Kitobni o'qish: «Глубоко под землей»

Часть 1

Глава 1

По лесу бежал человек. Медведь наблюдал за ним с противоположного берега реки, такого же крутого и обрывистого, поросшего высокими соснами и елями. Быстро движущаяся тщедушная фигурка хорошо просматривалась между стволами деревьев, и наметанный глаз охотника безошибочно определил, что это не зверь.

В том, что человек именно убегал, не оставалось никаких сомнений. Это было понятно по тому, как он несся – отчаянно, не разбирая дороги, то и дело спотыкаясь, но, едва удержав равновесие, продолжал бежать, не выбирая, где меньше уклон или суше земля, на ходу перепрыгивал через упавшие стволы и упорно продирался через кустарник. Человек бежал так, как бегут только те, кто борется за жизнь, – на пределе возможностей, расходуя последние силы.

Чуть дальше Медведь заметил и преследователей. Двое крепких мужчин в отличной физической форме неотвратимо сокращали расстояние, отделяющее их от беглеца. Если убегавший мог помочь себе только голыми руками, продираясь сквозь колючие ветви, а его уставшие от погони ноги едва справлялись с препятствиями, то преследователи-солдаты (в том, что это именно солдаты, Медведь понял сразу) расчищали дорогу взмахами мечей, их мощные мышцы работали слаженно и точно, как машина. Охотнику казалось, что он чувствует, как трудно дышит беглец, как отчаянно колотится его сердце, готовое выпрыгнуть из груди, но человек продолжал бежать, и по всему было ясно, что на кону стоит его жизнь.

Едва видная тропа привела беглеца к обрыву – дальше дороги не было. Медведь отлично знал это место и частенько сам прибегал к такой ловушке, загоняя зверя, когда бывал на той стороне. Беглец едва успел остановиться на самом краю, из-под его ног в ущелье, прямо в бурный горный поток посыпались мелкие камешки. Выход виделся только один – прыгнуть в пенящиеся речные воды, но это был бы шаг навстречу гибели. Острые камни и высота обрыва не оставляли ни единого шанса на спасение.

Теперь Медведь смог лучше разглядеть человека – он был молод, невысокого роста, худой, одет в лохмотья, не спасавшие от холода поздней осени в этих местах. Спутанные волосы едва доставали до плеч, лица жертвы невозможно было рассмотреть, но оно – в этом охотник мог дать руку на отсечение – явно выражало смертельный ужас.

Преследователи были совсем близко и, вероятно, уже торжествующе улыбались. Но беглец вдруг решился на нечто невероятное. В его руках оказалась длинная толстая ветка, метра полтора, не больше – прикинул на глаз Медведь. У беглеца уже не оставалось времени проверить ее на прочность, он сделал небольшой разбег, насколько позволял утоптанный пятачок земли перед обрывом, оттолкнулся палкой как шестом и на глазах у изумленных преследователей взмыл в воздух над ущельем.

Медведь одобрительно хмыкнул, глядя, как маленькая фигурка с легкостью перемахнула на другой берег. Прыжок чуть не завершился катастрофой: беглец не удержался на ногах и в последний момент попытался ухватиться за корни деревьев. Руки заскользили, а ноги беспомощно болтались в воздухе, не находя опоры. Но желание выжить было столь велико, что смельчак чудом зацепился пальцами босой ноги за крохотный выступ. Мгновение спустя он уже вскарабкался наверх и, не останавливаясь ни на секунду, устремился вглубь леса. Преследователям на противоположном берегу оставалось только в ярости пинать стволы деревьев и швырять камни в обрыв.

Медведь бесшумно двинулся назад в скрывавших его кустарниках, не привлекая внимания чужаков. Наблюдение за погоней явилось для него небольшим развлечением в ежедневной рутине, но он прекрасно знал, что в подобных ситуациях нужно быть невидимкой, чтобы не стать нежеланным свидетелем.

