Kitobni o'qish: «Мудрый»

Босыми ногами он ступал по раскаленному песку. Порывы ветра подхватывали старую, рваную накидку и безжалостно обнажали  скуластое лицо с глазами, напоминающими спелый миндаль, играли черными густыми прядями волос с еле заметными серебряными завитками и задували песчинки в бороду.  Но странник словно не замечал ни раскаленного песка, ни порывов злого ветра,  давно научившись  слышать законы этого мира и жить в одном ритме со Вселенной.

Вдалеке виднелся белый город, окруженный высокой каменной стеной. Перед огромными воротами, украшенными резными барельефами, выстроились стражники, готовясь дать отпор любому, кто посмеет нарушить привычный ход жизни.

 Чем ближе путник подходил к городским стенам, тем больше поднимался ветер и трепал его старый черный плащ, который и без того выглядел значительно короче, чем требовала могучая фигура.

Обрывки капюшона прикрывали лицо, виднелась лишь черная борода.  И все же его узнавали повсюду.

Завидев эту странную фигуру издалека, стражники, вытянулись по струнке и замерли в напряжении, караульный бросился со всех ног в город. Странник подходил все ближе. Было что-то несуразное и в то же время  величественное в его размеренных шагах босыми ногами по раскаленному песку, грозном  взгляде из-под обрывков дешевого плаща  и богатырской фигуре со смиренно опущенными плечами. Казалось, что ему неудобно за свой исполинский рост и он специально сжимает могучие плечи, стараясь казаться меньше.

Поравнявшись со стражниками и ни разу не взглянув на них, путник молча прошел мимо преклонивших перед ним колени мужчин с саблями. По городу уже летела молва, намного опережая виновника переполоха:

– Мудрый пришел в город! Мудрый вышел из пещеры! Мудрый в городе!

Он  проходил по мощеным камнем улицам, глядя поверх крыш приплюснутых домов, поверх выглядывающих изо всех окон и дверей горожан, проходил мимо большой базарной площади, и везде люди с почтением расступались перед ним и падали ниц.

Молва летела дальше:

– Мудрый покинул свою пустыню! Мудрый идет ко дворцу царя!

Царь восседал на ярких цветных подушках. Изнеженное тело в драгоценных шелках била мелкая дрожь. Не в силах справиться с охватившим страхом и волнением, восточный правитель велел всем выйти, как  только  пустынник вошел в зал. Стараясь скрыть смятение и  взирая на фигуру в лохмотьях с напускной самоуверенностью и бравадой, он громко вскрикнул:

– Приветствую тебя, о Мудрейший!

– Бог разрушит твой город.

– За что?

– Женщины твоего города убивают младенцев.

– Мои жены каждый год рожают сыновей и дочерей! Ты ошибаешься, Мудрый.

– В то время как жены твоих воинов пьют отвар, который убивает младенцев еще до рождения.

– Да как они посмели! – бледное лицо царя покраснело от возмущения.

– Ты не платишь их мужьям жалованье, и им нечем кормить своих детей, поэтому они убивают младенцев до того, как те испытают голод и нужду.

– Я наведу порядок и все исправлю!

– Твой город погибнет.

– Замолчи!

– Твой город погибнет.

–Я требую, чтобы ты замолчал! Я царь!  Передо мной трепещут все подданные. Замолчи!

– Твой город погибнет.

– Стража! Стража! В тюрьму его! Тащите в подземелье! Этот человек обезумел и накликает на нас беду, если оставим его на свободе.

Стражники стояли молча.  Словно окаменев от ужаса, они не решались прикоснуться к Мудрому, которого даже их родители почитали за посланника Бога, того, кто  читает в сердцах людей, как в книге. И тогда Мудрый, усмехнувшись, сам пошел в сторону тюрьмы, а стража, словно свита, следовала за ним. Стражники пришли в себя, только закрыв ворота темницы за Мудрым. Правитель города, их великий царь,  уже давал новое поручение: обыскать весь город, найти ведунью, которая дает отвары женщинам, и казнить сегодня же на центральной площади.

Ровно год спустя, тяжело дыша, царь спускался по ступеням в подземелье, где томились преступники и другие неугодные, кого по каким-то причинам  нельзя было казнить или оставить на свободе. Темницу Мудрого определить было не сложно, и еще до того, как  на решетку указали стражники,  правитель знаком велел открыть  дверь и оставаться ждать снаружи.

– Мой город засыпало песком. Весь город, все дома. Из пустыни налетела песчаная буря такой силы, что даже старики не могут вспомнить, было ли такое когда-нибудь. Ураган бушевал целые сутки. Мой младший сын погиб… И другие дети в городе тоже. Почему ты молчишь? Тебя ведь называют Мудрым?!  Так скажи хоть что-нибудь! Почему Бог тебя и отсюда слышит, а меня – нет?

– Потому что ты заглушил этот голос в себе,  а я разговариваю с ним каждый день.

– Но я прошу его говорить со мной!

– Ты просишь говорить, но не хочешь слышать ответы. В тебе живет страх. Ты всегда боишься. Даже сейчас ты пришел ко мне из-за страха.

Царь молчал, и лишь тяжелое дыхание нарушало тишину темницы. Пустынника было велено держать отдельно от других узников, поскольку царь опасался любого его контакта с людьми. Слишком хорошо шаху была известна сила воздействия великого пустынника  на людей.

– А у тебя нет страха?

