Kitobni o'qish: «Перечень особых услуг»

1

С Эммой они познакомились в баре «Русалка», посреди напряженного рабочего дня в Сити.

Эдвард Чейн заскочил в бар, чтобы добыть пару пластиковых трубочек для коктейлей, ему они срочно понадобились для работы, но когда он обратился с соответствующей просьбой к сонному, в это время суток, бармену, тот его не понял.

– Что, простите, мистер? – уточнил он, наморщив лоб.

– Трубочку, пять с половиной миллиметров, – пояснил Эдди и примерно нарисовал в воздухе необходимый предмет.

– Мы никакими трубочками не торгуем, простите мистер.

– Как же не торгуете? А коктейли у вас клиенты через что употребляют?

– Кто как, – пожал плечами бармен. – Но вообще-то, это не трубочка, а чеккер.

– Хорошо, пусть будет чеккер. Продай мне один чеккер.

– Я не могу.

– Почему? Я заплачу наличными.

– Мистер… – бармен огляделся, будто они находились на людной улице, а не в просторном зале бара, где присутствовала лишь пара одиноких посетителей.

Эдди нагнулся на стойкой, понимая, что бармен собирается поделиться с ним какой-то важной информацией.

– Мистер, здесь повсюду стоят камеры и если начальство увидит, что я тут чеккерами торгую, ему это не понравится. Хотите получить свою… трубочку, закажите коктейль.

– Хорошо, давай что-то безалкогольное.

– У нас нет безалкогольного.

– Что значит нет? – раздраженно переспросил Эдди. Эти недопонимания с барменом начинали его утомлять.

– Видите ли… Днем, чтобы отбить мою зарплату, начальство заставляет торговать только крепкими коктейлями, потому что они значительно дороже. На соках много не заработаешь.

– Хорошо, давай слабоалкогольный, но обязательно с этим – чеккером.

– «Сливовый алакарт» сгодится?

– Сгодится, – ответил Эдди прикидывая, что пока дойдет до работы, легкий коктейль уже выветрится и его руководство в лице мистера Гифсона ничего не заметит.

О том, чтобы отказаться от коктейля и просто уйти с трубочкой не могло быть и речи, ведь за этот коктейль он собирался платить из собственных средств.

Рассеянно следя за тем, как проснувшийся бармен быстро смешивает какие-то неведомые клиентам компоненты, Эдди еще раз оглядел полутемный зал, освещенный лишь тускло мерцавшими разноцветными панелями.

Вся эта атмосфера дополнялась, едва различимыми джазовыми мелодиями.

Получив, наконец, свой коктейль, Эдди отошел к столику у колонны, намереваясь по-быстрому выдуть коктейль, за который пришлось отвалить пятьдесят монет! А ведь это стоимость скромного обеда в хорошем кафе.

Трубочку Эдди сразу убрал в карман, он в этих условностях не нуждался, но когда сделал небольшой глоток, то едва не поперхнулся, поскольку рот обожгло крепчайшим содержимым стакана.

Чейн резко обернулся, чтобы сказать бармену, что о нем думает, но тот предусмотрительно отлучился в подсобку.

Когда Эдди повернулся к своему коктейлю, то обнаружил за своим столиком девушку лет семнадцати.

Стрижка «каре», сделанная в хорошей парикмахерской, была слегка растрепана. Кожаная куртка дорогого бренда оказалась на пару размеров больше.

Девушка была симпатичной – карие глаза, бровки «домиком», что делало выражение ее лица немного комичным.

Красиво очерченный рот и полные губы.

– Вот, возьми, – сказала она протягивая Эдди трубочку.

– Спасибо, у меня уже есть.

– Я знаю, но пусть будет запасная.

– Спасибо, – ответил Чейн забирая трубочку и едва сдерживая улыбку, настолько забавно выглядела в этот момент девушка.

– Почему все воспринимают меня несерьезно, а? – спросила она и было заметно, что ее язык слегка заплетается.

– Я не…

– Да ладно, вижу, что готов рассмеяться, как будто с тобой разговаривает какой-нибудь говорящий кот.

Тут Эдди заулыбался, не в силах сдержаться.

– Извини, просто ты…

– Молодо выгляжу? Небось подумал – и как ей тут наливают, несовершеннолетней, да? А мне, между прочим, двадцать. Да-да! А твой коктейль за сегодня будет уже третьим.

