Kitobni o'qish: «Элитные грехи»

Shrift:

* * *

Глава первая

Яркое солнце, благоухание цветов, ночная прохлада, горячая предэкзаменационная пора, пора волнений, ожиданий, надежд – в разгаре был благословенный май. Для полковника Льва Гурова это особый месяц. Несмотря на то что все его экзамены остались в далеком прошлом, а основные жизненные планы и надежды благополучно сбылись (или не сбылись), май Гуровым всегда воспринимался как пора обновления, наступления новой жизни. Так, по крайней мере, ему казалось. Хотя, в строгом смысле, жизненные вехи полковника оставались прежними. Он так же трудился в Главном управлении МВД в должности опера по особо важным делам, так же жил в своем доме вместе с женой Марией, так же дружил с полковником Станиславом Крячко, своим давним коллегой, тоже опером-важняком, с которым они делили один кабинет на двоих на Петровке, так же расследовал преступления… И все же, все же! Нечто неуловимое витало в воздухе, заставляя заново переживать ощущения весны, заново окунаться в юность, которая, увы, уже давно отгуляла положенный ей срок.

Словом, в мае Гуров оживал, расцветал и будто бы впрямь становился моложе. Станислав Крячко, кстати, тоже любил этот месяц, но с практической стороны: он готовился к летнему сезону рыбалки и футбольному чемпионату, Мира или Евро, которые сменяли друг друга с постоянной регулярностью в два года.

Однако в этот день настроение Крячко совсем не соответствовало гуровскому. Это Лев понял, едва Станислав появился в их общем кабинете. Начать с того, что он не поздоровался с Гуровым, сразу же протопал к окну и с треском распахнул его. В помещение ворвался теплый воздух, нисколько не добавивший прохлады. Крячко, оценив это, хмыкнул, однако закрывать окно не стал, а направился к своему столу и уселся за него с крайне недовольным видом, принявшись раскачиваться в кресле и обмахиваться сложенной вдвое газетой «Спорт-экспресс», только что приобретенной в газетном киоске.

Май, нужно заметить, подходя к концу, решил оторваться по полной. Он благополучно наплевал на среднестатистическую температурную норму и существенно превысил ее. Уже третий день в столице шпарило солнце, ни ветерка, ни малейшего намека на дождь, было по-летнему жарко.

Станислав Крячко жару ненавидел. Правда, такие же чувства вызывали у него и февральские морозы, и ноябрьская холодная морось. Словом, погодные условия редко соответствовали желаниям Станислава, и сейчас явно был не тот случай.

Однако Гуров, слишком хорошо знавший своего друга, был уверен, что недовольство Крячко вызвано не столько жарой, сколько некими иными обстоятельствами, пока ему неизвестными. Опять же, зная Крячко много лет, Лев не спешил с расспросами, понимая, что Стас вскоре сам не выдержит и выложит истинные причины своего дурного настроения.

И действительно, повозившись в кресле, Крячко случайно уронил газету, поднимая ее, чертыхнулся, отшвырнул подальше и с вызовом заявил:

– Нет, это как называется, а? Есть на свете справедливость или нет?

Гуров предпочел не отвечать, поскольку отнес вопрос к разряду чисто риторических. К тому же ему и самому из-за жары лень было заниматься расспросами. А Станислав уже завелся. Он вскочил с кресла, захлопнул окно и, остановившись в центре кабинета, патетически вознес руки, воскликнув при этом:

– Никакой благодарности! Никакой! В то время как родной отец, можно сказать, жизнь свою положил на их благо!

Гуров слегка усмехнулся, поняв, что проблемы Крячко вызваны разногласиями с детьми, точнее, со старшим сыном. Разногласия эти, по убеждению Гурова, были вполне закономерными, несерьезными и не вносившими никакого разлада в отцовско-сыновние отношения. Все обычно: два поколения, отцы и дети, с разными взглядами на жизнь. Но Крячко придерживался иного мнения, постоянно подозревая, что сын его не ценит, не уважает и даже сознательно провоцирует на конфликт.

