Kitobni o'qish: «Утро Судного Дня»
Пролог
Развалившись в кресле, Артём бездумно разглядывал абстрактные рисунки на потолке. От кондиционера струилась прохлада. Приятная прохлада. Там кондиционеров, скорее всего, не будет. Скорее всего, там вообще не будет ничего хорошего для него, Артёма Алексеевича Гривы, тридцати двух лет, выпускника Математико-информационного отделения Высшей Военной Императорской школы, в прошлом – перспективного офицера Департамента русской внешней разведки, а ныне – сотрудника Всемирного комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований, чаще именуемому «Аладдин».
Но – жребий брошен, и очень скоро выяснится, что именно предстоит пересечь майору Гриве – Рубикон или Стикс.
Справа бубнил по-английски доктор Праччимо.
– Благоприятные параметры… Фазовый резонанс… Гиперболическая зависимость… Точки разрыва… Точки сборки… Дивергенция протоматрицы…
Артём знал речь доктора Праччимо наизусть. Понимал – процентов на десять. Вернее, думал, что понимает. На всем шарике вряд ли удалось бы наскрести больше сотни умников, способных с грехом пополам разобраться в теоретической части проекта. А уж понять … Доктор Праччимо как-то признался Гриве, что по-настоящему понимает весь этот многомерный континуум противоречивых связей и упорядоченного хаоса только его создатель, Федор Семенович Колосов. И понимает не обычным человеческим умом, а неким уникальным органом познания, который имеется только у самых безбашенных гениев.
Впрочем, для эксперимента не имеет ни малейшего значения, вник Грива в его суть или нет. От пули никто не требует знания баллистики. Ее задача – поразить цель. Вот и всё.
«Вот и всё, – думал Грива. – Вот и всё…»
Такое ощущение возникает, когда поднимаются стенки десантной капсулы. Несколько секунд напряженного ожидания… Потом железная птичка уронит «яйцо», мир закрутится взбесившейся центрифугой – и уже никаких чувств. Только кипящий в крови адреналин… Но эти несколько секунд беспомощности и неизвестности, когда от тебя ровным счетом ничего не зависит и неизвестно, что там, внизу… Не страх, нет. Есть такой термин – предстартовый мандраж. Но это слово Артёму не нравилось. Не мандраж – предвкушение: неизвестно, что будет, но будет оч-чень круто!
Прямо напротив, в большом зеркальном окне Артём видел собственное отражение: мускулистый парень в шортах, загорелый до черноты. Какой милый контраст с официальными костюмами больших шишек из «Аладдина» и «базовой структуры» – Международного координационного Центра по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции. Хотя не исключено, что у многих «шишек» под отутюженными пиджаками спрятаны плоские «фляжки» индивидуальных кондиционеров.
– Тождественность хромосомных матриц… Когерентный…
Артёму вдруг вспомнилась колдунья с «говорящей» тыквой – тетка, которая едва не продырявила его ножом. Может, зря они с Ирландцем замяли тот эпизод. Может, стоило взять красотку в оборот и вытрясти из нее, что там еще наболтали бабушкины косточки? Пристегнуть к делу еще один, как выразился батя, «магический алгоритм». Если уж шаманить, так шаманить по-настоящему, по-шамански. Вспомнив колдунью, Грива, естественно, вспомнил и ее племянницу, «мадам мэр», темнокожую красотку с поистине африканским темпераментом. Вспомнил и улыбнулся. Что ж, если всё будет так, как предполагается, то по ту сторону его ждут еще более дикие черные красотки, истинные дочери Африки, не испорченные цивилизацией и тем, что в Запад-Европе называют политкорректностью.
– Эмпирический метод… Существенные отклонения статистических матриц…
Магия магией, а железа вокруг – на гектар. Здоровенная пирамида, а внутри «бублик» метров в сто диаметром. И на управление этим сооружением уйдет сорок восемь процентов мощности «Головастого». Очень внушительно, если знать, что на контроль и управление всеми космическими спутниками «Аладдина» хватает двух процентов.
– …А почему саванна? – спросил кто-то из членов комиссии.
– Много свободного места, – ответил доктор Праччимо.
Надо полагать, первые человеческие слова, которые он произнес за последние полчаса. Почтенные члены комиссии слегка оживились.