С этими словами она уверенно подвинула себе бокал Эдди.

– Эмма, если что, – сказала она и сделал большой глоток.

– Эдвард, – представился Чейн. – А тебе не много будет?

– В моей ситуации – нормально. Ты чем по жизни занимаешься, Эдди? Трубочки коллекционируешь?

– Всем понемногу. В «Марбеле» работаю.

– В «Марбеле»? Что-то ты не похож на финансового аналитика или инвестиционного управляющего.

– Мордой не вышел? – усмехнулся Чейн.

– Именно так. У тебя, извини за комплимент, лицо нормального человека, а у ребят из «Марбела» крысиные мордочки.

– Почему крысиные?

– Кстати, давай я тебе полтинник на счет скину за коктейль, – предложила Эмма, проигнорировав вопрос.

– Да ну, о чем ты? – отмахнулся Чейн.

– Вот, а ни один из них от такого предложения не отказался бы, сколько бы тысяч не стоил его костюм. Вот потому и крысиные.

– К вопросу о костюмах – почему у тебя куртка такого большого размера?

– Куртка – это законный трофей. Ношу на себе, как дикарь шкуру убиенного хищника.

– Ладно, Эмма, приятно было познакомится, а мне пора на работу. Начальство спалит – мало не покажется.

– Ну, тогда бывай, Эдвард, – сказала новая знакомая и протянула ладошку для рукопожатия. Чейн ее с уважение пожал и покинул бар, на ходу вспоминая ту – другую девушку, с которой так удачно расстался.

Та действовала очень деловито и похоже по отработанной схеме.

Едва ей удалось переночевать у него, она перетащила к нему свои вещи – быстро и сноровисто, словно на военных учениях.

И все бы ничего, какое-то время ее можно было потерпеть – девушка была красивой, но захватив территорию, она стала ее перестраивать, жалуясь на неправильно расставленную мебель, ненужные спортивные тренажеры, неподходящий цвет обоев и занавесок на окнах, ведь «такие сейчас никто не вешает».

Поначалу растерявшись от такой откровенной атаки на его личное пространство, Чейн все же набрался смелости и попросил захватчицу съехать.

Она попыталась сдать назад, но Чейн был непреклонен.

Он дал ей пару суток, но она убралась в тот же вечер. Как оказалась позже – к бывшему.

А Чейн потом допоздна убирал и чистил квартиру, чтобы ни волоса, ни духу ее не оставалось.

Вот поэтому он внутренне напрягся, когда в этот раз, к его столику без спроса подошла девушка.

2

Когда Чейн вернулся к себе на обслуживающий «минус-первый» этаж, его уже вовсю разыскивал мистер Гифсон. Увидев, наконец, Эдди он бросился ему навстречу и глаза его метали молнии.

– Где ты ходишь, Эдвард!? – воскликнул Гифсон. – Почему я должен тебя искать!? Ты в курсе, что у нас четыре колонны зависли и мы не можем их запустить!?

– Сэр, у вас есть номер моего диспикера, вы могли позвонить мне, – парировал Чейн, обходя разъяренного начальник и продолжая двигаться по коридору.

– Я не обязан звонить по твоим частным номерам, потому, что ты должен находиться на рабочем месте!

Это был пунктик Гифсона – он звонил только на служебный номер в кабинете Чейна или на его радио-поинт, который работал лишь внутри здания.

– Остановись, когда с тобой разговаривают! Эдвард, я требую уважения!

Вышедший из дежурки наладчик, тотчас нырнул обратно.

Попадаться на глаза Гифсону было нежелательно, а особенно, когда он находился в таком состоянии.

– Сэр, я не могу остановиться, я должен решить нашу с вами проблему! – не оборачиваясь ответил Чейн.

– Твою проблему, Эдвард! Твою! Если меня снова построит мистер фон Дитлиц, я… я не знаю, что сделаю!

Тем временем, Чейн свернул на лестницу, которая вела еще на один уровень ниже.

Тут было меньше отделки, больше настенных коробов закрывавших магистрали и больше шуму, из-за постоянной работы машин обеспечивавших жизнедеятельность гигантского комплекса «Марбел» – всех его ста двадцати этажей, на которых, как селедки в бочке, были набиты офисы больших и маленьких финансовых компаний.

