подчеркивать, сколько она сделала для Виктории. Нет! – Мария подняла руку. – Разумеется, она не говорит об этом вслух. Госпожа Кристаллер слишком хитра. Она делает это куда более тонко. Наоборот, Анна всегда повторяет, что они с Викой лучшие подруги, что та для нее чуть ли не самый близкий человек. При этом она вздыхает, потупив глаза, словно ей неловко говорить о тех благах, которые достаются ее подруге. Но при этом весь вид госпожи Кристаллер светится этакой благодетельностью.

– А может, она действительно для нее благодетельница? – спросил Гуров, скорее просто ради того, чтобы занять время.

– Ага! – в саркастичном возгласе Марии отчетливо слышался ответ. – Ты взгляни повнимательнее, как профессиональный сыщик. Виктория вроде бы ее приятельница, но при этом еще и помощница по дому. Казалось бы, что в этом плохого? Она работает у богатой подруги, ее услуги хорошо оплачиваются. Да только делать ей приходится слишком много! Практически все! Это сейчас здесь мельтешит куча прислуги по случаю торжества, а так лишь Виктория шуршит туда-сюда. Я-то была у Анны по другому случаю, по делу. Тогда тут крутилась одна Виктория Павловна. Только и слышалось: «Вика, подай, Вика, принеси, Вика, где то, Вика, где это?» Она и деловые бумаги приносила, и чай-кофе успевала подавать, да еще потом и убиралась после нашего ухода. Да, мы уже уходили, и я видела, как она надевала рабочий халат. Тогда я успела заметить, что когда Анна забывается, в ее тоне слышатся весьма властные нотки, даже пренебрежительные. Потом она, конечно, тут же спохватывается и снова становится самой любезностью, но этого не скроешь. А одета Виктория как? Настоящее пугало! Анна наверняка подсунула лучшей подруге какие-то свои обноски. Они ей даже не по размеру. Одежда хоть и дорогая, но давно вышедшая из моды. Это вещи из другой эпохи, такие носили несколько лет назад!

– Этого я знать не могу даже как сыщик, – перебил Лев Иванович разошедшуюся супругу и рассмеялся. – В моде я несилен, тем более в женской. Но я заметил, что Виктория Павловна действительно одета как-то не очень.

– А я тебе что говорю! – подхватила Мария. – Анна нарочно держит ее рядом, чтобы на фоне этой дурнушки выглядеть очаровательной особой. Да это же довольно распространенная ситуация. У писаной красавицы часто в лучших подругах откровенная страхолюдина. Это еще больше льстит ее самолюбию.

– Слушай, а почему же сама Виктория это терпит? Скажи мне, мой знаток психологии.

– Не знаю, – пожала плечами Мария. – Над этим я как-то не задумывалась. Да в общем, может, и не надо ломать голову. В конце концов, все это не наше дело, и нас оно не касается.

– Да уж, портрет виновницы торжества ты мне нарисовала весьма своеобразный, малосимпатичный, – признался Гуров. – И я еще раз жалею, что мы…

– Тише! – Мария толкнула его в бок.

Гуров не успел закончить фразу, поскольку в этот момент в зал вошла сама виновница торжества. Наконец-то Лев Иванович Гуров смог рассмотреть ее как следует. Да, Анне Кристаллер явно нравилось блистать. Одежда ее при внешней скромности поражала своей элегантностью, в ушах покачивались бриллиантовые сережки, а лицо выражало такую уверенность в себе, какая встречается только у людей, привыкших быть на высоте положения.

Однако в уголках глаз этой уже не слишком молодой женщины с безукоризненным макияжем таилась какая-то тревожность. Едва заметная, но почему-то Гуров обратил на нее внимание.

– Господа, я рада приветствовать вас в моем доме! – раздался великолепно поставленный голос Анны. – Прошу извинить за задержку. Мне хотелось лично поприветствовать каждого гостя. – Она тут же обезоруживающе улыбнулась: – Вы же знаете, что творческие люди не слишком пунктуальны. Но простим им эту маленькую слабость.

– Дорогая, ну сколько же можно! – протянул вдруг чей-то капризный ломаный голос, звучащий с легким акцентом.

Взгляд Гурова упал на молодого мужчину в белом костюме. Жгучий брюнет с копной волос, небрежно откинутых со лба. Голубые глаза явно свидетельствовали о том, что он покорил немало женских сердец. Мария таких красавцев, кстати, терпеть не могла. Гуров почему-то разделял ее мнение, хотя уж ему-то как мужчине на такие вещи и вовсе было наплевать.

Анна залилась серебристым смехом и ласково потрепала мужчину по волосам.