– Чтобы избежать пространственного совмещения резидента с объектом достаточной плотности… – тут же поправился докладчик.
– С деревом, вы имеете в виду? – осведомился иронический голос.
– Именно. По этим же причинам вертикальная составляющая определена в двенадцать футов, что составляет около четырех метров.
– Иными словами, наш друг может материализоваться в двенадцати футах над землей?
– Да.
Члены комиссии поглядели на «резидента» с уважением.
– Точность определения вертикальной составляющей плюс-минус шесть футов, – сказал доктор Праччимо. – И место выбиралось с высокой точностью. К сожалению, нам пришлось выбирать между точностью пространственной и точностью временной. И поскольку первая в нашем случае приоритетна, то временная погрешность составляет около шести процентов.
– И сколько же это лет? – уточнил кто-то.
– Порядка трех тысяч.
Члены комиссии зашевелились. Даже самым большим шишкам международной политики трудно представить себе погрешность в тридцать веков.
Доктор Праччимо врал. Весь этот доклад – чистая «деза».
Хотя вероятность того, что Грива окажется в центральной Африке, была достаточно высока. По крайней мере всем посвященным очень хотелось верить в то, что после «выброски» «резидент» окажется на черном континенте планеты Земля, за пятьсот веков до изобретения кондиционера, у палеолитических истоков нынешнего человечества, но…
К сожалению, у госпожи Науки не имелось сведений о том, что пятьдесят тысяч лет назад на планете обитали разумные двуногие с третьим глазом на лбу, клыками, как у фокстерьера, и способностью вызывать у представителей вида хомо сапиенс сапиенс такую острую тягу к самоубийству, что никто из пообщавшихся с «трехглазым пессимистом» не смог поделиться впечатлениями со своими друзьями.
Никто, кроме Артёма Гривы, который, хоть и не получил от контакта с «пессимистом» ни малейшего удовольствия, хотя бы не помер. Правда, помер сам «пессимист». Теперь его нетленные мощи должны послужить для гигантской машины-«переносчика» примерно тем же, чем служит ключевое слово для поисковой системы.
В комиссии лишь немногие знали о «пессимисте». Для большинства присутствующих грандиозное сооружение вокруг конференц-зала было этакой «машиной времени». Никакой, извините, магии. Великие умы, высокие технологии и еще более высокие расходы.
Активировался дисплей справа от докладчика. На дисплее – один из умников доктора Праччимо.
– Оптимум, – лаконично сообщил он, покосившись на «генералов».
Праччимо остановил поток красноречия.
– Господа! – заявил он. – В нашем распоряжении шесть минут.
Члены комиссии дружно поднялись на ноги. Один за другим они подходили к Гриве, пожимали руку, желали удачи по-русски, по-испански, по-английски. Артём в свою очередь обещал оправдать доверие и так далее.
Последним подошел доктор Паччимо.
– Надеемся на тебя, – произнес он с достоинством.
– Постараюсь оправдать, – ухмыльнулся Артём. – Не забудьте вытащить меня через год.
– Не забудем. А ты уж постарайся, чтобы это был ты, а не куча старого львиного дерьма. Нас всех это очень огорчит.
– Я сделаю всё, чтобы не огорчить вас, док, – ухмыльнулся Грива. – Слово офицера!
– До свидания…
Артём Грива
Двери закрылись, отделив меня от просторного конференц-зала. Но это была еще не «капсула» – «прихожая».
Здесь меня ждали мой непосредственный начальник специальный координатор Хокусай Танимура и Главный Консультант Центра и руководитель проекта доктор Сяо Сянь. Эти двое сделали всё, чтобы подготовить меня к «прыжку». Хотя как можно подготовить «неизвестно к чему, неизвестно где»? Я не испытывал благодарности. Для доктора я, скорее всего, лишь проходная пешка в большой игре спасения человечества. Кто я для Хокусая Танимуры, можно только догадываться. Но командир он превосходный. Уж в этом за восемь лет совместной работы я успел убедиться.
Доктор Сянь молча пожал мне руку. Хокусай обнял, шепнул на ухо по-русски:
– С Богом, Артём. Хотел бы я быть на твоем месте.
