Kitobni o'qish: «Криминальные гастроли», sahifa 3

5

Управляющий строительной компанией «Макс-строй-Мир» Веселуха Артем Васильевич стоял и смотрел, как его рабочие заканчивают заливать последние метры фундамента будущего гипермаркета. Рядом с ним стоял и будущий владелец данного суперогромного магазина, а вернее, торгово-развлекательного центра «Славяна» – Анатолий Семенович Большов. Оба – и управляющий, и владелец – были возбуждены и громко обсуждали одно очень важное дело – освящение фундамента будущего храма торговли.

– Не знаю, не знаю, Анатолий Семенович, – с сомнением в голосе говорил Веселуха. – Я бы с сим действом не торопился. Нужно бы нам сначала до ума все строительство довести, а уж потом и освятить можно.

– Да что ты, Артем Васильевич! Разве мы торопимся?! – возражал ему будущий владелец «Славяны». – Ты же понимаешь, что по срокам центр будет готов только к зиме, и то если лето будет не дождливое. Ты ведь сам строитель и знаешь, что осадка фундамента – дело долгое и займет не один день. Место-то какое… По идее, здесь и строить-то ничего нельзя. Тут ученые хотели какие-то раскопки проводить. Многим отказали, да и я еле уговорил, вернее, подмаслил нужных людей, чтобы выбить этот участок под строительство! Так что чтобы успешно двигаться дальше, нужно обязательно освятить фундамент. А уж потом, когда строительство закончим, еще раз освятим. Уж на что, а на это у меня денег хватит!

– Ну, дело твое, – с сомнением произнес Веселуха и почесал подбородок. – Мой брат – отец Викентий, конечно же, приедет, когда нужно, и проведет ритуал, как и положено, по канону. Но я все равно бы не торопился. Вдруг все-таки фундамент не приживется на такой нетвердой почве и стройку придется переносить в другое место? Зачем тогда его и освящать?

– Так на то я тебя и нанял, Артем Васильевич, что доверяю тебе, как себе самому, – рассмеялся Большов. – А брату твоему я еще и на храм пожертвую. Солидную сумму! Чтоб уж точно наш, а вернее, мой, – Анатолий Семенович гордо приподнял подбородок, – центр с Божьего благословения простоял не один год. Есть такая примета, Артем Васильевич – как фундамент поставишь, так и дом стоять будет, – хохотнул своей шутке будущий владелец гипермаркета.

Веселуха только головой покачал.

– Ладно, – сказал он. – Я с братом поговорю, а потом скажу тебе день и час, когда он сможет провести ритуал. У него ведь все на месяц вперед расписано. Ну а ты как думал! Прямо нарасхват нынче услуги-то. А меня дня четыре в городе не будет. Я в Питер уеду. Там у меня еще один объект возводится, так что и его проконтролировать надо. Телефон своего брата я тебе сегодня вечером скину. Мало ли, вдруг понадобится.

– Вот и ладненько, вот и договорились, – потер руки Большов. – Только уж побыстрее бы. А то ведь дальше надо двигаться.

– Двигаться будем, когда цемент по нормативу затвердеет, – усмехнулся Артем Васильевич и, не прощаясь с заказчиком, отправился к рабочим переговорить по одному ему ведомым строительным делам.

Большов же отправился в банк, чтобы снять наличные, предназначенные для оплаты услуг священника и для пожертвования на строительство новой часовни. «Выведу со счета сразу пятьсот тысяч зеленых, – думал Большов. – Таких денег не то что на часовенку, а на половину храма хватит. Пусть поп порадуется. Только бы вымолил у Бога, чтоб центр мой, пока я жив буду, простоял. А после нас, как сказал один крутой и знаменитый римский патриций, или кто он там был – хоть потоп».

Через два дня в офис к Большову прибыл священник. Как доложила боссу секретарь Мариночка, отец Селиваний прибыл от отца Викентия для освящения строительства.

