Kitobni o'qish: «Гуров не церемонится»

© Макеев А., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

* * *

Застолье в загородном доме Игоря Петровича Болотина, одного из богатейших людей России, по случаю его дня рождения явно удалось. В доме Игоря, точнее в саду, в беседке и рядом с ней, где и проходил праздник, собрались только близкие имениннику люди, а, поскольку весна, хоть и поздняя, в этом году теплом не баловала, то все надели джинсы и свитера, то есть обстановка была самая неформальная.

Лев Иванович Гуров, отдавший должное угощению, но всему понемногу из-за своего панкреатита, в общем разговоре не участвовал, а, присев под деревом в плетеное кресло, наблюдал за своей женой Марией, которая возилась с обожавшими ее маленькими дочками Болотина. «А может, все-таки нужно было нам тогда завести детей? – думал он. – Не так уж много лет нам в то время было. И сейчас Мария уже со своим ребенком возилась бы. Хотя… Что теперь-то об этом сожалеть!» Переведя взгляд на беседку, Лев Иванович увидел, что Болотин кивнул ему, указав в сторону сада, давая понять, что им нужно поговорить наедине.

Гуров поднялся и неторопливо направился в глубину сада, недоумевая, что же такое могло случиться у Игоря, потому что после некоторых событий, которые их и сдружили, он порекомендовал Болотину на должность начальника службы безопасности очень надежного и знающего человека, своего давнего знакомого, в порядочности которого не сомневался. Правда, Игорь еще не оставил надежду перетащить Гурова к себе на должность заместителя по вопросам безопасности, суля хороший оклад и все остальное, к тому прилагающееся. Но, зная характер Левы, особо не настаивал, рассуждая так: предложение было сделано, срок оферты – неограничен, а уж когда Гуров дозреет до того, чтобы принять его, это Льва Ивановича, дело.

– Что у тебя стряслось? – спросил Гуров, когда Болотин догнал его.

– У меня? – усмехнулся Игорь. – С тех пор как у меня в друзьях полковник-важняк из Главка, тем более что это сам Гуров, у меня по определению ничего случиться не может – нема дурных со мной связываться.

– Сплюнь, а то сглазишь, – посоветовал Гуров, и Игорь суеверно трижды плюнул через левое плечо. – Тогда к чему эти тайны мадридского двора?

– Скажи, Лева, тебе фамилия Савельев ничего не говорит? – спросил, в свою очередь, Болотин.

– А он из наших или из ваших? А то фамилия распространенная, – поинтересовался Гуров.

– Из наших, – ответил Болотин.

– Ну, тогда извини, – развел руками Гуров. – Я в нашей российской бизнес-элите слабо разбираюсь. Или он к ней не относится?

– Относится, но он не из первого эшелона, – сказал Игорь. – У Савельева значительное состояние, только не светится он нигде: ни на телевидении, ни в прессе. Он вообще очень замкнуто живет.

– Скромность обуяла? – хмыкнул Гуров.

– Нет, внешность подвела, – покачал головой Болотин. Как он объяснил, когда-то во время пожара Савельев сильно пострадал, вот шрамы на лице и остались. – В общем, если встретишься с ним, сам поймешь.

– А зачем мне с ним встречаться? – недовольно поинтересовался Гуров. – Частным сыском я не занимаюсь, а если у него что-то произошло, то пусть нажимает на все свои связи и ставит под ружье хоть всю полицию Москвы.

– Да нельзя ему в полицию обращаться, – вздохнул Игорь. – Короче, о том, что произошло, знают только в его семье, в смысле, охрана и прислуга, естественно, тоже в курсе. А из посторонних – только я, потому что он о нашей с тобой дружбе знает, вот и попросил помочь.

– Комиссионные с него возьмешь? – пошутил Гуров и по хмурому взгляду Болотина понял, что сказал что-то не то. – Так, что у него случилось такого, что он в полицию обратиться не может? – уже совсем другим тоном спросил Лев Иванович.

– У него детей украли, – объяснил Болотин. – Им по полтора годика, мальчик и девочка, близнецы.