Поэтому он осторожно выбрался на едва заметную тропинку и не торопясь последовал домой.

Лес он хорошо знал на много километров вокруг и с уверенностью мог сказать, что ни единой человеческой души больше не встретит. О том, выживет ли беглец в этих местах в одиночку, Медведь даже не задумывался: он знал, что без припасов зимой здесь делать нечего. Сам он к суровым холодам готовился загодя: еще летом начинал бить птицу и ловить рыбу, драгоценные шкуры добытых зверей менял на ближайшей ярмарке на соль и муку. Сегодня он садки не проверял – рыба уже уходила на дно, и оставалось лишь надеяться на силки: авось попадется парочка жирных тетеревов или куропаток. Медведь пока не разбирал коптильню специально для такой оказии.

Первый снег уже выпал, но еще не лег основательно. Под ногами было сыро и грязно, поэтому Медведь не доставал еще меховые унты из чулана. Его ноги, обутые в мягкие кожаные сапоги, ступали легко и бесшумно.

Слева от охотника, в поредевшем кустарнике, мелькнул рыжий хвост. Медведь одобрительно кивнул: вернулся старый друг, перебрался на зиму поближе к человеческому жилищу. Лис выбежал на тропу, поглядел на охотника глазками-бусинками, привет, мол, и потрусил впереди как ни в чем не бывало. Помнил, шельмец, где у отшельника излюбленные места для ловушек. Подбежал к осине, уже окончательно сбросившей листья, копнул землю разок и снова посмотрел на охотника. Тот сразу понял: вынул из-за пояса небольшой нож с потемневшей деревянной рукояткой и, разворошив палую листву, откопал немного съедобных корешков. И то ладно, будет, что в похлебку добавить. Лис-хитрец покрутился рядом, словно говоря: я тебе пригодился, но и ты меня не забудь.

– Хорошо-хорошо, – добродушно произнес охотник. – Вот проверим все и решим, чем тебя угостить.

Лис согласно тявкнул и побежал дальше.

Так они, не торопясь, за несколько часов обошли все силки, но кожаный мешок Медведя наполнился лишь наполовину.

– Зима приближается, – сказал охотник лису. – Пора на другую добычу переходить.

Зверь хищно оскалился и ткнулся мордой в бедро Медведю. Тот в очередной раз подивился, насколько его знакомец велик размером даже для взрослого матерого самца.

– Пойдем, – кивком пригласил лиса охотник, и странная парочка направилась домой.

На развилке у старой сосны с выжженной когда-то от удара молнии макушкой лис вопросительно глянул на Медведя.

– Не знаю, – с сомнением покачал головой отшельник. – В ту яму давно никто не попадался. Думаешь, стоит проверить?

Зверь, словно выражая свое мнение, свернул налево и помчался, набирая скорость, между елями, слегка задевая нижние ветви широким хвостом. Охотник последовал за ним: торопиться некуда, можно и яму проверить.

На западню он особых надежд не возлагал. Конечно, пару раз удача улыбалась ему: как-то по весне в тщательно замаскированную ветками и листьями ловушку угодил совсем еще маленький лосенок, отбившийся от матери, в другой раз – молодой олень, но после ничего не попадалось. Так что Медведь, все больше рассчитывавший на свой лук и стрелы, нечасто в последнее время ходил проверять эту яму. Но звериному чутью лиса он привык доверять: хитрое животное не раз подсказывало отшельнику верный путь к добыче. Уже на подходе, увидев, как лис навострил уши – точь-в-точь как охотничья собака, Медведь понял, что в ловушке кто-то есть.

Попавшийся в западню зверь звуков не издавал. На дне ямы были заостренные колья – может, сразу издох? Однако когда охотник заглянул внутрь, то грязно выругался: в яме сидел тот самый беглец, чей невероятный прыжок восхитил Медведя некоторое время назад.