Впрочем, такая плотность была характерна для первой сотни этажей, а двадцать верхних занимали арендаторы побогаче и самый крупный из них – компания «Аргентум», владельцем которой являлся Герхард фон Дитлиц.

Именно его боялся мистер Гифсон, поскольку к мнению крупнейшего арендатора прислушивались в «Дьюри-и-Леман инвестмент», компании владевшей в городе половиной высотных зданий.

– Что сказали в обслуживающей компании? – задал Чейн вопрос, чтобы только переключить брюзжащего начальника.

– А что они скажут нового? Ждите неделю, заказ сделан! А как можно ждать, если у нас через два часа пик нагрузки и оставшимися колоннами мы осушку не потянем!

Мистер Гифсон вырвался вперед и перегородив Чейну дорогу, уже другим тоном, произнес:

– Эдди, ты должен что-то придумать! Эдди, нужно спасать положение!..

– Я уже придумал, сэр, и мы прямо сейчас все исправим.

– Как? Скажи мне перед тем, как что-то сделать, Эдди!

Чейну пришлось отстранить начальника и сделав еще поворот, он оказался в помещении цеха воздухоподготовки, где в высоких колоннах очищали воздух от лишней влаги, пыли, бактериального планктона, добавлялись положенное по стандартам газы и, если нужно, ароматизаторы.

Двое, изображавших ремонт рабочих, при неожиданном появлении начальства резко подскочили со стапелей, на которых до этого спали.

Шум от технологического оборудования скрыл шаги начальников и теперь рабочие растирали сонные физиономии, чтобы выглядеть бодрыми.

У стены стояли снятые с четырех колонн кожухи. Обнаженные узлы и механизмы выглядели холодными и обездвиженными, без тонких вибраций, без перемигивания индикаторных огоньков и с погасшими ситуационными экранчиками.

Просто железо и ничего больше. И связано это было с тем, что в магистрали подачи активатора не хватало переходника из высокотемпературного латекса.

Прежние переходники в колоннах уже износились из-за того, что оборудование работало на предельной мощности и это также было связано с персоной Герхарда фон Дитлица, который задавал нереальные требования для систем воздухоподачи и кондиционирования.

До обеда ему хотелось двадцать пять градусов тепла, а после вдруг сразу восемнадцать. И не в одном офисе, и даже не в одном крыле, а сразу на пяти этажах!

В таком режиме приходилось работать в течении полгода и первым сдался ресурс крошечных трубок-переходников для сверхактивного вещества.

В поисках хоть какого-то выхода, Чейн полночи провел в спейснете, надеясь отыскать сторонних поставщиков, которые оказались бы более расторопными, чем те, кто поставлял все оборудование целиком.

Но ничего не нашел. Не помог даже перечень специальных лабораторий – там тоже не производили ничего похожего, однако статьи по исследованию спецпластиков, которые на всякий случай просматривала Чейн, дали ему нужную подсказку. Оказалось, что в состав трубочек-чеккеров, входило достаточное количество спецпластиков, позволявших выдержать чрезвычайно агрессивную среду активных добавок.

Разумеется, соперничать с заводскими изделиями трубочки не могли, однако Чейн надеялся, хотя бы на недельный ресурс, а уж если все получится, можно протянуть и весь срок, который запросила обслуживающая компания для поставки заводских деталей.

– Нож дай, – сказал Чейн, пристально глядя в открытое нутро ближайшей из колонн. Один из рабочих выхватил из нагрудной ремонтницы монтажный нож и подал Чейну.

Тот достал из кармана трубочку, на глаз отрезал кусок нужной длины и подойдя к колонне, прищурившись, посмотрел туда, где еще находился измочаленный штатный переходник.

– Перчатки и фонарь! – потребовал Чейн, не отводя взгляда от износившегося переходника.

Первый рабочий торопливо подал распакованные перчатки, второй, едва не выронив от волнений фонарь, подал его начальнику.

Чейн надел перчатки, взялся за фонарь и подсвечивая себе, сумел снять износившийся переходник, а на его место поставил кусок трубочки.

Она подошла идеально.

– Эдди, ты… Ты отдаешь себе отчет? Там же мегакислоты! – подал голос Гифсон, обливаясь потом и одну за другой, сминая салфетки.

– Я помню, сэр.

