Kitobni o'qish: «Отцы-основатели»
Все лица людей, изображенные на обложке, не принадлежат реальным людям, а получены путем синтеза из нескольких изображений и последующей ретуши, фоновая картинка взята с сайта свободных изображений https://mirapic.com/
https://mirapic.com/wp-content/uploads/2018/07/Nature-Autumn-In-The-Forest-WallPaper-HD.jpg
Часть 9. Осенняя гонка
1 сентября 1-го года Миссии. Пятница. Пристань Дома на Холме
Нельзя сказать, что вот в августе было лето, а с первого сентября сразу похолодало. Нет, осень подкрадывалась незаметно, заявляя о себе пока только холодными ночами, обильной росой по утрам и долгими густыми туманами. Ближе к полудню, когда солнце разгоняло хмарь, температура уверенно поднималась до уровня в семнадцать-восемнадцать градусов тепла. Нет, по ночам еще никто не мерз, но все же переезд в более капитальное жилище чем шалаши-вигвамы надо было осуществить как можно скорее. Но эта стройка пока встала как минимум на неделю из-за отсутствия жженого кирпича. Сергей Петрович радовался, что хотя бы успел организовать теплое жилье для девочек-подростков и незамужних женщин, которых он уже не воспринимал как наказанных. Работают-то все одинаково, и едят тоже из одного котла.
Так что с утра Сергей Петрович, заглянув в сушилку и, проверив ход процесса, снова углубился в работы на пильном станке. В связи с постройкой керамического цеха опять нужно было заготавливать кровельные доски по спецтехнологии «без сердцевины». Вернувшийся после обеда Валера сказал, что с каркасом керамического цеха он закончил и Лизины девки сейчас всей бригадой кладут стены – и завтра с утра, если что, можно будет делать черный потолок. Сергей Петрович тут же ему напомнил, что, кроме каркаса, в керамический цех нужно ставить еще и дверь, а потому арбайтен, арбайтен, фили-фили арбайтен.
Кстати, Серега-младший, хоть нехотя, но второй день сгонял жирок, вместе с Андреем Викторовичем в поте лица долбя в известняке перфоратором выемку под подвал. Полуафриканки, оставшиеся в команде Андрея Викторовича, едва успевали отгребать щебень и куски покрупнее. Дело двигалось, и появилась надежда, что к нужному сроку будет выдолблен подвал хотя бы под одной половиной дома. К тому же кускового известняка на обжиг теперь было хоть отбавляй.
Бедолага Катя только ворчала, что ей одной страшно, и вообще… а что именно вообще, она и сама не знала. Марина Витальевна сказала, что иногда у беременных женщин бывает период повышенной капризности, но, видимо, у Кати этот период протекал особенно остро. Избаловалась девка.
Если бы не необходимость в охране картофельного поля, Сергей Петрович с Мариной Витальевной и ее тоже загнали бы на какие-нибудь нетяжелые работы. Аристократов тут нет. Вот другие беременные бабы работают, и ничего: кирпичи штампуют, одежду шьют, а Нита, например, до самых родов помогала Марине Витальевне по кухне. Вот и сейчас, едва оправившись, снова тяпает ножом по разделочное доске, нарезая свинину, а маленький Игорек сопит себе курносым носиком в рюкзачке за спиной. Если что не так, то мама всегда рядом – и покормит, и подмоет, и утешит. При этом плакал малыш на удивление мало – возможно, как раз из-за того, что мама всегда рядом, а возможно, и потому, что в местных суровых условиях особо капризные дети просто не выживают.
Кроме всего прочего, сегодня Сергей Петрович и Марина Витальевна приняли решение перевести со штамповки кирпича в швейную бригаду еще двух беременных, примерно на шестом месяце, женщин – бывшую Лань по имени Лана и полуафриканку по имени Туэлэ-Тоню. Сделали они это потому, что рабочих рук у Антона Игоревича и так хватает, а штамповка кирпича – работа хоть не тяжелая, но для беременных не очень удобная. Пусть лучше шьют куртки и мокасины. А в ближайшем будущем, когда закончится кирпичная лихорадка, на легкие работы можно будет перевести и остальных беременных женщин с меньшими сроками.