– Прошу меня извинить, Танимура-сан. Может быть, в следующий раз…
Хокусай отстранился, посмотрел на меня своими узкими самурайскими глазами:
– Держись, майор, мы в тебя верим! – и подтолкнул меня к люку, за которым меня ждала «капсула».
Собственно, никакой капсулы здесь не было. Высоченный зал с эллиптическим основанием. В одном фокусе – место для меня, в другом – голограмма «пессимиста». Образ, запечатленный в момент его возникновения в камере виртуального моделирования. Шестисекундная запись, гоняемая по кругу. Голый «сверхчеловек», распластавшийся на полу, сотрясаемый дрожью…
Не скажу, что это зрелище внушало бодрость. Не исключено, что очень скоро я сам стану таким же: голым и трясущимся.
Я слегка согнул колени, вытянул руки и замер в привычной «кун-фушной» стойке. Постарался отключить мысли и сосредоточить сознание на том, что вижу…
В окружающей меня тысячетонной конструкции двумя спиралями раскручивались поля чудовищных напряжений. В одном из полюсов – я. В другом – Он.
Тишина. Темнота. Пустота. И содрогающееся тело с нечеловеческой, жуткой головой…
Я уже не знал, что я вижу: голограмму или визуализированный медитацией мыслеобраз…
И вдруг темнота взорвалась светом, сила тяжести исчезла, и я почувствовал, что лечу головой вниз в пропасть с желтым трепещущим дном…
Часть первая
Глава первая
Дикая африка
Темнота взорвалась светом, таким ярким, что Артём невольно зажмурился, но все же успел осознать, что летит головой вниз, рефлекторно сгруппировался, треснулся спиной, покатился по чему-то колючему (ощущение было – словно его на ходу выкинули из вертушки), перекувырнулся раза три, распластался, замер и осознал, что – жив.
Он лежал в густой желтой траве. Сверху палило солнце, внизу была сухая, твердая земля. Саднящая боль в спине и знакомая тропическая жара, «облепившая» тело, как нельзя лучше убеждали в реальности окружающего мира.
«Метра два с половиной, – подумал Артём, – не больше. Повезло».
Да, ему повезло. Ничего не сломано. Пара ссадин, несколько царапин. Пустяки. И, главное, он живет и дышит, а вокруг…
А вокруг – не лунный пейзаж и не преисподняя, а нормальная саванна. Африка. Дикая Африка.
Артём встал на ноги, огляделся и присвистнул от восхищения. Впереди волновалось настоящее живое море. Тысячи и тысячи зебр, гну и прочих любителей травы.
Если у Артёма и оставались сомнения относительно успеха Проекта, то теперь они исчезли. Подобная красота в двадцать первом веке существовала только в Кении, а в Кении нет гор, похожих на те, что маячат сейчас на горизонте.
Судя по солнцу, сейчас около двух пополудни. Если считать, что он – в северном полушарии. В такое время лучше посидеть в тени.
Что там говорили компетентные специалисты? В прошлом на африканском континенте почти не было пустынь, а лесов, напротив, было намного больше. Ну-с, и где они, эти леса?
Ага, кажется, вот там что-то такое… Темно-зеленая полоса километрах в десяти или около того. Плоская саванна и раскаленный воздух здорово мешают определять расстояние.
Итак, он в Африке. Будем считать – в земной Африке, а не в каком-нибудь параллельно-перпендикулярном мире. Как там говорил батька: бритва Оккама. Отсекаем все фантазии, какие можно отсечь. Значит, Африка. Допустим, умники ничего не напутали и нынче – пятьдесят тысяч лет до Рождества Христова. Или около того. Предположительно, отсюда явился в мир галонета и геотермальных вышек «трехглазый пессимист». Предположительно, где-то здесь бегают и лупят друг друга по макушкам каменными топорами облаченные в звериные шкуры предки Артёма Гривы. Насчет шкур, впрочем, сомнительно. В такую жару… Перспективная задача: выяснить обстановку, собрать информацию… и выжить. Последнее – главное. А потому следует на время оставить глобальные цели и заняться более конкретными вещами. Например, поисками воды.
Вода в этой саванне есть.
Много воды, раз ее хватает, чтобы напоить все эти неисчислимые стада и табуны. И она должна быть сравнительно близко. В пределах десяти – пятнадцати километров. Вопрос: где именно?
