Kitobni o'qish: «Любовь Айдола»
Спасти Айдола. Другая сторона звезды.
КТО МЫ?
Писк будильника спасает от тревожного сновидения. Внезапной мыслью: “Может нужно было перезвонить?”. Так “громко” именно сегодня, потому что в коридоре стоит пузатый чемодан, готовый лететь в страну, где живет Эм.
Обнимаю напоследок сына, оставляю няне ключи, сажусь в такси. Привычные действия, но пульс предательски отбивает рок-н-ролльную бочку.
Во время взлета захлебываюсь волной мыслей о когда-то существовавшей возможности меня и совершенного мужчины. Открываю купленный в аэропорту журнал, спотыкаюсь на слове “непреодолимый” и ловлю в груди физическую потребность вспомнить случившееся 8 лет назад. Самолет набирает скорость и взлетает.
Может быть, пришло время дописать книгу о встрече, которая изменила мою жизнь?
ОНА
От вида его губ, легкие перехватывает, как от воздуха в -40. Я знаю об этом мужчине только то, что написано в “википедии” и на фанатских сайтах: музыкант, певец, актер, модель, композитор. Ему 27, он входит в топ-100 самых красивых мужчин мира. Нас разделяет суша, океан и обстоятельства непреодолимой силы. Встреча с ним возможна только в одной из бесконечного числа мультивселенных, но я застряла в этой.
Отражение тонет в темноте гостиничного номера и я растекаюсь по креслу. Образ миндальных глаз, как заевшая песня из тиктока. Сейчас громче и настойчивее, ведь за окнами – декорации его жизни. Город, в котором я мечтала оказаться.
Влюбиться в знаменитость нормально, когда тебе 13, но мне в два раза больше. А “хлорки” осуждающих взглядов и так хватает: в семье, на работе и среди тех, кто называет себя друзьями.
“Уйти из журнала было не лучшим решением”. “Зря, конечно, расстались, где ты еще такого найдешь”. “А когда ты собираешься рожать?”
Токсичность уровня “Чернобыль”.
Он стал для меня обломком двери, когда жизнь врезалась в айсберг. Он – скотч, который сдерживал треснувшее стекло. Просто Эм, о котором знает только мой психотерапевт.
“Как не потерять себя в гонке за идеальностью? Как остановиться и признать, что сделал все возможное? Перестать винить себя за медлительность и неэффективность. Разрешить себе просто жить. Пока у меня нет ответов на эти вопросы. Но их поиск мотивирует продолжать путь. Может быть, в этом и смысл?”
Заканчиваю статью и закрываю ноутбук.
Будильник на 9, чтобы успеть подготовиться к интервью. Еще раз пробегаю по списку вопросов, закатываю глаза от классического “что вдохновило вас на создание сюжета и главного героя?”. Снова буду уклоняться от ответа, как боксер от прямого в челюсть. Может пора рассказать историю с самого начала? Или придерживаться безопасного “это собирательный образ, такого мужчины не существует?”
“От вида его губ, легкие перехватывает, как от воздуха в -40…” – так начинается моя книга. Книга о нем.
ОН
Открываю глаза и, как всегда, просто лежу в темноте, как в невесомости. Без опоры и цели. Замечаю тонкий луч, который заполз через край портьеры. Впервые за месяц нажимаю на кнопку с символом солнца, запуская в спальню что-то кроме себя и своих страхов.
Я и забыл, какой вид из этой комнаты на озеро. Вода играет светом, отправляя мне сотни солнечных зайчиков. Щурюсь и удивляюсь откуда-то взявшейся улыбке.
Телефон беру только после душа, пропуская десяток сообщений, сразу включаю трек. Вывожу звук на колонки. Мелодия похожа на объятия после долгой разлуки. Ритм припева ускоряет пульс. Закрываю глаза, чтобы еще полнее погрузиться в образы. Не хочется вспоминать прошлое или писать о сожалениях, эта песня должна быть светлой.
“Я знаю как долго ждала меня, глазами искала в толпе”, – слова начинают складываться как пазл и я спешу записать их в заметки. Напеваю мелодию, словно пробуя ее на вкус.
