Kitobni o'qish: «Выжженный плацдарм»

Shrift:

Все изложенное в книге является плодом авторского воображения. Всякие совпадения случайны и непреднамеренны.
А. Тамоников

* * *

Глава 1

– Замри! – придушенно прошептал Андрюха Фомин, и Олег Нестеренко застыл, прижавшись к облупленной стене бойлерной.

Ощущения были не самые жизнерадостные. К прочим неприятностям добавилась судорога в ноге. Она ползла по лодыжке и уже всерьез беспокоила.

– Чего ногой трясешь? – зашипел Фомин. – Не забывай, что мы проникли на секретный объект, и если нас засекут, то поставят к стенке. Замри, говорю, диверсант недоделанный!..

Они стояли неподвижно, сливаясь со стеной. Была тихая, безветренная ночь. Луну прикрыли перистые облачка, и ее свет поблек. По округе растекалось лишь бледное мерцание. Из полумрака выплывал голый кустарник, горы мусора, дырявая решетчатая ограда, за которой возвышался двухэтажный «секретный объект». В отличие от окрестных частных домов, в этом здании кое-где за шторами поблескивал свет. Городок Любавино, расположенный на стыке двух беспокойных восточно-украинских областей, мирно спал.

«Как романтично, – подумал Олег. – Ночь, бойлерная, ограда. Два дня без обстрелов. Судьба нас просто балует».

В начале февраля было как-то нежарко, особенно ночью. Впрочем, зима в этом году на Украине выдалась странная. Снег поспешил растаять еще в январе и только в затененных местах кое-где оставался в виде черных горок. Температура круглосуточно держалась в районе ноля. Но все равно это было не лето, дули промозглые ветра, временами хлестал дождь, переходящий в мокрый снег.

Послышалось отрывистое покашливание. По дорожке вдоль ограды прошли двое часовых с автоматами. Оба помалкивали, видно, наговорились уже. По сторонам они тоже не смотрели, прошли в каком-то метре от «диверсантов», слившихся с бойлерной. И это правильно. Не стоит растрачивать бдительность по пустякам. Объект не столь уж и важный.

– Снимем лоботрясов? – прошептал Фомин, когда автоматчики удалились на безопасное расстояние.

Он как-то странно вздрагивал. Присмотревшись, Олег обнаружил, что товарищ давится смехом, насилу сдерживается. Нестеренко тоже ощутил какой-то спазм в горле.

«Что я тут делаю? – подумал Олег. – Ладно, Андрюха Фомин – двинутый на всю башню, авантюрист, выпьет триста коньяка – и море по колено, а я-то куда? Не шалопай, серьезный человек, здравый смысл иногда проблескивает».

– Ладно, пусть живут, – отказался от затеи товарищ. – Стоим дальше, осуществляем негласное наблюдение.

Часовые повернули за угол и скрылись из вида.

– Пошли, – сказал Фомин и оторвался от стены.

– А без этого никак? – Олег в эту ночь был живым собранием сомнений и противоречий.

– Увы, дружище, обязательно к исполнению. Да ладно, это не самое страшное, в бою и похуже бывало.

Два темных силуэта выскользнули из-за угла, миновали ограду, живописно раскуроченную сентябрьским артобстрелом, и заспешили к заднему крыльцу. Их никто не засек. Районная больница, временно оборудованная под госпиталь, мирно спала. Дверь была открыта, Нестеренко и Фомин прошли в узкий неосвещенный тамбур.

Андрей чертыхался, пытаясь зажечь фонарь, в итоге отчаялся справиться с ним и заявил:

– Дьявол!.. Что ни делается, все в Китае.

Олег включил фонарик на сотовом телефоне.

Заскрипела тяжелая дверь, из черного коридора пахнуло карболовой кислотой и еще чем-то удушливым, непонятным и неприятным. Палаты с пациентами находились в соседнем крыле. Можно было представить, какие запахи гуляли там, в царстве осколочных и пулевых ранений, ампутированных конечностей и тому подобных пособий для студентов-медиков.