– Как, уже?! – засуетился Большов. – Эх, Артем Васильевич, Артем Васильевич! – всплеснул Анатолий Семенович руками. – Даже не позвонил и не предупредил меня. У меня и рабочий народ весь разбрелся – кто на другой объект, а кто на выходные… Что ж, давай-ка, Мариша, пригласи его в кабинет и чайку нам организуй.

Мариночка упорхнула, а в кабинет Анатолия Семеновича вошел священник. Правда, солидности в нем не было почти никакой, очень уж он стройно выглядел для степенного батюшки, но и осанистая борода с проседью, и поповское облачение, и крест на нем были очень даже внушительные, а значит, по мнению Большова, и правильные – православные.

– Бог в помощь, – поздоровался отец Селиваний с хозяином кабинета.

– И вам, святой отец, тоже всех благ, – с достоинством королевской особы ответил на приветствие Анатолий Семенович.

– Да какой же я святой? – ласково глядя на Большова, промолвил отец Селиваний. – Я, как и все православные, только слуга Господа нашего, и не достоин по греховности своей при жизни называться святым. А послал меня к вам наш настоятель, отец Викентий. Сам он прихворнул и просил меня заменить его и освятить ваш… объект, как это принято сейчас называть, – смиренно сказал отец Селиваний.

– Очень хорошо! – ответил, улыбаясь, Большов, но потом сделал серьезное лицо и спросил: – Надеюсь, что болезнь отца Викентия не столь серьезна и он скоро выздоровеет?

– На все воля Божья. Мы молимся за нашего брата во Христе и желаем ему в молитвах скорейшего выздоровления, – ответил священник. – Но когда можно приступить к таинству? – поинтересовался он и, несмотря на приглашающий жест Большова и появление Мариночки с чаем, не стал садиться на стул. – У меня сегодня еще два вызова. Один – на отпевание, а второй – на благословение. Поэтому вы уж меня простите нижайше, но чаевничать не стану. Дел много, – развел руками посетитель. – К тому же в машине моя матушка меня ждет, мается на жаре-то. Служки нынче нарасхват, так я ее с собой прихватил, чтоб помощь при служении оказала. Подпевать будет.

– Ну что ж, тогда поедем прямо сейчас, не откладывая. Только вот народу у меня будет на церемонии – вы, я, прораб и сторож стройки. Все рабочие кто где… Не предупредил никто, – посетовал Анатолий Семенович. – Ну, да что уж теперь говорить-то! Поедемте так. Вот только сумочку свою возьму, – Большов отчего-то подмигнул отцу Селиванию и подошел к большому сейфу, стоящему в глубине кабинета.

После проведенного священником действия освящения фундамента стройки Большов подошел к нему и протянул небольшой пластиковый пакет.

– Передайте отцу Викентию с моей благодарностью. Тут и гонорар за услугу, и пожертвования на строительство новой часовенки. Он знает. Мы с ним уже говорили на эту тему – позавчера вечером. От нашего, так сказать, храма, – улыбнулся владелец будущего торгово-развлекательного центра, – вашему. Так что вот… Я думаю, что ваш настоятель и вас не обидит, – наклонил голову Анатолий Семенович. – Будьте здоровы и передайте мои пожелания скорейшего выздоровления отцу Викентию.

– И вас храни Господь за вашу щедрость, – поклонился в ответ отец Селиваний и перекрестился.

Глядя на него, как мог, перекрестился и Большов.

Потом отец Селиваний со своей матушкой – небольшого роста худенькой женщиной в очках в черепаховой оправе и в белом платочке на голове – сели в старенькую «Ниву», на которой они прибыли к Большову, и отбыли.

* * *

Через два дня, так и не дождавшись звонка с благодарностями от отца Викентия, Большов решил позвонить ему сам.

– Здоровы ли вы, отец Викентий? – с осторожностью в голосе осведомился Анатолий Семенович о здоровье батюшки.