Сын же его, по-доброму подсмеиваясь над отцом, был вполне нормальным парнем, студентом второго курса МГУ, очень неплохо разбирался в компьютерных программах и не был замечен ни в злоупотреблении спиртным, ни в пристрастии в наркотикам, ни, упаси бог, к криминалу. И все равно Стас умудрялся порой разругаться с ним в пух и прах, причем потом сам же признавал свою вину и приставал к Гурову с просьбой дать совет, как теперь помириться с сыном, чтобы и дружбу с ним не потерять, и родительское лицо сохранить. Что характерно – у самого Гурова детей не было.

Вот и сейчас Лев приготовился выслушивать долгие гневные тирады Крячко в адрес «неблагодарного балбеса», однако выяснилось, что нынешние претензии Станислава направлены вовсе не на сына, а на старшеклассницу-дочь, которую Крячко не просто любил, а обожал.

Гуров вспомнил события двадцатилетней давности, когда жена Крячко, Наталья, лежала в роддоме, а Станислав был как на иголках, ожидая рождения сына, и без конца отпрашивался у начальства съездить в роддом. Он был убежден в том, что у него родится сын, и оповестил об этом весь отдел. А когда Наталья действительно произвела на свет богатыря весом в четыре с лишним килограмма, ошалевший от счастья Крячко носился по отделу, орал и три дня на радостях поил всех сотрудников, пока начальник Главка Петр Николаевич Орлов не прекратил это безобразие. Словом, Крячко был безмерно горд и бесстыдно бахвалился тем, что «только у настоящих мужиков рождаются сыновья!», с легким презрением посматривая на коллег, у которых были девочки.

Прошло три года, и Наталья снова оказалась в том же роддоме, а Станислав точно так же ерзал и нервничал, гордо бил себя в грудь, уверяя, что скоро станет отцом уже двоих сыновей, но… родилась девочка. Впервые взяв ее в руки, Станислав аж прослезился и кардинально поменял свое мнение о том, кто должен рождаться у настоящих мужиков. Теперь он был буквально больной от счастья, дочь свою постоянно таскал на руках, вскакивал к ней по ночам при малейшем писке, не доверял жене самостоятельно купать ее, даже ревновал, когда та кормила ребенка грудью, и уже не вспоминал о том, как хотел второго сына.

Дочка росла славной девочкой, не доставлявшей родителям особых хлопот. Справедливости ради стоит отметить, что дети у Крячко оба получились удачные, и сына Станислав любил, конечно, ничуть не меньше, просто стеснялся проявлять открыто свои нежные чувства, считая, что мальчику это не на пользу. Зато дочь откровенно баловал, и Гуров не мог припомнить, чтобы между ними возникали какие-то ссоры. А теперь Станислав вдруг принялся жаловаться, что дочь его «ни в грош не ставит!».

В кабинете у сыщиков было очень душно. Гуров с напряженным видом потихоньку попивал минералку и слушал душераздирающие жалобы недовольного, красного от жары Крячко на свою дочь.

– Лева, она мне хамит, хамит, понимаешь? – втолковывал он Гурову с таким неподдельным изумлением, словно даже в страшном сне не мог допустить ничего подобного.

– Как хамит-то? – лениво отозвался Гуров.

– «Отстань, пап!» Нет, ты представляешь, Лева? Отстань, пап! Это родному отцу!

– И что такого? Чего ты раскудахтался? Это такое уж хамство, по-твоему?

– Лева, ты сам понимаешь, что говоришь? – выпучив глаза, воскликнул Станислав. – Нет, не понимаешь! Это же только цветочки! Сегодня, значит, «пап, отстань», а завтра «пошел ты на фиг, старый козел!».

– Ну ты не передергивай, – остановил его Гуров. – Что произошло-то? Из-за чего она так?

Повод, как выяснилось, был ничтожным. Собственно, иного Лев и не ожидал.

– Да она, понимаешь, к подружке отпросилась на день рождения! С ночевкой, представляешь? И главное, Наташка отпустила! Ну не дура, а?

– И что такого? – пожал плечами Лев.

– Как что, как что? – Крячко в волнении принялся нарезать круги по кабинету. – Какие ночевки, ей к экзаменам готовиться надо! Она в последний класс переходит!

– Что ж ей теперь, к подругам на дни рождения не ходить? Слушай, а мальчики там будут?