* * *
2 сентября 1-го года Миссии. Суббота. Пристань Дома на Холме
Сегодня с утра Сергей Петрович полез делать черный потолок над керамическим цехом, а Антон Игоревич, доставив ему на УАЗе доски и все необходимое, приступил к подготовке операции по производству мыла. Для этого в первую очередь требовалось получить поташ из накопившихся за два месяца запасов древесной золы. Дело в том, что вылежанная на воздухе древесная зола, по сути, в основной своей части состоит из углекислого кальция, оксида фосфора и карбоната калия, который, собственно, и есть поташ. Первые два соединения нерастворимы в воде, а поташ, наоборот, вполне растворим, поэтому из золы его выделяют промывкой.
А делалось это так. Кроме золы для операции по получению поташа нужны еще три керамических горшка, по форме напоминающих цветочные. Два поменьше (литра на три), и один большой, на пять литров, с дыркой в дне, как у того же цветочного горшка. В большой горшок на дно укладывался прикрывающий дырку черепок, после чего в него насыпалась и слегка утрамбовывалась зола. Набитый золой большой горшок ставился поверх малого и заливался тремя литрами воды. Когда вся вода стекла вниз, забрав с собой растворенный поташ, отработанная зола из большого горшка выбрасывалась, и он наполнялся новой порцией сырья, после чего устанавливался поверх второго малого горшка и снова заливался уже использованной один раз для промывки водой. И так много-много, раз, пока количество используемой в операции воды не уменьшилось примерно вдвое, а сама она не стала напоминать густой, медленно текущий сироп.
Дальше – маточный раствор поташа надо было перелить из горшка в поставленную на медленный огонь металлическую посуду и выпаривать для получения сухого остатка, который и был тем самым поташем. В качестве такой посуды Антон Игоревич использовал начисто вымытую пятикилограммовую жестяную банку из-под соленых огурцов, установленную на крышу топки одной из обжигательных печей.
Как видите – чистая, так нелюбимая Антоном Игоревичем, кустарщина, к тому же весьма опасная для здоровья, поэтому двум девочкам из бригады Лизы было позволено только набивать горшки золой и выбрасывать в мусорную яму влажную отработку, а все остальное Антон Игоревич делал самолично в респираторе и резиновых перчатках. К вечеру, когда работа по получению поташа была закончена, в распоряжении Антона Игоревича оказалось чуть меньше килограмма сероватого порошка, упакованного в литровую стеклянную банку из-под томатной пасты с плотно закрывающейся крышкой. Этого количества поташа должно было хватить на изготовление около шести килограмм полужидкого калиевого мыла.
В другой стеклянной банке была приготовлена отдушка для будущего мыла – полкило измельченных сосновых иголок, залитых выпрошенной у Марины Витальевны половиной бутылки подсолнечного масла. Эта смесь тоже была плотно закрыта крышкой и поставлена настаиваться в темном, теплом, но не горячем месте, после чего все дальнейшие операции по варке пробной партии были отложены на следующий день, а Марина Витальевна обрадовалась, что очень скоро она получит мыло местного производства.
Тем временем Сергей Петрович, Валера и Алохэ-Анна, вместе с остальными полуафриканками, еще до обеда сделали над керамическим цехом черный потолок, полюбовались на священнодействующего Антона Игоревича и наполовину поднявшуюся уже большую обжигательную печь, после чего направились к себе в цех. Работа там никогда не кончалась.
Вечером Фэра обрадовала (в кавычках) Сергея Петровича.
– Завтра погода портиться, – сказала она, – я чуять.