– Здоров, здоров, – пробасил в ответ брат управляющего строительной компании Веселухи. – Что-то вы потерялись, благодетель вы наш. Не звоните, не являетесь самолично… Жду-жду от вас приглашения на освящение, а от вас – молчание. Вроде как договаривались в ближайшее же время, а уж четыре дня минуло…

– Как же… – Большов просто-таки опешил от таких слов отца Викентия. – Как же, простите… Вы ведь приболели, по моим сведеньям…

– Да нет, здоров, слава богу! – заверил священнослужитель Большова. – Не знаю, кто уж вам такую весть принес. Так что же? Когда мне подъезжать? У меня сегодня в три часа есть свободное время.

– Как – в три часа? – правый глаз Анатолия Семеновича дернулся в тике. – Вы деньги от меня получили? – Большов решил задать вопрос прямо и без обиняков. – Вы ведь вместо себя отца Селивания послали. Он все таинство, или как там это у вас действо называется, провел. Я ему деньги за услуги хорошие дал и еще пожертвовал на строительство часовенки. Немало пожертвовал. Хватит ли?

– Ничего не понимаю, – испуганно ответил отец Викентий. – Какие деньги? Какой отец Селиваний? Я никого не посылал. Я от вас лично звонка ждал, как и договаривались. Что значит – дали деньги за услуги?

Вопросы отца Викентия так и лились горячей лавой в ухо Большова, и чем больше было этих вопросов, тем сильнее разливался жар по его телу, пока Анатолий Семенович не начал гореть, как в адском пламени. Он уже понял, что его сейчас хватит удар, если он не прекратит поток этих вопросов и не ответит.

– Как так ка-какие деньги?! – не выдержав, заорал он, заикаясь, в трубку. – Я кучу бабла отвалил твоему засланному казачку, а ты спрашиваешь, какие деньги?!

– Не орите так громко, – после долгого молчания ответствовал ему батюшка. – Смирение, сын мой, еще никому не повредило. Здоровее будет не только душа, но и тело. Я повторюсь – я никого не посылал. Да и не знаком мне никакой отец Селиваний. Нет у меня такого священника! По всей видимости, вас, Анатолий Семенович, ввел в заблуждение приспешник сатаны и, обманув вас, прихватил ваши… – Отец Викентий сделал паузу и уточнил: – Наши с вами деньги. Надо бы в полицию заявить, – посоветовал он на прощание и, более не говоря ни слова, отключил связь.

У Большова потемнело в глазах, и он едва не упал. «Так и до инфаркта недалеко, – подумал он, нащупал у себя за спиной кресло и сел в него. – Нужно успокоиться, а потом… А что потом? Потом придется звонить Орлову и спрашивать у него, кто из их ведомства быстро и оперативно сможет разыскать этого попа с моими деньгами…»

– О боже! За что мне все это? – вопросил в пространство Анатолий Семенович.

Впрочем, ответ на этот вопрос он знал. Вот только не нравился ему этот честный ответ. А потому он решил больше не взывать ко Всевышнему понапрасну и, промаявшись еще одну ночь без сна, достал из своего письменного стола записную книжку, чтобы найти в ней номер телефона Петра Николаевича Орлова – генерала Главного управления уголовного розыска России.

6

Подполковник Гуров, находившийся у себя в кабинете на Житной, изнывал от июньской жары и чувствовал себя не лучше мухи, застрявшей в липкой летней паутине. Мысли вяло текли у него в голове, образовываясь в какие-то фразы, но жара не позволяла сосредоточиться на документах, которые уже давно нужно было привести в порядок. Начальство в лице генерала Орлова начинало уже не просто намекать Льву Ивановичу о его служебных обязанностях, а требовать открытым текстом оформить все дела должным образом.