– Ребята, да у вас тут смертью пахнет, – пробормотал Фомин, зажимая нос. – Вперед, Олежка, счастье рядом, направо по коридору.

Они прокрались до угла, повернули. Справа простирался еще один коридор с экономным освещением и прочими атрибутами заштатной районной больницы. Кругом все спокойно.

В принципе оно и понятно. Несколько дней на фронте царит подозрительное затишье, нет ни раненых, ни убитых. По обе стороны от разграничительной линии наблюдается мышиная возня, враждующие стороны к чему-то готовятся.

У стола, утопленного в нишу, кто-то приглушенно бубнил. Заскрипел, отодвигаясь, стул, послышалось кряхтенье. Товарищи отступили в коридор, затаились в неосвещенной зоне. В нише что-то упало, женщина глухо ругнулась, скрипнул выдвижной ящик.

– Выходи, чудище рогатое! – утробно прошептал Фомин.

Олег прыснул, но успел зажать рот. Он сам начинал заражаться этой бессмысленной авантюрой. Раз мы живы, то нервы можем щекотать не только на войне. Ладно, разберемся. Как говорится, вдвойне вкусней, если ночью и нельзя! И вообще, все фигня по сравнению с мировым Майданом!

Дежурная по крылу – неповоротливая плотная особа – покинула пост и, прихрамывая, двинулась по коридору. Слава богу, что в другую сторону! Шарканье затихло. Две тени устремились туда же, свернули в тупиковую ветвь коридора, проникли в помещение, в котором не горел свет. Фомин замкнул за собой задвижку.

И вот оно – тихое «семейное» счастье! Две дежурные медсестры изнывали от ожидания. Шторы были плотно задернуты, кушетки в разных углах для приличия застелены покрывалами. Девицы ничего, особенно блондинистая, со сногсшибательным бюстом и шаловливым огоньком в зеленых глазах.

– А вот и мы! – радостно возвестил Фомин, выставляя на стол пакет. – Заждались, девчонки?

– Что там у тебя, Андрюша? – поинтересовалась смешливая брюнетка Олеся, украдкой окидывая взглядом спутника Фомина. – Как всегда – бутылка водки и пистолет?

Посетители были выпивши – в трезвом виде Нестеренко не подписался бы на такую авантюру, – но в самую меру. Они смотрелись вполне достойно. Оба в ладном камуфляже, начищенных ботинках, с кобурами на поясах. Широкоплечий, плотный в кости Фомин, сияющий добродушной улыбкой. Жилистый, с молодцеватой офицерской выправкой Нестеренко. Оба молодые, чуть за тридцать, щеголи, настоящие гусары.

– Хороши мальчики! – с нескрываемым восхищением протянула блондинка Оксана.

Она лихорадочно переводила глаза с одного на другого и, похоже, пребывала в замешательстве: кого выбрать?!

– Мы такие. – Фомин улыбнулся. – Скромные, обаятельные, великолепные. Ну, что, девочки, будем глазками моргать? Накрывайте на стол, посидим, как говорится, отметим нашу чудесную встречу. – Он хлопнул по столу бутылкой дагестанского коньяка.

Девушки тут же зашипели, прижав пальцы к губам.

– Парни, не шуметь! Вы что?.. – заявила блондинка.

– Это ординаторская, врачей до утра не будет, если ничего не случится. Здесь хорошая звукоизоляция, но все равно не надо кричать. Если Марья Павловна узнает, что у нас гости, такое начнется!.. – проговорила брюнетка.

«Нужно выпить, – твердо решил Нестеренко. – А то чего-то не хватает. Иначе не раскрепоститься».

Подобное поведение было не в его стиле, в отличие от однокашника по харьковскому училищу Фомина, известного ходока по бабам и выпивохи, разумеется, в свободное от службы время. Олег снимал комнату на улице Гагаринской, в двух шагах от части. Хозяйкой была симпатичная тридцатилетняя женщина Даша Воронцова – вдова, мать не по годам вдумчивого семилетнего Миньки. В последнее время в его отношениях с хозяйкой наметились кое-какие интересные подвижки.

