Kitobni o'qish: «Оберег от нечистой силы»
Оберег от нечистой силы
Думала ли Василиса, что один звонок, на который она даже не ответила, может так сильно изменить ее жизнь?
И теперь вместо любимой, уютной квартиры – глухой, зимний лес. Вместо налаженного бизнеса – пустое место. Вместо привычной жизни – другой мир со странными обычаями.
И, как всегда, у нее есть два пути: смириться и погибнуть в нищете, либо взять себя в руки и идти вперед. К трону княжескому.
Глава 1
– Васька! – подруга орала в трубку, как ненормальная, – ты опять сбежала?! Совсем с ума сошла?! Да я мужика этого, как для себя выбирала! А ты?!
А что я? Не сбежала, а ушла. Тихо и мирно, между прочим. Прямо на светофоре из машины вышла, и пока мужик в себя приходил, пересела в такси, ехавшее в другую сторону. Водитель и пассажир испуганно взглянули на меня, но промолчали. И правильно сделали, а то бы попали мне под горячую руку.
– И почему ты такая трусиха? – Ирка засмеялась. А я мгновенно вскипела.
– Я?! Я трусиха?! – Ну, да… характер у меня взрывной, чуть что не так, вспыхиваю моментально. – Да я тебе, Ирка, тысячу раз говорила, что не нужны мне хлюпики! Что это за мужик, если, как баба, себя ведет?! Да ты видела, у него на руках маникюр?!
– Пф! – Подруга даже не заметила, что я ору, – что плохого, что мужчина следит за собой? Подумаешь, маникюр. Зато от него вонять не будет. Сама же в прошлый раз возмущалась, что вонючего мужика тебе подогнала…
– Да иди ты, знаешь куда?! – Смешок на том конце разозлил еще больше, – Знаешь! Вот и иди!
Я нажала кнопку сброса на телефоне, и на эмоциях швырнула трубку об пол. Телефон подпрыгнул на резиновом коврике моего автомобиля и улетел под кресло. Хорошо хоть не разбился. А я, выплеснув гнев, моментально успокоилась. Как обычно.
С мужчинами мне не везло с самого рождения. Отец так хотел сына, что не справился с разочарованием и бросил нас с мамой через пару недель после моего появления на свет. Хотя, я, его молитвами, не иначе, родилась такой крупной, что меня всегда путали с мальчиком.
Так и росла. Большая, сильная, вспыльчивая и готовая постоять за себя… Меня боялись все пацаны на районе. И я была довольна жизнью ровно до того момента, как мне исполнилось тринадцать.
Первая любовь случилась внезапно. В тот самый момент, когда Серый, наш дворовый верзила, с которым мы частенько мяли бока друг другу, разбивая носы и ставя фингалы, внезапно сменил рваные джинсы и стоптанные кеды на элегантные брюки и лакированные туфли брата. И пригласил в кино мою единственную подругу Ирку, разбив мне сердце. Я тогда так обиделась, что подкараулила его за гаражами и избила, страшно отомстив за порушенные надежды.
А потом ревела дома у Ирки, рассказывая, почему так поступила с ее кавалером. И сердобольная Ирка, желая помочь влюбленным, рассказала Серому о моих чувствах. Не знаю, на что она надеялась, но Серый расхохотался и заявил, что никогда не пригласит меня в кино, потому что я пацан, а не баба.
Его слова, обидные, но справедливые, заставили меня пойти в магазин за новым гардеробом. Платья на мне смотрелись странно. Как будто бы кто-то по недоразумению нарядил в женское парня. И ни прическа, ни косметика не смогли это исправить.
И тогда-то я приняла решение, что раз женщины из меня не получается, то мужчина мне нужен такой, чтобы я, как есть, рядом с ним была нежной ромашкой. Почему я должна быть слабой? Пусть он будет сильным.
А после пятнадцати у меня внезапно выросли грудь и попа. Теперь никто не смог бы спутать меня с парнем, и мужчины стали замечать меня. Но сила и характер никуда не делись. Я по-прежнему вспыхивала, как порох, и по-прежнему могла наградить нерадивого ухажера затрещиной, если мне что-то не нравилось.