– Адские огни, да ты еще и баба! – воскликнул охотник, присмотревшись к чумазому лицу. Беглянка дрожала всем телом, по ее неестественно вывернутой ноге было понятно – сама она не то что не выберется из ямы, но и пары шагов ступить не сможет.

– Добрый человек, – прохрипела она и, облизнув растрескавшиеся губы, постаралась смягчить голос и придать ему большей убедительности, – добрый человек, помоги мне выбраться!

– И зачем только ты меня сюда привел! – со злостью обратился к лису Медведь. – Пусть бы она здесь и подохла. Что мне теперь делать?!

Лис подбежал к краю ямы и осторожно заглянул вниз. Женщина сидела, умоляюще сложив руки. Говорить она больше не могла, так как стиснула зубы от боли.

Охотник, бормоча ругательства, достал из-за пояса топорик и срубил небольшую сосенку. Обломив ветви так, что деревце превратилось в подобие лесенки, он спустил его в яму.

– Поднимайся и проваливай отсюда, – недовольно произнес он и скомандовал лису: – пошли!

Однако упрямый зверь и не думал уходить, он внимательно наблюдал за тем, как женщина безуспешно пытается вскарабкаться наверх. На больную ногу ступить она не могла, а подняться с помощью одних только рук сил уже не осталось. После нескольких попыток беглянка в изнеможении снова села на землю.

– Уходи, – глухо произнесла она с обреченностью в голосе. – Считай, что ты меня не видел, иди своей дорогой.

Охотник так и хотел поступить, но лис неожиданно цапнул зубами его штанину и потащил обратно к яме.

– Ах, чтоб тебя, отпусти! – прикрикнул на зверя Медведь. Тот послушался, но снова подбежал к краю западни, заглядывая вниз.

– Нельзя ее забирать, понимаешь? За ней же придут и обязательно найдут нас, – раздраженно объяснил лису охотник. Женщина в яме хрипло рассмеялась.

– Ты разговариваешь со зверем? – превозмогая боль, спросила она.

– Жрецы разговаривают и с камнями, что же тебя удивляет? – огрызнулся охотник. Беглянка устало откинула голову назад и прикрыла глаза.

– Уходи, добрый человек. И ты, лис, иди, – тихо проговорила она. – Я готова встретить свою судьбу.

– Пойдем, слышишь? – поманил зверя охотник. Но тот сел, аккуратно обвив лапы хвостом, и уставился на яму.

– Ну и оставайся, коли тебе так хочется, – окончательно разозлился охотник и пошел прочь.

До землянки оставалось идти не больше четверти часа, но встреча с беглянкой изрядно испортила Медведю настроение, и он еще какое-то время бесцельно кружил по лесу, то ли в поисках добычи, то ли стараясь утихомирить злость, обрушившуюся на него из-за предательства друга. Отшельник так привык к неназойливому зимнему союзничеству, что только теперь понял, насколько его задело поведение зверя. В конце концов он сплюнул, обозвал себя глупцом, прекратил бессмысленное хождение и наконец добрался до дома.

Там он разложил костер под коптильней и небрежно распотрошил сегодняшнюю добычу. Дело не спорилось, настроения не было, из головы никак не шел умоляющий взгляд беглянки и лис, сидящий на краю ямы. Вполголоса выругавшись, но так, что перепало не только темнейшим демонам и подземным змеям, но и всем их предкам и потомкам до седьмого колена, Медведь нашел крепкую веревку и пошел обратно к западне.

Уже смеркалось, короткий осенний день неумолимо стремился к концу. Охотник прибавил ходу и вскоре увидел неподвижный силуэт лиса, по-прежнему сидевшего у края ловушки. На звук шагов Медведя зверь слегка повернул голову и негромко тявкнул.

– Молчи, предатель, – упрекнул его охотник и заглянул в западню. Женщина лежала в той же позе, в какой оставил ее Медведь, и даже не открыла глаза при звуке его голоса.