Ответ: там, где растут деревья.
Артём еще раз проверился и убедился, что его организм перенес «прыжок» и падение вполне удовлетворительно. Даже сделанные из его собственных клонированных волос просторные шорты не порвались.
Итак, надо искать воду. Решение принято, направление выбрано. Действуйте, майор!
И Артём экономной рысцой двинулся к цели.
Спустя несколько минут он поравнялся с большим стадом зебр. Облепленные мухами полосатые лошадки недовольно косились на него и с фырканьем уступали дорогу. Серая пыль толстым слоем лежала на их круглых боках.
Шагах в ста расхлябанной походкой проковыляло несколько гиен. Ни Артём, ни зебры их не интересовали.
Солнце палило все свирепей и, казалось, поставило себе целью докрасна раскалить макушку Гривы. Посему, углядев справа купу акаций, Артём без раздумий свернул к ним.
Увы, место оказалось занятым. Прайд из четырех львов, расположившихся в благодатной тени, неторопливо наполнявших мясом объемистые желудки.
Здоровенные лысоголовые стервятники переругивались на нижних ветвях акаций. В этом ресторане свободных мест не было.
Лев и три львицы, возлежавшие около туши, одновременно подняли окровавленные морды и уставились на человека. Затем здоровенный самец с черной свалявшейся гривой очень неохотно прекратил прием пищи, зевнул и неторопливо двинулся к человеку.
Артём ретировался, а лев вернулся к трапезе.
Поспешно удаляясь от пирующих царей животного мира, Артём на ходу проанализировал поведение хищника и пришел в выводу: тот воспринял его не как добычу, а как не очень опасного конкурента. Вроде гиены. Значит, где-то рядом водятся любители мяса, внешне напоминающие Артёма.
Собственная сообразительность радовала. Но не защищала от солнца. И выводы напрашивались тоже… двойственные. С одной стороны, приятно встретить братьев по разуму. В общем-то, за этим его сюда и послали. Но хотелось бы знать, насколько интересно будет этим «братьям» встретиться с Артёмом Гривой. И не окажется ли их интерес исключительно гастрономическим?
Снабдить Гриву оружием не могли. Из клеток человеческого организма даже приличного ножа не вырастишь, поэтому, когда Артём углядел в траве длинную сухую палку, то прихватил с собой. На всякий случай.
И тут же обнаружил, что реакция травоядных на него изменилась. Теперь, когда он приближался к очередному стаду, ближайшие животные подавались в стороны, стараясь держаться подальше. Исключение составили гну. Эти выдвинули навстречу двуногому «силовую группу» в составе трех сердитых быков, и ретироваться пришлось Артёму.
Вывод: здешняя фауна не просто знакома с двуногими прямоходящими, но и умеет отличать человека с палкой от человека с голыми руками не хуже, чем опытная ворона отличает бабушку с кошелкой от мужика с ружьем.
В следующие полтора часа Грива не совершил никаких дополнительных открытий, зато достиг зарослей кустарника и углубился в них, воспользовавшись звериной тропой. Через некоторое время он учуял воду и вскоре выбрался к ручейку. Уповая на то, что его форсированный иммунитет справится со здешними бациллами, Грива испил мутноватой водицы, глянул на повисшее в зените солнце и решил, что сейчас самое время отдохнуть. Десятикилометровый марш-бросок под палящим солнцем довольно утомителен. Отойдя от ручейка метров на двадцать, Артём улегся в тени между двумя густыми и чрезвычайно колючими кустами, положил рядом палку и решил, что полтора часика сна не повредят его здоровью. Самые опасные хищники предпочитают охотиться по ночам, да и спит Артём достаточно чутко, чтобы успеть проснуться раньше, чем его начнут кушать.
Глава вторая
Человек и зверь
Снилось Артёму приятное: как сидят они с Ирландцем на пляже аладдиновской базы в Крыму и кушают свежесобранных устриц, запивая их молодым белым винцом…
А вот пробуждение Гривы было не столь приятным. Потому что проснулся Артём от ощущения чужого взгляда.
Он пружиной вскочил на ноги, сжимая в руке свое единственное оружие… и остолбенел.
