Kitobni o'qish: «Дом без прошлого»

Предисловие

Тяжелые, грузные шаги уставшего человека, давно позабывшего о надежде, эхом разносятся по подъезду. К свежевыкрашенным перилам он не прикасается, чересчур медленно продвигается наверх, но и спешить больше некуда. Если бы когда-то можно было продать душу за шанс все изменить, он бы ее, несомненно, продал. Просто за возможность жить иначе. Тогда бы продал. Не сейчас.

Есть цель, уверенность в собственной справедливости и ненависть, ослепляющая злость, примешивающаяся к отчаянию и безумию, вливается в каждый шаг.

За сломанную судьбу пришло время платить.

Он думал, что это будет на порядок сложнее. Гораздо сложнее. А оказался сущий пустяк. Очень легко быть хищником, когда жертва столь наивно и доверчиво открывает дверь.

– Поздно уже. Я заждалась.

19 мая

В огромной квартире, где только на полноценную уборку уходило два дня, я еще не освоилась. Все вокруг напоминало о детстве и моей семье: и столетний сервант в самой маленькой комнате, и неудобная кухонная мебель, и кладовка, в которой легко было можно свернуть себе шею, поэтому для маленького ребенка вход туда был закрыт.

Но сейчас я здесь хозяйка.

Не потому что оказалась настолько проворной и умной, чтобы занять главенствующую позицию в семейной иерархии, а потому что никого не осталось.

– Вам сюда нужно целый штат уборщиков вызывать, – заметил долговязый грузчик, неся мои сумки.

Значит, не только я об этом подумала.

Масштаб поражал воображение. В детстве мало размышляешь о таких вещах, как наведение порядка или стоимость ремонта.

В ноябре, под первую завывающую метель, я приземлилась в Пулково с чемоданом, в который влезла зимняя, хорошо утепленная куртка и домашняя пижама. Это было все, что я еще не перевезла. Я никого заранее не предупредила, я не просила, чтобы в аэропорту встречали, я купила билет и неожиданно поняла, что он в один конец. Хотя до этого жизнь на два дома и города выглядела заманчивой.

– Считаете, все настолько плохо?

Мне прихожая казалась чистой, лишь след от мужского ботинка портил вид, но это не проблема.

– Так пыли, наверное, целый ворох. Три дня не протираешь – дома везде пыль. Здесь совсем беда. Сколько комнат? Пять? – он запрокинул голову, будто на потолке светилось табло с документами на квартиру.

– Шесть, – механически ответила.

– Тем более.

– Для начала самой надо понять, где и что лежит, – желтую сумку я собиралась поставить ближе к кухне, ведь там посуда, но мужчина считал иначе – разместил у вешалки для курток.

Посторонние люди в этом доме всегда были нежелательны, бабушка редко доверяла незнакомцам, морщившись при каждом упоминании о визите мастера, а уборкой тут тридцать лет подряд занималась одна и та же женщина. Сейчас Вера Аркадьевна на пенсии, где-то в Купчино воспитывает внуков, сорванцов, способных разнести даже концертный зал, площадью на тысячу посадочных мест, за считанные минуты.

– Интересное у вас имя, девушка, – мужчина активно поддерживал искусственный разговор.

– Чем? – знал бы он, сколько раз я слышала и восторженные комментарии, и убогие шутки по поводу имени.

Скорее бы ушел, если честно. Вещи занесли. Целый вечер уйдет на то, чтобы разобрать и разложить их по дому.

Благо моя комната ждала меня все эти годы.

– Аполлинария. Первый раз слышу, – протянул он, разглядывая опись доставляемого груза и данные заказчика, то есть, мои данные.

Мои родственники обожали две вещи – деньги и самолюбование. Каждому, кто рождался в нашей семье, старались дать имя, вызывающее повышенный интерес у окружающих. Всю жизнь с этим мучаюсь.

– Можете тоже так кого-нибудь назвать, – я не знаю, насколько уместно резко отвечать практически незнакомому человеку. Пусть он сообразит, что сейчас уже середина дня, утро мы провели, познавая тонкости и радости переезда, и оба устали.