Время шло, а мужчина, способный превратить меня в ромашку, так и не находился.
Сразу после колледжа, где я выучилась на менеджера, мы с Иркой решили заняться своим делом. И, получив денежное благословение от родителей, открыли на местном рынке секцию с женским бельем для особо крупных дам. Благо, обе весили за сто килограмм. Правда, Ирка была на две головы ниже моих ста восьмидесяти см.
Ирка продавала, ей с ее природным обаянием это было легко и просто, я решала вопросы, требующие жесткости и силы. И все шло хорошо. Наш бизнес начал приносить неплохую прибыль. Мы с Иркой стали задумываться об открытии второй точки. И денег даже скопили немного.
И тут наш поставщик сообщил о глобальной распродаже товара. Мы подумали-подумали и решились. По таким вкусным ценам мы всю партию трусов распродадим за пару месяцев. Зато можно будет сразу открывать второй магазин.
Вчера поздно вечером мне позвонили из транспортной компании и сообщили, что груз прибыл. Утром я первым делом рванула за трусами. Еле впихнула в машину огромный тюк и уже ехала в магазин, когда позвонила Ирка с претензиями.
Все бы ничего, я бы доехала до магазина без приключений, но внезапно снова зазвонил телефон. И почему я решила, что непременно должна ответить?
Я отвлеклась от дороги только на пару секунд, достать телефон. И этих мгновений хватило, чтобы не успеть затормозить на очередном светофоре, и на полной скорости въехать под остановившуюся впереди фуру. Зима же, гололед…
Когда я подняла глаза, то увидела, как мне в лицо летит какая-то металлическая труба. И осознала, это конец. Встреча с ней не оставит мне ни единого шанса выжить.
Последняя мысль, которая успела промелькнуть в моей голове, была ни о родителях, ни о подруге, ни о том, что мне всего двадцать пять… Последняя мысль была о трусах.
О том, как мне жаль потерять их.
Очнулась я от холода. Руки-ноги окоченели, и я их почти не чувствовала. Открыла глаза и даже как-то не удивилась, что ли… Я лежала в лесу, кажется, где-то в пригороде. Рядом валялся и мой баул с трусами.
Я, кряхтя, начала подниматься. Тело ощущалось тяжелым и болезненным, как будто бы после хорошей драки. Давненько я так себя не чувствовала, пожалуй, еще с тех пор, как избила Серого за гаражами. Встала сначала на четвереньки, картинка вокруг закрутилась, заплясала. Неслабо мне по голове прилетело. Еще бы! Аварию-то я помню. И трубу, которая мне в голову летела – тоже. Повезло, видать. Успела я на тормоза нажать и остановиться до того, как голову мою бестолковую вдребезги разнесло.
А дальнобойщик, кажется, решил, что я того… померла. И зачем-то вывез меня в лес. Испугался, что посадят? Так ведь не виноват же. Я же сама ему в зад въехала. В общем, мутная история. А мне теперь выбираться из леса надо. И за то, что бросил меня здесь, в глуши умирать, я козла этого по судам затаскаю.
Поднялась на ноги, держась за подвернувшееся дерево, и, стараясь не вертеть головой, попыталась определить, в какую сторону мне идти, чтобы выйти к людям.
Вот, черт! И трусы придется на себе волочь. Оставлять-то жалко. Туда все наши с Иркой сбережения вложены.
Был этот «водятел» рядом, впрягла бы самого и заставила бы этот огромный тюк, в два моих веса, через лес тащить.
Но, увы, пришлось впрягаться самой.
Первые шаги дались с трудом. Не только потому, что болела голова и ломило все тело, но и потому, что сугробы в лесу были по пояс. И я не шла, а плыла в снегу.
Но постепенно я втянулась и, пыхтя, как паровоз, двигалась по заснеженному лесу со скоростью улитки… теперь-то я понимала, почему это бедное создание движется так медленно. Попробуй-ка, нести за спиной целый дом. У меня баул с трусами намного меньше, а кажется, что это он меня несет, а не я.