И точно – где-то после полуночи слабый юго-западный ветерок сменился сильным северо-западным, ближе к северному, ветром, несущим ледяное дыхание Арктики, температура резко упала, а небо затянуло плотной пеленой облаков, через которые не проглядывали ни звезды, ни луна, и заморосил мелкий дождик.
* * *
3 сентября 1-го года Миссии. Воскресенье. Пристань Дома на Холме
Утром, когда рассвело, холодный ветер немножечко утих, дождь прекратился, но небо оставалось сплошь затянутым серыми облаками, через которые не проглядывало солнце. Лист на деревьях пока еще оставался таким же зеленым, но было ясно, что наступает неминуемая осень. Правда, примерно к полудню в сплошном облачном одеяле начали появляться разрывы, через которые призывно заголубели кусочки неба, но это все равно было уже не лето, и температура даже днем не поднялась выше пятнадцати градусов. Короткое лето ледникового периода подошло к концу, и ни о каком купании в речке, даже днем, теперь не могло быть и речи. Требовалось как можно скорее вводить в строй баню.
Тем временем процесс переодевания полуафриканок в демисезонную одежду шел своим чередом, вчера вечером куртки получили последние из девочек-подростков, а для того, чтобы до конца одеть взрослых женщин, швейной бригаде Ляли требовалось еще три дня.
– Совсем немного не успели, – сказал за завтраком Ляле Сергей Петрович, – но вы уж теперь, милые, навалитесь на работу и чем скорее вы ее закончите – тем будет лучше. Простуды нам тут не нужны.
К примеру, женщины и девочки бывшего клана Лани сегодня вышли на работу в своих традиционных штанах и парках, отложив юбочки и топики до следующего лета, а их темнокожим подругам, еще не получившим свои куртки, для того чтобы согреться, оставалось только стараться как можно больше двигаться.
Сразу после завтрака Сергей Петрович и Антон Игоревич отправились на «кирпичный завод», проверить как перенесли осеннюю непогоду временные тростниковые навесы, под которыми сушился и хранился сырцовый кирпич, а также уложенный вчера девочками утеплитель черного потолка керамического цеха. Убедившись, что все в порядке, Сергей Петрович тут же, не откладывая дела в долгий ящик, приготовился лезть крыть на нем крышу, а Антон Игоревич сперва перевез ему из цеха весь запас кровельного пиломатериала, а потом вернулся в береговой лагерь, где приступил к осуществлению руководства мыловаренным процессом. Для организации водяной бани был выделен один из малых котлов на двадцать пять литров, а главным мыловаром была назначена Лиза.
Когда вода в котле согрелась до такой температуры, что ее уже не терпела рука, Антон Игоревич, отлив оттуда один литр, двести миллилитров по весу в трехлитровую стеклянную банку водрузил поверх котла с горячей водой специально сконструированный для этого тазик с приготовленными к растапливанию тремя с половиной килограммами свиного смальца. После этого они с Лизой, работая в перчатках, защитных очках и респираторах, начали разводить в горячей воде отмеренные девятьсот грамм сухого поташа. Антон Игоревич понемногу, тонкой струйкой, всыпал поташ в банку, а Лиза размешивала эту смесь большой ложкой.
Тем временем вода в котле закипела и смалец в тазике начал таять, растекаясь по его дну прозрачными потеками. Чтобы ускорить процесс, Лиза начала помешивать смесь деревянной лопаточкой, и делала это до тех пор, пока в тазу не осталось ни одного нерастаявшего комка; после чего она продолжила мешать, а Антон Игоревич начал тонкой струйкой вливать в растопленный жир горячий раствор поташа. Когда была проделана и эта операция, Антон Игоревич ушел к себе, а Лизе оставалось только держать эту смесь на водяной бане «отсюда и до обеда», постоянно перемешивая своей деревянной лопаточкой, для того чтобы не допустить образования корочки.