Даша была женщиной застенчивой и деликатной, дров в топку не подбрасывала. Олег тоже не бежал впереди паровоза. Но что-то интересное все-таки происходило, когда они оставались вдвоем. Сегодня Даша дежурила в ночь, ребенка забрала соседка.

Нарисовался улыбчивый Фомин. Приятели оформили маленькую бутылочку коньяка. Служба терпела, на завтра обещался выходной. Хорошо сидели, из ниоткуда возникла вторая бутылка.

Друзья вспомнили училище, после которого Фомин уехал в Питер. Олег же перебрался в Донецк, где успешно женился и так же благополучно развелся. Он служил верой и правдой на благо украинского государства, но весной 2014 года это дело ему смертельно надоело. Он подал рапорт об увольнении, дабы не чувствовать себя предателем, поправшим присягу.

К финалу заговорили о женщинах. Прошлись по Даше, убывшей на дежурство, по пассиям Фомина.

Вдруг Андрюха хлопнул себя по лбу, даже побледнел и заявил:

– Мама дорогая, Олег!.. Такие цыпочки в госпитале пропадают! Я же обещал Оксанке, что забегу! Все, приятель, собираемся, здесь недалеко. Поздравим девушек с грядущим двадцать третьим февраля, посидим. Зайдем по пути на склад, гостинцев сообразим. Только сразу тебя предупреждаю! – Андрюха сделал лицо отпетого заговорщика. – В Оксанку по уши влюблен лично начальник артиллерии объединенной группировки подполковник Стояк Виктор Викторович. Всячески обхаживает ее, навещает, подарки дарит, тащит в кровать. Девочке не очень нравится это внимание – даже фамилия его не особо вдохновляет, но приходится терпеть. Так что будем осторожны. Нам ведь ни к чему гнев вышестоящего начальства, верно? – Фомин заговорщицки подмигнул и продолжил: – А твоя Даша ни о чем не узнает. Мы ей не скажем. Это даже не измена, согласись, приятель?

Относительная трезвость вернулась к Олегу лишь на улице, но отступать было поздно. Дал согласие – теперь мучайся!

Девчонки попались смешливые и интересные. Пили и не особо пьянели. Ах, мужчины, вы такие обходительные, так красиво подкладываете закуску и подливаете коньяк! Их глаза откровенно смеялись, но компания военных была им абсолютно не в тягость.

Тему подполковника Стояка кавалеры решили не заострять. Дело тонкое. Стоит помянуть черта…

– Андрей, а вы откуда приехали? – спросила черненькая Олеся, а сама украдкой косила глаза на Олега.

Она все делала правильно, то невзначай поправляла сбившуюся прядь, то облизывала губы. А после третьей рюмки как бы не нарочно подвинулась по скрипучей кушетке поближе к Нестеренко, коснулась его плечом. Но он еще не дошел до той кондиции, чтобы отринуть угрызения совести, изгнать из головы лицо женщины, у которой снимал комнату.

– Местный я, Олеся, – небрежно ответил Фомин, а сам поедал глазами умопомрачительные выпуклости Оксаны, которые вдруг, как по щучьему велению, стали еще округлее, а взор ее обрел маслянистость. – Мы с Олежкой из Харькова, учились там, служили. Он в Украине остался, а я уехал на заработки в Россию. Может, слышали про такой маленький портовый городок – Петербург?

Девчонки смеялись. Интеллект у них, возможно, был и не профессорский, но в географии они не плавали и с чувством юмора дружили. Болтали о какой-то ерунде, ели, пили. Олег не налегал, держался в форме, но чувствовал, что уже расслабляется, развязывается язык.

Девчонки говорили о себе. Они окончили медицинские училища – одна в Краснодоне Луганской области, другая в Сумах. Семьи их, слава богу, проживали не в зоне АТО, да и у самих была прекрасная возможность уехать в безопасные районы, но они отказались. Причину опустили. Черт возьми, сегодня не говорим о политике! Да кто-то ведь должен лечить раненых?

Оксана, изрядно захмелев, призналась, что пару лет назад была замужем, но потом у нее случился «выкидыш».