– Но это же… Какая-то кухонная фигня, а у нас оборудование повышенной категории опасности! – напомнил Гифсон переходя на фальцет.

– Всем отойти! – приказал Чейн и взяв с полки защитную маску, закрыл ею лицо. Затем подошел к настенному пульту и включил исправленную колонну.

Внутри нее загорелись сигнальные огоньки, затем послышался шум запускавшихся механизмов и наконец, заработал весь комплекс, начав рисовать на оживших экранах замысловатые кривые.

– Похоже, выходит на режим… – сказал один из рабочих.

– Если пять минуту будет работать нормально, закроем кожух, – подвел итог Чейн.

– А что потом? – спросил Гифсон, не отводя взгляда от ситуационных экранов, на которых сейчас отражались его шансы удержаться на должности.

– Потом так же подключим оставшиеся три.

В абсолютной тишине, потекли медленные секунды установленных Чейном пяти минут.

Слышно было, как работали другие колонны батареи и Чейн пытался на слух определить, разнится ли звук починенной и «здоровых» колонн.

Гифсон стоял позади него, продолжая активно тратить салфетки.

Рабочие переглядывались и почесывали в затылках. Такого они здесь еще не видели, чтобы вот так – кусок отрезанный ножом трубки вставляли в ответственный агрегат.

Чейн взглянул на наручные часы и кивнул рабочим, чтобы закрывали колонну кожухом, а сам перешел к следующей.

В течении двадцати минут, все было закончено и вскоре все четыре колонны влились в общий хор остальной батареи. После этого, Гифсон поднялся со скамьи, на которую сел из-за слабости в ногах и подойдя к Чейну, спросил:

– Сколько они протянут на этих… запчастях?

– А сколько запросили поставщики?

– Две-три недели.

– Думаю продержатся. Но только при условии нагрузки не более семидесяти пяти процентов.

– Семидесяти пяти, Чейн!? У нас в час пик до девяносто пяти доходит! Что мы скажем фон Дитлицу, когда он придет выставлять претензии?

– Переадресуйте его ко мне.

– Что значит переадресовать, Чейн? Ты же мой подчиненный, что на это скажет Дитлиц?

– Тогда объясняйтесь с ним сами, – сказал Эдди разведя руками и еще раз пройдясь вдоль починенных колонн, убедился, что на ситуационных экранах отражается нормальна работа узлов и механизмов. После чего отправился к себе в кабинет, где у него хватало и бумажной работы.

3

Рабочий день Чейн закончил поздно – в половине седьмого, хотя по трудовому договору мог уйти домой в пять, как и большинство клерков из «Марбела». Однако, часто к концу рабочего дня появлялись очередные неотложные дела, да и остававшегося «на хозяйстве» дежурного нужно было проинструктировать «в связи со сложившейся обстановкой».

Наконец, все дела были сделаны и Чейн покинул громаду комплекса, пройдя процедуру обратного контроля на пропускном фильтре безопасности. А когда он двигался в общем потоке выходивших из здания служащих, возле автостоянки комплекса его окликнули.

Чейн остановился, не сразу высвобождаясь от мыслей о служебных заботах.

Это была та самая девчонка из бара. Эмма, кажется.

– Я уж думала не дождусь тебя, думала ты меня обманул и тебя тут нет.

Эмма подошла к Чейну и без всяких условностей потащила за руку к стоянке.

– Куда ты меня тянешь?

– У меня тут машина, я тебя подвезу.

Ее машиной оказалось серебристое купе-кабрилет «нитрон», которое стоило, как половина всех машин на этой автостоянке. Не самых дешевых машин.

Чейн вздохнул. Он уже настроился на четвертьчасовое стояние в переполненном даблбасе – не слишком удобно, но он привык, к тому же остановка общественного транспорта располагалась почти у него под окнами.

Между тем, Эмма уже сидела за рулем и распахнула для него пассажирскую дверцу одним прикосновением к кнопке управления.

Чейн обошел машину кругом и сел в кресло, сразу почувствовав его движение, подбиравшее для пассажира оптимальный анатомический профиль.

Дверца тоже закрылась сама и Эмма стала выруливать со стоянки, а Чейн при этом испытывал чувство неловкости, из-за того, что привлекал внимание служащих из «Марбела».

– Куда поедем? – спросила Эмма выруливая со стоянки.