Этот вопрос вызвал новый поток бурного волнения Крячко.

– Она не сказала толком, но я что, дурак, что ли? Конечно, будут! Куда же от них деваться? Вот она и рвется туда, вместо того чтобы за учебниками сидеть! Короче, я ей категорически запретил! Ка-те-го-ри-чес-ки! А она мне – отстань, пап!

– Ну ты уж как-то слишком, Стас! Категорически! Мог бы быть и подобрее к ней.

– А я к ней не добр? – Крячко аж задохнулся от такого замечания. – Я же все для нее делаю, всю жизнь для нее стараюсь! Из кожи вон лез всегда, только чтобы ей хорошо было! А теперь я для нее уже никто, даже мать больше слушает, чем меня, представляешь? – с горечью проговорил он.

В его словах была большая доля истины. Все детство у доченьки было «в шоколаде», Стас и в садик лучший ее отправил, и в лицей с углубленным изучением предметов, а уж куклами и прочими игрушками весь дом был завален. Это при том, что Станислав, вообще-то, был довольно прижимист, мог много лет ходить в одной и той же видавшей виды куртке, носить простые свитера, связанные тещей, ботинки покупал на дешевом рынке, визит в парикмахерскую оттягивал до крайнего момента, а в последние годы его вообще стригла жена.

Но люди, хорошо знавшие Крячко, давно убедились, что экономит Станислав исключительно на себе. Равнодушный к собственному внешнему виду, всяким «тряпкам-шляпкам», как Стас презрительно называл предметы гардероба, он был очень даже щедр по отношению к семье. На что точно не жалел денег, так это на своих детей.

А сейчас девочке исполнилось уже шестнадцать лет, через год она оканчивает школу. Начинается ее взрослая жизнь, в которой родителям будет оставаться все меньше и меньше места. И Крячко как безмерно любящий отец никак не мог с этим смириться, в этом и была причина всех его переживаний. Он старался хоть как-то удержать, продлить ее детство, ведь она для него была все той же маленькой девочкой, а не взрослой девушкой.

– Вчера она вообще домой пришла в два часа ночи, – продолжал Стас выплескивать свои страдания. – И вот как ей объяснить, что порядочные девушки ночуют дома и ночами не шляются? А если бы случилось что? Представляешь, что с ней могло случиться? Представляешь? – с нажимом повторил он, нависая над Гуровым.

– Представляю. Но ничего же не случилось. Что ж теперь, вообще ее из дома не выпускать?

– Мог бы – не выпускал бы! – признался Крячко. – И кстати, куда больше пользы бы было! Сидела бы и книжки читала.

– А ты сам-то давно книгу в руки брал?

– Недавно! – рявкнул Стас и в доказательство бухнул на стол пухлый потрепанный том Уголовного кодекса, который выхватил из ящика стола. Затем немного успокоился – правда, ненадолго, – и продолжил: – Все равно я считаю, что такое отношение к родителям недопустимо! Будет жить одна – будет делать все, что захочет! Пока живет со мной – должна жить по моим правилам.

– Ох, Стас, Стас! – со вздохом покачал головой Гуров. – Перегибаешь ты палку. А проще говоря, с ума сходишь на старости лет.

Крячко помолчал с полминуты, потом выдал:

– Да потому, что я люблю ее. И беспокоюсь. Вдруг она в плохую компанию попадет? Что мне нужно будет делать? И как сделать, чтобы не попала?

– Не беспокойся, – засмеялся Лев, – с таким отцом, как ты, с тем воспитанием, что ты ей дал, в плохую компанию она точно не попадет. Она же у тебя умная.

По лицу Стаса тут же расползлась умильная улыбка.

– Это точно, Лева! Умная, красивая, просто золотая девочка! И вот как представлю, что найдется какой-то, кто на это золото… Да я его… Собственными руками! – Он сжал здоровенные кулаки, но, поймав выразительный взгляд Гурова, опустил руки и со вздохом проговорил: – Да ладно, я все понимаю, Лева. Наверное, ты прав. Я сделал все, чтобы она понимала, что есть что. Спасибо тебе, друг, за поддержку!