Тут она истерично засмеялась и пояснила:

– Выкинула мужа к чертовой матери, потому что спал с моей родной бесстыжей сестрой!

– Мужчины, а где вы сейчас служите? – спросила Олеся, начинавшая поглаживать Олега по сгибу локтя.

– В украинской разведке, Олеся, – доверительно сообщил Олег.

Медсестра похлопала глазами и засмеялась.

– Служим, Олеся, да еще как, – с сокрушенным видом признался Фомин. – Каждодневно в делах, заботах скорбных. Изнуряем себя постами, молитвами…

– Длительными оргиями, – закончила Оксана.

Все рассмеялись, после чего со страхом уставились друг на друга и приложили пальцы к губам. Но все было тихо, дежурная не беспокоила честную компанию.

– Глуховата Марья Павловна, – объяснила Олеся. – Да и спать очень любит.

Дружеское застолье продолжалось. Оксана уже уселась на колени Фомину, призывно смотрела ему в глаза.

Олеся прижалась к Олегу, и он почувствовал, как от девушки пахнет лекарствами.

Нестеренко деликатно отстранился и пробормотал:

– Прошу прощения, пойду-ка носик по пудрю.

– Ага, внеси свежую струю, – заявил Фомин.

Санузел находился здесь же. Когда Олег вернулся, Андрюха рассказывал злободневный анекдот про «Правый сектор», девчонки заливались смехом.

Нестеренко решил не нарушать их идиллию, отошел к окну, выходящему в заброшенный сад, открыл форточку, закурил. Свежий воздух остудил мозги. Он с жадностью втягивал дым, прислушивался к звукам, доносящимся с улицы. Подозрительно тихо, непривычно. Такое ощущение, будто что-то подспудно назревает.

Он не заметил, как к нему приблизился Фомин. Андрей тоже закурил и выжидающе уставился на Олега. Дескать, пора приступать к главному. Время-то идет…

Медсестры внезапно встрепенулись, занервничали. Женский слух оказался чувствительнее мужского. Оксана выбралась из-за стола, побежала, оправляя халат, к окну, но не к тому, где курили мужчины, а к другому. Комната была угловой, упомянутое окно выходило на дорогу, тянущуюся вдоль парадного крыльца.

Олеся подскочила и выключила свет. Мужчины нахмурились. Оксана отогнула тяжелую штору – необходимый элемент светомаскировки.

Через пару мгновений все четверо сгрудились у окна и увидели, как за оградой напротив калитки остановилась машина. Судя по очертаниям, это был внушительный армейский джип «Дозор». Три такие машины, на которых не успела высохнуть заводская краска, ополченцы отобрали у украинских силовиков под селом Дубки. Транспорт пошел на нужды руководящего состава объединенной группировки.

– Мамочка дорогая! – Оксана задрожала и шумно выдохнула. – Стояк приехал. Ну зачем? Чувствует, что ли? Честное слово, он не говорил, что сегодня приедет, даже не спрашивал, дежурю ли я.

Мужчины дружно заскрипели зубами. Начальник артиллерии Виктор Викторович Стояк действительно ездил на таком джипе. Все четверо затаили дыхание.

Водитель погасил фары, выключил двигатель. Распахнулась дверца рядом с сиденьем пассажира, из машины выбрался лысоватый сутулый мужчина с горбатым носом.

Подполковник Стояк, будь он трижды неладен в этот поздний час! Дамские угодники в атаку идти не боялись, под минами не гнулись и не молились, а в этой пикантной ситуации вдруг почувствовали себя крайне неуютно.

– Мальчики, валите отсюда, – взволнованно прошептала Оксана. – В коридор, следующая дверь, там подсобка для хранения инвентаря. Олеська, быстро все убираем. Не дай бог он что-то почувствует. Если что, пили в одиночку, девичник у нас.

– Ну, е-мое, как же так? – расстроился Фомин. – Ладно, Олежка, валим быстро. Эх, невезуха!

– Подожди, – буркнул Нестеренко и напряженно всмотрелся во мглу.