Много ли я прошла – не знаю. Стало смеркаться. И холодать. Я все промокла от пота и от снега, попадавшего под одежду и в широкие голенища сапог. Мне уже тысячу раз приходилось вытаскивать слетевшие на каждом шагу угги из сугробов. Моя коротенькая шубка-автоледи не спасала от мороза, тут нужна был шубка-скафандр. А еще я стала уставать и останавливаться… Не нарочно. Само собой так получалось. Я вроде ползу, шевелюсь… Бац! Открываю глаза, а оказывается, снова валяюсь под деревом. Хотя, совсем не помню, как останавливалась.
Сначала я пыталась дышать через нос, чтобы не простыть. Но сейчас мне было все равно. Я хватала ртом морозный воздух и никак не могла вдохнуть так, чтобы кислорода хватило каждой измученной борьбой за жизнь клетке моего тела. Руки и ноги мелко тряслись от усталости. И я понимала: из леса мне без посторонней помощи не выйти.
Я кричала, звала на помощь, но ответом мне была только тишина.
Кажется, дальнобойщик таки добился своего. Сгину я в лесу, и найдут меня только весной. И по трусам опознают. Там же, внутри, документы на нашу с Иркой фирму.
Я сделала последнюю попытку ползти и замерла, окончательно выбившись из сил. Все…
Второй раз мое пробуждение оказалось еще страшнее. Хотя, казалось бы, что может быть хуже, чем очнуться в зимнем лесу, черт знает где?
Но, если подумать, это было закономерно. Я лежала… в гробу. Ничем другим этот узкий деревянный ящик быть не мог. По крайней мере, мое воображение могло придумать только один вариант ответа. Причем похоронить меня собрались прямо в чём я была. В шубке и сапогах. Что очень странно.
И тут я услышала голоса снаружи… И одновременно испытала два чувства. Страх, что меня сейчас закопают, и радость, что выпустят. И еще неизвестно, что было больше.
Я заорала и заколотила пятками, изо всех сил, по днищу своей скорбной обители. Помирать мне почему-то не хотелось, хотя я уже два раза посчитала себя мертвой.
Голоса стали ближе, крышка гроба заскрипела, и я увидела свет. Пока еще этот, а не тот. И это меня очень сильно обрадовало. Я разрыдалась и кинулась обниматься с могильщиками.
– Спасибо, спасибо, спасибо! – шептала я, поливая слезами их вонючие старые дубленки.
Бедные мужики, увидев ожившего покойника, окаменели и не двигались. Наконец, один, не тот, которого я обнимала, а другой, прокашлялся, и прогудел густым, жирным басом:
– Сударыня, что с вами?
О, какой же голос. Я даже плакать перестала и посмотрела, кто же этот обладатель такого шикарного голоса.
Да… мужик оказался колоритный. Огромный, я ему едва до подбородка достаю, плечи широченные, ладони, как лопаты, одет, как охотник из Сибирской тайги в фильмах про старину: дубленка, черт знает из какого зверя, шапка остроконечная с ушами лохматыми, а на поясе – зайцы висят вниз головами.
– Сударыня, все хорошо, вы в безопасности, – заговорил второй, на котором я как раз сейчас висела, – мы нашли вас.
Точно такой же, как и первый. Даже на одно лицо. Братья, что ли?
– Уходить нужно, – первый брат снова подал голос, – далековато от людей вы забрались… Хорошо хоть, выжили и добро сохранили. Приданое у вас немаленькое, быстро идти не получится. Выходить прямо сейчас надо, сударыня, а то не поспеем…
Не знаю, куда собирались поспеть мои спасители, и что за ерунду они несли, а мне хотелось поскорее сбежать из кладбищенской сторожки. Я даже на свой гроб не оглянулась. Страшно же.
Странные могильщики нацепили мне на ноги еще более странные плетеные штуки для ходьбы по снегу, велели сбегать в кустики, сунули в руки большой кусок жареной зайчатины, предупредив, что есть придется на ходу. А то они куда-то не поспеют…
Я не спорила. Мне бы только на дорогу выйти. Там попутку поймаю. А эти двое пусть и дальше идут, поспевают.