Весь красный от жары, Крячко налил стакан воды и махом осушил его. В кабинете повисло молчание. Выплеснув все эмоции и утомившись, он уже собирался было сделать вид, что работает, как в этот момент дверь распахнулась, и в кабинет вошел генерал-лейтенант Орлов, начальник Главка.

– Приветствую! – бросил он, подходя к закрытому окну и раскрывая его. – Что, не работается?

– Почему же, работаем! – с энтузиазмом ответил Станислав, указывая взглядом на бумаги на столе, которые пылились у него уже неделю.

– Отложи пока, Стас, – остановил его напускной пыл Орлов.

– Сразу к делу? – догадавшись, сразу посерьезнел Гуров.

– Сегодня ты очень проницателен, Лева, – заметил Орлов.

– Как всегда, – невозмутимо парировал полковник. – Так в чем дело?

– Ко мне тут женщина пришла, у нее дочь пропала, – приглаживая остатки седых волос, сообщил Орлов.

– О как! – не смог скрыть своего удивления Крячко. – Сразу к начальнику Главка! Лихо! А чего не прямо к министру внутренних дел?

– Действительно, – поддержал его Гуров. – Пусть в районный отдел идет!

– Или вообще к участковому, – добавил Стас с независимым видом, красноречиво свидетельствующим о том, что он не собирается нести за это дело никакой ответственности, и по праву.

Орлов поморщился. Было видно, что визит таинственной дамы ему самому пришелся не по вкусу. Однако и отправить ее в районный отдел полиции, а уж тем более к участковому он не может.

– В общем, ребята, дело в том, что дама не из простых… – начал объяснять генерал.

– А простые к нам не ходят, – проворчал Крячко, прерывая его.

– Станислав, ты, конечно, человек понимающий – недаром до полковника дослужился, – усмехнулся Орлов, – и поэтому понимаешь, что просто так послать я ее не могу. А посему поговорите с ней лично.

Крячко и Гуров переглянулись, и во взглядах обоих одновременно выразились досада и злость. Такое хорошее майское утро не предвещало ничего особо хорошего.

Генерал Орлов ввел в кабинет невысокую брюнетку лет тридцати пяти-сорока, с густой короткой челкой, закрывающей лоб, и официально представил ее:

– Это – Крайнова Наталья Николаевна.

Брюнетка была одета в достаточно легкое, но в то же время пахнущее внушительной ценой платье. И от нее самой пахло внушительно – в смысле, какой-то дорогой парфюмерией. Ни Гуров, ни тем более Крячко в ней не разбирались, но духи дамы прямо-таки вопили о своей дороговизне.

– Присаживайтесь, – указал ей на стул Лев.

Крячко сидел за своим столом чуть поодаль и по своему обыкновению рассматривал женщину слегка настороженно и скептически.

– Итак, у вас пропала дочь, – начал Гуров, и Крайнова тут же с жаром нервно подтвердила:

– Да! Сегодня, когда я приехала за ней в лицей, ее не оказалось на месте!

Лев посмотрел на часы. Было всего около двенадцати. Интересно, через сколько минут ожидания эта дамочка в поисках своей дочуры кинулась на Петровку?

– Во сколько это случилось?

– В десять, – ответила Крайнова.

– Что, так рано заканчиваются занятия? – удивился он.

– У нее консультация была, на носу ЕГЭ, – несколько раздраженно произнесла Наталья Николаевна. – Она учится у нас в лицее общественных наук.

– Это в районе Владыкино? – подал неожиданно голос из угла кабинета Крячко.

– Нет, это в районе Сокола, лучшая в этом смысле школа в Москве, – поправила его Крайнова с оттенком даже, как показалось Гурову, некоей брезгливости не то к полковнику Крячко, не то к району Владыкино.

– Хорошо, хорошо, – сделал он успокоительный жест, бросив на Станислава взгляд, как бы призывающий его пока не вмешиваться. – Давайте все по порядку. Вы приехали за дочерью в лицей, а ее на месте не оказалось.

– Да, хотя я всегда приезжаю за ней и забираю ее домой.

– А живете вы где?

– В коттеджном поселке Бутинино, – с ударением на последнем слоге ответила Крайнова.