– Пингард-авеню восемнадцать.

– Пингард-авеню. Это где клуб «Арлекин»?

– Нет, это где музей геологии.

– Я таких вещей не знаю, – призналась Эмма выезжая на улицу.

– Да я так и понял. «Арлекин» тоже рядом, но чуть дальше по кварталу.

– Принято! – ответила Эмма и «нитрон» стал разгоняться, как ракета.

Чейн с опаской покосился на девушку и чуть приподнял руку, чтобы автоматический ремень безопасности надежнее зафиксировал его в кресле.

Несмотря на большую скорость открытого купе, не было слышно ни свиста ветра, ни шума колес. Акустические системы надежно блокировали и шум, и аэродинамические возмущения.

Немного знакомый с такими системами Чейн предположил, что стоимость подобного «фарша» приближалась к стоимости базового автомобиля.

– А где твой портфель? – неожиданно спросил Эмма.

– Какой портфель?

– Ну, все ребята и девочки из этого вашего «Марбела» ходят с портфельчиками. А ты пустой.

– Я не по финансовой части.

– И даже не айтишник?

– Нет, я работаю в службе эксплуатации. А откуда у тебя пропуск на стоянку?

– Пропуска нет. Просто машина там зарегистрирована. И еще на нескольких стоянках.

– А машина не твоя? Как и куртка?

– Если боишься, что я ее угнала, то все в порядке – машина зарегистрирована на меня. Кстати, если прохладно – включи обогрев.

– Да нет, нормально. А почему ты крышу не поднимешь?

– Не срабатывает что-то, нужно ремонтникам показать.

Видя роскошный кабриолет под управлением юной особы, водители старались уступить ей дорогу, а на участках, где имелась «коммерческая полоса», Эмма добавлял газу так активно, будто пыталась преодолеть звуковой барьер.

И все же, кое где ей приходилось притормаживать перед редкими голограммами светофоров и зауженными транспортными развязками, поэтому к месту они прибыли минут за десять.

Эмма подрулила к дому и бесцеремонно вклинилась на чье-то парковочное место.

Для дверей оказалось тесно и Чейну пришлось выбираться через борт, впрочем, как и Эмме, которая не забыла захватить с заднего сиденья объемную сумку.

– Эй, а ты куда собралась? Спасибо и все такое, но…

– Спокойно, я совершеннолетняя! – перебила его Эмма и сунула ему под нос удостоверение личности.

– Допустим, но я сегодня не готов принимать гостей, – сказал Чейн, с тревогой поглядывая на сумку в руках Эммы. – У меня на вечер другие планы.

– Просто посмотрю, как ты живешь. Мне интересно, – пояснила Эмма посматривая на старый дом, в котором когда-то отец Чейна купил недорогое помещение и переделав его в студию, долго сдавал в аренду. А потом подарил Чейну и тот самостоятельно разделил ее перегородками, отделал и сумел превратить в приличное, на его взгляд, жилище.

Чейн посмотрел на притормозивший неподалеку серый автомобиль с затемненными стеклами и сказал:

– Ну хорошо, только посмотришь и все.

– И все, – подтвердила Эмма.

– А сумку зачем взяла?

– Так сопрут же – машина-то открытая.

Чейн вздохнул и направился к подъезду и за ним, как приклеенная, последовала Эмма.

Когда Чейн уже взялся за ручку двери, послышалось какое-то жужжание и обернувшись, он увидел, как на кабриолете Эммы разложилась крыша.

– Ты же говорила, что она у тебя не работает!

– Раз на раз не приходится. В этот раз сработала, в другой раз – нет.

Когда они зашли в подъезд, Эмма сказала:

– Ого!

Это относилось к виду давно не видавшим ремонта стенам и потолку.

Чейн хотел пояснить, что тридцать лет здание бело практически без хозяина и только недавно владельцы сумели оформить документы надлежащим образом, а потому…

Но оказалось, что Эмма была восхищена видом подъезда. И даже скрип лифтовых створок, которые с трудом двигались, вызывал у нее только восторг.

А когда Эдди пришлось изнутри кабины дать по ним немного ногой, чтобы они окончательно соединились и включился подъем, она сказала:

– Ух ты, да это даже лучше, чем я предполагала!