– Эй, ты, – окликнул ее отшельник. Она не реагировала. – Живая? – он бросил в нее шишку. От легкого удара узница вздрогнула и очнулась.

Медведь кинул ей веревку, на конце которой предварительно сделал петлю.

– Накинь себе на пояс и держись крепко, – скомандовал он. Женщина повиновалась, а лис вскочил на все четыре лапы. Вскоре беглянка была наверху. Вытащить ее оказалось делом несложным, не труднее, чем поднять оленя. Она была совсем легкой; здоровенный широкоплечий охотник без усилий подхватил ее на руки и понес. Почти стемнело. Лис бежал впереди, словно указывая дорогу, белый кончик его хвоста служил Медведю надежным ориентиром. Женщина сильно замерзла, ее ледяное тело сотрясала крупная дрожь. Поврежденная при падении в яму нога ощутимо распухла, но беглянка не издавала ни звука, только крепче обвивала шею спасителя руками и прижималась к нему, пытаясь согреться.

Когда они достигли землянки, кругом уже была кромешная тьма. Костер под коптильней прогорел, угли лишь изредка вспыхивали желтыми искрами. Медведь внес женщину внутрь и положил на свое ложе, накрыв шкурами. При свете лучины как мог обработал ногу и крепко забинтовал полосками ткани, оторванными от старой рубахи, приладив по бокам две дощечки. Лис примостился у двери и поглядывал на людей влажными глазами. Вглубь землянки он никогда не проходил – таково было одно из правил этого странного союза человека и зверя.

Покончив с лечением, Медведь развел огонь в небольшой железной печурке и согрел на ней котелок с остатками вчерашней похлебки. Лису были отданы птичьи кости, женщине – горячий бульон, сам же хозяин с удовольствием вычерпал гущу, собирая ее лепешкой прямо из котелка.

– Спасибо, добрый человек, – прошептала гостья, допив бульон из деревянной кружки, такой же грубой и примитивной, как вся обстановка ее нового пристанища. – Я отблагодарю тебя, как только смогу.

– Ничего мне не надо, – отмахнулся Медведь. – Но завтра ты уйдешь из моего дома и забудешь дорогу сюда навсегда.

Женщина в ответ промолчала и лишь удобнее устроилась на лежанке, чувствуя, как блаженное тепло, наконец, растекается по ее измученному телу. Охотник же, потоптавшись немного в раздумьях, затащил в землянку деревянный настил, который он использовал для многочасовых засад при выслеживании крупной добычи, бросил на него пару шкур и, не раздеваясь, улегся, моментально провалившись в сон. «Ворон… – вспомнил он, засыпая. – Должен быть еще ворон».

Глава 2

В столице уже который день ощущалось приближение зимы. Дули пронзительные северные ветра, солнце почти не выглядывало из-за низких свинцовых туч. Разноцветные листья были окончательно сорваны и разметаны по земле, смешались с водой и грязью, став бурым месивом; голые деревья, скрючившись, замерли, съежились в ожидании снега. Перелетные птицы давно покинули эти края, и в городе господствовали одни только вороны, хриплым карканьем предвещая снег и морозы.

В королевском дворце тоже все словно замерло в ожидании зимы. Король Феермант со свитой должен был вернуться лишь через несколько недель, и молодая королева наслаждалась тишиной и покоем. Третья подряд беременность за пять лет в ее юном возрасте давалась тяжело. Ее величество Элеонор еле передвигалась, переваливаясь с боку на бок, поддерживая руками огромный живот, ее мучили отеки и непрекращающаяся тошнота. Но более всего ее одолевал груз непомерной ответственности – родить нужно было непременно мальчика, здорового и крепкого.

