Kitobni o'qish: «Государственный мститель»

Пролог

Встреча генерал-лейтенанта милиции Игнатьева Петра Ивановича – начальника одного из управлений МВД – и заместителя начальника провинциального УВД полковника Костычева Павла Егоровича состоялась на второй день пребывания последнего в Москве. Как и было оговорено заранее, Костычев прибыл к своему начальнику на его новую дачу, как скромно называл генерал целое поместье в запретной зоне. Игнатьев встретил подчиненного радушно и тут же повел по территории, показывая полковнику свои владения.

– Ну, как тебе, Павел Егорович, мое новое приобретение? – спросил генерал, ведя Костычева по чистой аллее, обрамленной ровно подстриженным декоративным кустарником.

– Слов нет, Петр Иванович! Поместье!!!

– А воздух какой, полковник! Сосна! Луга! Река! Экология, одним словом!

– Удивительно, товарищ генерал, как вам удалось приобрести здесь участок земли? Если, конечно, участком уместно назвать несколько гектаров закрытой заповедной зоны.

– Так мы что, Родине зря годы молодые отдали? Звезды генеральские и ордена за здорово живешь получали? Или не заслужили службой верной своей?

– Заслужили, естественно, заслужили, Петр Иванович!

Полковник Костычев мог бы напомнить генералу, как тот Родине служил, вернее, ее отдельным высокопоставленным чинам. И за что ордена со звездами получал в свое время. Мог! Но не смел!

Игнатьев – человек опасный. И злопамятный. Никогда и никому ничего не забывавший и не прощавший. Такому льстить надо, это он любит. И служить псом верным! Верой и правдой!

А Игнатьев продолжал расписывать прелести своей «дачи». Четырехэтажный особняк с открытым и закрытым бассейнами, сауной, бильярдной. Вычищенный и углубленный пруд с завезенным карпом – Петр Иванович страстно любил рыбалку. Ухоженные газоны и зимний сад.

– Нравится, поди? – спросил генерал.

– Петр Иванович, нет слов – одни эмоции. Я восхищен! Нам, к сожалению, так не жить!

– Ну отчего же? Чтобы, Паша, иметь подобное, надо усвоить три вещи. Первое – надо Служить, и Служить преданно! Второе – надо преданно Служить КОМУ надо! И третье – надо преданно Служить КОМУ надо и КАК надо. Усвоил?

– Так точно!

– Ты это брось – не в управлении! Давай без этого. А чисто по-дружески, неформально, так сказать. Прогуляемся вот по чистому воздуху, природой насладимся.

– Вы же не для этого вызвали меня, Петр Иванович?

– Не вызвал, а пригласил. А это два разных понятия. Скажем: не только для этого. Есть тема, которую нам с тобой следует обсудить вне стен МВД.

– Как я понял, меня ждет задание?

– А ты снайпер, полковник. С первого раза – и прямо в цель! Пройдем в беседку возле пруда, там и поговорим!

Генерал и полковник не спеша прошли по аллее к водоему и зашли в уютную, застекленную тонированным стеклом беседку. Присели в удобные плетеные кресла.

– Выпить, Павел Егорович, не предлагаю. Разговор серьезный предстоит.

Он, немного помолчав, начал:

– Запомни, Паша, то, что я тебе скажу, должны знать только мы двое! Никто больше! Это, если хочешь, предупреждение!

– Вы же меня не первый год знаете, Петр Иванович.

– Знаю. Вот поэтому тебе и решил доверить дело, от исхода которого очень и очень многое зависит!

– Я само внимание, товарищ генерал.

– Тебе фамилия Гофман о чем-нибудь говорит?

– Еще бы! Авторитет преступного мира! Под самым моим боком обретается вместе со своей стаей!

– Значит, знаешь такого! А Гурама?

– Извините, вы, наверное, весь наш городишко изучили перед тем, как вызвать меня?

– Ты не ответил, Паша!

– И такого знаю. Но он в последнее время отошел от дел.