А кладбище явно было не местное. Слишком уж большое. Мы уже битый час шли, по очереди волочили баул с трусами, а оградка все не показывалась. И даже крестов не было. Хотя, может их просто засыпало снегом.
Еще в самом начале пути, жуя мясо, я попыталась поделиться своими приключениями, обругать на козла-дальнобоя, но братья-могильщики делали вид, что ничего не понимают. Прямо двое из ларца одинаковых с лица. И умные такие же.
Несмотря на снегоступы, ноги все равно проваливались в сугроб, хотя и не так глубоко, конечно, как раньше, и угги не сползали на каждом шагу.
Через несколько часов ходьбы у меня стали подламываться ноги. Я же не привыкла к многокилометровым кроссам по заснеженному лесу. Если бы у меня были бы силы, я бы, наверное, испугалась бы. Ведь теперь стало понятно, глупые могильщики повели меня дальней дорогой. Но зачем?
Может быть они хотели, чтобы я обессилела и не смогла им сопротивляться? Но я уже готова была на все, что угодно, лишь бы они вывели меня к дороге. На все мои просьбы отдохнуть, мне вежливо и почтительно отказывали. В конце концов, я просто не выдержала и упала. Нет, я и раньше падала, но находила в себе силы встать и идти за могильщиками. Они-то даже не оглядывались.
Но в этот раз я очередной раз приготовилась умереть. И осталась лежать в снегу, глядя, как удаляются мощные, квадратные спины мужиков. Бог троицу любит…
– Сударыня, вставайте, – могильщики все же не бросили меня и вернулись, – еще немного идти осталось. Скоро уже деревня, там и отдохнете.
Деревня? Вот же недотепы! Я же говорила им, чтоб на трассу меня вели. Зачем мне их деревня?!
Но зато там меня покормят, поняла я. Желудок поддержал меня недовольным ворчанием. Пришлось вставать. И идти.
К людям мы вышли уже в густых сумерках. День-то короткий. А я пришла в себя в гробу, ладно, если часов в двенадцать.
Деревня оказалась весьма странной. Уже было довольно темно, но во всей деревне не было света. Ни на улицах, ни в окнах. Хотя, над крышами вились тонкие ниточки дыма, значит жилая деревенька.
Мать честная! Так это что, староверы что ли какие? Я оглянулась на своих спутников. А что? Может быть. Очень даже похожи.
Я, правда, не слышала, что у нас за городом община старообрядческая есть… так может они недавно появились.
И какого они, спрашивается, меня в свою деревню притащили? У них здесь ни телефона, ни электричества. А проклятый дальнобойщик, бросив меня в лесу с трусами, забыл оставить мне сотовый.
– Сударыня, быстрее, – могильщики-староверы так явно были напуганы, что я тоже испугалась и невольно ускорила шаг. Мало ли… вдруг здесь волки водятся. К крайнему дому мы почти бежали.
Ворота были заперты, но мои староверы-могильщики начали долбить в них руками и ногами, громко призывая какого-то Васусия впустить нас. Собаки со всей округи истошно лаяли, заглушая крики. Васусий не торопился, и я, обессилев, упала прямо на снег, привалившись спиной к баулу… ноги гудели, мне хотелось есть, пить и вызвать такси… Интересно, должен же быть в деревне хотя бы один телефон? Может, мне позволят сделать хотя бы один звонок?
Я закрыла глаза, представляя, как я возвращаюсь домой… у меня в холодильнике кастрюля голубцов… я бы парочку прямо холодными съела… не раздеваясь.
Наконец, Васусий загремел воротами. Я не успела открыть глаза, как могильщики подлетели ко мне, подхватили под руки с двух сторон и поволокли в избу.
– Эй, – попыталась я вырваться. – вы чего? Отпустите!
– Сударыня, – скороговоркой проговорил один из братьев, – у Васусия бабка померла, кирка свободная есть. Он вам ее выделит на ночь…
Я от такого бреда даже растерялась. Зачем мне кирка? Они что, хотят заставить меня Васусиевой бабке могилу ночью копать?! Совсем сдурели, что ли?! Кто из нас могильщики-то, в конце концов?