Когда Антон Игоревич вернулся к себе на кирпичный завод, работа там уже кипела вовсю. Сергей Петрович со своими помощниками, постоянно поглядывая на небо, орудовал на крыше, а девки из бригады Лизы, несмотря на довольно прохладную погоду, бегали взмыленные как лошади. Сегодня они должны были поднять стены до самого верха, после чего завтра, когда из обжига выйдет последний необходимый для этой работы кварцевый кирпич, им останется только перекрыть свод и усе – печь можно будет ставить на просушку. Воистину – комсомольская стройка. Другая часть бригады лихорадочно штамповала кирпичи, ведь уже было ясно, что уходят последние более или менее погожие дни.
К обеду работа на крыше керамического цеха была полностью закончена, а над стенами печи предстояло работать еще часа два. Когда Антон Игоревич пришел в береговой лагерь, то обнаружил у Лизы в тазике над водяной баней густую коричневую кремообразную массу, запах которой подсказывал, что это есть ни что иное – как самое настоящее мыло. Осталось только снять готовый продукт с водяной бани, влить в него в качестве пережира триста граммов ароматизированного сосновой хвоей масла, и, как следует все перемешав, оставить остывать до следующего утра в прохладном укромном месте. Для разливки мыла по емкостям Мариной Витальевной уже были приготовлены вымытые литровые ПЭТ-бутылки из-под подсолнечного масла. И вообще, за все время пребывания в каменном веке она не выбросила ни одной пустой пластиковой бутылки, стеклянной или металлической банки. Это в двадцать первом веке они были мусором, а тут вдруг сразу стали полезными изделиями, которые еще не раз могут пригодиться в хозяйстве.
После обеда освободившийся от крыши керамического цеха Сергей Петрович снова обратил свой взгляд на баню. Стены в ней изнутри нужно было обшить тонкой сосновой планкой, уложить сливной трап и вывести в канаву канализацию, настелить полы, а также изготовить скамейки со столом в предбанник, и полок в парной. Вот этим-то делом в ближайшие три дня он и собирался заниматься.
* * *
4 сентября 1-го года Миссии. Понедельник. Пристань Дома на Холме
Прямо с утра клан Прогрессоров «дегустировал» изготовленное Антоном Игоревичем и Лизой мыло, больше похожее на густые липкие желто-зеленые сопли. Мыло получилось вполне себе ничего. Несмотря на свой не очень презентабельный вид, оно пахло сосновой хвоей и давало стойкую и крепкую белоснежную пену. При этом у младших детишек, семи-пяти лет от роду, появилась еще одна забава – Ляля научила их пускать через тростинку большие радужные мыльные пузыри. Как говорится, кому что – кому работа, а кому развивающие игры.
Погода, кстати, за ночь снова поменялась – еще больше похолодало, ветер был уже скорее северный, чем северо-западный, а облачность из сплошной с разрывами превратилась скорее в переменную. Что называется – сухо, да холодно. При этом Фэра сказала Сергею Петровичу, что скорее всего через два-три дня этот первый натиск холодов отступит, и одну-две руки дней будет держаться относительно теплая и сухая погода, после чего на деревьях начнет желтеть лист и наступит уже самая настоящая осень с дождями и ночными заморозками.
Сергей Петрович при этом подумал, что по их родному григорианскому календарю сегодня только двадцать четвертое августа, так что, в принципе, все правильно – немного времени у них еще есть.
Прямо с утра Антон Игоревич привез на стройку бани шестьсот новеньких кварцевых кирпичей, и сообщил, что бригада кирпичеукладчиц и бетономешалка будут после обеда, а завтра он привезет еще шестьсот штук. После этого сообщения работы на бане приобрели новый импульс. На очереди встали: выравнивание грунта под ванну для горячей воды и пол в парилке, прокладка канализации с трапом и выкапывание чуть поодаль сливной ямы. Этими делами под руководством Сергея Петровича и занялись полуафриканки во главе с Алохэ-Анной.
После обеда, когда явились девочки из бригады Лизы, чтобы класть кирпич, фронт работ для них был уже готов. Сергей Петрович лично объяснил им, что и как надо выкладывать и работа началась. Сам же Сергей Петрович занялся непосредственно канализацией, выводящей сточные воды в сливную яму.