– А Гофман?

– Тот продолжает свои махинации, но уже на вполне легальном основании. Сам не владеет ничем, а вот доли различные имеет. Насколько мне известно, весь рыночный комплекс города под его контролем действует. Через туркмена одного, который является официальным директором рынка. Еще есть фирма «Гарпун». Там директор – некий Коротков. Он тоже, судя по агентурным данным, человек Гофмана. Есть подозрения в причастности последнего к торговле наркотиками. Ну, еще там кое-что по мелочам, что позволяет Гофману жить безбедно и содержать настоящую гвардию.

– Понятно! А как у тебя дела с агентурной сетью?

– Внедрен человек, вернее, завербован. Работает на совесть, да иначе ему и нельзя.

– Крепко подцепил?

– Да! Но ничего серьезного пока не происходило. И он, так скажем, у меня в резерве. Еще с Гофманом уже как год работает один мой майор. Бандиты давно пытались завести у нас в управлении «крота», вот я и подсунул им своего человека. Но и Гофман особенно ничем не интересуется, просит иногда об услугах мелких. Оказываем, чтобы связь не прервать.

– Это уже лучше!

– А чем, собственно, вызван ваш интерес к нашим авторитетам? По-моему, их и здесь хватает.

– Даже через край! Но не в этом дело! Я не зря тебя о Гофмане спросил. Как лицо физическое или юридическое он меня ни капли не интересует. Меня и еще некоторых очень высокопоставленных чиновников интересует некий архив Эдуарда Генриховича Гофмана.

– Архив?

– Да! Этот человек обладает обширной и весьма ценной информацией. Вредной, опасной, можно сказать, смертельной для тех, кого я упомянул. Если содержимое архива будет использовано, то многие головы полетят. Наши с тобой в том числе. Дай только возможность ФСБ зацепиться за документы Гофмана, начнется такое, о чем я думать даже не хочу.

– Один вопрос разрешите?

– Сколько угодно!

– Каким образом какой-то провинциальный уголовный авторитет, которого, дайте только команду, мы раздавим, как таракана, смог собрать архив, представляющий собой такую опасность?

– Отвечаю. Эдуард Генрихович всю свою сознательную, то бишь преступную жизнь собирал всю мелочь по делам, которые проворачивал. Расписки, учет взяток, отчеты по движению наркотиков. С именами, датами, суммами, кто и где привлекался к аферам. Ну и так далее. В общем, ты понял! По отдельности вся его документация ничего ценного не представляет, а вот систематизированная становится бесценной, так как рассказывает о деятельности преступного мира (и не только в вашем регионе) за многие годы. Но главное – она раскрывает связи этого мира с представителями Власти. Возьмем такой примитивный пример. Допустим, сидел когда-то в кресле какого-нибудь учреждения твоего провинциального городка чиновник средней руки. Ему очень хотелось купить машину. Но где взять денег? На оклад черта лысого ты купишь. А у него, скажем, крепкие связи в ГАИ. А Гофману в это же время необходимо провезти через город наркотик. У Эдуарда Генриховича есть деньги, которые так нужны чиновнику, связанному с ГАИ, от которой зависит, сможет ли Гофман провезти свой груз. И он дает чиновнику деньги. И не только на машину, но и на гараж и новую квартиру. Чиновник берет деньги. Гофман провозит груз. Все довольны! Но передача денег и милый раскованный разговор в ресторане по поводу удачного знакомства и завершения сделки записаны на видео– и аудиопленки. Улики собраны и кладутся в архив. Чиновник на «крючке». Казалось бы, должен Гофман доить его. Но нет, он отпускает чиновника, продолжая держать на невидимом длинном поводке. Проходит время. Чиновник уже забывает о том, что имел дела с какими-то аферистами. Он успокаивается. В стране происходят известные перемены, и чиновник вдруг взлетает на самую вершину Власти. А пленочки и расписочка-то остались и лежат, ожидая своего часа. А у Эдуарда Генриховича есть возможность воздействовать на высокого теперь чиновника. Это один из многих примеров! Казалось бы, почему Гофману самому не рвануть во Власть? Это у него получилось бы! Ан нет! Он продолжает сидеть в провинциальном городе и чего-то выжидает, мерзавец! Чего? Не знаю.