– Нет, у меня сыновья.

Ценная информация.

– Спасибо, – я кивнула, подписала бумажку, что вещи доставили в целости и сохранности, потом намекнула ему на выход, – Большое спасибо. Обязательно оставлю хороший отзыв.

Мужчина, кажется, понял.

– Купили или унаследовали?

Нет, не понял.

Было видно, насколько интересна ему квартира. Для него здесь все искрило золотыми квадратными метрами. Но я не гость. Здесь я вижу наивную девочку, играющую в прятки с теми, кто о ней в очередной раз забыл, вижу собственных родителей, о чем-то спорящих до хрипоты, будто вижу молодость бабушки и дедушку, которому не суждено было постареть. Все эти бесконечные воспоминания и фантазии проходят сквозь сознание, раня до ощутимой боли. Мне здесь бывает нечем дышать.

– Я хочу отдохнуть, – сказала прямо, не вдаваясь в подробности своего морального состояния.

– Ухожу, – мужчина взял бумаги, не переставая рассматривать стены и потолок.

– До свидания, – я провела его к двери.

Разворачиваясь и прислоняясь затылком к двери, поставила себе прочерк в графе «гостеприимство» рядом с жирным минусом, подчеркнутым, как «не напоила чаем». Отвратительное поведение. Поскорее хотелось избавиться от его компании, что даже воды человеку не предложила. Невольно отметила свое сходство со всей нелюдимой родней.

Большая часть косметики и предметов гигиены лежала где-то на дне оранжевой сумки, которую требовалось полностью разобрать, поэтому я ограничилась крошечной баночкой геля для душа, припасенной на крайний случай. Пробник из магазина. Как знала, что пригодится.

В ванной комнате под контрастным душем старалась ни о чем не думать, вообще ни о чем, с этой обстановкой еще надо свыкнуться. Крутила краны, переходя с ледяной воды на кипяток, распаривая кожу. Лицо покраснело. Щеки покрывал не приятный румянец, а свекольные пятна. Как правило, я по утрам мою голову и наношу маску на постоянно путающиеся локоны, но сегодня утром, выдавив желеобразное средство на ладонь, поленилась, смыла его струей и собрала волосы в пучок. С ним проходила день и мылась сейчас, не намочив. Тяжелые волосы опали на плечи, когда стащила с них тугую резинку.

Следующая остановка – спальня бабушки. В нее можно попасть двумя способами: пройдя по длинному коридору, из которого есть выход в любую комнату, или через кухню и кабинет. Высокие потолки создавали иллюзию простора. Если сейчас не заходить в спальню, сделать вперед шагов семь, то окажешься в самой большой комнате. Полукруглой. С тремя окнами. Их широкие подоконники не уступают диванчикам.

В спальне все было так же идеально, как и в день, когда я узнала, что бабушки больше нет. Кровать заправлена. Одежда в шкафу висит настолько аккуратно, что хоть сейчас можно на показ отдавать, документы остались на своих местах. Бабушка всегда любила порядок. Порядок во всем. Я этот порядок не тревожила.

Круглая деревянная ручка поддалась не с первого раза, кладовка не хотела впускать новую хозяйку. В протертом гостевом халате, не достававшимся, наверное, никогда, и тапочках на босу ногу я сделала то, о чем мечтала с момента появления в моей голове осознанных мыслей – я зашла в кладовую, где складировали нужные и ненужные воспоминания. Одна. Без сопровождения бабушки, которая, если и разрешала посмотреть, то поверхностно.

Печальная картина.

Десятки коробок, сотни книг, тонна вещей из далекого прошлого. То, что копилось десятки лет. Все это придется разгрести. Выяснить, какие вещи понадобятся, какие не понадобятся, какие можно выбросить, а какие стоит сохранить для следующих поколений.

Рядом появился Фунтик. Ему не понравилось, что я до сих пор его не накормила.

– Сейчас, – сказала громко, – Видишь, какой сложный день.

Покрутив в руках дряхлый блокнот, не нашла в себе сил начать разбирать это прямо сейчас.