– Господи! Какое счастье, что у нас с Машей нет детей! – невольно воскликнул Гуров. – Нет, я, конечно, понимаю, что дети – это самая большая радость для человека, но и самое уязвимое его место, такая болевая точка, что надави на нее, и человек последнее с себя снимет и отдаст, чтобы только с ними ничего не случилось. – Болотин в знак согласия покивал. – Ну, теперь я понимаю, почему он боится в полицию обращаться. А когда это произошло? Требования какие-нибудь уже выдвигали? Выкуп или еще что-то?

– Это произошло месяц назад…

– Месяц?! – удивился Лев Иванович.

– Да, месяц! И записку оставили: «Жди! Если сунешься к ментам, детей живыми не увидишь!»

– И они целый месяц ждут?! – приподнял брови Гуров.

– Савельев напряг свою службу безопасности, потому что даже частных детективов побоялся нанимать, но… – Болотин развел руками. – Вот он и обратился ко мне, чтобы я его с тобой свел. Я предупредил его, что ты частным сыском не занимаешься, но он попросил, чтобы ты просто посмотрел все отчеты и подумал, что еще в этой ситуации можно сделать.

– Конечно, посмотрю, – твердо пообещал Лев Иванович. – Так, сегодня у нас суббота… Я вечерком изучу документы, а завтра, если до чего-нибудь стоящего домыслюсь, могу с ним встретиться.

– Тогда, как уезжать будешь, я тебе «дипломат» с бумагами отдам – ксерокопии, естественно. А ты уж подумай, чем ему помочь можно.

– Я ему обязательно помогу! Господи! В каком же аду они живут этот месяц! А что вообще представляет собой этот Савельев? – спросил Гуров.

– Скажу сразу: я с ним дел не веду – разные у нас сферы деятельности. Да и знакомы-то шапочно, хотя и соседствуем в одном поселке – он здесь где-то года четыре назад дом купил. Но, когда он ко мне со своей бедой пришел, я тут же пообещал сделать все, что в моих силах, – сам понимаешь, что я в этот момент о своих принцессах подумал. Представил себе, что было бы со мной, если бы их украли. Да я бы просто с ума сошел! А о матери и говорить-то нечего!

– Да, бедная женщина, – посочувствовал Лев Иванович жене Савельева. – А что еще ты о нем знаешь?

– Слышал только, что бизнес свой он ведет честно.

– И налоги честно платит? – усмехнулся Гуров.

– Чего не знаю, того не знаю, но вот что его слову можно верить – это точно. Если он что-то пообещал, сделает обязательно, потому-то сгоряча ничего не говорит. Выслушает, возьмет время на обдумывание и только потом ответит «да» или «нет».

– То есть это не месть человека, которого он подставил, – понял Лев Иванович.

– Да, этого за ним не водится, – подтвердил Болотин. – Ладно, пошли, а то нас там уже хватились, наверное.

Вернувшись домой, Гуров открыт переданный ему Игорем «дипломат» и, несмотря на ворчание жены, что ему, дескать, и в наиредчайшие выходные покою не дают, углубился в изучение документов. Мысль о том, чтобы объяснить Марии, чем он занят, ему и в голову не пришла. Во-первых, потому, что в подробности своих дел он жену не посвящал. А во-вторых, она своими ахами, охами и причитаниями по поводу похищения бедных малышей сбила бы ему весь рабочий настрой. А настроен Гуров был очень решительно.

Была уже глубокая ночь, когда он отложил последний документ и призадумался. Объем работы, который провернула за этот месяц служба безопасности Савельева, был колоссальным, особенно, если учесть, что работать приходилось в обстановке строжайшей секретности – а то вдруг похитители приравняют эти поиски к деятельности полиции, и это приведет к самым трагическим для детей последствиям. Люди Савельева не упустили ничего, отработали все, что возможно, а на выходе – ноль. И теперь Гурову предстояло решить, что еще можно сделать. Он тихонько, чтобы не разбудить спавшую жену, переместился на кухню и, приготовив себе чай, стал снова прокручивать в уме всю эту кошмарную историю.