– Так можно взять его, повод я найду, и расколоть, как орех?

– Да? Умный? Его пальцем нельзя трогать! Иначе произойдет такое, что по сравнению с этим ядерный взрыв будет выглядеть хлопком детской петарды! Короче, твоя задача с этого момента – архив! Но работать, Паша, придется аккуратно и предельно осторожно. Мне сообщили о конфликте между Гофманом и Гурамом. В подробности я не вдавался, это твои дела. Мало агентуры, внедряй еще. Что хочешь делай, но чтобы архив этого ублюдка Гофмана был у меня вот здесь, на этом столе. И чем раньше, тем лучше. И учти, поговорка «Или грудь в крестах, или голова в кустах» к тебе с этого момента имеет самое прямое отношение. Полномочий у тебя достаточно. Если надо, я выведу тебя из подчинения начальника УВД, подключу к тебе людей из собственного резерва. В финансовом плане вопрос решится по полной программе. Сколько надо денег, столько и получишь. Но запомни: если тебе удастся найти архив, свидетелей этому быть не должно!

– Понятно!

– Ну и хорошо! Сейчас поужинаем, и тебя отвезут в аэропорт. Связь держи только со мной. И не пытайся, Паша, начать собственную игру. Не советую. – Генерал буквально впился в Костычева своими хищными, безжалостными глазами.

– Да что вы, Петр Иванович.

– Это я так, к слову!

Возвращаясь домой самолетом, полковник напряженно размышлял. Генерал раскрыл свои карты, определив цель. И этим следует воспользоваться. Это, может быть, единственный шанс выйти из-под его «колпака». Надо переиграть и Гофмана, и Игнатьева. И самому стать обладателем архива преступного авторитета. Дело за «малым»: найти и завладеть им. И он, Костычев, должен сделать это.

Часть I

Глава 1

Командирский день – понедельник – подходил к концу. Сутки, когда ответственным по разведывательной роте являлся ее командир, двадцативосьмилетний капитан Сергей Роенко, заканчивались ротным построением – вечерней поверкой. Капитан, выслушав доклад заместителя командира первого взвода, распустил подразделение командой «отбой». Личный состав рванулся в казарму, подгоняемый начавшимся мелким осенним дождем.

Роенко зашел в курилку. Он ждал своего сменщика – старшину роты старшего прапорщика Славу Никитина, который, заранее предупредив командира, немного задерживался. Но Сергей и не торопился домой. Он знал, что встретит там разбросанное в спешке женское белье, грязную посуду в раковине и пустой стол. Неуютность неубранного жилища и одиночество. Одиночество женатого мужчины. Только следы быстрых сборов и устойчивый запах дорогих духов указывали на то, что женщина в этом доме все же обитает. Но жена ли? Или узаконенная и неверная сожительница, с каждым днем становившаяся все более ненавистной?

Странно, но, когда он, будучи курсантом второго курса, впервые увидел Галю, наряду с уверенностью, что именно с ней свяжет свою жизнь, родилась и мысль о том, что жизнь эта счастливой не будет. Парадокс, но именно это почувствовал Сергей, встретив на танцах будущую супругу. Что привлекло тогда его к ней? Красота? Но красавицей назвать ее было нельзя. Симпатичная? Да! Но не красавица. Обаятельная? Но уже тогда Сергей понял, что обаятельность эта наигранна. Небольшой, кокетливый наклон головы. Сброшенный на хрупкие плечи веер густых золотистых волос. Немного прищуренные глаза, придающие лицу оттенок некой печали. Взгляд, не ищущий, а просто оценивающий. Совсем мало косметики. Дорогое платье, удачно подчеркивающее ее фигуру. Сергей отметил эту скрытую неестественность, но все же подошел к ней, одиноко стоящей в стороне от танцующих. Пригласил на медленный танец. В принципе, какая ему тогда была разница, что собой представляет девушка, выбранная им на короткое время звучания музыки?