– Я не буду копать могилу, – завизжала я и попыталась вырваться.
Но не тут-то было. Мужики держали крепко. И, несмотря на то, что орала и брыкалась я изо всех сил, потащили меня в дом.
Васусий, длинный и тощий седой старичок, бормотал что-то успокаивающее, семенил рядом.
А я поняла, что вляпалась. Как кур в ощип… Надо было драпать от этих могильщиков еще там, в лесу. А теперь… теперь меня никто и никогда не найдет в этой староверской деревеньке. И хорошо, если я отделаюсь только копанием могилы для васусиевой бабки.
Я замерла на миг и забилась с новой силой. Дешево я свою жизнь и свободу не отдам!
Глава 2
У Васусия в избе было натоплено и жарко. Если бы не обстоятельства, я бы, пожалуй, порадовалась, замерзла же за день. Но сейчас я готова была бежать на мороз даже без шубы, которую мужики-могильщики шустро стянули меня, едва войдя в избу. Я так растерялась, что почти не сопротивлялась, когда с меня сняли угги. Но когда принялись в четыре руки вытряхивать из одежды…
– А-а-а! – орала я изо всех сил, размахивая руками и ногами. Жаль, что я перестала драться с того памятного дня, когда в последний раз избила Серого за гаражами. Растеряла все навыки. И теперь лупила беспорядочно, не разбирая, куда именно попадают мои кулаки.
– Сударыня! – пыхтели мужики, пытаясь снять с меня теплый вязаный свитер, – да, успокойтесь вы. Мы вас не обидим…
Ага! Будем ласковыми и нежными! Я завизжала и с новой силой забилась в руках могильщиков. И они сломались. Решили, видать, приятное на потом оставить. Сунули меня в узкий, длинный и тесный ящик, название которого я даже про себя не хотела произносить. Я совсем недавно из такого выбралась. И теперь снова. Меня заперли снаружи и оставили в покое…
Я еще немного покричала, порыдала, побила пятками в крепкое дно гро… нет-нет-нет! Это просто ящик… шкаф… ну, был же такой у мамы в советском кухонном гарнитуре. Узкий. Длинный… Мама его гордо называла пенал… вот в пенал меня и заперли. А что не стоит он, а лежит, так это.... ну, может, мода у староверов такая…
Слишком долго и сильно просить, чтоб меня открыли, я не стала. Тут в гр… пенале как-то спокойнее. Правда, есть хочется и жарко. Но уж лучше так, чем, снаружи с мужиками и Васусием. Хотя, Васусия можно не считать. Уж больно стар.
А они были дома. Ходили по избе, о чем-то неразборчиво переговаривались. А потом запахло щами… и кашей…
– Эй! – заорала я, не выдержав пытки. Ну, и черт с ними. Пусть ждет меня не самое приятное. Один раз, как говорится… Зато накормят. – выпустите меня! Я есть хочу!
И еще постучала пятками, чтоб точно услышали.
Услышали. Шаркающие шаги приближались. Васусий. Мужики-могильщики так тихо не ходят.
– Сударыня, – тихий дребезжащий голос Васусия заставил прекратить орать и стучать. Иначе я не слышала, что он говорил, – простите, сударыня. Но уже ночь наступила. Не можем мы вас выпустить, простите. Потерпите до утра. Утром накормим вас, а Тит и Фрол до городу довезут на лошади… а то жених ваш, небось, заждался… не шумите, сударыня, мы вам вреда не причиним. И не стучите, а то кирка не выдержит и развалится. Старенькая уже. Бабка моя в ней, почитай, шестьдесят лет лежала… А больше у нас во всей деревне нет свободных.
Что?! Шестьдесят лет лежала?! Прямо здесь?! Черт возьми! Меня затошнило. Как хорошо, что я ела слишком давно. Права была народная мудрость: все, что ни делается, все к лучшему…
Я брезгливо отодвинулась от стенок ящика, максимально, как смогла. И застыла, стараясь не шевелиться. И так уже стало казаться, что воняет мертвечиной, и червячки ко мне под одежду заползают и щекочут… щекочут… заразы.