“Мой голос опять на репите,
Мы долго терялись во тьме.
Уже на одной орбите.
Эта песня тебе, о тебе…”
Несколько раз проверяю, хорошо ли ложатся слова и удобно ли пропевать. Понимаю, что нравится. Представляется образ, где одна ладонь касается другой, и все обретает смысл. Вдохновение бурлит сильнее и приятнее адреналина. Последний раз я испытывал такой подъем год назад, перед концертом, где меня чуть не убили фанаты. Поглотившая депрессия переживала и выплюнула остатки. Текст не о боли кажется чудом.
Завтракаю в пижаме и отличном настроении. Разрешаю себе улыбаться просто так.
ОНА
Нажимаю кнопку “принять” на ноутбуке и по привычке улыбаюсь экрану. Человек напротив находится в другом полушарии, мы никогда не виделись в живую. Два года наше общение только пиксельное, но моя благодарность – реальная.
Женщина за 60, короткая стрижка, острые скулы, глаза настолько темные, что не различима разница радужки и зрачка. Мы с Софией давно перешли на "ты", и я позволяю себе бесстыдно материться. В конце сеанса, она медленно, растягивая слова, повторяет: "И может ответы придут сейчас, а может чуть позже. Для этого есть все необходимое время".
Мой психотерапевт из семьи потомственных ученых. Возвышенность и капелька снобизма – часть ее ДНК. На сеансе она мила, открыта, но всегда выдерживает дистанцию, что устраивает нас обеих. София слушает и принимает безусловно, не пытаясь наказать советом или позаботиться критикой, знает какие слова сказать. За окном ее просторного кабинета – море, шкафы с книгами занимают стену справа, каждый раз притягивая взгляд. На одной из полок стоит экземпляр моего романа.
– Какое-то предчувствие неприятное, тревожно и мыслей много, – начинаю я как всегда с запроса. – Еще и гороскоп на неделю неблагоприятный.
Губы Софии складываются морщинистой гармошкой.
– Да, я знаю, предсказания объясняются эффектом какого-то там Барни Ферера и это неправда. Я помню, но когда читаю о чем-то хорошем, верю и мне становится лучше. А в плохие не верю, – оправдываюсь и понимаю, как нелогично это звучит.
– Эффект Барнума – Форера. Ударение в обеих фамилиях на первый слог, – мягко поправляет она.
Что бы я ни сказала, глаза выражают только принятие. В них словно светится неоновая надпись: "Меня уже ничем не удивить".
– Тогда почему эти предсказания сбываются?
– Что именно там было?
– “Будьте осторожны со своими желаниями, не пытайтесь получить все и сразу”.
– Фраза общая, любой может применить ее к своей жизни. А потом срабатывает самосбывающееся пророчество. Ты веришь и поэтому начинаешь создавать, хоть и бессознательно.
– Я верю.
ОН
Можно ли скучать по тому, кого даже не знаешь? Можно ли влюбиться в девушку через ее книгу? Учитывая количество моих фанаток, видимо, еще как можно. Никто из них не знает меня настоящего, но через музыку, видео и фото передается порой больше, чем можно выразить словами. Другой вопрос, настоящая ли это любовь или иллюзия?
В современном обществе айдолы создаются намеренно, это индустрия, подобная фармотрасли и добыче нефти. Все забыли о второй заповеди? “Не сотвори себе кумира”, – наверное за это мы и расплачиваемся.
Уже 9 лет, с момента дебюта и выхода в топы чартов, меня преследуют “сасэны” – анти-фанаты, целью жизни которых становится ненависть. Чаще всего это люди с нестабильной психикой или психиатрическими диагнозами. Почти у всех моих друзей из индустрии есть такие “поклонники”. Они проникают в отели, воруют и портят вещи, выливают кислоту, подмешивают яд, посылают угрозы. Ну и, конечно, организовывают травлю в Интернете. Последнее – почти безвредно, если айдол не накосячил. Но обвинить могут в чем угодно: от плохого поведения в школе до свиданий.