Есть и мои личные вещи. Вот с них начну.

– Только не лопни, – Фунтик довольно урчал, услышав хруст пакета с кормом, – Все так просто. Открыла пакет, насыпала – ты наелся. Мне тоже так поужинать?

Под удивленным взглядом Фунтика я осознала, что говорю с котом. Более того – обсуждаю с ним меню на сегодня.

Глядя на него, голод ощутила и я. Нормально ела лишь позавчера. Отправившись в торговый центр за коробками для переезда, я заказала полноценный обед в убыточном ресторане на цокольном этаже. Почему убыточном? А собственники обсуждали его продажу. Краткий курс бизнеса: не вздумайте покупать предприятие, если его соучредители-продавцы дрожат от нетерпения, выдыхая – «наконец-то». Но готовят у них вкусно. Я сначала была удивлена, что они потерпели крах, но администратор с барменом принялись обсуждать мои старенькие кроссовки, не соответствующие статусу ресторана, и все сразу встало на свои места.

К счастью, я знала, где дружелюбный персонал. И, вытащив презент для знакомой официантки, спустилась во двор. В том самый, где когда-то лепила куличики с друзьями в подгузниках. Оказалось, что спустилась очень вовремя, потому что именно в этот момент странные личности собирались пинать колеса моей машины.

– Не помешала? – я подошла к вандалам.

Две девушки. Та, что была намного ниже своей подруги, выглядела смущенной, ей явно хотелось поскорее прекратить данное безобразие. Вторую, высокую, чуть сгорбленную, в юбке до пола, мое появление никак не тронуло, наоборот – она начала с претензий.

– Девушка, это ваша машина?

– Моя. Есть вопросы? – я посмотрела ей в глаза.

На ровном месте назревал конфликт.

– Вопросов полно. Я, как старшая по дому, довожу до вашего сведения, что здесь парковаться могут только жильцы, – она указала на мой подъезд, – Переставьте, пожалуйста, машину.

Старшая по дому? Сколько ей?

Девушка, едва ли старше меня, днями напролет гоняет нерадивых жильцов или списывает показания со счетчиков в квартирах, где они явно занижены? Неужели не нашлось скучающей пенсионерки, которой надоели постановочные суды по телевизору? Взваливая на себя общественную деятельность, нужно быть очень социально активным человеком, иметь ангельское терпение в совокупности с неограниченным количеством свободного времени, чем молодежь, в основном, похвастаться не может.

– От всей души прошу прощения, но не переставлю. Я и завтра тут встану, потому что есть асфальт, и нет знака «парковка запрещена», – ответила я в ее доминирующем стиле.

Девушка скривилась и глянула на меня, как на назойливое насекомое – и терпеть невозможно, и прихлопнуть не получается.

– Яна, – представилась она, – Я подниму вопрос на общем собрании. Поверьте, тому, к кому вы заезжаете в гости, будет очень стыдно.

– Обязательно поднимите, – учту рекомендации, – И отойдите, пожалуйста, от моей машины, а то я нервничаю, когда ее трогают все подряд.

Яна сделала несколько шагов вперед и, воспользовавшись своим преимуществом в росте, посмотрела на меня сверху вниз:

– Приоритет у жителей дома, – еще полшага, – Я, как постоянный жилец, например, сегодня вернулась с работы и что увидела? Безграничную наглость с вашей стороны. Прыгайте в машинку, сдавайте назад, надеюсь, умеете водить без посторонней помощи, и освобождайте территорию. Для гостей и знакомых всегда доступна ближайшая платная парковка.

Интонация, безусловно, должна была произвести впечатление, низенькая девушка сжалась от слов своей подруги и жестом показала мне – надо согласиться.

– Тронута вашей заботой, – я достала из кармана ключи от квартиры, – Жаль, не пригодится совет. Очень приятно познакомиться.

Не понимаю, зачем конфликтовать? Если тебя не устраивает, подойди и поговори по-человечески. Я не загородила выезд, не раскорячилась на три парковочных места.

– Допустим, – девушка чуть отошла, – Номер квартиры? Паспорт? Прописка?