Пока я переваривала информацию о мертвой бабке, которая в этом гр… пенале истлела, и на место которой я попала, в избе стихло. Заснули, что ли? И меня здесь оставили?! Ну, уж нет!
– Эй, мужики, – заорала я, – выпустите меня. Обещаю, не буду сопротивляться.
А что? Мне уже терять нечего. Лучше пусть ночка веселая, чем тут… а завтра сбегу из деревни. Черт с ними, с трусами. Пусть подавятся…
– Эй! Мужики! Открывайте! Я согласна на ночь с вами! – прокричала я, надеясь разбудить Васусия и могильщиков. И уточнила, – но только по отдельности!
Ответом мне была тишина.
В конце концов, измучив себя бесполезной борьбой и сорвав горло, я устала и нечаянно уснула.
Проснулась я поздно. За ночь все, что случилось вчера, стало не таким страшным. Не зря говорят, утро вечера мудренее. Гроб был открыт, а в доме снова пахло чем-то вкусным.
Первым делом осмотрела свое ночное пристанище. Все, как по-настоящему, красная оббивка, черная окантовка… Но сейчас я видела, что это бы не гроб. Ну, не бывает в гробу отверстий для воздуха, и перина там явно не предусмотрена. А у меня под попой именно она. Пуховая, мягкая. И подушка, хотя и плоская, но явно в гробу она не может быть в веселый цветочек. Да, и крышка у гроба не отдельная, а на ременных петлях.
Черт возьми, что за староверы это такие? Может, считают себя потомками Дракулы, поэтому и спят в гробах? Короче говоря, понятно, что ничего не понятно. Надо вставать и убираться из этой странной деревни, где живут дракуло-староверы. И домой, домой, домой… Дел-то полно. Меня же Ирка, наверное, уже потеряла вместе с трусами.
Вылезти из гроба у меня получилось не с первого раза. Хорошо, что сам он стоял не на табуреточках, а на низеньких полатях. В сантиметрах в десяти-пятнадцати над полом.
– Сударыня? – первым меня увидел Васусий, услышав шум, он появился из-за шторы, которая перегораживала избу посередине. И вот что странно: в его глазах плескался страх. Просто дикий ужас. Как будто бы он боялся меня.
– Отвезите меня домой, в город, – хмуро ответила я, не пожелав доброго утра. Ибо добрым оно точно не было.
– Фрол и Тит за лошадью пошли, – пролепетал перепуганный Васусий, – молока будете?
Он протянул мне стакан молока, так сильно тряся рукой, что оно выплескивалось и капало на пол белыми, толстыми каплями.
– Спасибо, – буркнула я. Жрать хотелось так сильно, что желудок уже, кажется, начал переваривать самого себя, отчего весь живот ныл и тянул, как будто бы я проглотила холодный камень. – А хлеб?
Васусий с облегчением выдохнул и протянул мне круглую горбушку, которую держал в другой руке. В этот раз рука не тряслась. И, вообще, выглядеть он стал гораздо увереннее.
– Сударыня, – прокашлялся он, – а может, каши?
«И каши, и мяса, и всего остального», – зарычал мой желудок, отвечая Васусию.
А я только кивнула. Занята была, грызла горбушку и запивала её молоком.
Пока я завтракала, вернулись Фрол и Тит. Они тоже смотрели на меня настороженно, словно побаиваясь. Странные какие-то. Это мне стоит их бояться, это же не я, а они меня вчера изнасиловать собирались.
– Сударыня, – прогудел то ли Фрол, то ли Тит, я же не знала, кто из них кто, – мы приданое ваше погрузили уже, можно ехать.
– И поторопиться бы, – добавил второй, – день-то зимой короткий, а ведь в храм успеть надо.
Я только согласно закивала. Еще как надо быстрее. Я домой хочу. Устала я от приключений, хватит с меня. Хочу на свой диванчик, включить телевизор и потупить немного под ток-шоу. Чтобы забыть этих странных дракуло-староверов, как страшный сон.