Отношения запрещены контрактами в 99% случаев, потому что это негативно влияет на продажи. Фанатам приятно думать, что у них есть шанс, поэтому партнер, а тем более брак, для айдолов возможен только после окончания карьеры. Мы должны быть машинами, которые работают 18 часов в сутки: приносить компании деньги, не болеть, не иметь интриг и своего мнения. Мы – манекены, которые продают вещи, украшения и косметику. И если вдруг решишь выступить против, тебя быстро научат: на твое место в этой стране еще 100000 желающих. Айдолы – слуги капитализма, красивая картинка, оболочка, в которой, сжавшись, сидит маленький человек. Сидит и даже не знает, кто он на самом деле и чего стоит его жизнь.
Может быть, прошлогоднее покушение было благословением? Летевшие в меня пули как будто разбудили от долгого сна. Хоть доктор до сих пор думает, что моя депрессия следствие травмы, может реальная причина в том, что я открыл глаза и не увидел смысла?
КНИГА
“Два мира, которые не должны были встретиться. Слишком далекие, слишком разные. Но есть во Вселенной сила, способная на все. Кто-то может подумать, что это любовь. Но нет, эта сила – намерения”.
СИЛА ЖИЗНИ
ОНА
– Привет, я Джей, – приветствует меня блогер. Правильные черты, открытая улыбка, поставленный голос, этот мужчина рожден быть перед камерами.
Я подготовилась и посмотрела некоторые его интервью, потому что несмотря на список согласованных тем и вопросов, журналисты часто идут против сценария, пытаясь вывести на эмоции.
– Вы без менеджера? – Он заглядывает за мою спину.
– Она прилетает утренним рейсом. – Пожимаю плечами я. Стараюсь выглядеть непринужденно, что ожидаемо, учитывая количество таких мероприятий за последний год. Но все равно, каждый раз дрожу от волнения. Как говорит мой психотерапевт: “Адекватная доля переживаний – норма для любого психически здорового человека”.
– Можем начинать? – обращается ко мне идеальное лицо известного блогера.
Киваю, закусив губу. По команде, включаются камеры и тишина. Теперь все внимание на нас двоих.
– О чем ваша книга? – Джей свободно и без акцента говорит на английском, держится уверенно, слегка вызывающе.
Белоснежные кеды, брендовый свитер, часы, выглядывающие из-под рукава – кусочками пазла все выстраивается в образ. Этот мужчина знает себе цену и заботится о внешности больше, чем необходимо, даже для индустрии медиа. Что может означать одно из двух: заниженная самооценка и попытка ее компенсировать, либо нарциссизм. Чаще всего мне встречался первый тип: мальчики, которые половину своей жизни чувствовали себя ненужными и пытались доказать, что достойны любви. Но проблема в том, что эту внутреннюю пустоту не восполнить внешними доказательствами. Им всегда будет недостаточно. В отношениях женщина их интересует меньше, чем отражение в зеркале.
– О смысле, о выборе, о пути и о том, что все неслучайно. Как и в любой книге, каждый найдет свое.
Взгляд собеседника профессионально приклеивается к моему лицу, чтобы показать заинтересованность.
– В чем уникальность сюжета? – Он задает вопрос и успевает поправить неудачно лежащую прядь.
– Ни в чем, если честно. А много ли действительно уникального сейчас в литературе и кино? Как и в музыке, в сторителлинге – семь нот. Моя история – классика о том, как загадочный и неприступный идеал влюбляется в простую девушку. А потом, несмотря на преграды, они обретают счастье. Она как золушка, но без работы, а у “принца” депрессия на фоне профессионального выгорания. Кажется, они не могут быть вместе, но это их судьба. Добавьте к этому щепотку мистики или фантастики, получится моя книга.
– А вы верите в судьбу? – Взгляд Джея на долю секунды ныряет вниз, потом снова приземляется на мне. Кажется, в ход пошла двусмысленность. Но я это уже проходила, поэтому с легкостью эквилибриста удержусь на канате профессионального тона.
– Я – не фаталист, но полагаю, мы знаем гораздо меньше, чем происходит на самом деле. Ограниченное органами восприятия, наше сознание просто не способно получать и обрабатывать миллиарды гигабайт информации. Как в двухмерном мире Флэтландии Эдвина Эббота: квадрат на листе бумаги может только догадываться о существовании объемной сферы.