Итак, все произошло чуть больше месяца назад. Сам Савельев был по делам за границей, а в доме оставались его жена с детьми, две горничные и двое охранников. Один охранник дежурил в сторожке возле ворот, а второй, как и горничные, спал в доме на первом этаже. Утром горничная, удивленная тем, что хозяйка так долго спит, а ночевала она в комнате детей, пошла туда, чтобы посмотреть, не случилось ли чего. И, как оказалось, случилось! Окно в детской было открыто, детские кроватки – пусты, а сама хозяйка лежала со скованными за спиной наручниками запястьями и с кляпом во рту, причем по следам ее жизнедеятельности (иначе говоря, ходила она под себя) было видно, что обездвижили и вообще вырубили женщину еще ранней ночью, если так можно сказать. Главным же была записка, в которой, как и говорил Болотин, родителям рекомендовалось ждать и не соваться к ментам. Освобожденная и приведенная в чувство мать была вне себя от горя и рвалась бежать на поиски детей. Охрана в этом случае, забыв о пиетете, снова скрутила хозяйку и срочно связалась со своим начальством, а уже оно сообщило обо всем Савельеву. Наплевав на дела, тот тут же вылетел в Москву.

Служба безопасности Савельева работала по схеме, то есть грамотно. Записи с камер слежения на самом доме и на въезде в поселок были изучены самым подробным образом, но результата это не принесло – чужих возле дома в ту ночь не было, а, поскольку жили Савельевы обособленно, то и в гости к ним никто не приезжал. Только накануне днем машина интернет-магазина привезла заказанные игрушки для детей – двух огромных медведей, но посыльный вошел с двумя большими коробками, которые на входе были тщательно досмотрены, и очень скоро с ними, уже пустыми, и вышел. Дети были в восторге от новых игрушек и вопили на весь дом. Разгулялись они вовсю, так что вечером мать с трудом уложила их спать – няни у детей временно не было. Собак в доме не водилось, так что поднять тревогу было некому, а вот привезенная овчарка след, который, по идее, должен был вести от окна куда-то за пределы участка, не взяла. Срочно организованные поиски во всех направлениях ничего не дали: ни человеческих следов, ни следов протекторов от машины не нашлось. Словно бестелесный дух детей украл. Или ниндзя какой-нибудь, который передвигается по воздуху аки посуху.

Из поселка до трассы вела только одна дорога, от нее ответвлялись несколько проселочных, и вдоль них все обыскали самым тщательным образом, но безрезультатно. По трассе в обе стороны были опрошены все, кто работал в ту ночь: служащие АЗС, гаишники, продавцы круглосуточных магазинов и забегаловок, но никто не видел машины с детьми. Хотя… Тот подонок, что их похитил, мог их и в багажник засунуть, с такого станется! Но! А если бы его гаишники тормознули? И предложили багажник открыть? Что тогда? Ведь ни одной машины с «козырными» номерами в ту ночь на посту ГИБДД, расположенном на выезде с дороги на трассу, зафиксировано не было. То есть они не выезжали из поселка, а вот въезжало таких сколько угодно.

Аэропорты тоже без внимания не остались. Были получены списки всех пассажиров, кто в ту ночь вылетал с детьми за границу, но близнецов такого возраста среди них не было. Поезда тоже тщательно проверяли, и снова безрезультатно. Да, по правде говоря, нужно быть последним кретином, чтобы отправиться куда-то по железной дороге с малышами, потому что в полтора года дети уже, по идее, должны понимать, где родная мама, а где чужая тетя или дядя, будут капризничать, плакать, чем привлекут внимание. А на снотворном их тоже долго не продержишь, потому что опять-таки подозрительно: а чего это дети все время спят? Нет, поезда отпадают. Электрички? Тоже сомнительно, и по той же причине – близнецы всегда невольно привлекают внимание. Значит, только машина. Но откуда она взялась, если поселок покидали только его обитатели: господа – на автомобилях, а прислуга – на своих двоих до ближайшей остановки автобуса.