Шагах в десяти стоял человек.
И не просто человек: мускулистый красавец, будто скопированный с рекламной голограммы. Более того, он совершенно определенно принадлежал к белой расе. Светлая бородка, длинные, добела выгоревшие волосы, пронзительно-голубые спокойные глаза.
Бедра незнакомца охватывала повязка из серой ткани, похожей на тонкий войлок, перехваченная ремешком. У правого бедра незнакомца висел маленький топорик, у левого – небольшой кожаный мешок. В правой руке красавец-блондин держал длинное копье с черным листообразным наконечником.
Артёму уже приходилось знакомиться с представителями племен, ведущими первобытно-общинную жизнь. И по гало-фильмам, и лично. Так что у него имелось кое-какое представление о внешности диких аборигенов.
Почти все они были низкорослыми, да и телосложение их оставляло желать лучшего. Обычное следствие близкородственных браков, несбалансированного питания и отсутствия регулярной медицинской помощи.
Рекламный супергерой в это представление не укладывался. Совсем не укладывался!
Пока Артём изучал супергероя, супергерой не менее внимательно изучал Артёма. Когда же небесно-голубые глаза остановились на «оружии» Гривы, красиво очерченный рот героя тронула легкая усмешка.
Артём поспешно бросил злополучный сук на землю.
Черт! У него было совершенно кошмарное ощущение нереальности происходящего. Нет, еще более абсурдно: смесь ощущения нереальности и «дежавю». Словно они уже когда-то встречались с этим белокурым красавцем и… И ни на чем не основанная уверенность, что парень не станет тыкать Гриву в живот своим замечательным копьем.
Словно в подтверждение этого ощущения супергерой улыбнулся широко и добродушно, перебросил копье в левую руку, а правую протянул Гриве.
Тот, слегка обалдевший, машинально пожал ее. Незнакомец тут же отдернул руку. На загорелом лице выразилось недоумение. Он произнес несколько слов с вопросительной интонацией.
– Не понимаю, – сказал Артём по-русски. – Но безусловно рад встретить вас, сударь, в этом диком месте.
Если бы герой тоже заговорил по-русски, Гриве пришлось бы выбирать между трактовкой происходящего или как грандиозной мистификации, или (что куда более вероятно) как помрачения его, Гривы, рассудка.
Но незнакомец ограничился тем, что внимательно выслушал Артёма и подал еще одну реплику. Похоже, уже на другом диалекте того же языка.
– Не понимаю, – Артём покачал головой.
Незнакомец тоже покачал головой, затем приложил руку к груди и произнес:
– Архо!
Вернее, «х'А'р'хо», с придыханием и маленькой паузой внутри.
– Артём! – в свою очередь представился Грива.
– Ар'том! – Незнакомец необычайно оживился, высыпал целую охапку слов, с огорчением убедился, что собеседник ничего не понимает, и умолк и перешел к языку жестов.
В последующие полчаса было выяснено:
Артём – один. Артём пришел издалека.
Архо живет близко – и вместе с друзьями.
Артём не имеет ничего против того, чтоб отправиться к друзьям Архо.
Как только последнее было выяснено со всей определенностью, Архо забросил за спину копье и, сделав приглашающий жест, двинулся по звериной тропе. Артём последовал за ним. Несколько минут он имел возможность любоваться бронзовой спиной Архо. Спина была мускулистая, испещренная светлыми полосками шрамов. Один шрам, довольно грубый, пониже правой лопатки, был длиннее других, и по обе стороны от него имелись характерные светлые точки. Эту рану когда-то зашивали, причем мало заботясь о косметике оставшегося рубца. Как ни странно, но эти следы от ниток что-то такое переключили в сознании Гривы – и ощущение нереальности пропало.
Кустарник сменили невысокие, тесно растущие деревья. Подножия их были усыпаны яркими пятнами цветов. Воздух гудел от множества летающих насекомых. Архо не обращал на них внимания, Артём – тоже. Помимо уже имеющегося иммунитета, Гриву вдобавок напичкали разной дрянью, и теперь он (правда, пока только теоретически) стал прямо-таки тошнотворен для любого кровососа.
Тропинка расширилась настолько, что спутники смогли рысить рядом. Архо тут же принялся за урок языка, начав с собственного тела.