Ехали мы долго, останавливаясь только в кустики. Тот еще квест, конечно, зима же, кусты полупрозрачные, сугробы по колено, попа по снегу чиркает. И два мужика во все глаза глядят. Но я вчера уже приспособилась, привыкла.
– Вот и город показался, – о завершении утомительной поездки известил один из братьев-могильщиков, – еще три версты (*верста – 1,06км) и доедем…
– Где? – вскинулась я. Всю дорогу я размышляла о том, что дальнобойщик отвез меня куда-то на край земли. Потому что ни одного признака цивилизации в округе так и не наблюдалось: ни столбов электрических, ни дорог, ни самолетов в небе, ни тракторов… ничего…
– Дак вона, – кивнул в сторону горизонта второй брат, – вон, маковка храмового купола показалась…
А ведь верно, над горизонтом маленькой, но четкой черточкой виднелся крест… И тут я поняла, что что-то не так…
Читала я книжки-то… про попаданок…
Никуда дальнобойщик меня не увозил… и никакие эти мужики не староверы… это, кажется, просто я попаданка…
Понимание задницы, в которую я попала, вышибло дух, как хороший удар под дых. Я закашлялась, подавившись холодным воздухом…
– Сударыня, – прогудел «могильщик-старовер», а на самом деле местный житель, и со всей дури шандарахнул меня по спине, – вам лучше?
Я только закивала… Лучше, конечно… А сама зубы сжала, чтобы еще раз ненароком не кашлянуть. Еще одной первой помощи моя спина не выдержит.
Не знаю, это такие особенные экземпляры мне попались, но вот рядом с ними мне даже бесполезно стараться ромашкой не быть. Помнила я еще, как вчера в их руках билась без малейшего шанса. И если здесь все такие…
Сбылась мечта идиота, называется. Вот я дура! Надо было мечтать еще и о богатом! А у этих могильщиков явно все имущество на себе помещается. Даже у меня больше…
Я посмотрела на свой баул с трусами. С восторгом. Вот он мой шанс на богатую счастливую жизнь. Судя по отсутствию каких-либо намеков на цивилизацию, да и по законам попаданства, вокруг должно царить унылое Средневековье. А у меня тут, если я правильно помню наш заказ, шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть трусов.
Мать моя женщина! Я выругалась… Четыре шестерки гораздо хуже трех… Тут, черт побери, десяток дьяволов и один маленький дьяволенок-шестерка потоптались.
– Сударыня, мы вас в храм отвезем… Вам после нынешней ночи обязательно в храм надо, – второй брат, правивший лошадью, обернулся, – но ежели вы желаете, мы к вашему жениху заедем, сообщим, чтобы вас из храма завтра забрал.
Я закивала снова. Не знаю, зачем мне в храм, но я уловила – там можно будет переночевать. И это самое главное. Остаться без ночлега зимой в незнакомом средневековом городе не самая лучшая перспектива. Только надо вести себя так, как будто бы я местная.
Понятно, что я знать не знаю, как себя ведут местные дамы, но, если буду исполнять то, что говорят, и побольше стенать, как мне было страшно в лесу одной, может ничего и не заметят. Еще надо будет втереть священнику, что у меня от страха и переживаний случилась амнезия. И я все забыла. Даже молитвы… Если они, конечно, здесь есть. Черт, а что за Бог-то здесь? Дракула? Как бы узнать-то?
– А что было ночью? – спросила я осторожно. Я-то помню, как пыталась выбраться из гроба, но что увидели местные?
– Ну, дак, – мужик испуганно взглянул на меня и порозовел от смущения, – вы ж и не помните… Инкуб к вам приходил… Вы, сударыня, криком кричали. И все непотребства разные… Старая кирка у Васусия, не сдержала демона-то… Давно он ее в храме не возил, святым крестом кирку не осенял…
– И-инку-ууб? – Я даже икнула… и переспросила, – к-кирку?