Возникала естественная мысль: а не были ли дети спрятаны в одном из домов поселка, чтобы потом, когда страсти улягутся, спокойно вывезти их оттуда. Но люди Савельева и эту возможность отработали: среди документов имелся перечень владельцев домов с указанием, кто и где находился той ночью, да и люди были порядочные, из тех, кто не станет заниматься киднеппингом. Да и потом, зачем им ждать целый месяц? Ну, выдвинули свои требования, получили деньги на какой-нибудь счет в офшорном банке, а потом, перебрасывая их со счета на счет, запутали следы так, что днем с огнем не найти. А если детей уже нет в живых? Возможный вариант. Но когда это похитителей останавливало? Если дело только в деньгах, то эти подонки ведут себя совершенно нелогично. А вот если здесь замешано что-то личное, то это объясняет все! Но узнать о том, кому же Савельев так сильно дорогу перешел, можно только у него самого, значит, завтра нужно с ним встретиться с соблюдением всех возможных правил конспирации, чтобы невольно еще больше не обострить ситуацию.

Гуров достал из документов визитку Савельева и отложил ее в сторону. Собирая разложенные на столе бумаги, он взял фотографию малышей и невольно умилился: две очаровательные детские мордашки в обрамлении черных кудряшек радостно улыбались в объектив, сияя темно-карими глазами. «Господи! Маленькие! Вам-то за что все это?» – покачал он головой и убрал документы в сейф.

Засидевшийся накануне допоздна Гуров был разбужен ни свет ни заря телефонным звонком и, когда тянулся к трубке, успел сонно подумать, что уже давненько его так, в порядке аврала, не поднимали – все-таки положение уже не то. И этот очень ранний телефонный звонок говорил о том, что случилось нечто экстраординарное.

– Лева! – взволнованно прокричал в трубку Орлов. – Да очнись же ты, черт бы тебя побрал!

– Излагай! – пробормотал Гуров. – Где горит?

– У нас горит! Этой ночью пытались убить Савельева Николая Степановича. Слышал о таком?

– Что?! – заорал Гуров, взвившись над кроватью, чем разбудил жену, которая, пусть и негромко, чтобы не отвлекать мужа от разговора, начала ругаться.

– Значит, слышал, – понял Петр. – Где он живет, знаешь?

– Да знаю! Знаю!

– Хорошо! Тогда собирайся мухой и дуй в больницу, что прямо по этой трассе на въезде в Москву. Сам он без сознания, но вот один из охранников более-менее в порядке и сможет тебе хоть что-то рассказать. И Христом Богом прошу тебя, выложись ты по полной! А то последствия для меня могут быть самые плачевные.

– Все настолько серьезно? С чего бы это? – насторожился Гуров.

– А с того, Левушка, что фирма у Савельева очень скромно называется «ЗАО «Сибирь-матушка», но вот деньги, причем чистые, там крутятся такие, что к нему, бывает, и губернаторы на поклон идут, чтобы в долг попросить. Так что замминистра, которого среди ночи подняли, рвет и мечет. Он позвонил мне домой и потребовал самого наилучшего профессионала, то есть тебя, и я за тебя, как за самого себя, поручился. Пообещал, что ты очень оперативно во всем разберешься. Главное, чтобы все было тихо, никакого скандала, никакой огласки – упаси бог, если журналюги что-то пронюхают. И еще: постарайся с этими людьми поладить и на мелкие нарушения закона внимания не обращай – они там все люди простые, так что ты уж характер свой попридержи, а то ведь урожай шишек мне на свою голову собирать придется.

– Еду! – ответил Гуров и стал спешно собираться.

Глядя, как супруг мечется по квартире, Мария не выдержала и сварливо сказала:

– А я-то, наивная, размечталась, что у тебя в кои-то веки выдались целых два выходных дня подряд, которые можно было бы провести вместе. На крайний случай к Стасу на дачу съездить. Так нет! Позвонил кто-то, и ты тут же неизвестно куда срываешься. Я так надеялась, что в этот раз обойдется без происшествий, без экстренных вызовов на работу, без командировок. Скажи, в нашей семье когда-нибудь будет покой?