К вечеру, когда Марина Витальевна застучала на ужин, яма для слива воды была выкопана, пластиковые канализационные трубы уложены в канаву и засыпаны, а сливной трап забетонирован на своем месте. Девочки из бригады Лизы тем временем, потратив почти весь привезенный кирпич, выложили утопленный на две трети в парилку очаг, который потом внутри парилки будет обложен булыжниками, а также дымоходные каналы, согревающие ванну с водой. Собственно, до самой ванны руки у них должны были дойти уже завтра, когда Антон Игоревич привезет еще кирпича.
Вечером, после ужина, Ляля вручила пошитые ею куртки последним, самым старшим полуафриканкам, в том числе и Алохэ-Анне, и сказала Сергею Петровичу, что теперь ее бригада переключается на пошив мокасин, на что уйдет еще дня четыре.
* * *
5 сентября 1-го года Миссии. Вторник. Пристань Дома на Холме
С утра Антон Игоревич привез Сергею Петровичу обещанные вчера шестьсот штук кирпича и сказал, что сегодня он будет запускать в работу печь по обжигу известняка, благо что она уже совсем просохла, а посему нельзя ли загрузить ему кузов по самое «не хочу» горбылем и прочими ненужными обрезками.
Пока полуафриканки занимались разгрузочно-погрузочными работами, Сергей Петрович быстро объяснил и показал девочкам из бригады Лизы, как именно им надо класть ванну. После чего, оставив на хозяйстве Валеру, загрузил в кузов помимо горбыля несколько досок и брусьев, и, взяв мосинку, необходимый инструмент и банку с клеем, отправился вместе с Антоном Игоревичем на холм, чтобы поставить загрузочную эстакаду и посмотреть какие там вообще произошли изменения.
Кроме всего прочего, Сергею Петровичу еще нужно было наметить место, где он будет ставить кипелку и ванну для замешивания известкового раствора, которые будут необходимы через пять дней – то есть к тому моменту, когда из печи выйдет первая негашеная известь. Ну, о езде по просеке с торчащими пеньками мы уже рассказывали – удовольствие это еще то – но все же триста пятьдесят метров есть триста пятьдесят метров, и довольно быстро УАЗ докатился до цели.
А там изменения были просто эпохальные – будущий подвал был уже выдолблен на две трети, а рядом, практически вдоль всего будущего Большого дома грядой громоздились кучи колотого известняка примерно шести метров по подошве и двух метров в высоту. По грубым прикидкам Сергея Петровича, было там ее около ста пятидесяти кубометров насыпью, то есть на шестьдесят циклов обжига печью и почти год ее непрерывной работы. На стройку Большого дома не уйдет и десятой части уже наломанного известкового щебня, а ведь это совсем еще не конец. Да, не додумали они с этим подвалом, хоть он в общем-то нужен, и работы по нему останавливать никак нельзя. А полуафриканки из бригады Андрея Викторовича, все возили и возили своими тачками отколотый перфораторами камень.
– И вообще, – подумал Сергей Петрович, – где тут ставить кипелку, когда все подходы к печи сплошь завалены сырьем?
Антон Игоревич, напротив, был настроен весьма оптимистично. Мол, был бы известняк, а уж куда его пристроить всегда найдется. Весной, кстати, понадобится флюс в домну в немалых количествах, а вот он у нас уже есть, лежит себе и есть не просит. Кроме того, не последняя это будет стройка, далеко не последняя, чует его, Антона Игоревича, сердце.