Джей подается вперед на несколько сантиметров, что означает бессознательное выражение заинтересованности. Я продолжаю свою мысль:
– Чтобы познать что-то вне привычного мира, нужно выйти за рамки координат и стать частью другой системы. – Откланяюсь, делая вид, что устраиваюсь удобнее, это должно дать его бессознательному сигнал отступать.
– И как это сделать? – спрашивает он и зеркально копирует мою позу, говоря на невербальном языке: “Я хочу тебе понравиться”.
– Ни малейшего представления, мне бы с этими координатами разобраться. – Тушу вежливую улыбку в стакане воды, разрывая наши взгляды.
Эта игра "нападай/защищайся" начинает утомлять.
ОН
В кабинете, как всегда, ничем не пахнет, вещи на тех же местах, словно, я только что вышел и снова зашел. Мужчина в твидовом костюме приветствует секундным взглядом, как будто хочет удостовериться, я ли это.
– Как прошел твой месяц? – произносит он отстраненно, не отрываясь от записей на планшете.
– Хорошо. То есть действительно хорошо, во всех смыслах. Появился интересный проект, пишу новую песню, – выдавливаю с усилием, потому что чувствую безразличие.
– Прекрасно. Значит можем постепенно снижать дозу антидепрессантов, – тем же тоном чеканит он. В голосе нет ни намека на радость или заинтересованность. Вспоминаю, почему пропустил последние четыре встречи.
– В этом нет необходимости, – мычу себе под нос, ковыряя ногтем пуговицу на рукаве.
– Раз тебе лучше, можно отменить транквилизаторы, если что вернем. – Рука выписывает закорючки. – Но я бы пока не спешил с этим.
Пожалуй, мне нужен был не доктор наук, для которого я – подопытный, а человек, который поймет. Или хотя бы сделает вид. Но в окружении слышно только: "У тебя контракты, ты не можешь всех подвести, представь сколько людей от тебя зависит".
– Я перестал пить таблетки, – говорю с вызовом, на что он наконец-то поднимает глаза.
– Когда? – не отрывая изучающего взгляда, но сохраняя прежний стеклянный тон, спрашивает доктор.
– Месяц назад.
– Почему?
– У меня появилось то, чего не было раньше. – Седые брови застывают в ожидании ответа, оголив первую настоящую эмоцию.
– Что же это?
– Сила жить.
ОНА
Стоп. Камеры и свет выключают, сотрудники разбредаются по своим делам. Выдыхаю всем телом. Джей поправляет волосы и подается вперед, как будто собирается шепнуть что-то по секрету.
– Хочу пригласить тебя на чашку кофе, – понизив голос, говорит он.
– Думаю, не стоит. – Убавляю улыбку, как громкость на радио, чтобы не принял за флирт.
– Почему?
– Сейчас не тот этап жизни. – Что переводится как "ты не в моем вкусе".
– Это всего лишь кофе, – гипнотизируя взглядом, не унимается он.
– Общение без цели не поместится в моем расписании.
– Ты наверное обожглась? – Пазл портрета, который складывается, дополнен кусочком "душнила, который не понимает намеков".
– Сгорела дотла, – отвечаю саркастично.
– Тогда ночь без обязательств? – Ничего не меняется ни в голосе, ни в выражении.
– Скучно и пошло.
– Никаких вариантов?
– Ни одного. – Убираю телефон в сумку и максимально вежливо улыбаюсь. Может пора сказать самое избитое клише всех времен и народов? "Дело не в тебе". Хотя в нем тоже.
– Вот мой личный номер, – журналист протягивает визитку, снизив градус настойчивости. – Можно последний вопрос, не для интервью? – Киваю. – Что должно быть в мужчине, чтобы ты согласилась на кофе или ночь с ним?
Конечно, правильнее – промолчать, но мне и самой интересно. Ответ выскакивает из глубины, удивляя нас обоих:
– Сила жизни.
ОН
Я знаю, что по теории вероятности, этот момент может быть даже частотным, но все же, ощущается сейчас как знак. Она здесь, в моем городе, возможно, в нескольких кварталах. И то, что я чувствую, когда смотрю на ее смущенную улыбку не получается облечь в слова. Так много совпадений, что они уже не кажутся совпадениями.