Мужчина поднес к уху телефон, на который, наверное, только что поступил вызов. На фоне щербатой стены напротив выделялся хмурый орлиный профиль. Подполковник застыл и слушал собеседника. Потом опустилась рука, держащая телефон. Разговор закончился. Стояк выругался в сердцах – даже из-за стекла было слышно крепкое словцо. Он что-то резко бросил водителю и забрался обратно в машину.

Заработал двигатель, вспыхнули фары. Машина сорвалась с места, прорычала мимо окна и растворилась в ночи.

Оксана облегченно проговорила:

– Уехал! Есть же бог на этом свете!..

– Шикарно! – Фомин рассмеялся. – Мы не будем приобщаться к миру швабр и едких химикатов.

Медсестра Олеся вновь прижалась к Олегу, дышала в ухо горячо и недвусмысленно. Но что-то было не так. Подполковник Стояк Виктор Викторович, один из заместителей полковника Юдина, командующего объединенной группировкой сил ДНР и ЛНР, явно прибыл в госпиталь со службы. Домой не поехал, решил навестить свою знакомую медработницу. Значит, ситуация в войсках под контролем, ничего нештатного. И вдруг этот внезапный звонок ему. Что-то случилось? Если так, то отцы-командиры сейчас же поднимут всех.

– Что, господа и дамы, поволновались, протрезвели? – Андрюха Фомин, посмеиваясь, включил свет, осмотрел присутствующих. – Все в порядке, он не вернется в обозримом будущем.

Но дурные предчувствия Нестеренко оправдались. Сначала зажужжал мобильник в кармане у Фомина. Он вздрогнул от неожиданности, как-то попятился, выхватил телефон и уставился на него, как Моисей на неопалимую купину.

Тут же сработал и аппарат Олега. Тот был уже готов к этому и оперативно отозвался.

– Олег, не знаю, где ты находишься, надеюсь, что дома, – прорезался в трубке взволнованный голос заместителя командира роты старшего лейтенанта Вербина. – Дали сигнал к общему построению. Через десять минут все должны быть на местах. Черт возьми, Олег, это не учебная тревога. Приказ перевести подразделения в полную боевую готовность. Похоже, укропы что-то затевают.

– Понял, Славик. – Олег отключился и со стиснутыми зубами уставился на приятеля.

Фомин тоже выслушивал сообщение. Его физиономия сначала побледнела, потом зацвела пунцовыми пятнами, но вслед за этим сделалась абсолютно нормальной – деловой, сосредоточенной. Бесследно испарилось дурковатое выражение, столь необходимое для общения с прекрасным полом.

Пропали герои-любовники. Остались боевые офицеры. Капитан Олег Нестеренко, командир отдельной роты спецназа, подчиняющийся непосредственно командующему объединенной группировкой полковнику Юдину. Капитан Андрей Фомин, командир отдельной танковой роты, стратегического резерва штаба объединенного командования.

– Вынуждены откланяться, девушки, – заявил Фомин и манерно расшаркался. – Срочные дела, служба, так сказать. Но мы еще вернемся, обещаю, и продолжим наши милые посиделки. Пойдемте, коллега, нас ждут дела.

– Идите, мальчики. Мы все понимаем. – Олеся сокрушенно вздохнула. – Удачи вам. Берегите себя.

– Да будь она проклята, эта война! – Оксана чуть не заплакала.

Офицеры ушли.

Глава 2

Затишье над линией фронта было недолгим. В ночь с 4 на 5 февраля пришла в движение неповоротливая машина украинской армии. В час две роты десантно-штурмового батальона из состава аэромобильной бригады внезапно выдвинулись из леса в двух километрах от разделительной линии и оседлали автомобильную дорогу Дубры – поселок Новокольское – город Рудный – село Степановка – город Любавино. Начальная фаза операции проходила успешно. Подошли танки «Т-72», несколько БМП.

Штурмовая группа начала продвижение вдоль дороги и в час тридцать заняла важный блокпост на двадцать пятом километре. Это был не просто заурядный КПП, а настоящий укрепрайон, позволяющий обороняться от врага, атакующего со всех направлений. Шлагбаумы, мощные ограждения, бетонные доты, замысловатая вереница траншей вдоль дороги. Здесь можно было упрятать целый батальон пехоты и артиллерийскую батарею.