Бумажной работы, в основном бесполезной, у любого оперативника всегда хватает. Нет, конечно же, Лев Иванович понимал, что нужно было хоть как-то оформлять и разные агентурные донесения, и наблюдения, и прочие результаты оперативно-разыскной работы. Но вот выводы… Кому они нужны, его выводы? Все равно следователь будет строить дело не на них, а на фактах, которые он, Гуров, ему раздобудет. Но порядок есть порядок, и хочется тебе эти выводы писать или нет – никто тебя, простого оперативника, не спрашивает, но зато требует, чтобы написаны они были по всей полагающейся им форме. Даже если ты – полковник и «важняк».

Все – и городская духота (от которой не спасал даже настольный вентилятор), и тягучие мысли, и необходимость бумажной работы навевали на полковника скуку и лень. А поэтому Гуров больше сидел и думал о рыбалке, о скором отпуске – о чем угодно, но только не о выводах и агентурных донесениях. Вдруг в кабинет быстрым шагом вошел его напарник и единомышленник Станислав Крячко. Лев Иванович встрепенулся и потянулся, расправляя затекшие от долгого неподвижного сидения плечи, спину и поясницу, и угрюмо ответил на бодрое приветствие друга:

– Как тебе, Станислав Васильевич, удается в любую погоду оставаться бодрым и активным? Я тут с самого утра сижу и никак не могу сосредоточиться и понять, что же я тут такого понаписал в агентурной записке, согласно устному сообщению своего агента Васьки Шмаровоза, а ты ласточкой летаешь в такую жару, и тебе хоть бы что – свеж как роза в майский день.

Крячко рассмеялся и бодро ответил:

– А оттого я и весел, и бодр, Лев Иванович, что не сижу в душном кабинете, а бегаю, как тот верблюд из анекдота. И чем быстрее бегу, тем бодрее ветерок обвивает – мне и хорошо, прохладно.

– Смотри, не замерзни, – с досадой буркнул Гуров. А досадно ему было из-за того, что Крячко легче него переносил и жару летом, и холод зимой. Такой уж у его был организм, у этого гуровского напарника и друга.

– Не кипятись, Гуров, я тебя сейчас утешать буду, – пообещал другу Крячко и сел за свой стол, предварительно бросив на него папку с какими-то бумагами. – Помнишь ли ты, что у моей Наташи в этом месяце день рождения, или от жары у тебя совсем все мысли и память расплавились?

Гуров в задумчивости почесал затылок:

– Вроде бы как Маша мне что-то такое говорила на днях…

– Ну, хоть Маша у тебя пока еще провалами памяти не страдает, – хохотнул Крячко. – А потому уже в следующее воскресенье мы приглашаем вас, уважаемый Лев Иванович, с супругой естественно, к нам на дачку на шашлычок и коньячок, как это принято сейчас говорить.

– Крячко, пить в такую жару коньяк – это значит приблизить себя к инсульту, – наставительным голосом изрек полковник Гуров. – Хотя дачка – это хорошо. Мы вот с Марией все никак не соберемся…

Лев Иванович не договорил, потому что к ним в кабинет словно цунами ворвался оперуполномоченный Центрального района столицы Иван Береговой по прозвищу Умереть – не встать. Прозвища у оперов – дело обычное, и давались они чаще всего или по фамилии оперуполномоченного, или по какой-либо особенности внешности или характера оного. Особенностью Берегового была его привычка вставлять в свою и без того заковыристую речь выражение «умереть – не встать».

В глаза, конечно же, Берегового так никто не называл. Не принято называть коллег по прозвищу прямо в лицо. Не бандюганы ведь все-таки, а оперативники. Это только в разных криминальных шайках воры друг друга по кличкам называют, а тут вам не «хаза» и не «малина» какая-нибудь, а серьезное государственное правовое учреждение. Но сам Иван о своем прозвище, конечно же, знал и не обижался, если кто-нибудь обзывал его таким словосочетанием. Потому как честно признавал за собой такую филологическую привычку применять выражение «умереть – не встать» и по поводу, и без повода.

– Приветствую вас, коллеги! – пробасил гулким гласом матерого попа на клиросе Иван Береговой. Дед его по маме когда-то и вправду был служителем церкви и даже пел в церковном хоре. Густой бас и солидную поповскую фигуру Береговой получил в наследство именно от него – от деда. – Умереть – не встать, сколько дней и смен я у вас тут не бывал!