– Нет, чего мне бояться? У меня ничего нельзя отнять. Что я потерял, когда ты заточил меня в темницу?

– Свободу.

– Глупец, свободу нельзя отнять, когда она у тебя внутри. Я лишь приобрел оттого, что оказался здесь.

– Но что можно приобрести здесь? – правитель всматривался в лицо Мудрого, пытаясь понять, не издевается ли тот, но не находил даже тени издевки  на просветленном лице могучего пленника.

– У меня ничего нельзя отнять. Зато у тебя можно забрать все: дворец, жен, слуг.

– А что я без них? Я царь, потому что у меня есть дворец, жены и слуги. Пока у меня есть это все, мои подданные думают, что я царь.

– Нет, царь ты потому, что много лет назад я сказал тебе, что ты будешь царем, и ты поверил.  И я сказал этому народу, что ты будешь их царем, и они тоже поверили. Ты был обычным юнцом и пас овец со старым отцом. Когда мать привела тебя ко мне в пещеру, ей нечем было кормить свое дитя после смерти мужа. Она привела тебя мне в дар, надеясь, что так сможет спасти сына от голода. Ты помнишь это, о великий царь? Бедная женщина так никогда и не узнала, что стало с ее ребенком, – немного  помолчав, он продолжил,  не глядя на притихшего царя: – Целый год ты жил в моей пещере, и я рассказывал тебе о мире, целый год я учил тебя, а потом повел в город. Это был первый раз, когда я вышел из пустыни. Ты помнишь, как расступались люди, когда мы шли с тобой по улицам, как они падали ниц, выражая  почтение пустыннику в разодранной одежде и голодному мальчишке?

– Они были совсем растеряны, после того как потеряли своего правителя и его сыновей, – тихо сказал царь. – Они не знали, что делать. И в этот день ты вышел из пустыни и привел к ним меня. Народ увидел в этом знак.

– Да. И я сказал людям: «Этого отрока избрал Бог. Он вырастет и станет вашим царем. И будет сильным и справедливым». А ты забыл все.

– Значит, ты все придумал? И не было никакого голоса? Я не царь?.. Подожди, но они же сами избрали меня!

– Потому что ты обещал быть сильным и справедливым, а стал только сильным.

Царь молчал, глядя на ровный каменный пол темницы, где приказал держать своего величественного узника. А Мудрый продолжал, глядя куда-то в сторону, словно не видя стен, отделяющих его  от мира:

– Ты заставил голодать жен солдат, и их дети стали  умирать.

– Но я ведь исправил все, как ты сказал. И велел казнить ведунью, что поила своей отравой женщин моего города. Жены воинов снова стали рожать детей.

– А что толку? Эти дети умирали от голода  и болезней, а их матери – от тоски и нужды. И теперь воины поднялись против тебя, а ты не знаешь, как усмирить армию, поэтому и пришел ко мне. Я же предупреждал тебя об этом год назад, когда вышел из своей пустыни во второй раз. Ведь не буря была причиной твоего прихода ко мне, верно?

Проницательный узник заметил, как вздрогнул царь и как опустились его плечи.

– Чего ты хочешь?

– А исполнишь? Или потом осерчаешь и велишь отменить приказ?

– Проси, я сказал.

– Вели приносить мне раз в неделю горсть песка в память о буре, которая  разрушила этот город. Прикажи стражникам разжимать свой кулак у меня на глазах, чтобы, глядя, как песок утекает сквозь пальцы человека,  я всегда помнил о зыбучести и непостоянстве жизни.

– Я прикажу исполнять это до последнего дня твоего пребывания в темнице.

– Или до последнего дня, пока стражники будут выполнять твои приказы.

–Так что же мне делать сейчас?

– Ты можешь говорить со своей армией.

– Слишком поздно, они не услышат меня. Придется нанять новое войско.

– Ты, конечно, можешь нанять чужую армию, которая усмирит твою. Но есть путь короче и проще. Правда, ты настолько слеп, что не видишь ничего. Золота, приготовленного для чужих наемников, будет достаточно и твоим солдатам. И они снова будут преданы тебе и веселы. Их жены сперва накормят детей,  а потом  наденут красивые наряды и будут услаждать взор своих мужей. Да и воины станут прославлять тебя как великого правителя.

– Слишком поздно, – зло произнес царь и, развернувшись, быстро вышел из темницы. Так быстро, что даже страже, наблюдавшей за беседой издалека, показалось, что царь убегает, боясь услышать что-то еще от Мудрого.

Со следующего дня в темницу раз в неделю стал приходить стражник и молча  разжимать ладонь с песком. Мудрый также молча наблюдал, как горка из песчинок становилась все меньше, пока последняя крупинка песка не оказывалась на полу. Так проходили годы. И ничего не менялось в подземном мире, отделенном от солнца и людей каменными стенами и волей царя, только пряди черных волос, виднеющиеся из-под накидки узника, с каждым годом все больше покрывались серебром.

Заслышав шаги со стороны каменной лестницы, мужчина встал, словно готовясь принимать гостей. В тишине он наблюдал, как стража ввела до времени поседевшего царя и грубо втолкнула в соседнюю камеру, пустующую много лет.

– Мой великий шах! Я ждал тебя, – произнес он в сторону своего старого друга.

– Ты же видишь, что я больше не шах. Помоги мне! Научи – и мы спасемся оба.

– Зачем? Я привык жить здесь. Эта темница ничуть не хуже моей пещеры.  За десять лет она стала мне домом.