Первенец Валентин, появившийся в положенный срок сразу после свадьбы Элеонор и Феерманта, поначалу был настоящей отрадой для матери и триумфом стареющего отца, тревожившегося за судьбу престола в отсутствие законных наследников. Но затем родители, а вслед за ними и вся придворная знать, обнаружили страшную вещь: мальчик болен эпилепсией, и впоследствии припадки происходили все чаще и тяжелее.

Король мгновенно утратил интерес к больному инфанту. Королева вскоре опять понесла. Но и на этот раз чуда не случилось – родилась девочка, очаровательная, здоровая, но, увы, не имевшая никаких прав на трон после своего отца. Роды прошли не так гладко, как в первый раз, однако, несмотря на предостережения врачей, Феермант не желал больше ждать, и королева каждый вечер со слезами смирения встречала супруга в опочивальне, до тех пор, пока, наконец, не было вновь объявлено о деликатном положении ее величества.

Измученная тревогой за сына и постоянными напоминаниями короля о ее высочайшем долге обеспечить стране наследника, Элеонор практически не вставала с постели, оставив при себе только некоторых верных слуг. Поэтому в отсутствие Феерманта, когда во дворце не происходило никаких обязательных церемоний или праздничных мероприятий, королевская резиденция погружалась в полное безмолвие: большая часть свиты разъезжалась по поместьям, оставались лишь самые близкие фрейлины королевы, няни, прислуга и врачи.

В этот холодный осенний день во дворце все дышало покоем и умиротворением. В голубом кабинете, любимом уголке Элеонор, собрались наиболее преданные ей люди. Королева в скромном домашнем платье полулежала на изящной кушетке, две придворные дамы вышивали у окна, а еще одна, присев на табурет у ног ее величества, читала вслух избранные отрывки из Священной книги. Маленькая принцесса, крепко ухватившись за нянины руки, неуверенно топала вокруг небольшого столика, на котором все было накрыто к чаепитию. Королева из-за тошноты страдала отсутствием аппетита, но ее мучения немного облегчал чай с мятой и лимонная пастила. У камина, растянувшись на огромной шкуре с длинным густым мехом, играл в солдатики инфант Валентин, с ним рядом сидела, заботливо придерживая мальчика за плечи, самая любимая фрейлина королевы – юная Анна, прелестная шестнадцатилетняя девушка с ясными умными серыми глазами и пепельно-светлыми косами, спускающимися почти до пола.

Именно Анна стала едва ли не первым человеком, оказавшим дружескую поддержку прибывшей на чужую землю невесте короля. Сама еще совсем ребенок, девочка помогла будущей королеве понять и принять новую родину, освоиться в роли жены, а затем и матери и подставила верное плечо безутешной женщине в ту горькую минуту, когда пришло осознание страшной болезни маленького инфанта. Кроме того, сердце Анны было настолько большим и чутким, что девушка искренне полюбила несчастного кроху и по мере сил помогала королеве и няне заботиться о нем. Только Анне удавалось чудесным образом ослаблять приступы маленького Валентина, в ее ласковых объятьях ребенок легче переносил припадки и быстрее восстанавливался. Вот и сейчас в тревожном ожидании нового испытания девушка легонько приобняла малыша, поглаживая его кудрявую головку, и тихонько напевала песенку. Элеонор не спускала глаз с сына, но при виде любимой подруги взгляд ее был не скорбным, а, скорее, наполненным искренней благодарностью.

– …И тогда безупречный отец, насытившись в доме своего сына, с благоговением направил стопы к священному источнику, – продолжала чтение фрейлина, а Элеонор незаметно зевнула, деликатно прикрыв рот отекшей ладонью, но тут же жестом остановила чтицу.

– Вы слышите? – встревожившись, спросила она остальных.

Одна из фрейлин, сидевших у окна с вышивкой, согласно кивнула:

– Да, ваше величество, похоже, что всадник скачет.

– Чьи цвета? Наши? – слегка приподнялась на своем ложе королева, но тут же, сморщившись от резкой боли, опустилась обратно.