Обойдя всю территорию по кругу, Сергей Петрович решил, что пристроить кипелку с ванной теперь можно только сбоку от печи, и то только в том случае, если на сторону смотрящую на берег, перестанут таскать битый камень. И брать известняк на обжиг надо в первую очередь именно с этого края, чтобы начинать понемногу расчищать подходы, а то они замучаются таскать вокруг куч уже готовый раствор. Объяснив все это Антону Игоревичу и подошедшему Андрею Викторовичу, Сергей Петрович направился сооружать загрузочную эстакаду. Дел там было – раз плюнуть, горловина возвышалась над уровнем грунта всего на полтора метра, к тому же треугольник из опорных столбов для эстакады был выложен так, как он и просил. Им вдвоем с Антоном Игоревичем тут на час работы, не больше.
Закончив с этим делом, Сергей Петрович на одно плечо повесил мосинку, на другое сумку с дрелью и электроножовкой и, пожелав Антону Игоревичу успешного запуска печи, направился к себе на стройку. Там тоже еще было много дел. Ведь для того, чтобы использовать уже построенную баню, кроме всего прочего, нужен и банный инвентарь: тазики для мытья и ковши для кипятка, и все это еще предстояло сделать – опять же без единого металлического гвоздя или обруча. Недаром поверх каркасного бруса он забросил в сушилку несколько досок сантиметровой толщины. Если они дошли до кондиции, то можно будет приступать к работе. Его предки такие ковши и тазики делали, а он мастер не хуже их, и к тому же куда лучше оснащенный.
Доски, как оказалось, до требуемой кондиции еще не дошли. Требовался еще день-два, но, впрочем, сушка шла вполне успешно – промазанные мастикой торцы не трескались, и примерно половину влаги за пять с половиной прошедших суток древесина уже потеряла. Теперь можно было распорядиться бросать в топку чуть больше дров, чтобы поднять температуру градусов до восьмидесяти, а пока стоило заняться непосредственно баней: закончить обшивку парилки досками, вымостить пол кварцевым кирпичом, сделать полок и решетки под ноги, и провести, в конце концов, воду.
С водой была связана еще одна проблема. Нынешний колодец с насосом находился на другом конце промзоны, метрах в сорока от бани, и был предназначен для питания водой ямы для замачивания кирпичей и замешивания глиняного раствора. Кроме того, когда все они переберутся жить из шалашей-вигвамов в береговом лагере в свое новое общежитие, то переехать должна будет также и столовая, а ей тоже нужна вода.
При этом надо учитывать, что погода будет становиться все холоднее и холоднее, так что параллельно с доделкой общежития надо браться и за капитальную столовую – со стенами, нормальной крышей и отоплением. Скоро готовить на открытом воздухе и есть просто под навесом будет как-то не комильфо. А следовательно им с Валерой опять надо засучить рукава, и, отбросив все прочие дела, браться за этот фронт работ, а пока баня, баня, баня.
Примерно полтора часа спустя, заслышав шум мотора подъезжающего УАЗа, Сергей Петрович вышел на улицу, чтобы поговорить с Антоном Игоревичем насчет нового колодца и скважин под столбы столовой.
– Скважины под столбы сейчас, – сказал Антон Игоревич, которому тоже не улыбалось вкушать пищу на ледяном ветру, – а новый колодец чуть попозжа. Это совсем не минутное дело.
На этом и договорились. Антон Игоревич уехал за буровым станком, а Сергей Петрович пошел поднимать по тревоге Валеру. На носу был еще один аврал, а каркасы домов – это уже по его части. Пока они с полуафриканками готовят пиломатериал под столбы, девочки из бригады Лизы закончат мостить пол кварцевым кирпичом, и после обеда присоединятся к новой работе.