– Не сердись, милый, – проворковала она с видом молоденькой девушки, опоздавшей на свидание. – Ты же знаешь, я не всегда принадлежу себе. – Госпожа Кристаллер тихонько вздохнула, как показалось Гурову, несколько притворно.

– Да уж, – прошипел себе под нос какой-то совсем молодой парень, сидевший правее полковника, и громко произнес: – Давайте уже начинать, в конце концов!

– Конечно, дорогой, – Анна метнула в его сторону торопливый взгляд, в котором перемешались чувство вины и что-то еще, непонятное Гурову. – Опять прошу прощения у всех сразу. Итак, наполним бокалы и начнем!

Все оживились. Со всех сторон стали раздаваться звяканье бутылок и хлопки пробок открываемого шампанского. Полился в высокие фужеры пенистый напиток, заструился в пузатые рюмочки коньяк, зазвенели ложки и вилки. Когда посуда была наполнена, Анна негромко постучала вилкой по краю бокала, поднялась и произнесла своим замечательным сопрано:

– Господа, еще раз приветствую вас у себя в гостях и хочу напомнить, что повод, по которому мы собрались, имеет под собой как творческую, так и деловую основу. Интересно это далеко не всем присутствующим. – Она сделала паузу, услышав поспешные заверения о том, что это не так, доносившиеся с разных концов стола, махнула рукой и продолжила: – Оставьте, я прекрасно все понимаю, но никак не могу оставить без внимания наш будущий проект. Дабы не утомлять вас официозом, я прямо сейчас произнесу все подобающие случаю речи. Потом мы сможем спокойно и беззаботно предаваться веселью…

– И разврату, – пробурчал все тот же юнец, сидевший справа от Гурова.

Полковник мельком бросил на него взгляд и уловил, что одежда молодого человека не слишком-то соответствовала торжественному моменту. На нем был явный тинейджерский прикид, хотя парень уже несколько перерос данный возраст. На вид ему было лет двадцать. Ярко-розовая майка и куцые джинсики отлично смотрелись бы на нем года три-четыре назад.

На голове его красовалась бейсболка, повернутая козырьком назад. Светло-русые волосы с косой длинной челкой выбивались из-под нее. Серые глаза смотрели на все происходящее устало и недовольно.

Парень явно демонстрировал, что ему здесь скучно, и только некие обстоятельства, неизвестные окружающим, вынуждают его терпеть эту тягомотину. Никакого намека на лесть, заискивание перед Анной или даже на уважение к ней и в помине не было.

Гуров не знал, кто это. Он предположил, что сей молодой человек вполне может быть какой-то юной суперзвездой. Анна предполагает взять ее на главную роль в своем мюзикле, а звезда ломается, показывает, что ей нет до этого дела. Мол, все эти мегапроекты мне ужасно надоели.

Анна сделала вид, что не услышала реплики, брошенной парнем. Хотя красноватые пятна, проступившие сквозь слой макияжа, выдавали ее, говорили о том, что она все прекрасно уловила.

Отлично владея собой, хозяйка дома продолжала:

– Сегодняшний вечер, проведенный в неформальной обстановке, поможет нам окончательно разобраться в наших будущих отношениях. Я, конечно же, имею в виду участников предстоящего мюзикла. Мы познакомимся поближе, узнаем друг друга и, надеюсь, поймем, как нам дальше сотрудничать, дабы сделать по-настоящему хороший проект. Первый тост я предлагаю за осуществление наших грандиозных планов! – Она мило улыбнулась и подняла фужер.

Гости тоже заулыбались. Послышались реплики одобрения, кто-то даже зааплодировал. Анна поднесла фужер к губам. Все встали, прозвенели бокалами, поддержали тост. Затем персоны, приглашенные на банкет, опустились обратно на мягкие, очень удобные стулья с витыми спинками, принялись пить и закусывать.

На некоторое время все разговоры смолкли, уступив место празднику живота. Гуров выпил коньяк и тоже приступил к еде, тем более что стол был довольно богатым и разнообразным. Мария чувствовала себя здесь явно увереннее, чем он. Супруга сыщика имела большой опыт закулисных банкетов, закатываемых после спектакля. Во всяком случае, она была спокойна. Гуров же почему-то никак не мог отделаться от легкого ощущения тревоги. Что его вызывало, полковник не мог понять.

Он подготовился очень хорошо. Все было продумано, рассчитано до мелочей. Конечно, во многом, нужно признать, помогло везение, удача, без которой в его деле на успех рассчитывать не приходится, каким бы профессионалом ты ни был. А тут козырные карты сами плыли в руки. Это придавало ему твердости, уверенности в том, что все идет как надо.