Гуров кивнул в знак того, что он понял, но Крайнова решила лишний раз это подчеркнуть.

– В Бутинино, понимаете?! – пристально посмотрела она в глаза полковнику. – И поэтому я пришла к вам.

– Вы думаете, что вашу дочь похитили?

– А что же, по-вашему, произошло?! – всплеснула руками Наталья.

– Ну, она могла пойти куда-нибудь с подружками и забыть о том, что вы должны ее забрать – раз, могла уйти с молодым человеком – два, и, наконец, просто сбежать – три, – спокойно выложил не очень приятные для Крайновой версии Гуров.

– Сбежать?! – вылупила глаза Наталья Николаевна. – Зачем?

– Она находится в таком возрасте, когда дети стремятся противостоять родителям и старшим, – спокойно парировал Гуров. – И повод для этого может быть любым. Кстати, у вас не было конфликтов с дочерью вчера или на днях?

– Да вы что?! – по-прежнему на повышенных тонах воскликнула Крайнова. – Никаких конфликтов не было, у нас замечательная семья!

– Кстати, а муж ваш чем занимается? Вы уже звонили ему? – подал голос из угла Крячко.

Крайнова на несколько секунд замолчала, потом медленно повернулась к нему:

– Нет, не звонила… Понимаете, у него очень ответственная работа, поэтому я решила его не беспокоить.

«Зато побеспокоила нас», – подумал Гуров довольно неприязненно. Что-то в Крайновой ему категорически не нравилось, хотя полковник не мог внятно объяснить, что именно. Несмотря на то что за годы службы Лев воспитал в себе привычку относиться к клиентам отстраненно и не включать личные симпатии или антипатии, сейчас он испытал именно такое чувство. Впрочем, оно было мимолетным, и Гуров спросил:

– Вы наверняка говорили с подружками вашей дочери в лицее?

– Я встретила только Иду Андроникян, Вероника в основном с ней дружит. Но та сказала, что после консультации не видела ее. Я, конечно, сразу набрала номер дочери, но он уже был недоступен.

Гуров переглянулся с Крячко. Да, все происходит точно по схеме – человек исчезает, и тут же номер его телефона перестает реагировать на входящие.

– Ну а никаких звонков вам не поступало, Наталья Николаевна? С требованием выкупа, например? – спросил как можно более вежливо и даже ласково Гуров.

– Выкупа?! Нет! Вы что, предполагаете…

– Мы всегда предполагаем самые разнообразные варианты того, что случилось. Значит, вам никто не звонил. А прошло почти три часа. Кстати, не исключено, что еще позвонят. Давайте сразу проверим еще одну версию, достаточно распространенную, – предложил Лев. – Девочка, я так понимаю, уже довольно взрослая, выпускной класс. Поэтому вопрос – у нее был молодой человек?

– Нет, не было, – процедила сквозь зубы Крайнова с таким видом, словно этот вопрос оскорбил и ее, и ее дочь.

– Что, совсем никого? – снова подал голос Крячко.

– Ну, вообще-то был, только они не встречались, – махнула рукой Наталья. – Просто некий парень из неблагополучной семьи ухаживал за ней, но она ему явно не пара, так что даже не думайте насчет этого.

– Не пара так не пара, – равнодушно прокомментировал Крячко. – Все равно все нужно проверить.

– Значит, так, Станислав, давай-ка, что называется, по коням, – поднялся со своего места Гуров. – Я вместе с Натальей Николаевной в Бутинино, а ты – в лицей. Узнай там насчет камер наблюдения, с учителями поговори… ну и вообще, сориентируешься по ситуации.

Крячко вздохнул и, не будь в кабинете Крайновой, наверняка высказал бы массу нелицеприятного по поводу этой ситуации, самой клиентки и генерала Орлова, который загружает их, не последних офицеров в системе МВД Москвы, «всякой хренью», причем сделал бы это смачно и довольно убедительно. Хотя по своему опыту Лев знал, что иногда из «всякой хрени» рождались весьма запутанные расследования, которые выводили на нечто более важное и более соответствовавшее их с Крячко статусу. Как будет на этот раз, можно было только предполагать.