И посмотрела на Эдди глазами излучавшими счастье, а он только вздохнул, вспомнив, как измерял тестером магнитные дорожки, поднимавшие кабину лифта. По всему выходило, что они были на пределе своего ресурса.

4

Квартира Чейна находилась на четвертом этаже, на площадке которого он уже провел ремонт своими силами и все смотрелось прилично.

– О! А почему тут не так, как там? – спросила Эмма, которая не переставала удивляться всему, что видела.

– Заходи, – сказал Чейн открывая дверь своего жилья и Эмма, приволакивая тяжелую сумку, прошла внутрь.

Чейн зажег свет и начал демонстративно разуваться, надеясь, что гостья поймет, что здесь так принято.

Эмма поняла и разувшись, покорно приняла великоватые для нее тапочки и пошла по большой комнате, продолжая удивляться, видя на полках и в шкафах сверкавшие полированным металлом и пластиком спортивные кубки.

– Это все твое? – спросила она.

– Мое, – ответил Чейн, прикидывая, куда перенаправить гостью, чтобы можно было переодеться. – Ты иди пока на кухню, я тебе сделаю чай или какой нибудь сок. Ты пьешь соки или только крепкие напитки?

Эдди ожидал, что Эмма начнет оправдываться, что дескать, крепкие это не ее, а обычно она кушает лишь морковный сок и хлопья. Однако, гостья сказала:

– Я бы чего нибудь выпила. Согревающего.

– Ну пойдем, что-то для тебя поищем.

Чейн провел ее на кухню, пробежался глазами по полкам холодильного шкафа и выставил на стол некий минимальный набор из консервированных нарезок и две бутылки в которых еще оставалось какое-то спиртное.

Сам он не злоупотреблял и эти запасы у него расходовались очень медленно.

– Все, побудь пока здесь.

– А ты куда?

– Пойду душ приму, переоденусь. Я же целый день на работе был.

– Ну ладно, – согласилась гостья и уселась за стол. А Чейн направился в свою малую комнату, где у него находился «мистер Дик» – специальный тренажер, который ему переделали в мастерской под его нужды.

Чейн переоделся, встал на беговую дорожку и десять минут прогревался неторопливой монотонной рысцой, стараясь оставить все посторонние мысли.

После такого двадцати минутного прогрева, он перешел к «мистеру Дику» и включил первый режим.

Ничего особенного. Легкие удары, заученные комбинации, а тренажер, всего лишь мягко парировал учебные атаки Чейна.

Пять минут легкого режима, а потом автоматический переход на следующий уровень.

Блоки «мистера Дика» стали жестче. Чейну приходилось концентрироваться на ударе, чтобы пробить защиту.

Потом был еще один уровень, и еще. Чейн двигался, словно машина, такая же отлаженная, как и «мистер Дик». Он задерживал дыхание, ныряя в очередную стремительную комбинацию и со свистом резко выдыхал, чтобы не получить удар в расслабленный корпус.

Он уже почти не чувствовал рук от ладоней до локтей, уши горели от соскальзывающих ударов тренажера, однако Чейн ожидал очередного перехода на повышенный уровень, после чего, обычно, продержавшись еще секунд десять выходил из тренировки. Но неожиданно «мистер Дик» отключился раньше.

Тяжело дыша, Эдди сошел с подиума и взяв полотенце, промокнул лицо. Затем обошел тренажер вокруг и легонько коснулся ребер теплообменника – они были огненными.

– Все ясно, приятель, – подвел итог Чейн. Гидравлика «мистера Дика» давно нуждалась в чистке и вот теперь наступил момент, когда откладывать ее было нельзя и Чейн решил уже сегодня позвонить в службу сервиса.

Толкнув дверь, он услышал «ой!» своей гостьи и уже осторожнее открыв дверь, увидел Эмму с болезненно перекошенным лицом и потиравшей ушибленный лоб.

– Подслушивала?

– Нет. Ну, то есть было интересно, что там за звуки такие…

– Понятно.

Чейн вернулся на кухню и достал из шкафчика мазь – из его прошлых спортивных запасов.

– Возьми разотри мазью ушибленное место, иначе завтра будет шишка и фингалы под обеими глазами.

– Под обеими!? – испуганно воскликнула Эмма.

– Это будет тебе уроком – чтобы не подслушивала. Лечись, давай, а я в душ.