“Есть то, что не объясняет логика. Мы знаем о мире слишком мало, чтобы утверждать обратное”, – эти слова из книги идеально подходят ситуации. Я хочу найти хотя бы часть ответов. И логично задать их ей. Лично.
На часах ровно два, падаю на заднее сидение машины и звоню в агенство. Отменяю планы на ближайшие два дня, вешаю трубку под удивленное молчание на том конце. Я никогда так не делал, если не считать отпуска по состоянию здоровья. Психического. Тогда я не мог подняться с кровати, как будто что-то внутри перестало работать. Меня мучила бессонница, потом не мог проснуться и уходил в сон без сновидений на 14 часов. Весь период, как смазанные краски, слился в одно большое аморфное нечто, где я существовал, почти ничего не осознавая.
“Иногда ему хотелось хотя бы на день перестать быть собой, чтобы отпустить мир, контракты, обязательства и ответственность”, – вспоминаются слова из первых глав ее книги. Больше всего давят именно ожидания, которые люди, сами того не зная, возлагают на меня. Быть идеальным. Героем, принцем, совершенством. Но мне настоящему далеко до всего этого.
Водитель останавливается на светофоре напротив торгового центра с книжным. Элис сейчас там? Крючком взгляда цепляюсь за стеклянное здание. Не место, точнее – не время. Известность – это жизнь, освещенная софитами и прессой. Но первая встреча под артиллерией глаз – не даст ничего, кроме слухов.
Сжимаю экземпляр ее книги, бездумно листаю страницы. Застреваю пальцем на 108 и пробегаю по строчкам: “Они встретились, потому что не могло быть иначе. Не пришлось придумывать идеального повода, это просто произошло”.
Вечером. Я увижу Элис сегодня вечером. Отправляю сообщение и выхожу из машины.
КНИГА
“В его графике нет места для любви. В его сердце закрыт даже вип- вход. В попытке удержать оставшиеся части жизни скрытыми от любопытных глаз, он просто избавился от них. Но она, сама того не зная, держала в руках ключ от двери без скважины”.
ВСТРЕЧА
ОНА
Просторный гостиничный номер дребезжит от настойчивого звонка. Свайпаю входящий от менеджера, промакивая полотенцем сосульки волос. Она не любит, когда ее называют менеджером. “Я агент”, – каждый раз обиженно подтягиваются накачанные губы. “Ага, 007”, – отвечаю саркастично, но мягко, чтобы не обидеть. Кстати, почему бы не переименовать контакт?
Острый тон голоса, как всегда, интересуется моим самочувствием, а потом сообщает, о незапланированном интервью. Рита знает, что я ненавижу отвечать на одинаковые вопросы, тем более, когда они не согласованы заранее. Раздражение цепляется за челюсти, сжимая их до скрипа. Так, Алиса, выдыхай. Чем больше информации о книге, тем больше людей ее прочитает. Может даже Эм. Однажды.
– Хорошо, – через зубы мычу я. Тишина на той стороне становится удивленной.
– Ты уверена? – аккуратно спрашивает менеджер. То есть агент.
– Да, скажи, чтобы ждал в ресторане отеля в 8. Я собиралась на ужин, и я пойду на ужин.
“Вас ожидают”, – с акцентом тянет мужчина на входе и жестом приглашает следовать за ним. Слева от стеклянной стены выстроились стеллажи с живыми цветами. Как в фильмах о мире после катастроф, где природа захватила то, что принадлежало человеку, растения свисают, и тянутся вверх, обволакивая собою пространство. Я и не замечала, что за этой зеленью есть еще столики.
Мы проходим через коридор к отдельной кабинке, где меня действительно уже ждут. Зрелый стильно одетый мужчина, кажется вежливым приятным. Он не похож на типичного журналиста, в нем есть что-то мягкое и дружелюбное.
Я заказываю пасту и бутылку белого. Мой собеседник гремит льдом в стакане.
– Как повлияла книга на вашу жизнь? – начинает он.