Но силы ополчения на посту были незначительными, порядка полусотни пехотинцев с пулеметами и гранатометами. Силовики открыли по посту ураганный огонь. Работали минометы из лесополосы и батарея 122-миллиметровых гаубиц с южной окраины поселка Дубры.

После непродолжительной артиллерийской подготовки десантники пошли в атаку. Сопротивления практически не было – несколько разрозненных залпов и пара гранатометных выстрелов в надежде поджечь головную БМП. Ополченцы отошли по дороге в восточном направлении на двух крытых «ГАЗ-66». Десантники, воодушевленные победой, разбежались по траншеям, заняли позиции за бетонными блоками. Капитан Шелех доложил командованию, что дорога на восток свободна.

И загремела, залязгала железом округа! Крупная воинская группировка вклинилась в район соприкосновения вооруженных сил двух непризнанных республик и устремилась на восток по автомобильной дороге. Танки, грузовики, БМП, БМД, транспортеры с пехотой на броне спешным маршем шли через захваченный блокпост, устремлялись к селу Новокольскому, до которого было четырнадцать километров. Десантники пошучивали, смеялись. У личного состава было прекрасное настроение.

– Хлопцы, лови момент! Гони ватников! – кричали парни, захватившие блокпост, своим товарищам на танках.

Почти все они были добровольцами, служили по контракту и считали себя истинными украинскими патриотами. Ребята, накачанные пропагандой, искренне верили, что близится переломный момент. Нужно лишь хорошенько всыпать террористам, показать, что значит на деле обновленная украинская армия! Это вам не то полуголодное, полуодетое, необученное воинство, которое в августе гибло в котлах и массово сдавалось в плен. Новая армия обучена лучшими инструкторами, мотивирована, готовая идти до победного конца! За нацию, которая живет и умирает, за принципы свободы и демократии, за европейский образ жизни!

Боевая техника катилась на восток непрерывным потоком. Украинскому командованию удалось в кратчайшие сроки, с соблюдением всех условий маскировки, подтянуть к линии фронта большое количество вооружения и солдат. Сейчас эта махина пришла в движение.

Генералы были уверены в успехе. Вклиниться в район стыка двух непризнанных республик, расширить плацдарм, подтянуть тылы, резервы, расколоть вражескую армию пополам, а затем перейти в наступление по всей линии фронта! Всю ночь стальная армада шла по шоссе, подавляя незначительные очаги сопротивления «террористов». Ополченцы откатывались на восток, избегая контакта с противником. Глупо сопротивляться такой мощи. Разведка украинских силовиков докладывала, что в штабе объединенной группировки ополчения в Любавино царят паника и замешательство.

К четырем часам утра аэромобильная бригада под командованием полковника Сирко заняла поселок Новокольское и все рубежи в окрестностях этого населенного пункта. Соединение было укомплектовано полностью. Два парашютно-десантных батальона по восемьсот человек в каждом, десантно-штурмовой батальон, артиллерийский дивизион, минометная батарея, подразделения боевого и тылового обеспечения.

Небольшой поселок содрогнулся от гула и лязга. Боевая техника прорывалась к центру Новокольского, пехота шла волной, зачищая жилые и административные здания. За час поселок полностью перешел под контроль ВСУ, были заняты все ключевые точки.

На западе от населенного пункта перекрыл автомобильную трассу и занял мелкие окрестные хутора заградительный батальон «Висла» под командованием майора Макара Буйко, укомплектованный исключительно добровольцами из западных областей Украины. Солдаты зарывались в землю, обустраивали пулеметные гнезда. С подошедших «КамАЗов» сгружались бетонные блоки, тягачи растаскивали их по позициям.