Она не была первой и не должна была стать последней. Но, как показало время, стала. Провели вместе оставшийся вечер. Он, как положено, вызвался проводить ее до дома, время увольнения позволяло. Это позже он понял, что тогда Галина специально увела его в самый разгар танцев. Увела, чтобы он побывал у нее дома и оценил, так сказать, среду ее обитания. Расчет оказался верным. Дело в том, что Сергей воспитывался в семье неполной и бедной. Отец бросил семью сразу же после его рождения и тихо спивался где-то на окраине города, в бараках, так ни разу не заглянув после развода к сыну. Мать работала чертежницей в одном из тогда еще действующих филиалов столичного НИИ. Затем – в ресторане, на кухне. Нищета и неустроенность сопровождали детство Сергея. Это обстоятельство и предопределило его решение поступить в военный вуз. Обрести самостоятельность и попытаться добиться чего-то в жизни.

Галина жила в самом центре города, в престижном районе. Девушка сразу же предложила подняться к ней. Сергей посчитал это неудобным, но Галя, улыбнувшись, сказала, что никак не хочет повлиять на моральные устои молодого человека, а дома ее ждут родители. Сергей вошел в этот дом, чтобы потом приходить туда каждую свободную минуту.

Простор и роскошь квартиры поразили его. По сравнению с той комнатой, где жили Роенко, это был настоящий дворец. Ковры, импортные мебель, аудио– и видеоаппаратура, хрустальные люстры. Заполненные фолиантами книжные шкафы. Обстановка шокировала Сергея. Это не осталось незамеченным. Галина довольно улыбалась при виде растерянного курсанта.

Родители Гали, Петр Ефимович и Виктория Владимировна, встретили его радушно, но это тоже было наигранно.

Потом был стол. Такой же шикарный, как и все в этой квартире. Петр Ефимович очень интересно рассказывал об армии, хотя сам никогда не служил. Просто он был историком и заведовал одной из кафедр местного пединститута. Виктория Владимировна в разговор мужчин не вмешивалась, но иногда вставляла фразы, из которых следовало, что она очень довольна знакомством дочери с таким замечательным молодым человеком, к тому же военным, ибо с армией связывала понятия о чести и порядочности. Тогда, за столом, Сергей не понимал, почему Галина остановила свой выбор на нем, а родители так сразу и единогласно одобрили этот выбор.

Понимание пришло позже. Но тогда он, завороженный окружающей обстановкой, взглядом сидящей напротив Галины, не размышлял. Он чувствовал комфорт, которого всегда так недоставало ему.

А потом была музыка.

На пианино играла Галя. Она заканчивала, как оказалось, медицинское училище и занималась еще и музыкой. Играла она неплохо.

Время увольнения подходило к концу, и он, попрощавшись, ушел. До училища его провожала Галина. Расставались возле КПП. Мимо проходили курсанты четвертого курса. Он услышал резанувшую уши фразу:

– Смотри, сняла все же эта швабра какого-то лоха.

Сергей не придал этому значения. Сделал вид, что не придал. Галя же, немного покраснев, попросила, чтобы он звонил, предупреждая об увольнении, и приходил сразу к ней домой. Сергей согласился, понимая, как унизительно простаивать часами возле забора училища в ожидании своего избранника.

Так начались нечастые встречи. Однажды решился пригласить Галю к себе домой. Мать, Надежда Ивановна, встретила девушку с открытой душой, но по выражению ее лица Сергей понял, что мать не в восторге от выбора сына. Да и он чувствовал себя виновато за ту нищету, что царила в доме. Он хорошо запомнил слова матери, когда та как-то пришла в училище проведать сына:

– Ты уже взрослый, сын! Тебе видней, кого выбирать в спутницы жизни, и я не буду тебе мешать, но прошу – подумай. Не дай тебе господь ошибиться. Вся жизнь пойдет наперекосяк.