* * *
6 сентября 1-го года Миссии. Среда. Пристань Дома на Холме
С утра гонка наперегонки со временем продолжилась все в том же авральном режиме, причем на всех объектах сразу. Первым делом с самого утра Антон Игоревич торжественно принимал в эксплуатацию печь по обжигу известняка. Ну как торжественно – красная ленточка для перерезания отсутствовала, известняк и топливо под колосник были загружены еще с вечера, чуть в стороне от печи неярким пламенем горел небольшой костер, вокруг которого грелись несколько озябшие девочки – строительницы печи. В него же была брошен достаточно длинный обломок смолистого ствола молодой сосны, который уже занялся жирным коптящим пламенем. Под одобрительные кивки Сергея Петровича и Антона Игоревича бригадирша строительниц, девочка по имени Сэти, вытащила из костра этот импровизированный факел и спустилась с ним в ровик к топке печи. Настал момент истины. Если топливо и известняк были сложены в печи правильно, то все должно пройти хорошо, а если нет, то вот это действительно будет настоящая неприятность, поскольку разгружать уже загруженную печь – это такой ужасный геморрой, которому нет равных.
Но все окончилось хорошо. Как только Сэти поднесла факел к растопке, то огонь жадно лизнул сложенные шалашиком сухие смолистые веточки, после чего, как будто в печь плеснули бензина, с гудением охватил сложенные дрова, а над горловиной печи поднялся столб густого белого дыма, который по совместительству и преимущественно был паром. Сыроват оказался известняк, сыроват. Но все равно, как выражался небезызвестный Остап Ибрагимович, «лед тронулся, господа присяжные заседатели».
Расцеловав на радостях и юную бригадиршу, и ее подчиненных, не делая различий между девочками клана Лани и взрослыми полуафриканками, Сергей Петрович и Антон Игоревич дали последние инструкции по поводу того, как поддерживать огонь в печи. Шалаш-вигвам для тех, кто будет ее топить в ночное время, был уже готов, оставалось только решить график дежурства для одного вооруженного мужчины, который должен будет охранять топильщиц от всякого рода ночных хищников и прочих лихих прохожих.
Но тут возникала еще одна проблема. Хоть мужики все были женаты и довольны своей семейной жизнью, то о большинстве девок этого сказать было нельзя. Даже подростки из племени Лани то и дело прикидывали, как бы, если можно так выразиться, заполучить себе немного сладенького, а уж о полуафриканках можно и вовсе промолчать. Шутка ли – больше двух месяцев без секса… а с их темпераментом можно ждать всего, чего угодно, вплоть до группового изнасилования.
Единственный вариант, до какого додумался Сергей Петрович, так это организовать ночные посменные семейные дежурства. Например, сегодня огонь в печи по обжигу известняка будет поддерживать он сам, оставив Лялю и Илин с ее годовалой дочкой на хозяйстве и взяв в помощницы Алохэ-Анну и Фэру, а завтра тем же самым займется Андрей Викторович со своим семейством. Впрочем – отставить! Если обжиг будет идти так, как рассчитано, то уже завтра вечером можно будет последний раз забросить в печь дрова и идти отдыхать – с расчетом, что как только все прогорит, печь начнет остывать, и уже послезавтра утром можно будет приступать к выгрузке готового продукта. А пока девочки должны приступить к кладке кипелки. Никому не нужна негашеная известь, если ее нельзя загасить и превратить в так нужное на стройке известковое тесто.
Вернувшись к себе на стройку, Сергей Петрович еще раз проверил как идут работы. Валера уже почти собрал каркас столовой, и это было хорошо, а девочки Лизы частью работали в общежитии, осваивая на канне поступивший жженый кирпич, а частью продолжали отделку бани, которой до готовности оставалось совсем немного. Сергей Петрович первым делом заглянул в общежитие, но там все шло по схеме, отработанной еще в сушилке, потом он заглянул в баню и еще раз посмотрел, как из кварцевого кирпича сложена ванна, и как им же вымощен пол. Убедившись, что работа была проделана хорошая, он распорядился, чтобы Лиза с девочками продолжила обшивать планками стены, а сам полез в сушилку за заготовками шаек, ковшей и прочего банного инвентаря.
Им он и занимался до самого вечера с перерывом на обед, пиля и строгая сухие планки, подгоняя их по месту, и за неимением железных обручей скрепляя заранее высушенными кольцами из лозы. К вечеру две шайки и три ковша у него были уже готовы, и теперь их надо было замочить в воде, чтобы хорошо просушенная древесина разбухла и насмерть расклинила конструкцию этих предметов банного обихода – и это без применения клея или там гвоздей.