Ополченцы отступили без боя, растворились в окрестных лесах. Но не всем удалось уйти. Люди, расквартированные в частном секторе, оказались застигнуты врасплох. Они выскакивали из домов, наспех одетые, отстреливаясь, убегали в огороды. Их забрасывали гранатами, совершенно не беспокоясь, что от осколков гибнут ни в чем не повинные гражданские. Пленных не брали – не до этого. Ополченцев расстреливали на месте и бросали посреди замерзших грядок, в сенях, под окнами, из которых они пытались выпрыгнуть.

Часть группировки двинулась дальше, укрепляя позиции вдоль автомобильной трассы Дубры – Любавино. В пять часов утра механизированная бригада заняла позиции вокруг города Рудный и внутри его. Он находился в шести километрах на восток от поселка Новокольское и имел серьезное стратегическое значение благодаря холмам, окружавшим его. Танки «Т-64», «Т-72», самоходные установки «Акация», системы залпового огня «Град» немедленно начали выдвигаться на возвышенности, занимали позиции, с которых открывался вид на село Степановку, занятое ополченцами, и даже дальше – на городок Любавино, где располагался штаб объединенной группировки сепаратистов.

Бригадой и всей группировкой, захватившей плацдарм, командовал генерал-майор Грушко Виктор Николаевич. К шести утра он бодро отрапортовал в штаб АТО, что войска под его руководством вышли на заданные рубежи, противник деморализован и отступил, можно приступать ко второй фазе операции. Инженерная рота спешно оборудовала позиции на высоте, возвышающейся над городом. Именно здесь Виктор Николаевич приказал обустроить выносной командный пункт. Сидеть в городе ему не хотелось, он обязан был находиться на острие бритвы, на передовом рубеже, чувствовать пульс событий!

Командующий группировкой был молод и амбициозен. Тридцать девять лет – самый молодой генерал в украинских вооруженных силах. Сухой, поджарый, со скуластым породистым лицом.

Виктор Николаевич, в отличие от большинства своих возрастных коллег, не был отягощен предрассудками по поводу какого-то химерического братства русских и украинцев, не вспоминал Советский Союз, который распался, когда он окончил седьмой класс в маленьком городке в Ровенской области. Он не считал, что Украина чем-то обязана России. Скорее наоборот. Во всех бедах незалежной и самостийной страны повинна именно соседняя держава, агрессор, узурпатор, колосс на глиняных ногах с непомерными имперскими амбициями.

Виктор Николаевич был ярым сторонником единой Украины и вхождения ее в ЕС. Он недолюбливал откровенных нацистов, которых в его стране развелось как собак нерезаных, но считал их вынужденным и даже необходимым злом, во всяком случае, на время переходного периода. Генерал знал, что его части укомплектованы праворадикалами через одного, а в заградительном батальоне «Висла» других и вовсе нет. Он терпел майора Буйко – командира упомянутого батальона, начальника штаба полковника Никитенко, имеющего тесные связи с руководством «Правого сектора», командира танкового батальона майора Грицая, солдаты которого в открытую рисовали на броне символы Украинской повстанческой армии.

Виктор Николаевич не любил русский язык и в быту никогда им не пользовался. Однажды он даже выпорол своего сынишку за то, что тот читал книжку на русском. Но генерал был вменяемым командиром, оттого и издал распоряжение: все приказы, рапорты, оперативные донесения, разведсводки и тому подобное должны были составляться только на русском языке. В противном случае начнутся неразбериха, непонимание, разлаженность действий. Следствием этого станет поражение. Подождет державная мова, придет ее час.

Генерал стоял, подбоченившись, на вершине холма и смотрел, как по грунтовкам, петляющим между кустами, взбираются на высоту САУ и танки, расползаются по вершине, встают за укрытиями. Рыча и газуя, подходит тягач, таща за собой прицеп с боеприпасами. У подножия холма выстраиваются в колонну грузовики подразделений боевого обеспечения.

Уже светало. Генерал-майор Грушко пристально разглядывал в бинокль восточные окрестности Рудного. Местность на востоке была относительно равнинная. Вилась между перелесками речушка Вия, скованная тонким льдом. За сосновым бором просматривались крыши села Степановка. К нему вела автомобильная дорога, петляющая между холмами. Это была высота, господствующая над районом. Тот, кто ею владел, контролировал обстановку.