Лучше бы тогда она категорично настояла на разрыве их с Галиной отношений. Но мать не сделала этого, а Сергей, как говорится, «поплыл по течению». Потом мама умерла. И он остался один, что еще больше сблизило его с Галиной.

Он часто задавал себе вопрос: что повлияло на решение о свадьбе? Любовь? Или все же непреодолимое желание находиться в той обстановке комфорта, к которой уже успел привыкнуть? Любил ли Галину Сергей? Да. По крайней мере, ему казалось, что любил. Это сейчас он сознавал, что жил в плену иллюзий, принимая влечение к женскому телу, которое впервые познал, за настоящую любовь. Как он был наивен тогда! Но тем не менее свадьба состоялась. Неожиданно скромная, с ограниченным количеством приглашенных. Петр Ефимович объяснил такую экономию вполне логично. Зачем выбрасывать деньги на пустое, если они еще пригодятся молодоженам? Но истинная причина была в другом. Родители Галины не хотели, чтобы кто-нибудь из гостей случайно проговорился о ранних любовных похождениях невесты, которая в свои неполные двадцать лет имела в этом плане достаточно богатый опыт. Но обо всем этом Сергею суждено было узнать одному из последних, хотя первые ласточки слухов уже очень скоро свили свои гнезда вокруг него.

На третьем и четвертом курсе Сергей узнал немало подробностей из жизни своей избранницы. По слухам, Галина относилась к категории «давалок», пытающихся зацепить себе жениха. Но Сергей слухам не верил, считал сплетнями. Жестокими сплетнями – результатом черной зависти.

Он стал реже общаться с однокурсниками. Активно занялся спортом – рукопашным боем, боксом, проводя свободные часы в спортзале и стараясь меньше времени находиться в казарме. Галина же как-то ночью, удачно выбрав время после бурных любовных утех, рассказала ему о своей прошлой жизни. Конечно, ее версия кардинально отличалась от того, что Сергею доводилось слышать. И Сергей ей поверил. Потому, что ХОТЕЛ верить и надеялся на то, что в будущем все будет хорошо. Потому, что верил в ЛЮБОВЬ.

С этой надеждой и увез Галину в гарнизон в одном из городов Северо-Кавказского военного округа.

И все сначала было нормально. Сергей командовал взводом разведроты. Галина работала в госпитале.

Затем – командировка в Чечню. Боевое крещение. В одном из боев погиб командир роты. Подразделение, проводившее разведку одного из многочисленных ущелий, нарвалось на засаду. Первым бой принял взвод Роенко. Командир роты и еще семь человек попали под кинжальный огонь боевиков. Сергей сориентировался быстро. Не потеряв самообладания, принял командование ротой на себя. Роенко приказал своим бойцам связать противника боем, удержав в «зеленке», а двум другим взводам поставил задачу зайти «чехам» в тыл, замкнув тем самым кольцо вокруг банды. Те, поняв, что попали в капкан, предложили сдачу. Но Сергей, находясь под впечатлением гибели командира и бойцов, отдал приказ уничтожить группировку врага. За что потом чуть не загремел под суд военного трибунала вместо того, чтобы быть награжденным. По мнению высокого воинского командования, старший лейтенант Роенко приказал вести огонь на поражение по уже сложившему оружие противнику. Но одного из банды Сергей в живых оставил, мальчишку лет четырнадцати, испуганно вжавшегося в камни, когда громили банду. Его подвели к Роенко. Старший лейтенант долго смотрел на него, затем коротко бросил:

– Беги отсюда!

Не знал тогда Роенко, что он отпустил сына самого Вахи Бокаева, одного из руководителей сопротивления самопровозглашенной Ичкерии. Не знал и скоро забыл об этом случае. Отец же мальчика, суровый и авторитетный Ваха, навсегда запомнил рассказ сына о том, как его отпустил русский офицер, уничтоживший весь отряд. Бокаев узнал по своим каналам и фамилию этого офицера.