– Да, и сделай запрос на биллинг телефона, – добавил Гуров и продиктовал номер Вероники Крайновой. – Может, на этом все и закончится.

– Зачем тогда в поселок и лицей ехать? – пожал плечами Крячко, но Орлов, скромно помалкивавший до этого момента в углу кабинета, бросил на него столь выразительный взгляд, что Станислав сразу почувствовал, как в воздухе замаячил новый запах. Это был запах лишения премии, поэтому Крячко предпочел оставить свои сомнения при себе.

– Ну вот что, Стас, – после недолгого раздумья произнес Лев. – Я сейчас все-таки поеду в коттеджный поселок Бутинино. А ты давай-ка, отправляйся в лицей, а потом – к этой самой подружке, Иде Андроникян.

– Е-мое! – воскликнул Крячко, кинув взгляд на бумажку с адресом, которую дал ему напарник. – Это ж у черта на рогах!

– Стас… Только не говори мне, что ты снова без машины! – процедил Лев, сверля его взглядом.

За Крячко водилась такая особенность, он порой приходил на работу в Главк пешком, оставляя машину дома. Причин тому находилось множество: то в ней банально что-то сломалось (самая частая причина), то Станислав забыл «переобуть» летнюю резину на зимнюю и наоборот, то он вдруг решил рьяно проявить заботу о своем здоровье и ходить пешком. К слову сказать, ходить пешком Крячко действительно любил, хотя при этом постоянно клял то погоду, то плохие дороги, то дрянную китайскую обувь, которую сбивал на них до дыр, хотя на покупке именно этой обуви настаивал сам по причине ее дешевизны.

Гуров подозревал, что на самом деле Станислава душит жаба тратить деньги на бензин, а также не дает покоя желание поберечь свою «ласточку», которую он купил лет двадцать назад и категорически отказывался менять на что-то более современное, прикипев к ней всей душой. Оказавшись на службе без машины, он в случае необходимости – а необходимость такая выпадала нередко – пользовался служебной. Но случались экстренные ситуации, когда свободных машин просто не было, и Гуров в такие минуты готов был придушить Крячко, о чем неоднократно ему сообщал в самых резких выражениях. Сегодня, правда, можно было бы разжиться и служебным автомобилем, тем не менее Гурову было бы спокойнее знать, что Крячко на своем «железном коне».

Словно прочитав мысли друга, Крячко тут же заявил:

– О чем речь, Лева!

– Ты хочешь сказать, что Бутинино ближе? Ради бога, можем поменяться. Езжай туда вместе с мадам, – понизив голос, сказал Лев и кивнул в сторону двери, возле которой нетерпеливо постукивала тонкой шпилькой Наталья Николаевна, поминутно посматривавшая на часы с золотым браслетом и явно недовольная тем, что сыщики очень медлят.

– Нет, нет! – тут же замахал руками Крячко и проворно вскочил со стула. – Я лучше в лицей, а потом к Андроникян! Тем более что фамилия такая хорошая, располагающая!

– Это армянская фамилия, – снисходительно подала голос от дверей Крайнова.

– Что вы говорите! – притворно удивился Крячко. – Ну надо же, ни за что бы не догадался!

Наталья бросила на него неодобрительный взгляд, подозревая, что Крячко смеется над ней, и со значением добавила:

– Я прошу вас учесть, что это уважаемые люди! Так что, пожалуйста, проявите все свое… Всю свою… Одним словом, понимание!

– Не сомневайтесь, голубушка! – кивнул Крячко. – Уж с чем, с чем, а с пониманием у меня проблем нет. Это вон и Лев Иванович подтвердит, а он у нас как-никак лучший сыщик столицы!

Крайнова с сомнением перевела взгляд с Крячко на Гурова, подавила вздох и требовательным тоном произнесла:

– Ну так что, мы едем?

– Едем, едем, – поднимаясь, проворчал Крячко. – В далекие края…

Уже находясь в машине, Гуров получил результаты биллинга. Они оказались стандартными для такой ситуации – телефон был выключен сразу после десяти утра, то есть после окончания консультации перед экзаменами, а местонахождение самого телефона локализовалось в районе школы. Следуя логике, выходило, что из телефона сначала вынули сим-карту, а потом сам аппарат просто выкинули. А это означало, что Вероника Крайнова действительно была похищена злоумышленниками, которые приняли опять же стандартные в таких случаях меры предосторожности.