Виктор Николаевич видел, как выдвигаются на рубеж у подножия холмов две роты механизированного батальона, солдаты закапываются в землю, подходят грузовики с боеприпасами и личным составом. На востоке все было нормально. Рубеж взят!

Он обернулся. С обратной стороны холма, в покатой долине, лежал шахтерский город Рудный – депрессивный населенный пункт, 15 тысяч жителей, а сейчас и трех, наверное, не наберется. Несколько облупленных пятиэтажек, бараки, огромный частный сектор. Промышленных предприятий практически нет, за исключением крупной шахты «Ущелинская», находящейся к северо-западу от городка.

Он внимательно разглядывал в бинокль районы, которые были как на ладони. Из городка доносились разрозненные выстрелы, отрывисто ухали гранаты. В районе школы, окруженной старыми пятиэтажками, поднимались клубы дыма. В частном секторе занимались пожары. Подразделения ВСУ продолжали зачистку.

Генерал видел, как по улицам, лучами расходящимся от здания администрации, вдоль обочин идут люди, заходят во дворы, бросают гранаты в подвалы и гаражи. Виктор Николаевич был немного удивлен. Рудный представлялся ему серьезным укрепленным пунктом, где боевики будут оказывать упорное сопротивление.

Но все оказалось не так. Вражеской техники в городе практически не было. Два танка, стоявшие у здания бывшего райисполкома, гранатометчики подбили сразу. Пехота отошла, стоило лишь боевым машинам майора Грицая ворваться в западные предместья. Часть повстанцев сбивалась в небольшие группы и с боем пыталась вырваться из города. Кому-то удавалось это сделать. Ничего страшного. И так понятно, что колорады деморализованы. Они не ожидали такого дерзкого хода от украинских войск.

Он всю ночь провел на ногах, уже качался от усталости. Можно отдохнуть, доверить часть работы заместителям. Виктор Николаевич спустился в блиндаж, возведенный саперами в рекордные сроки. Спасибо тракторно-экскаваторной технике с лейблами «Сделано в Германии». Наружные работы еще продолжались – рычал бульдозер, нагребая вал перед траншеей, суетились мокрые от пота военные. Генерал расстегнул утепленную форменную куртку, растянулся на жестких нарах, полежал несколько минут, поднялся, раскрыл позолоченный портсигар. Нет, он не мог бросить на самотек дело, столь важное для карьеры, вышел на улицу, включил радиостанцию.

– Все штатно, Виктор Николаевич, – доложил начальник штаба бригады полковник Влас Давыдович Никитенко. – Здание администрации артиллерия не обстреливала. Оборудуем в его подвале штаб. На соседней улице еще стреляют – парни завершают зачистку. Ну и городок, скажу я вам!.. – В голосе начштаба обозначились досадливые нотки. – Настоящий рассадник сепаратизма. Население не радо освободителям, прячется. Многие дома пусты. Люди сидят по подвалам. Ну да ничего, скоро мы разберемся, кто тут сотрудничал с преступным режимом, накажем по всей строгости. Слава Украине, Виктор Николаевич. Будут распоряжения?

– Героям слава! – с усмешкой проговорил генерал. – Действуйте по плану, Влас Давыдович. Не забывайте контролировать дорогу. Скоро начнут подтягиваться тылы.

– Связь установлена со всеми подразделениями, – бодро доложил майор Марецкий. – Включая штаб в Дубрах, подразделения аэромобильной бригады в Новокольском и блокпост на двадцать пятом километре. Мобильная сеть неустойчива, на нее лучше не надеяться. По старинке возимся с проводами и радиоволнами. Пещерный век, зато надежно.

– Работайте, майор! – приказал Грушко. – Удачи.

– Занял позиции вокруг шахты «Ущелинская», – отрапортовал командир заградительного батальона «Запад» Семен Шагов, ярый приверженец националистических взглядов. – Два взвода оседлали дорогу, захватили АЗС и склады шахты, в том числе горюче-смазочных материалов. В забое работала ночная смена. Сейчас их подняли на поверхность, проводится проверка на благонадежность.