– Разделила на до и после. Это было как рождение ребенка, хотя я еще не проходила такого экстремального опыта, но, предполагаю, что книгу написать сложнее. – Он вежливо улыбается моей не самой удачной шутке.
– А какой у вас самый любимый момент книги? – Диктофон на столе направлен в мою сторону.
– Их встреча. Потому что это ожидаемо со стороны читателя, но ведь герои уверены в ее невозможности.
– Интересно. – Он как будто сдерживает улыбку. Еще раз прокручиваю последнюю фразу в голове, как запись, убеждаясь, что ни слов, ни сигналов на шутку не было. Ерзаю на стуле. – Что в этой сцене можно было сделать лучше?
– Может быть, стоило показать больше того, что они оба чувствуют, потому что этот момент все решает. Как точка в знаке бесконечности. Момент, где соединяются две петли. Понимаете?
Но он занят тем, что набирает сообщение. Очень непрофессионально.
– А вы смотрели фильм "Легенда короля"? – спрашивает мой собеседник и все внутри перехватывает. Никогда и никто не задавал такого вопроса в интервью о моей книге. Что логично.
– Да, кажется видела, – стараюсь ответить безэмоционально, но театрального таланта во мне столько же, сколько юмора. Откусываю слишком большой кусок хлеба, который обычно не ем, тем более с пастой. Журналист опять что-то пишет в телефоне.
– Знаете актера, который играет главного героя?
Киваю. Давлюсь. Кашляю. Но делаю вид, что ничего не происходит.
– Как вы к нему относитесь? – Вопросы ведут нас не туда, совсем не туда. Что происходит? Почему он вдруг спрашивает про Эм?
– Он хороший актер. Сюжет не новый, но есть о чем… – Не успеваю договорить "задуматься".
– Он ваш фанат, – выдает журналист.
Взмахиваю руками от неожиданности и бокал с вином летит на скатерть, но я не реагирую. Из глубины зала к нашему столику направляется кто-то из официантов. Нахмурившись, испепеляю лицо собеседника. Шутка перестает быть смешной.
– Ваша книга ему понравилась. Вы могли бы дать автограф? – невозмутимо продолжает мужчина.
– Вам?
– Нет, ему.
Растерянно ищу в сумке, чем расписаться, в это время журналист снова отправляет сообщение. А потом встает. Замираю с ручкой в одной руке и куском хлеба в другой.
– Спасибо вам за уделенное время. – Он еле заметно кланяется и уходит.
Подоспевший официант протирает стол и ставит мне чистый бокал. Что это было? Самое странное интервью в моей жизни. Джей с его подкатами на фоне этого вдруг перестает быть ужасным. Раздраженно беру телефон, чтобы набрать сообщение Рите, но поднимаю глаза, в поисках того, кто принесет мне еще салат, еще вино и большой кусок торта. Почему вдруг журналист заговорил про Эм?
Длинная барная стойка растянулась на несколько метров, как мост через пропасть. Людей немного, а приглушенный свет скрывает лица. Может мне кажется, но в приближающемся силуэте, узнаю знакомые черты.
ОН
Я узнаю ее сразу, и жадно рассматриваю каждую деталь. Светлые локоны, как будто выгоревшие на солнце, спадают на темный пиджак. Обаятельная улыбка, чуть вздернутый нос. Я так привык к кукольным искусственным шаблонам, как в магазине барби, что не могу оторвать взгляда от этой роскошной женщины. Она выглядит настоящей и живой.
Посильнее надвигаю на глаза кепку, призванную защитить от лишнего внимания, хотя здесь достаточно темно и пока никто не узнал меня. На всякий случай, за столиком, посередине зала, сидит широкая, напряженная спина моего телохранителя.
Что я скажу? С чего начать?
Пожалуй, надо было договариваться о встрече официально, через агентство, но тогда из этого бы устроили представление. Диалог по сценарию, фальшивые улыбки и неловкость – то, что я больше всего не люблю в своей работе.