Подразделение вернули в часть. И здесь Сергей узнал, что его благоверная, мягко говоря, не хранила ему верность, спутавшись с начальником продовольственной службы полка капитаном Поповым.

Начпрод, выпив предложенной Роенко водки, правду скрывать не стал, рассказав в подробностях о своих отношениях с супругой однополчанина. Посоветовав при этом Сергею гнать от себя эту блядь, пока до высоковольтных проводов не отрастил рога. По словам начпрода, выходило, что, в конце концов бросив и его, Попова, Галька переметнулась на молодых, и ее перепробовал чуть ли не весь личный состав контрактников. Боль сдавила сердце Сергея. Ярость вспыхнула ярким пламенем. Однако он сдержался, не тронул начпрода. Дома состоялся жесткий разговор. Впервые Сергей ударил женщину. Дал пощечину. А на следующий день, собрав и лично упаковав ее самые необходимые вещи, усадил в проходящий поезд и отправил домой, к родителям. Галина с обидой восприняла поступок мужа, так и не признав своей вины. Стоя на перроне, глядя на Сергея печально-влажными глазами, она смиренно сказала:

– Я понимаю тебя, Сережа, и ни в чем не виню. Я уеду. Только запомни, любимый: меня оговорили. Подло, жестоко. Господи, за что же мне это? Оговорили за то, что отказывала многочисленным ухажерам, сидящим здесь, в тылу, пока ты там проливал кровь. Тем, кого ты относишь к своим друзьям. Это военный городок, Сереженька. Поживи один, и ты узнаешь, сколько слухов ходит вокруг даже самой чистой, в твоем понимании, женщины. Сколько подлости и зависти вокруг. А я люблю тебя и была верна. Больше оправдываться не хочу. Пусть будет по-твоему. Но знай! Позовешь – прощу, все забуду и приеду. Я-то ни за что не поверила бы в твою неверность. Потому что по-настоящему люблю тебя, самого дорогого мне человека.

Сергей молча выслушал слова супруги, помог занять место в вагоне, вышел на перрон, закурил. Что-то мешало ему сразу уйти. Он посмотрел на окна состава и в одном из них увидел лицо, все в слезах. Лицо, ставшее ему родным.

Поезд ушел, а в душе Сергея зародились сомнения. Правильно и справедливо ли он поступил? Оставшись один, Роенко начал пить.

Сначала – по вечерам, приходя в пустую квартиру. Потом – и днем, когда начальство отлучалось из части.

После проведенного следствия его от уголовной ответственности освободили, посчитав, что в той ситуации только командир подразделения мог решить, имеет ли противник намерение сложить оружие или применяет маневр для достижения каких-то других целей. Старшего лейтенанта Роенко, исполнявшего обязанности командира разведывательной роты, утвердили в этой должности. Службе он отдавался полностью. Пьянки Сергея пока не замечались. Может, оттого, что пил он один? Ему присвоили капитана. Но проклятые сомнения никак не давали покоя. Все плохое, связанное с Галиной, отошло на второй план. Перед глазами постоянно стояло ее заплаканное лицо.

Его неожиданно посетил пожилой кабардинец. Он вызвал Роенко на КПП. Сергей был удивлен появлением незнакомца, но еще более удивили его слова. Оказывается, кабардинец был послан к нему самим Вахой Бокаевым. Старик рассказал, что мальчик, которого пощадил Роенко, – сын полевого командира. Бокаев благодарил офицера за проявленное милосердие и считал себя теперь должником капитана. Так что, если Роенко или его близкие вдруг попали бы в Чечне в беду, то Сергею следовало назвать себя кунаком Вахи, связаться с ним, и все вопросы были бы решены. Старик передал также скромный, как он выразился, подарок от Бокаева – десять небольших чайных пиал, завернутых в обычную плотную бумагу. Сергей подарок принял, но не знал, зачем ему восточные чашки. Месяц спустя, захотев выпить, он решил под тару использовать пиалы. И тут обнаружил на дне каждой по пятьсот долларов. Всего – пять тысяч баксов. А ведь однажды Сергей, делая уборку в доме, хотел просто выбросить подарок за ненадобностью.