Гуров, однако, не стал сообщать обо всем этом сидевшей рядом с ним Наталье Николаевне. Она и так находилась в состоянии крайней нервозности. Ехал же полковник в коттеджный поселок с вполне определенными целями – осмотреть комнату девушки и ее компьютер.

Коттеджный поселок Бутинино являл собой обычное для Подмосковья скопище двухэтажных домов, обнесенных забором и оснащенных контрольно-пропускным пунктом. Лев не стал показывать свое удостоверение, а кивнул Крайновой, чтобы она на правах постоянного жителя поселка переговорила с охраной, и служебную машину пропустили. Вскоре она остановилась у коттеджа с вычурной башенкой сбоку.

– Мы недавно здесь живем, – со вздохом проговорила Крайнова, – но, кажется, что уже очень долго, привыкли быстро… Хотя для этого пришлось потратить кучу всего!

Гурову показалось, что она была крайне горда этим обстоятельством. «Куча всего» – это, конечно, в первую очередь деньги, и, скорее всего, деньги ее мужа.

«Кстати, неплохо было бы все-таки выяснить, чем занимается ее супруг», – подумал он, укорив себя за то, что до сих пор этого не выяснил.

Крайнова пригласила полковника войти, хотя тот обошелся бы и без приглашения, поскольку прибыл сюда не в гости. Внутри коттеджа все было так, как и должно быть в домах людей подобного статуса. Довольно вычурные элементы интерьера – лепнина, масса украшательств на перилах лестниц, кожаные диваны, картины на стенах и даже что-то наподобие древнегреческих скульптур.

– Ну, показывайте, где комната Вероники, – сказал Гуров.

– Пойдемте на второй этаж, – кивнула ему Наталья Николаевна.

Они поднялись на второй этаж и через одну из боковых дверей вошли в довольно просторную комнату, в которой, как показалось Гурову, было совсем мало мебели для такой площади – стол с компьютером, кровать и шкаф. Глазу зацепиться было совершенно не за что. Ничего, что указывало бы на увлечения девушки, тут не наблюдалось. Возможно, все крылось в компьютере – современные дети живут больше виртуальной жизнью, а реальные предметы для них не играют такой роли, как, например, во времена юности самого полковника Гурова.

Комната была напрочь лишена уюта. Возможно, из-за излишней, по мнению полковника, площади и пустоты, делавшей ее похожей на какой-то холл в официозном заведении, а также из-за отсутствия всяких милых штучек, безделушек, сувениров и картинок, отражающих индивидуальность жильца. Безликая комната. И такой же безликой пока что была для полковника и ее обитательница.

Гуров сел за стол, нажал на кнопку и включил компьютер. Пока загружался Windows и всякие приложения, он вполуха слушал Крайнову, которая что-то вещала по поводу того, где и как она занималась отделкой своего дома, – полковнику эти подробности были малоинтересны. Наконец компьютер загрузился, и Лев вышел на экспресс-панель «Оперы». В первую очередь его интересовали социальные сети и электронная почта. С почтой все получилось сразу же, никаких паролей не понадобилось. Однако в самих письмах ничего интересного полковник не нашел. Это был либо откровенный спам, либо какие-то письма, что называется, по делу – в основном задания из лицея и по ЕГЭ то ли от репетиторов, то ли от одноклассниц. Чуть большее внимание Гурова привлекли письма от Иды Андроникян, уже упоминавшейся девочки, являвшейся вроде как лучшей подругой Вероники. Но и тут ничего особенного не обнаружилось – содержание писем касалось лишь школьных занятий, так что надо было входить в социальные сети.

Гуров вышел в поиск «Гугла» и набрал в поисковой строке сочетание «вконтакте Вероника Крайнова Москва». Поиск дал сразу несколько результатов, и второй из них, что называется, попадал «в нишу» – возраст владельца аккаунта 16 лет и, главное, фото, характерное для подростков – не реальное, а заимствованное откуда-то из Интернета, изображавшее девочку с каким-то жутким макияжем на лице на фоне летающих птиц и каких-то фантастических существ. Гурова привлек также так называемый «статус» – фраза, характеризующая хозяина страницы. В данном случае это было: «Все достало… Задыхаюсь… Не хватает воздуха».