Гуров резко повернулся к жене и жестко сказал:

– Во-первых, Маша, выходя за меня замуж, ты знала, кем и где я работаю. Так что бачили оченьки, шо куповалы. А во-вторых, это звонил Петр. Произошло нападение на человека, у которого месяц назад украли детей! Мальчика и девочку! Близнецов полутора лет! И предупредили, чтобы не обращался в полицию, а то живыми детей не увидит! Он целый месяц ждал! А потом, когда сил ждать больше уже не было, попросил меня посмотреть документы! Только посмотреть! И посоветовать, что можно сделать! Я не знаю, откуда произошла утечка информации и связано ли это нападение со мной, но этой ночью его попытались убить. И я не успокоюсь до тех пор, пока не найду тех подонков, кто это сделал.

Он отвернулся от жены и продолжил сборы. В этот момент сзади него раздался сдавленный вскрик. Он быстро обернулся и увидел, что поднявшаяся было Мария рухнула обратно на кровать, и теперь сидит, прижав руки к груди, а в глазах у нее стоят слезы.

– Левушка! Пусть бог меня накажет за такие слова, но хорошо, что у нас нет детей, – рыдающим голосом проговорила она. – И как же ты был прав тогда, много лет назад, когда убедил меня не рожать, говоря, что при твоей работе это очень опасно. Если бы такое случилось с нашим ребенком, я бы этого не пережила. Пообещай мне, что ты найдешь того, кто это сделал!

– Можешь не сомневаться! Найду! – сказал, словно поклялся, Гуров.

В приемном покое больницы в этот час было пусто и тихо. Лев Иванович уже собрался спросить, где находится Савельев, когда его окликнули по имени. Повернувшись, он увидел полковника в отставке Сергея Владимировича Тимофеева, своего бывшего коллегу, с которым они в одно время работали в МУРе, но не дружили, и даже не приятельствовали. И не то чтобы Гуров его не любил, он уважал его за честность и порядочность – этого у Тимофеева отнять было нельзя, но работником он был средненьким, звезд с неба не хватал, и Льву Ивановичу было с ним просто неинтересно общаться.

– Лева, – сказал тот, протягивая бывшему коллеге медицинский халат, – ты ведь Савельева ищешь? – Гуров в знак согласия кивнул, и Тимофеев объяснил: – Я начальник его службы безопасности. Пойдем, тебя уже ждут.

«Каков поп, таков и приход, – невольно подумал Гуров. – Будь Савельев из первого эшелона, у него и работники были бы соответствующие, а не это пустое место. Хотя и сам Болотин в свое время тоже неслабо лопухнулся со своим начальником службы безопасности, а вот у Тимофеева люди выложились по полной. Значит, научился он все-таки чему-то после того, как я в Главк ушел. А может, просто народ толковый собрал. Ладно, разберемся».

– Кто ждет? Врачи? – уточнил он на всякий случай.

– Нет, здесь сейчас находится Леонид Максимович Погодин, друг и компаньон Николая Степановича, который его сюда и привез. Как он сказал, ему о многом надо с тобой поговорить, но я хочу тебя предупредить, что человек он непростой, так что ты постарайся найти с ним общий язык.

– Что? Пальцы веером? – неприязненно спросил Гуров.

– Сам увидишь, – нехотя отозвался Тимофеев.

– Я им нужен больше, чем они мне, – огрызнулся Лев Иванович. – Так что пусть это они постараются со мной общий язык найти!

В коридоре возле двери операционной на двух стульях, потому что на одном не поместился бы, сидел мужчина лет пятидесяти, одетый довольно просто: в джинсы, пуловер и черную лайковую куртку, да вот только один его пуловер стоил больше, чем костюм Гурова. Он не был толстым, он был крупным и, очевидно, сильным физически. Он о чем-то напряженно думал, а неподалеку от него стояли несколько парней и, посматривая в его сторону, явно ждали приказа. Когда Гуров и Тимофеев подошли к нему и он поднял на них глаза, похожие на отверстия двух пистолетных стволов, Лев Иванович мысленно хмыкнул: «Две ходки как минимум, и не по хулиганке».