Как-то зайдя в офицерское кафе, чтобы опрокинуть рюмку-другую, Сергей встретил там компанию тыловиков, отмечавших чей-то день рождения. В центре восседал начальник продовольственной службы полка капитан Попов. Сергей хотел было уйти, но Попов, увидев его, радушно развел руками.

– Серега! Роенко! Куда же ты, брат? А ну, давай к столу, давай. Или тыловым обеспечением брезгуешь?

Сергей присел рядом с начпродом. Тот банковал:

– Давай, мужики, за разведку! За Серегу!

Компания подняла наполненные рюмки, выпила. Не остался в стороне и Сергей.

– Эх, Серега, Серега, – хлопнул его по плечу Попов, – жизнь наша неустроенная.

– Тебя-то она чем не устраивает? – спросил Сергей.

– Да тоскую я, Серега, невозможно тоскую.

– По кому, если не секрет?

– А ты не догадываешься? Какой же ты, Серега, эгоист, однако. Ну не жил бы с бабой, так зачем из гарнизона убрал? – Пьяный Попов не контролировал свои слова. – Стольких мужиков осиротил! А бабец твоя, Серег, класс по этой самой части была. Такие штучки проделывала, что дыхание захватывало.

– Коль, – обратился к начпроду молодой и самый трезвый заместитель командира роты материального обеспечения Саша Мелешко, – ты говори, да не заговаривайся.

– А чего? Мы же с Роенко почти родственники. Считай, полгода одну бабу делили.

Кровь ударила в голову Сергею. Он вскочил, отбросил в сторону стул. Схватив за отвороты кителя, он рывком поднял Попова. Оттолкнул, чтобы иметь цель перед собой. Первым ударом в солнечное сплетение Сергей переломил начпрода пополам. Следующим – апперкотом – выпрямил противника. И, наконец, последовал сильный рубленый свинг. Из глаз начпрода брызнули слезы. Он рухнул на спину, потеряв сознание.

Компания вскочила. Кто-то бросился к лежащему в крови Попову, кто-то стал звать официантку с водой. Мелешко встал перед Роенко – видимо, для того, чтобы капитан не принялся добивать поверженного врага ногами.

– Вы что, товарищ капитан? Он же пьяный в стельку. Вот и нес всякую чушь. Нельзя же так…

Сергей отстранил Мелешко и пошел прочь. На выходе оглянулся. Все присутствующие в кафе офицеры смотрели на Роенко.

Сергей так, чтобы его все слышали, сказал:

– Оставьте его, он скоро оклемается. Но, если кто-то еще хотя бы намекнет на то, что моя жена шлюха, убью.

И вышел. А утром, перед разбором драки в кафе, отправил телеграмму Галине с одним коротким словом «приезжай». Драку благодаря усилиям того же начпрода, взявшего всю вину на себя, замяли, а Сергей с нетерпением ждал супругу. Какую он тогда совершил ошибку, поверив лживым глазам своей жены и вызвав к себе, наивно надеясь, что жизнь изменится к лучшему.

С приездом Галины, которая явилась чуть ли не первым поездом, изменения наступили лишь на короткое время. Затем она устроилась на работу в коммерческую фирму «Гарпун». У нее завелись деньги, не сопоставимые с зарплатой капитана Российской армии. Галина стала приходить домой очень поздно, иногда под утро. Уставшая, с явным запахом спиртного. На ее запястьях появились дорогие браслеты, пальцы украшали перстни. Изменения наступили и в их отношениях. Когда он задал вопрос, за какие такие услуги хозяин фирмы одаривает ее дорогими подарками, она ответила просто и цинично – за интимные. Рассмеялась и сказала: «Шутка».