– Так кто ж тебе не дает, Иван Станиславович, – поздоровался за руку с Береговым Крячко. – Заскакивал бы почаще.

– Мы гостям завсегда рады, – поддержал приятеля Гуров, тоже протягивая руку коллеге.

– Так ведь дела не дают! Дела, чтоб их… – посетовал капитан Береговой. – Вот если бы не они, родные, так я, пожалуй, и сейчас бы до вас не добрался.

– Что-то ты сам в своих противоречиях запутался, Иван Станиславович, – с прищуром посмотрел на капитана Гуров. – То дела не дают тебе к нам завернуть на огонек, а то дела и привели…

– Так оно и есть, умереть – не встать! – хлопнул себя по полным ляжкам капитан и, плюхнувшись на стул рядом со столом Гурова, достал платок, которым и вытер обильно бегущий пот у себя со лба. – Я тут совсем запарился с одним дельцем, Лев Иванович. Может, подскажешь чего путного. Я на это дело бы и плюнул сам-то, и в стол его задвинул. Тут и без него всякого криминала хватает – и убийство висит, и пара краж нераскрытых… Ну а тут… Ой, тут такая хохма, – неожиданно рассмеялся Береговой, – что грех вообще таким делом серьезно заниматься. Но! – Становясь серьезным, капитан поднял указательный палец вверх и добавил: – Сами знаете, что начальство, если дело касается больших денег, будет трясти из нас, работяг, душу, пока мы это дело не раскроем. Вот и у меня такой казус, умереть – не встать! Уже месяц топчусь на месте и никак не могу на след напасть. По всем моим агентурным каналам тишина. И путных свидетелей нет ни одного.

– Да ты не тяни, Иван Станиславович, пса за хвост. – Крячко, заинтересовавшись, взял стул и тоже подсел к гуровскому столу. – Давай, рассказывай свою неразрешенную хохму.

– Ага, – Береговой поерзал на стуле, устраиваясь поудобней, и вымолвил: – В общем, умереть – не встать, пришли ко мне примерно месяц назад две девицы, молоденькие. Потом, когда я их показания записывал, выяснилось, что потерпевшей вообще двадцать три года. А ее подружка так младше еще на год. Но дело не в их молодости, умереть – не встать, – покачал головой Береговой. – Они, оказывается, пришли писать заявление о том, что стали жертвами мошенничества. Вернее, стала только одна из них. Она замужем за неким дельцом Сакуровым Олегом Яковлевичем. Мужику сорок пять лет, значит, а его жене, умереть – не встать, двадцать три!

– Ну, такими браками сегодня никого не удивишь, – протянул Крячко. – Вот у одного моего…

– Станислав, давай свою историю ты потом расскажешь, – прервал приятеля Гуров. – Видишь, человек по делу пришел.

– Ладно, ладно, молчу, – сказал Крячко и обратился к Береговому: – Прости, Иван Станиславович, что перебил. Рассказывай дальше.

– Ага, так я и говорю, умереть – не встать, – кивнул капитан. – Потерпевшая, гражданка Сакурова Людмила, рассказала мне такую историю. Она с подругой Антониной Филатовой сидела в ресторане при фитнес-клубе и активно обсуждала, что бы такое необычное подарить своему супругу Олегу на его сорокапятилетие. Денег у дамочки куры не клюют, а ума ни на грош. Муж, по своей глупости, даже совместный с ней счет открыл в банке. Ну, чтобы она в случае чего могла туда свою наманикюренную лапку запустить и на модные шмотки, колечки, брошки оттуда тянуть. Но понемногу. Такая у них была договоренность между собой. Ну, умереть – не встать! – осуждающе покачал головой капитан и продолжил: – Девушка же – в столицу она прибыла из какой-то деревни, не буду врать какой, не помню, помню только, что из Саратовской области – с большими деньгами дел никогда не имела, но сами деньги иметь всегда хотела. Где уж он ее нашел, такую? – снова покачал головой Береговой.