– Леонид Максимович, это полковник Гуров Лев Иванович, о котором я вам говорил, – сказал Сергей Владимирович.

– Погодин, – представился мужчина, вставая, и оказался при этом на голову выше отнюдь не маленького Гурова. – Не обессудьте, но господином звать не буду. И не потому, что так тоскую о «товарищах», а просто для меня только один господин – бог. Обращение «Гуров» вас устроит? Или предпочитаете по имени-отчеству?

– Лучше по фамилии, – ответил Гуров, который разозлился оттого, что этот человек ему не нравился, а вот придраться было не к чему – к нему отнеслись весьма уважительно.

– Ну а вы можете ко мне обращаться, как вам удобно, – сказал Погодин. – Если не возражаете, мы с вами дождемся, когда закончится операция, а потом очень предметно побеседуем в доме Николая – нас там уже ждут.

– Для начала я хотел бы поговорить с тем охранником, что остался цел, – возразил Лев Иванович.

– Он сейчас спит после операции, – объяснил Леонид Максимович. – Но я могу передать все, что он сказал мне. Итак, Николай спал в кабинете – он у него на первом этаже находится, а его так называемая супруга, – с ненавистью выговорил Погодин, – на втором. И ноутбук у нее был включен на тот случай, если похитители передадут какое-то сообщение. И оно пришло. Она начала орать как резаная, все сбежались, и Колька тоже. Это была фотография. Я ее не видел, но, как сказали, там были дети с перерезанными горлами и приписка: «Тебя предупреждали. Если хочешь забрать их трупы, они в мусорном баке возле твоего офиса. Не успеешь, их утром вывезут на свалку», – ровным голосом рассказывал он.

А вот Гуров, услышав это, глухо застонал, мотая головой, а потом, не выдержав, выругался.

– Они хотели выманить его из дома, причем ночью, – процедил он сквозь зубы.

– Да! – кивнул Погодин. – И это им удалось. Когда мне сообщили об этой фотографии и приписке, а также о том, что он собирается немедленно выехать из дома всего с двумя охранниками, без машины сопровождения, я приказал задерживать его сколько получится, а сам со своими ребятами на двух машинах рванул к нему в поселок. Гнали как сумасшедшие. И, к счастью, почти успели.

– Что значит «почти»? – уточнил Гуров.

– Когда свернули с трассы на дорогу к поселку, то нажали на клаксоны и гудели постоянно. Думаю, это Кольку и спасло. То есть что его не добили.

– Так что же произошло? – нетерпеливо спросил Лев Иванович.

– Я в таких делах не специалист, однако ребятишки сказали, что гранату в машину бросили. Но, судя по тому, как она стояла, Олег – он за рулем сидел, – видно заметив что-то, резко затормозил и одновременно развернул машину вправо, чтобы принять удар на свою сторону, вот граната и взорвалась всего лишь рядом с машиной. А Валька, тот, что рядом с Олегом сидел, назад перегнулся и Кольку вниз постарался повалить, собой закрыв. Олежка погиб, а вот Валька, тот, надеюсь, оклемается, хотя у него вся спина осколками утыкана, как ежик иголками. А гад этот гудки наши не мог не слышать. Потому-то, видно, к машине и побоялся подходить, так, судя по следам на кузове, всю обойму расстрелял, причем целил, паскуда, именно в то место, где Колька обычно сидит, и сбежал – там же по обе стороны дороги лесопосадки. Наверное, машина у него неподалеку припрятана была. Подъехали мы, глядим: от Колькиной машины одно название осталось, Олег мертвый, Валька – без сознания, и Колька тоже. Он, видать, головой обо что-то сильно ударился, так что и башка, и лицо у него в крови были, да и костюм тоже. А еще могло осколками с пулями зацепить. Вытащили мы их, Олега на обочине положили, я полицию вызвал и одного парнишку оставил ее дожидаться, других – к Кольке в дом послал, а его самого с Валькой ко мне в машину положили, и погнал я в ближайшую больницу, то есть сюда. Вальку-то быстро прооперировали, а сейчас вот с Колькой занимаются.