– Дарственную не оформить? – заводилась я быстро, – Кстати, прописка сейчас называется постоянной регистрацией. Как это сама начальница дома и не разбирается в таких тонкостях?

Подул слабый ветерок, мимо пронеслись мальчишки на велосипедах, постоянно обгоняя друг друга и петляя между прохожими, мы продолжали нелепую ссору из-за клочка парковки, не принадлежащего никому из нас.

– Девчонки, все в порядке? – от мужчины веяло теплом. Он нес к подъезду пакеты с продуктами, – Денек замечательный – ясный, солнечный, почти летний, прямо жить хочется. Хватит бензином у машин дышать.

Он широко улыбался и изображал типичного папу, отчитывающего молодежь за нежелание лишний раз выйти на улицу. Приглядевшись, можно понять, что мужчина уловил напряжение вокруг нашей троицы и подошел специально.

– Здравствуйте, – приветствовала его более адекватная из девушек, ее подруга в длинной юбке, Яна, здороваться вообще не собиралась, слегка кивнула, схватила за руку компаньонку, и они ушли.

– Машина? – понял мужчина.

– Как вы догадались? – я не сомневалась – весь разговор он слышать не мог, рядом не стоял.

– Все знают, что это ее пунктик, – мужчина с видимым облегчением поставил пакеты на дорогу, – Не страдают у нас люди вечными разборками по поводу парковки, кроме Яны никто возражать бы не стал, зато она каждый раз такой концерт устроит – сериалы снимать можно.

– Синдром вахтера. И это не лечится, – отметила я.

– Вроде того, – мужчина кивнул, – Простим ей эту слабость. Не обижайтесь и не принимайте близко к сердцу. Яна у нас особенная девушка, она с детства сирота. Отец погиб в аварии, отморозок какой-то вылетел на встречную полосу, лоб в лоб, мама не смогла долго с этим жить – бросилась, как я слышал, с моста. Яну взяла к себе бабушка, но бабушке и самой помощь не помешает. У них наследственная мания на скандалы с соседями.

Начинаю думать, что съемная квартира меня устраивала больше. Она ограждала от публичности. Переводила я деньги раз в месяц на карту, общаясь с хозяйкой посредством сообщений, с людьми встречалась иногда возле лифта.

– Распространяете чужие секреты?

– Об этом все знают, – мужчину мое замечание обидело.

– Извините, – изменила линию поведения, хватит на сегодня проблем, – Мне, конечно, горько от чьих-то страданий, Яне я искренне сочувствую…

– Но ее грубость оправдывать не собираетесь, – закончил за меня.

– Верно.

Мужчина вгляделся в мое лицо, словно оставил дома очки, в его серых глазах цвета пасмурного неба промелькнуло узнавание.

– Вы Полина? – протянул руку.

Его зовут Михаил, дядя Миша. Честно пыталась вспомнить. Его мимика и жесты мне знакомы. Готова поставить на то, что неоднократно встречала дядю Мишу в этом дворе. С одиннадцати лет я жила у моря, к бабушке приезжала редко и из квартиры не вылезала, зато, будучи ученицей младших классов, появлялась здесь часто. И дядю Мишу, и агрессивную Яну я, должно быть, знала.

Он не стал дожидаться, пока я сформулирую:

– Вы с моей дочкой на площадке играли, лет девятнадцать назад, – Михаил провел рукой в воздухе, обозначая детский рост.

– Наверное, – стыдно говорить людям, что не помнишь их, – Здесь много ровесников бегало, иногда объединялись в компанию из пятнадцати человек, вряд ли мы узнаем друг друга сейчас.

У Михаила зазвонил телефон, он, не отвечая, засобирался:

– Рад был повидаться, – задержался на мгновение, – Соболезную вашей утрате.

Все испортил. Разговор с ним скрасил осадок после встречи с конфликтными девицами, но стоило Михаилу выразить свои соболезнования, как в груди защемило. Все знают о нашем горе, как знают и о горе Яны. И не забудут этого.

Испорченное настроение на планы никак не повлияло, поэтому, открывая дверь хорошо знакомого кафе, я взглядом искала Риту.