– Обычно их находят либо в дорогих ресторанах, где они официантками пристраиваются, или в стрип-барах с шестов снимают, – со знанием темы заявил Крячко.

– Не скажи, Станислав, – возразил Гуров. – Она могла быть и простой студенткой…

– Ага, простой, – хмыкнул Береговой. – Ты, Лев Иванович, где живешь, умереть – не встать? Правильно – в Москве. Где ты в Москве видел простую студентку, которая из какой-то, умереть – не встать, занюханной деревеньки к нам приехала? Вот то-то! Так что Станислав Васильевич прав. Я у потерпевшей спрашивал, где она, мол, со своим супругом познакомилась? Говорит, что в ресторане его обслуживала…

– Да и ладно, бог с ним, со знакомством, – махнул рукой Гуров. – Рассказывай свою беду дальше.

Помолчав и чему-то загадочно улыбнувшись, капитан Береговой продолжил рассказывать:

– Не знаю, уж как так громко эти подружки свою проблему обсуждали, но, по их словам, подошла к ним официантка, которая их обслуживала, и говорит: могу, мол, помочь вам с необычным подарком. Есть у меня дядя в Институте астрономии при Академии наук, он академик какой-то там геологии, и у них метеоритов в коллекции института – хоть лопатой греби. Чем вам не шикарный подарок для мужа, у которого все уже и так есть? Ну, умереть – не встать! – покрутил в недоумении головой оперуполномоченный.

– И дай-ка я угадаю, – усмехнулся Крячко. – Эти две девахи клюнули и заглотили наживку! – Он обратился к Гурову: – Видал, Лев Иванович, какие подарки нужно любимым дарить! Звезд с неба не жалко!

– Правда, что ли? – недоверчиво хмурясь, спросил Гуров у Берегового. – Что, реально можно метеорит купить? Ерунда какая-то. Зачем этот небесный булыжник кому-то нужен?

– Да, оказывается, что нужен, умереть – не встать! – сказал Береговой. – Я тут выяснял и все такое… В этой области целое сообщество коллекционеров в разных странах образовалось. Люди реально просто балдеют от таких камней и платят за них порой очень даже большие деньги! Ну, умереть – не встать! Так знаете, сколько эта дамочка, а вернее, потерпевшая, отстегнула за сей предмет? Кстати, я это вещественное доказательство с собой прихватил. Еле у следователя выпросил. Тяжелый, каменюка! Сейчас покажу…

Опер полез в сумку и вынул из нее коробку, которая, судя по тому, как он ее держал в руке, была тяжеловата. Брякнув коробку на стол, он открыл ее, и глазам Гурова и Крячко предстал камень.

– Интересная у него форма, – Гуров взял камень и, не вынимая его из коробки, повертел, рассматривая со всех сторон. – Ты, кстати, так и не сказал, Иван Станиславович, сколько стоит это удовольствие.

– Умереть – не встать, вы не поверите! – Береговой хлопнул ладонями по коленям. – Миллион рублей!

– Сколько?!! – хором воскликнули Крячко и Гуров. Лев Иванович от удивления даже чуть коробку из рук не выронил.

– Ничего себе – подарок любимому мужу на юбилей! – восхитился Станислав Васильевич. – Чего с ним делать-то? В шкафчик положить? – почесал он недоуменно в затылке.

– Лично мне такой подарок и даром не нужен, – кивнул, соглашаясь с напарником, Гуров. – Для грузила тяжеловат будет. Никакой пользы от такого подарка. – И он спросил у капитана: – Я так понимаю, что это ненастоящий метеорит. Иначе из-за чего бы тогда весь сыр-бор?

– Правильно понимаешь, Лев Иванович. Умереть – не встать! Как есть ненастоящий! – подтвердил Береговой.