Вижу, что она отводит глаза от журналиста и даже немного вжимается в кресло. Ей неинтересно? Аккуратно скручиваю салфетку, она рвется. Зря я его попросил, вдруг наговорит лишнего. Откуда это волнение? Что изменится, если я ей не понравлюсь? У меня тысячи хейтров, будет на одного больше. Мысль об этом запускает калейдоскоп флешбеков с вечера покушения, тело каменеет, подступает тошнота, дыхание сдавливает. Кажется, что упаду в обморок или сойду с ума. За последний год эти симптомы мне стали слишком хорошо знакомы.
Паническая атака напоминает выход из игры, поэтому нужно "зацепиться". Взглядом – за детали, мыслями – за ближайшие действия, телом – за ощущения, звуки, запахи. И дышать. Всегда дышать. Потому что тот, кто дышит – остается.
Телефон высвечивает "Удачи", поднимаю глаза. Элис выглядит растерянной и раздраженной.
К чему приведет эта встреча? Делаю шаг в направлении неизвестности.
ОНА
Высокая фигура в пальто и бейсболке следует вдоль бара. Чувствую, себя зависшей в невесомости, стараюсь восстановить дыхание. С оставшегося расстояния различаю знакомые черты и резко отворачиваюсь. Делаю вид, что погружена в изучение заблокированного телефона. Мужчина садится напротив, пронзительный взгляд направлен на меня. Сглатываю и слишком медленно, словно боясь спугнуть, скольжу по лицу.
Эм протягивает экземпляр моей книги на английском и улыбается. Растерянно дотрагиваюсь до знакомой обложки, и как в слоумоушн рисую закорючки.
– Еще вина? – буднично спрашивает низкий тембр, как будто мы старые друзья.
Киваю. Актер наклоняет бутылку, а потом занимает удобную позу в кресле напротив.
– Пишешь новую книгу? – кивком указывает он в сторону черного молескина, потертого как старый чемодан.
Происходящее напоминает галлюцинацию.
– Пока нет. – Заботливо поглаживаю кожаную обложку.
От нереальности происходящего начинает трясти. Сгребаю самообладание и тяну, как можно расслабленнее: “Просто заметки”.
В детстве меня шокировал слон в зоопарке, потому что реальность сильно отличалась от картинок в книжках, сейчас ощущения похожие. Экранный Эм вдруг стал ЗD и я даже улавливаю аромат его парфюма, смешанного с теплом кожи.
– Прости, что все это устроил с журналистом, – кивает мужчина в сторону выхода.
– Сегодняшнее интервью – не лучшая из его работ, – пытаюсь шутить я.
– Не хотелось официальности. И слухов.
– Если кто-то узнает тебя здесь, слухов не избежать. – Прячусь от прямого взгляда, в страхе, что галлюцинация растворится.
– У меня надежная маскировка. – Эм приподнимает кепку и улыбается, внутри переворачивается глыба отколовшейся рациональности.
– Я специально сначала сел за бар, – объясняет он на хорошем английском с милой мягкой “р”. – Мне понравилась твоя книга. – Он опускает взгляд, как будто смущается.
– Обычно те, кому нравится моя книга, пишут письма, – из-за растерянности выдаю я.
– Меня сложно назвать обычным.
Я смотрю на него и не понимаю, что происходит, но пусть это что-то длится как можно дольше. Мои мысли прерывает звонок от Риты. У нас с ней договоренность, если не сообщение – значит важно и срочно. Нажимаю “ответить”, виновато улыбаясь идеальному мужчине напротив.
– Нам не дали разрешение на фотосессию, – на одном дыхании вырывается из трубки.
– Какое разрешение? – Пытаюсь сосредоточиться, хотя, учитывая обстоятельства, это близко к невозможному.
– Команда, оборудование – все готово, но администрация парка в последний момент отменила доступ. Сейчас уже слишком поздно, чтобы искать другой приличный вариант, – голос всхлипывает. – Я обзвонила всех, но безрезультатно.
Рита мой – личный солдат сопротивления и обычно она всегда находит решение.
– Перенести и отменить тоже не можем? – спрашиваю, зная ответ. На том конце только сопливое молчание.
– А студия не подойдет? – не сдаюсь я.
– У нас согласована концепция, это должен быть парк.
– Парк? А если в лесу? – Всхлипы усиливаются и я понимаю, что ухудшаю ситуацию. – Давай перезвоню позже? – Сейчас ни одна из нас не готова к адекватному рассуждению.