Сергею стало обидно. Но поделать он ничего не мог.

Жена вскоре перестала считать нужным отчитываться перед мужем. Брак, который с таким трудом пытался сохранить Роенко, рассыпался на глазах. Сергей чувствовал, что однажды не выдержит подобного унижения. Он находился на грани серьезного нервного срыва. Вот почему он и подал рапорт об увольнении, чтобы навсегда уехать из этого проклятого гарнизона.

Горькие размышления прервал старший прапорщик Никитин:

– Извини, командир. Задержаться пришлось. Тещу, будь она неладна, в деревню отвозил. А там не дороги, а грязь сплошная. Вот и застрял.

– Ничего, Слава, все нормально.

– Сергеич, это, конечно, не мое дело, но твоя вновь с этим жеребцом из «Гарпуна» на его «мерсе» в отель проследовала. На перекрестке встретил их. Обознаться не мог. Чего ты тянешь, командир? Боевой офицер, а, прости, с бабой разобраться не можешь. Или любишь так, что все готов простить?

– Тебе-то что, Слава? – вздохнул Роенко. – У тебя-то самого дома все в порядке?

– У меня нормально. Но за тебя, честное слово, обидно. Ты уж не обижайся, Сергеич! Девок нормальных вокруг сколько. Оглянись! Тебе же и тридцати еще нет. Вся жизнь впереди. Ты же орел!

– Ага, только комнатный.

– Да сбрось ты с себя это ярмо! Она же мизинца твоего не стоит. Тебе нравится, какие слухи вокруг вас ходят?

– Ладно, Слава. У тебя там, в каптерке, есть чего выпить?

– Водкой душу залить хочешь? Плохое это лекарство.

– Да иди ты к черту, старшина.

– Пошли, граммов сто найду.

Они прошли в каптерку. Старшина налил спирта. Принялся открывать банку тушенки, но Роенко остановил его.

– Не надо. Так сойдет. У тебя деньги есть?

– Рублей сто.

– Сто рублей – это не деньги, Слава. Ладно, бди службу, а я – домой.

Сергей прошел в канцелярию. Сегодня в финчасти он получил денежное довольствие роты, и в сейфе лежала приличная сумма. Он открыл сейф. Отсчитал четыре тысячи рублей и положил в карман. Подождав немного, вызвал дежурного по роте.

– Где старшина?

– Пошел на доклад ответственному по полку, товарищ капитан.

– Хорошо. Вскрой ружкомнату!

– Но, товарищ капитан…

– Тебе что-то не ясно, сержант?

– Я обязан доложить об этом оперативному дежурному.

– Так докладывай, я буду на месте.

Сержант вышел. Через минуту в канцелярии раздался звонок.

– Оперативный дежурный майор Сапин. С чего это ты, Роенко, решил вскрыть сейчас ружейку?

– Пузырь у меня там, Валера, понял? А я выжрать хочу.

– Хорошо, вскрывайте. Только, Серега, быстрее. И придумай к утру для начальника штаба версию поубедительнее. Я обязан зафиксировать вскрытие ружейной комнаты.

– Фиксируй, я придумаю причину.

Роенко вышел в отсек дневального и взял ключи у дежурного.

– Иди, сержант, проверь личный состав. Чтоб все спали!

Дежурный по роте ушел. Сергей открыл комнату хранения оружия, отключил сигнализацию, вскрыл пистолетный ящик, взял первый попавшийся «ПМ» и полный магазин к нему. Зарядив оружие, положил в карман кителя и закрыл комнату, бросив ключи дневальному:

– Передашь дежурному по роте.

Вышел из казармы. Дождь продолжался.

После слов старшины и выпитого стакана все внутри Сергея кипело. Надо было расставить точки над «i».

Роенко прошел через плац и перемахнул через забор. Путь его лежал в отель «Москва», вернее, в ресторан на втором этаже.