– Да, черно-желтые цвета. Вести от короля? – предположила фрейлина.

– Аделаида, помогите мне одеться, – попросила королева другую даму, и та отправилась в спальню за верхним платьем.

– Но мы не ждали его величество так рано, – удивленно заметила первая девушка.

– Возможно, дорогой супруг прислал справиться о нашем здоровье, – с достоинством ответила королева, возобновив попытки приподняться с кушетки. Вскоре ей это, наконец, удалось с помощью фрейлины. Королева облачилась в подходящий для приема наряд и, когда в дверь кабинета постучали, была готова к визиту посланника.

Молодой гонец стремительно вошел в кабинет и с глубоким почтительным поклоном передал Элеонор свиток, скрепленный печатью самого короля. Ее величество погрузилась в напряженное чтение, и по мере того, как она подходила к концу письма, фрейлины с тревогой наблюдали за изменением выражения ее лица от умеренного любопытства до полного отчаяния.

Окончив чтение, королева немного помолчала, сглотнув ком в горле, и затем, откашлявшись, с достоинством обратилась к посланнику.

– Мы благодарим вас за добрые вести от нашего дорогого супруга. Прошу передать ему в ответ, что его воля будет выполнена в точности. В каком месте вы оставили короля, когда отправились к нам с посланием?

– В Солнцеброде, ваше величество, – с поклоном ответил гонец.

– Что ж, полагаю, в таком случае, мы встретимся самое позднее через неделю, – рассеянно проговорила Элеонор. – Аддикта, – обратилась она к одной из придворных дам, – распорядитесь от моего имени, чтобы этого юношу хорошенько накормили и устроили на отдых, прежде чем он отправится в обратный путь.

Девушка присела в почтительном реверансе и поманила за собой посланника, отвесившего на прощание глубокий поклон королеве.

Элеонор погрузилась в молчание, обдумывая прочитанное, до тех пор, пока не вернулась Аддикта, а затем обратилась ко всем присутствующим.

– Итак, мои дорогие дамы, как вы уже поняли, мы готовимся к встрече короля. Но его величество прибудет не один, – чуть поколебавшись, добавила она. – Король настолько обеспокоен судьбой наследника, – королева с печалью посмотрела на маленького Валентина, – что решился на отчаянные, если не сказать спорные меры, – осторожно уточнила она. – Он везет с собой женщину… Ведунью, – задумчиво закончила она.

– Ведунью? – переспросила Аделаида.

– Да, именно так сказано в письме его величества, – озабоченно кивнула королева. – Мой дорогой супруг очень высокого мнения о ее способностях и уверен, что она не только может помочь принцу, но и посодействует мне в благополучном окончании беременности и в родах.

– Мы все молимся об этом, ваше величество, – робко сказала Аддикта.

– Я знаю, моя милая, – с грустной улыбкой произнесла Элеонор. – Посему мы должны хорошенько подготовиться к встрече. Прошу вас сейчас же разослать уведомления фрейлинам о немедленном возвращении во дворец. Лейла, – повернулась королева к няне, – уведите принца и принцессу в детскую, а попутно велите управляющему зайти ко мне, я дам ему необходимые распоряжения. Не сейчас, – помолчав, уточнила она. – Через час, не ранее.

Дамы присели в реверансе и разошлись. В кабинете остались только Элеонор и Анна.

– А что же будет поручено мне, ваше величество? – с любопытством спросила фрейлина, пересаживаясь поближе к королеве – на табурет у ее ног.

– Тебе, моя дорогая и любимая подруга, – со слезами проговорила королева и, неожиданно спустившись на пол, села с ней рядом и крепко схватила за руки, – тебе будет поручено самое тяжелое и важное!

– Это как-то связано с прибытием ведуньи? – догадалась девушка.