Эм выглядит обеспокоенным, догадываюсь, что услышал плачь, но не понял причины. Перевожу на английский суть звонка в одном предложении.
– У меня есть вариант, – произносит медовый голос.
ОН
– Я знаю частный парк с потрясающим садом и заброшенным домом, – уверенно предлагаю Элис.
– А вдруг и там не разрешат?
– Минутку. – Нажимаю вызов, не отводя взгляда голубых глаз. Пытаюсь вспомнить, сколько я знаю людей с такими глазами и на ум никто не приходит.
– Добрый день. У меня к вам необычная просьба, можно завтра провести фотосессию в поместье? Нет, это не для меня, а для автора книги, которую я привез в прошлый раз. – Она поправляет тонкими пальцами русую прядь. – Да. Прекрасно. Спасибо.
Переворачиваю телефон экраном вниз.
– Парк твой.
ОНА
Улыбка не самодовольная, а ребяческая, как будто помог перевести старушку через дорогу. Интересно, кому он звонил и что сказал. Если бы я знала, что наши вселенные по какой-то причине сойдуться, учила бы не только английский. Хотя, даже так неплохо. Лучше, чем общаться через переводчика.
– Дай номер своего менеджера? – простит Эм, и я растерянно протягиваю ему телефон. – Агент 007, – вслух читает он.
Забыла, что перед выходом все-таки переименовала контакт.
– Надо и своего так записать, – смеется он, и каждой морщинкой в уголках глаз пронзает сердце насквозь.
Его никто не узнает, а может просто не подает вида. Мы выглядим, словно общаемся на рабочие темы. Никаких намеков, невербального флирта или того, что могли бы принять за сближение. Никаких сигналов. Ничего. И это очень логично. И грустно. Ведь я написала целую книгу о любви, которая бы могла быть между нами, будь мы в другом измерении. Закусываю губу, чтобы успокоить эти мысли.
Мы говорим больше часа о моих впечатлениях от города, он рассказывает о достопримечательностях, истории, кухне. Страсть, с которой Эм говорит, идеальное лицо, мягкий с хрипотцой голос. Не как наждачка, а как медовый скраб.
– Тебе нужно выспаться перед съемкой, – говорит он, поджимая губы.
– Можно мне тоже автограф? – Протягиваю ему свой молескин и ручку. Задерживаю дыхание, как будто боясь спугнуть момент. Вместо росписи, Эм выводит цифры номера. Кислорода становится еще меньше. У меня есть номер одного из самых талантливых и желанных мужчин на Земле. Мое “никогда-ни-при-каких-обстоятельствах” вдруг становится реальностью. Или это галлюцинация, а я сошла с ума, как главный герой “Бойцовского клуба”.
– Иди первая. – Взгляд скользит по моему лицу. От смущения слишком быстро хватаю молескин, сумку и телефон. Выскакиваю из зарослей зелени и, не оборачиваясь, почти бегу к лифту. Жму кнопку вызова раз десять, поторапливая механизм, словно за мной гонятся. Наконец двери открываются.
Сползаю по зеркальной стене лифта прямо на пол и начинаю рыдать. Внутри разрываются эйфория и ужас. Правильно ли я говорила, как выглядела, может быть от меня неприятно пахло или свет падал неудачно.Слезы сползают на шею, как поток воды через дырявую крышу. От вида распухшего носа начинается вторая волна страданий. "Он слишком идеальный", – без умолку барабанит в голове.
Никогда еще мне не было так хорошо и так страшно одновременно. Как будто летишь с обрыва, но успеваешь насладиться великолепием пейзажа. В конце – неумолимо размажусь о скалы, и, может, от этого еще острее хочется ловить каждый миг.
Боль от собственной слабости сдавливает грудь. Психотерапевт говорила, что в качестве защиты от серьезных обязательств и близости, я выбираю недоступных или не готовых к отношениям мужчин. Чего Эм хочет от меня и что вообще может между нами быть? Касаюсь пальцами страницы с цифрами его номера и чувствую, как снова кружится голова.
После душа отключаюсь в тревожный сон с его образами.