Артём считал себя отличным лингвистом. Он с детства легко усваивал языки. Но язык Архо приготовил Гриве кое-какие сюрпризы. Например, нос Архо для Архо назывался иначе, чем нос Архо для Артёма.
Овладев анатомическим лексиконом, перешли к окружающим предметам, затем – к глаголам. Еще через полчаса Артём пытался строить предложения, изрядно развлекая своего спутника.
Тропинка снова сузилась. Грива опять следовал вторым.
Услышав над собой шорох, он мгновенно отпрыгнул назад, опередив мягко ударившегося оземь леопарда. Зверь недовольно зарычал. Кончик толстого хвоста нервно подергивался. Похоже, у хищника были определенные планы относительно Артёма. И отказываться от них зверь не собирался.
Подобрав задние лапы, леопард прижал брюхо к земле и вдруг с отрывистым рыком прыгнул на человека.
Подавшись в сторону, Артём (как учил Саваи) попытался ухватить хищника за загривок, но рука соскользнула. Леопард молниеносно развернулся и ударил растопыренными лапами. Артём отпрянул. Леопард прыгнул, с места – вверх. Артём успел ухватить его за шкуру на шее, но удержать не сумел. Сумел только отбросить раньше, чем когти задних лап полоснули по животу. Новый бросок – клыки лязгнули в сантиметре от щеки Артёма, когти задели плечо. Этот зверь оказался куда проворней, чем те, с которыми тренировался Грива. Уход, новый прыжок, удачный удар кулаком в нос – леопард отпрянул, заурчал сердито, приготовился к новому прыжку…
Рука Архо решительно отодвинула Артёма в сторону.
Увидев нового врага, хищник злобно зашипел, прижал уши.
Архо ждал – спокойное лицо, черный блестящий наконечник у правой щеки…
Леопард все-таки решился и прыгнул. Удар тяжелого копья встретил его в воздухе и отбросил назад. Зверь забился на земле, грызя и царапая древко. Архо бесстрашно подошел к леопарду, ловко ухватил копье и вырвал его из раны. Леопард взвыл. Задние лапы его с треском ломали кустарник, брызжущая кровь пачкала шерсть и моментально впитывалась сухой землей. Наконец вой перешел в хрип, мускулистое тело судорожно дернулось, вытянулось – и зверь затих.
Архо осмотрел наконечник и, видимо, остался доволен его состоянием.
Артём же глянул на свое плечо и увидел, что по коже алой лентой струится кровь. Впрочем, ранка была ерундовая: так, кожу порвало. Грива прилепил к царапине листок… Который Архо тут же отлепил и выбросил.
– Нет! – заявил он. – Листья – нет. Трогать – нет.
– Кровь, – сказал Грива. – Льется. Плохо.
– Хорошо! – возразил Архо. – Пусть.
Надо полагать, белокурый красавец по-своему, по-первобытному старался уберечь Гриву от инфекции.
Артём кивнул. Через полминуты кровь остановится сама.
– Хорошо, – повторил Архо, вручил Гриве копье, направился к леопарду и принялся сдирать с него шкуру острым осколком обсидиана, «вмонтированным» в костяную рукоять. Артём, воспользовавшись случаем, решил изучить оружие своего нового приятеля.
Общая длина копья была чуть больше двух метров. Черный, тщательно обработанный наконечник длиной сантиметров тридцать был довольно тонкий, зато широкий и с острыми краями. Тупой его конец был аккуратно посажен в паз на древке и укреплен бечевкой, похоже, растительного происхождения, накрученной аккуратными кольцами и промазанной блестящим клеем. Само древко тоже было обработано на совесть. Прямое и гладкое, оно в средней трети было обмотано тонкой шершавой кожей. Словом, тот, кто делал это копье, делал его с любовью и тщанием.
Архо ободрал шкуру и скатал ее в рулон. Затем топориком выбил из леопардовых челюстей клыки и спрятал в прицепленный к поясу мешок.
Оставив ободранную тушу хищника мухам, Архо тщательно вытер руки, пошарил в кустах, нашел какую-то траву и велел Артёму ее разжевать и приложить к ранке.
Артём возражать не стал, хотя вкус у травы был отвратительный.