Рита нашла меня сама.

– Какими судьбами? – она положила меню на столик, улыбнулась и убрала со лба прядь, выбившуюся из-под косынки, – Наверное, год к нам не заглядывала.

– Может, полтора, – я достала из сумки заранее припасенный подарок, – Возьми, пожалуйста. Это для тебя. В твою коллекцию.

Фарфоровый слоник умещался на ладони. Рита собирает фарфоровые фигурки, так что с выбором проблем не было. Благодаря фигуркам наше знакомство и развилось.

Несколько посетителей, перестав жевать, внимательно следили за процессом, коллеги Риты старались сосредоточиться на работе, но все равно то и дело посматривали в нашу сторону. Рита взяла подарок.

– Очень приятно, но какой у меня праздник?

– Хорошее настроение, – я сама выбрала столик, – Позволь старой знакомой тебя порадовать.

– Не такая уж ты и старая, – пошутила Рита, – Сейчас принесу меню. Где-то я его успела потерять.

С Ритой мы не были особо близки. Когда я приезжала к бабушке в последнее время, мы предпочитали обедать именно в этом кафе. Вкусно и надежно. Знали, что не отравят. Именно Рита всегда подходила к нам с радушной улыбкой, и я привязалась к ее непосредственности и доброте.

– Салат с лососем особенно удался, посетители без остановки хвалят, – Рита принесла меню, – Спагетти не заказывай, сегодня совсем не их звездный час.

Девушка вела себя, как настоящий профессионал.

– Сколько ты уже здесь работаешь? – спросила я, – Лет семь?

– На следующей неделе будет ровно восемь, – ответила Рита, – Вернусь попозже, у нас почти полная посадка.

Пока я выбирала, что смогу съесть после тяжелого дня, Рита приняла заказы у новых посетителей и успела часть из них принести.

– Как бабушка? – пробегая мимо, спросила Рита.

Она не могла знать, что бабушка похоронена на Южном кладбище. Да и откуда? Рита не была человеком, вхожим в круг доверия, по крайней мере, не для бабушки. А в эти полгода я обходила стороной любые заведения, напоминающие о близких людях.

Говорить или нет?

– Умерла полгода назад, – ответила, откладывая меню. Поесть после этого не получится, может, понравится кофе или хотя бы сок.

От неожиданности Рита села на ближайший стул.

– Вот, значит, почему ты здесь, – она сделала правильные выводы, потом опомнилась и пошла на кухню.

Бабушка не одобряла возникшие у нас приятельские отношения, она постоянно говорила, что «они нам неровня», имея в виду больше пьющую мать Риты, чем саму девушку. Едва Рита неосторожно упомянула о своем трудном детстве и матери-алкоголичке, я сразу об этом пожалела, наблюдая изменения в поведении бабушки. Я могла понять ее волнение обо мне, но не смогла простить надменный взгляд, коим одарили Риту. Лично для меня не было важно, кто ее родители, важно было лишь то, что Рита трудится без выходных с целью добиться всего, чего ей так не хватало в жизни. Я ей гордилась. Больше, чем собой.

– Мне очень жаль, – вернулась Рита и предложила салфетку.

– Спасибо.

– Элеонора…

Только не это. Только не сочувствие прямо здесь.

– Ты бы сочувствовала мне, если бы знала, как она на самом деле к тебе относилась? – давно хотела задать этот вопрос. Многие считали бабушку эталоном сильной женщины, способной на все, уважали ее, пересказывали истории про ее успехи, даже побаивались. Мало кто осознавал, насколько сильно она иногда их презирала.

Нельзя выдавать семейные тайны, а истинное отношение родственников к разным людям – это табуированная тема. Всегда. Сегодня я позволила себе немного выйти за рамки. Мне хотелось знать, что сочувствие Риты является неподдельным, что она в полной мере осознает, о ком говорит.

– Будто я ничего не замечала, – ответила Рита, – Элеонора считала меня и мою семью необразованными, неотесанными маргиналами. В ее глазах мои родители стали для меня приговором – и пьющая мама, и сбежавший отец.