– Какие прогнозы по поводу Савельева? – спросил Гуров.

– Только благоприятные, – твердо ответил Погодин.

– Откуда такая уверенность? – удивился Лев Иванович. – Врачи сказали?

– А я им предложил на выбор. – С этими словами Погодин достал одновременно из одного кармана банковскую упаковку тысячных купюр, а из второго – «вальтер». – Разрешение имеется, – предупредил он возможные вопросы Гурова. – Они подумали, посовещались и сказали, что вытащат Кольку. Правда, не больно-то я в их мастерство верю, но, главное, чтобы он жив остался, а уж вылечить мы его потом вылечим.

– А если бы они сказали, что ничего сделать не могут? Что тогда? – опять начал заводиться Гуров.

– А у меня, как и у Кольки, да и у всех нас, слова с делом никогда не расходятся. И они, видимо, это поняли, – спокойно ответил Леонид Максимович.

– Что? Никак лихие девяностые забыть не можете? – не удержался Гуров.

– А я их не застал, другим делом занят был, – равнодушно бросил в ответ Погодин, и Гуров, поняв, что тот в это время отбывал срок, поинтересовался:

– Там и с Савельевым познакомились?

– Колька никогда не сидел, – спокойно ответил Леонид Максимович. – Я с ним встретился, когда в его бригаду нанялся, но это разговор отдельный.

– Хорошо, отложим, – согласился Гуров. – Но предупреждаю, что вопросов у меня к вам будет много, если уж ему самому их сейчас задать нельзя.

– Отвечу на все, мне скрывать нечего, как и всем остальным, они, кстати, сегодня вечером прилететь должны.

– Вы имеете в виду других компаньонов Савельева? – уточнил Лев Иванович.

– Да! И можете даже не сомневаться, что мы за Кольку, если понадобится, вашу гребаную Москву наизнанку вывернем, но того, кто это все устроил, найдем, – угрожающе пообещал Погодин.

– Вы пыл-то поумерьте! Не дома! – недобрым голосом посоветовал Гуров, на что собеседник тяжело взглянул на него. – Скажите лучше, насколько вы в курсе произошедшего? Я имею в виду похищение детей.

– Целиком и полностью. Я же, как только об этом услышал, тут же из Хабаровска сюда вылетел, стал собственное расследование проводить, а еще мне докладывали все то же, что и Кольке, о чем он не знал, как и о том, что я в Москве.

– Какие-то странные у вас отношения, – заметил Лев Иванович. – С одной стороны, вы готовы за него столицу по кирпичику разнести. С другой – скрывали, что в городе. С чего бы это?

– Есть причины, но об этом позднее, – ответил Погодин, глядя за спину Гурова.

Лев Иванович обернулся и увидел, что из операционного блока вышел уставший хирург и, вытирая одной рукой пот со лба, направился к ним. В другой руке у него была кювета с четырьмя пулями.

– Ну? – нетерпеливо спросил Погодин. – Из какого кармана мне что доставать?

– Жив ваш друг и жить будет, – поморщившись от этой бестактности, ответил врач. – Если не считать легких травм, у пациента пулевое ранение левого бедра, но кость не задета. А вот три остальных – брюшной полости. В общем, покопаться нам пришлось изрядно. Сейчас его дошьют и отвезут в реанимацию, так что никаких посещений, вас туда просто не пустят. А вот уж, как в палату переведут, тогда и сможете его увидеть. Кстати, ваш первый раненый уже в палате.

– Спасибо, доктор, – сказал Погодин, протягивая ему деньги.

– Бросьте! – отмахнулся тот. – Думаете, если бы на месте вашего друга был кто-то другой, то мы его не вытащили бы? Вытащили! Работа у нас такая.

– Уже бросил, – сказал Леонид Максимович, опуская пачку денег доктору в карман. – Вы уж там сами как хотите, так и делите. Если лекарства какие-нибудь нужны, так вы только скажите какие, а мы их из любой страны мира привезем.