А потом рассказал Гурову и Крячко все подробности истории с метеоритом, которые он узнал от потерпевшей Людмилы Сакуровой и слова которой, по крайней мере, разговор с официанткой, подтвердила ее подружка – Антонина Филатова.

– И вот я целый месяц бегаю и пытаюсь выяснить, что это за официантка и какова ее связь с профессором, тьфу, с академиком, как его там… – опер Береговой поднял глаза к потолку, вспоминая, но потом махнул рукой и полез за блокнотом. – Умереть – не встать, память стала совсем никудышная, – посетовал он. – Вот, нашел! Академик Афанасий Меркурьевич Бохвалов! Ну и имечко, умереть – не встать! А ведь, что интересно, такой академик в институте астрономии действительно есть! Только вот никаких племянниц по имени Светлана у него нет, и никаких метеоритов из институтской лабораторной коллекции он не выносил и никому не продавал. И вообще, умереть – не встать, он так возмущался таким к нему подозрением и вызовом ко мне в кабинет, что его крики до начальства долетели. В общем…

– В общем, для тебя, Иван Станиславович, теперь раскрыть это дело – значит восстановить доброе имя нашей науки, – закончил за него Гуров. – Правильно я понимаю?

– А то, умереть – не встать! – с благодарностью подтвердил Береговой. – Но ведь что самое смешное во всей этой истории! – раскатистым басом расхохотался капитан, вытирая со лба обильный пот.

– А что, есть еще что-то более веселое, чем продажа булыжника за миллион рублей? – Крячко, предвкушая новую хохму, даже встал со стула и, присев на краешек гуровского стола, наклонился к Береговому поближе. – Ну-ка, ну-ка, потешь нас, Иван Станиславович. Давненько у нас ничего такого интересного не случалось.

– Станислав, слезь с моего стола, – рассмеялся Гуров. – Он тебя не выдержит, а мне на нем еще документацию не один год заполнять. Вот отниму у тебя твой стол…

– Я понял свою ошибку, Лев Иванович, – Крячко слез со стола и сел на стул. – Не томи душу, рассказывай, – обратился он к Береговому.

Тот снова полез в свою сумку и вынул из нее сложенный вчетверо листок бумаги, торжественно его развернул и положил на стол.

– Вот! Умереть – не встать! – объявил он и довольно посмотрел на Крячко и Гурова.

Оба в недоумении уставились на рисунок, а потом Гуров непонимающе спросил:

– И что? Антон Павлович выполнен не профессионалом, но узнаваем вполне.

– Угу, – подтвердил слова Гурова и Крячко, внимательно рассмотревший рисунок, и снова посмотрел на капитана Берегового.

– Да, умереть – не встать! Этот рисунок сделан моим напарником по рассказу потерпевшей, которая таким вот образом, – опер постучал толстым и коротким пальцем по рисунку, – описала академика Бохвалова!

– А настоящий академик совсем не похож на Антона Павловича Чехова. Я правильно понимаю? – спросил Гуров.

– Точно! Умереть – не встать! – подтвердил Береговой. – Она, эта горе-потерпевшая, его и не опознала даже, когда он мимо нее в мой кабинет проходил для беседы. – Так вот, я тут с ног уже сбился искать и официантку Светочку, и ее дядюшку, а начальство давит и стыдит. Помогайте, братцы, без вас я не справлюсь.

– Поможем коллеге? – спросил Гуров у Крячко.

– Да уж, конечно, надо помочь, – кивнул Станислав Васильевич. – Ведь такой интересный случай! Как не помочь!

– Ну, умереть – не встать! Вот спасибо! – обрадовался Береговой. – Век буду помнить. А то зашиваюсь. Все другие дела забросил, а их столько навалилось, что не продохнуть! А это дело у меня вот где! – он ткнул себя двумя пальцами в горло, показывая, как его это дело уже достало. – Умереть – не встать! Так я вам тут все данные в папочке оставлю, почитаете. Если что, звоните, я всегда на связи.