Уж очень Сергею Петровичу хотелось устроить уже в эту субботу самый настоящий банный день, да и остальные члены их команды были только за. Купаться в речке было давно уже нельзя, и как от женщин, так и от мужчин начало уже откровенно припахивать. Сдача бани в непосредственную эксплуатацию должна была стать очередным этапным моментом в их налаживающейся жизни, в которой теперь имелось место не только сытости и безопасности, но и определенному комфорту.
И вообще, пока идет стройка, баня должна быть готова к работе, так сказать, в перманентном режиме. Пусть это означает дополнительный расход мыла и дров, но чистоту тела необходимо поддерживать, потому что это здоровье, которого не купишь. Кроме того, торжество субботнего банного дня должно скреплять семейное единство тем милым домашним эротизмом, которого так не хватает в тесных полутемных шалашах-вигвамах. Не зря же наши предки говорили, что в субботу опосля бани и грех не грех. Всем прочим аборигенкам, даже самым юным, тоже отнюдь не вредно будет приобщиться к достижениям культуры с мылом, мочалкой, парком и веничком. Банным инструктором для девочек-подростков и незамужних еще женщин вызвалась быть Марина Витальевна. Она и беременных сгоряча не перепарит, и даст, что называется, всем просраться, изгоняя из тела хвори и лень из души.
Эту ночь Сергей Петрович, как и планировал, провел вместе с Алохэ-Анной и Фэрой в вигваме-шалаше, рядом с печью по обжигу известняка. Поддерживать огонь – дело нехитрое, но ответственное, а так как своих жен Сергей Петрович заранее предупредил об этом мероприятии, то каждая из них притащила с собой якобы по помощнице, а на самом деле это смотрины новых кандидатур в шаманские жены. Женят бедного мужика прямо на ходу, не желая пускать этого дела на самотек, и тому никак от этого не увернуться.
Алохэ-Анна привела ту самую Ваулэ, которую Сергей Петрович звал просто Валей и которая ему понравилась во время оно, когда они укладывали на просушку в сушилку брусья, доски и прочий пиломатериал. И девка тоже при виде Сергей Петровича просто писала кипятком. Какой представительный мужчина, заботливый муж и добрый отец для своих приемных детей, к тому же великий шаман, и один из вождей клана.
Очевидно, Алохэ-Анна решила, что добавить в семью еще одну свою товарку-соплеменницу будет совсем неплохо – и вот теперь эта Ваулэ-Валя сидит у костерка, щурясь в огонь, и со счастливой улыбкой блаженно шевеля длинными смуглыми озябшими пальцами ног, ибо вместе с меховыми курткой и штанами на ногах у нее надеты легкие сабо, которые сейчас совсем не по погоде. Алохэ-Анна специально посадила эту Ваулэ-Валю между Сергеем Петровичем и собой, с намеком, что он может ее обнять-поцеловать, а со стороны законной жены не последует никаких возражений.
С другой стороны от Сергея Петровича сидит бывшая бунтовщица Мани, которую на это мероприятие притащила Фэра. Скромненькая вся такая девятнадцатилетняя девочка, которой хочется досрочного снятия табу, новой семьи, детей и прочих человеческих радостей, а уж выйти замуж за великого шамана – для нее так это и вообще вершина счастья.
Мани вообще очень удачливый человек, свою первую дочь она родила в тринадцать лет. В этом возрасте от такого обычно умирают, а она не только выжила сама, но сумела сохранить жизнь своей немного недоношенной дочери. Правда, тут, как рассказывала Фэра, пригодилось и ее лекарское искусство, и жаркая любовь мужа Мани, который сдувал пушинки со своей хрупкой малолетней жены и слабенькой дочери, готовый, если надо достать для них хоть луну с неба.