– Пока ему ничего особенного не надо, а из необходимого у нас все есть. А вот если еще что-то потребуется, то об этом вам уже его лечащий врач скажет. Кому пули отдать?

– Давайте мне, – сказал Гуров. – Я их сам на экспертизу отдам.

– С кем мне нужно согласовать, чтобы мои люди возле палаты Савельева стояли? – спросил Погодин.

– Я могу поставить здесь полицейский пост, – предложил Гуров.

– Не надо, мои ребятишки надежнее, – покачал головой тот.

– Ладно, сейчас я это организую, – пообещал Лев Иванович.

Из больницы они уехали только тогда, когда и пост возле отделения реанимации был выставлен, и Погодин все-таки прорвался туда, чтобы посмотреть на Савельева и убедиться, что тот жив. Очередная пачка купюр, уж неизвестно какого достоинства, перекочевала в карман срочно вызванного заведующего отделением реанимации, и ему было предложено сделать для Николая Степановича все, что только возможно. Кстати, Гуров тоже не упустил случая взглянуть на Савельева, оказавшегося очень худым человеком с изможденным лицом, и удивиться тому, что тот не избавился от застарелых шрамов от ожогов на лице. Он поинтересовался на этот счет у Погодина, а тот только вздохнул:

– Да говорили мы ему, и не раз, но Колька до ужаса боится общего наркоза. Все ему казалось, что уснет и не проснется. А теперь вот пришлось ему это испытать, и ничего, обошлось. Раньше-то они совсем страшные были, он их мазью одной мазал, так что прошли немного, – помолчав, Леонид Максимович спросил: – В моей машине поедем?

– Давайте каждый на своей, – предложил Лев Иванович.

– Ну, тогда держитесь за мной, – согласился тот и с неодобрительным видом покачал головой, взглянув на старенький «Пежо» Гурова, видимо, прикидывал, на сколько ему нужно будет сбавить скорость, чтобы тот за ним поспевал.

Лев Иванович не стал говорить Погодину о том, что прекрасно знает как дорогу в поселок, так и о роли Болотина в этой истории: мало ли как этот бывший, а может, и не бывший уголовник на это отреагирует? И вообще Погодин вызывал у Гурова чувства совершенно противоречивые: с одной стороны, восхищала его преданность другу, а с другой – то, что он втайне от него же проводил собственное расследование, наводило на нехорошие мысли. Не понравилось ему и то, что Тимофеев, все это время безмолвной тенью присутствовавший рядом с ними, ни разу даже не попытался рот открыть. То ли сказать ему было нечего, то ли он так боялся Погодина.

Ворота перед машиной Леонида Максимовича раскрылись еще до того, как он к ним подъехал, а за ним во двор заехали машины и Гурова, и Тимофеева, причем новенький джип Сергея Владимировича выгодно отличался от неприглядной машины Льва Ивановича, которая смотрелась на фоне двух новых иномарок бедной сироткой. Охранники очень уважительно поздоровались с Погодиным, кивнули Тимофееву, а вот Гурова разглядывали очень внимательно, явно стараясь запомнить.

– Где эта сука? – спросил Леонид Максимович у одного из охранников.

– На втором этаже, и при ней врач с медсестрой.

– Пусть один человек под окном встанет, а второй – возле двери, так надежнее будет, – зло бросил Погодин, и Гуров начал уже кое-что понимать в расстановке сил в этой истории.

В доме Савельева стояла такая тишина, словно там лежал покойник. Хотя, по большому счету, это именно так и было – дети-то погибли. Их встретила зареванная горничная и проводила в кабинет хозяина дома:

– Вам чай или кофе? – спросила она, задержавшись около двери в ожидании распоряжений.

– Придумай сама что-нибудь. И скажи, чтобы компьютер принесли – надо же нам фотку посмотреть, – бросил ей Погодин, и горничная вышла.

– Валькина девушка, – объяснил Гурову Тимофеев. – Пожениться собирались.