Полковник покосился на Наталью Николаевну, которая зачем-то бросилась прибирать вещи дочери, запихивать их в шкаф и раскладывать по полкам.

– Наталья Николаевна, подойдите, пожалуйста, – позвал Лев хозяйку.

– Да-да, – с готовностью откликнулась Крайнова.

– Это ваша дочь? – спросил он, указывая на монитор.

– Да нет, конечно! – воскликнула Наталья Николаевна, посмотрев на аватарку. Потом пробежала глазами по тому, что было написано на странице, на лице ее отразилось сначала удивление, следом сомнение, и в конце концов она сказала: – Ну да, похоже, что это она.

– Пароль для входа в переписку вы знаете?

Крайнова медленно покачала головой и прикусила губу.

– Понятно, значит, я забираю системный блок с собой, – тут же отреагировал полковник. – Я не такой большой специалист, чтобы вскрывать аккаунты, – объяснил он.

– А без вскрытия этих…

– Аккаунтов, – подсказал Гуров. – Нет, без них нельзя. Мы должны понять, с кем она контактировала, что за отношения были…

– Да какие у нее отношения! Она же школьница!

– Отношения разные могут быть, – пожал плечами Гуров. – Вот она пишет: «Меня все достало», – указал он на «статус» страницы. – Это она о чем?

– Да что ее могло достать?! – нервно заломила руки Крайнова. – Ерунда просто! Подростковые рисовки! У нее все было, никаких проблем. Учится хорошо, подруги есть, все нормально.

– Тем не менее…

Крайнова нахмурила брови и как-то осуждающе посмотрела на Гурова:

– А зачем вам это все?! Вы ищите ее! Ищите! При чем тут компьютер и все эти сети? Как они могут помочь? Вы что, не можете найти человека? Я все-таки обратилась к лучшим, как я думаю, сыщикам в Москве. На Петровку!

– Было бы самонадеянным сказать, что я, полковник Лев Гуров, – лучший сыщик в столице, – спокойно парировал Гуров. – Но мы ее, скорее всего, найдем. Просто сделать это в течение двух часов весьма сложно.

– Но ведь говорят, что легче всего найти по горячим следам, поэтому я и поехала прямо к вам! – выкрикнула Крайнова.

– По «горячим следам» уже не получилось, – ответил Гуров, не став вдаваться в подробности про биллинг телефонов и отключая компьютер.

Он набрал номер водителя, ждавшего внизу, и попросил его подняться и забрать системный блок. В этот момент на первом этаже раздался мелодичный звонок, и Крайнова, нахмурившись, покачала головой и пошла вниз. Гуров последовал за ней. Наталья Николаевна открыла дверь, и Гуров, к своему удивлению, увидел не знакомую ему женщину с длинными прямыми волосами, за спиной которой маячил водитель, вызванный полковником, чтобы забрать системный блок.

– Привет, Наташ! – сказала женщина, переступая порог дома.

– Ой, Дина! – поморщилась Крайнова. – Ты, похоже, не вовремя…

В ответ Гуров услышал нечто неразборчивое, после чего Наталья посторонилась и пропустила посетительницу в холл. Вслед за ней туда же вошел и водитель, которому полковник указал на лестницу, чтобы тот поднялся и забрал компьютер. Водитель молча стал подниматься на второй этаж, а Крайнова вопросительно взглянула на полковника, явно ожидая от него дальнейших действий. Взгляд ее красноречиво утверждал, что действия эти должны быть решительными, немедленными, а главное, эффективными. При этом Наталья все время косилась на прошедшую в холл женщину, которую назвала Диной. Ее скорее можно было назвать девушкой: она выглядела совсем молодой, стройной, в короткой черной кожаной юбке и обтягивающей блузке. Судя по тому, как уверенно двигалась по дому Дина, здесь она бывала часто. Гостья присела на стул перед столом, достала из сумочки сигареты и закурила, стряхивая пепел в блюдце.