– Ведуньи! – фыркнула Элеонор. – Моя милая глупышка, неужели ты, образованная женщина, все еще веришь в деревенские сказки? – она перешла на шепот и с жаром заговорила. – Король совсем тронулся умом из-за желания иметь здорового наследника. Он не только не оставит меня в покое, пока не добьется желаемого, но еще и будет предпринимать все меры, даже самые чудовищные и нелепые, которые, на его взгляд, могут помочь в этом. Ведунья! – королева в ярости скрипнула зубами. – Наверняка это какая-то знаменитая провинциальная шарлатанка, помогающая рожать женам местных мелких дворянчиков, таких же темных и невежественных, как и мой дорогой супруг. Она начнет лечить Валентина куриным пометом и слюной единорога, от чего моему мальчику станет только хуже, а я при этом должна буду стоять подле короля и с вежливой улыбкой одобрять весь этот бред, который она скажет с умным видом!

Элеонор зарыдала и уткнулась лицом в руки. Анна, чье сердце просто разрывалось от переживаний за подругу, крепко обняла ее.

– Просите все, что нужно, ваше величество. Я все исполню. Я не подведу вас, не брошу! Клянусь самым дорогим, что только у меня есть!

Королева отстранилась от фрейлины и пристально посмотрела на нее.

– Мне поможет только здравый смысл и лечение сына, основанное на знаниях и лекарствах, а не на заклинаниях, – твердо произнесла она. – И только один человек способен на это.

Анна вопросительно посмотрела на королеву.

– Далеко отсюда, за пределами моей родины, восточнее Ландариума, есть небольшое княжество Гармаж.

Фрейлина кивнула, восстановив в памяти карту мира.

– При светлейшем князе есть Академия врачей, где трудится Гаран Синебрюхий. Это мой учитель. В свое время батюшка, увидев во мне тягу к медицинским знаниям, пригласил его в наш дом для бесед и лекций. Гаран пробыл у нас всего несколько месяцев, но за эти дни дал мне столько знаний, сколько я не получала от других учителей за всю мою жизнь. Более просвещенного и умного врача и ученого я не встречала. Он рассказывал мне об устройстве человека, о причинах болезней и способах их лечения, но особенно его интересовало то, что находится внутри нашей головы, человеческий мозг.

Анна продолжала внимательно слушать подругу, понимая, к чему та клонит.

– Моих знаний, конечно, не хватает, чтобы вылечить Валентина. Но я убеждена, что Гаран сможет это сделать. Король никогда не согласится пригласить иноземного ученого лечить ребенка, – Элеонор сжала кулаки так, что побледнели костяшки. – Он не верит в силу науки, ведунья из леса – вот предел его познаний. Я долго думала, как мне все устроить, но теперь времени совсем не осталось, и надо будет пойти на риск.

Она вновь залилась слезами.

– Мне придется подвергнуть тебя опасности, мой дорогой друг, моя опора и надежда. Больше мне довериться некому. Ты должна отправиться в княжество Гармаж и привезти оттуда Гарана, чего бы это ни стоило. Я напишу письмо, уверена, он вспомнит меня, а природа болезни Валентина не оставит его равнодушным. Конечно, я пообещаю ему щедрую награду, но тайны медицины – вот то истинное сокровище, ради которого Гаран согласится приехать. Моя милая Анна, езжай скорее, прошу тебя, – взмолилась королева, – иначе и мне, и Валентину грозит смертельная опасность.

Фрейлина еще раз крепко обняла подругу.

– Я поклялась сделать все необходимое, и я сделаю. Пишите письмо и дайте мне время на сборы до завтрашнего утра.

– Ты не можешь ехать одна, – резонно заметила королева. – Твой жених, гвардеец канцлера, должен сопровождать тебя в поездке. Я отошлю записку его светлейшеству, он не откажет, я знаю.

– Не волнуйтесь, ваше величество, – твердо ответила Анна. – Вместе с Ники или без него, но я привезу Гарана для маленького инфанта.