Бабушка не терпела никаких слабостей, будь то страсть к неправильному мужчине или тяга к сладкому.

Боюсь, я обидела Риту.

– Она уважала твой труд, – сглотнула, – Честное слово. Извини за то, что сказала. Не знаю, что на меня нашло.

Правда, не знаю.

– Спасибо, – Рита собиралась добавить что-то, – Знаешь, после того, как ты вернулась в Сочи, Элеонора пришла сюда одна и ждала меня. Я долго наворачивала круги по залу, избегая ее взгляда, а она поймала за руку и спросила, хочу ли я найти достойную работу не с туманными перспективами. Твоя бабушка обо мне позаботилась, понимаешь?

– Понимаю.

Скучная атмосфера местного кафе приобрела новые краски. Невероятно. Бабушка пришла сюда после моего очередного отъезда, дабы предложить Рите работу.

– Я отказалась, не люблю оставаться в должниках, однако ей было не все равно, а это намного дороже льстивого одобрения. Твоя бабушка была немного высокомерной и чрезмерно подозрительной, она боялась, что, заведя со мной дружбу, ты попадешь в плохую компанию или того хуже – пойдешь ко мне в гости, где тебя прирежет очередной мамин сожитель. Но в жестокости ее обвинить нельзя.

После признания Риты мне стало немного легче, я и не подозревала, что бабушка интересовалась ее судьбой, не скрою – это доставило огромное удовольствие.

– Ко всему прочему, она оставляла щедрые чаевые, – Рита потерла рукав форменной блузки, – Сострадание в ней жило, это точно, пусть хоть как Элеонора меня называла.

– Это очень много значит для меня. Я рада слышать.

Ворчливый гость за третьим от входа столиком потребовал официантку немедленно, Рита туда не рванула, не ее забота.

– Какая-то ты не такая. Сразу видно, что мрачная, – заметила Рита, попутно что-то показывая коллеге. Видимо, пора работать.

– Вообще-то, мы обсуждаем смерть моей бабушки.

– Я в курсе. Только ты пришла сюда уже с таким выражением лица.

Рассказывать Рите подробности знакомства с трудными соседями я не стала. Кофе попросила с собой.

– Подожди, – открылась прозрачная дверь, следом за мной из кафе выбежала Рита, держа в руках бумажный пакет, – Не хотела давить на больное. Не обижайся, пожалуйста. Поговорить совсем не могу, у нас управляющий сменился, выпишет мне штраф за болтовню на рабочем месте.

– Управляющему скажи, что сумасшедшая клиентка тебя заставила.

– Попробую, – Рита кивнула и усмехнулась, – Возьми это.

– Что тут? – я аккуратно раздвинула пакет.

– Ужин. Вряд ли ты наешься чашечкой кофе, – весело заметила она, – Ты пришла с подарком, у меня ответного подарка нет. Возьми.

– Какая ты хорошая, – не удержалась я.

Будет, чем поужинать. Несколько раз оглянувшись, чтобы рассмотреть Риту, я видела, как она улыбается.

Ужин не состоялся. Я зашла в квартиру, тщательно заперла двери, проверила каждый замок, потом поставила кофе и пакет с салатом на кухонный стол, освобождая руки, и пошла к сумкам, которые валялись на полу.

С ними провозилась до поздней ночи.

Ближе к трем часам вспомнила – на столе осталась еда.

С уборкой ничего не придумала за сегодня, а на новоселье пригласила друзей. Не демонстрировать ведь им бардак. Я оценила размер квартиры и полезла на известный сайт с анкетами разного персонала, и получила долю везения – разговорчивая женщина с красивым именем Анна, ей тоже не спалось, согласилась приехать утром и убраться.

Уснуть не получалось долго. Я нервничала по этому поводу, постоянно брала в руки телефон, включая и выключая экран, пыталась считать овец и контролировать дыхание. Ничего не получалось. Потом открытое окно, пустившее в комнату немного свежего воздуха, помогло мне расслабиться.

Перед самым погружением в царство Морфея показалось, что неподалеку раздались непривычные шорохи.