Мужик, то ли Тит, то ли Фрол, поди, отличи, закивал, мотая башкой так, что она могла бы отвалиться.
– Вы, сударыня, не переживайте. Вины в этом вашей нет. Это все Васусий, прости Боже, поленился кирку в храм свозить, раз бабка померла. Но вам в храме помогут, скверну из нутра вашего выгонят! У нас очень уж святоша хороший!
Черт… Это что же получается, эта кирка, которую они мне вручить хотели, чтоб бабкину могилу копать, и есть тот самый ящик, куда меня на ночь упрятали?! А крики мои приняли за одержимость демоном?! Хорошо хоть не сожгли сразу…
Вопросов пока было больше, чем ответов. Но одно я поняла, вера здесь примерно такая же, как у нас. Демоны, кресты, храмы… есть, правда, нюансы… вроде той же кирки непонятной. Но с ними я позже разберусь. Сейчас главное – сойти за свою. Поэтому киваем и прячем глазки в пол… это никогда лишним не будет.
Я оказалась права. Это было попадалово в Средние века в худшем своем проявлении. Мне прямо захотелось обратно в староверскую деревушку. Вонять стало, когда до городских стен оставалось еще с версту. Сначала это просто был неприятный запах протухшей помойки и выгребной ямы одновременно. Пахло, скорее всего, от грязного снега, который вывозили из города и сваливали по краям дороги, где придется. Но рядом с воротами мои легкие отказались вдыхать этот смрад. А ведь сейчас зима. Страшно представить, как здесь воняет летом.
Меня стошнило остатками завтрака прямо на въезде в город. Никто даже внимания не обратил. Стражник – огромный мужик с железным шлемом на голове, из которого торчала косматая, с крошками борода, даже головы не повернул.
А мне сразу стало легче, как будто бы организм смирился с вонью, раз уж сам поучаствовал в ее создании.
А в остальном город был точно такой, как в исторических фильмах про средневековую Европу. Глубокий ров по периметру, даже сейчас вычищенный от снега до самого льда. Деревянный, с железной окантовкой подъемный мост на толстых железных цепях, который сейчас был опущен, пропуская людей и повозки в город. Высокие толстые стены с башнями и бойницами, там, невидимые снаружи ходили воины в кольчугах и с мечами на боку. Узкие улочки между высокими, в два-три этажа каменными строениями… и я сама видела, как из окна дома выглянула женщина в грязно-сером чепце, и невозмутимо опрокинула ночной горшок, выплескивая содержимое прямо перед носом лошади.
Невольно я вжала голову в плечи, чувствуя себя, как при незащищенном сексе с первым встречным… Такой азарт просыпается. Пронесет-не пронесет? И ведь не увернешься, телега шла впритык к стенам домов. Если кто-то поедет навстречу, мы не разминемся.
Слава Богу, до центральной площади, на которой стоял храм, мы доехали, так никого и не встретив. Уже смеркалось, и все разбежались по домам.
Церковь, то есть храм по-местному, я определила сразу. Самое большое и самое шикарное строение во всем городе.
Большой серый, каменный особняк в три этажа, с высокими арочными окнами, и пять башен с маковками и крестами наверху, на центральной части. По углам небольшие, а в центре просто огромная. Ее мы и видели, когда подъезжали. Архитектура, конечно, странная, непривычная, но ведь и мир другой.
Рядом стояли строения поменьше, но явно казенного вида, но их я рассмотреть толком не успела, Тит и Фрол остановили лошадь у входа в храм и заторопились:
– Скорее, сударыня, смеркается уже. Ежели замешкаемся, инкуб вернуться за вами может. Тогда даже святоши отбивать не будут…
И я прямо мысленно услышала продолжение этой фразы: «Сожгут и всего делов-то»
И это очень простимулировало мое желание как можно скорее попасть внутрь.
– А приданое? – тем не менее вцепилась я в баул с трусами.
– Я занесу, сударыня, – слегка склонил голову Тит или Фрол.
Я поверила. Если бы хотели спереть, давно бы стащили. Еще в лесу. Мне, вообще, получается, очень повезло с этими мужиками. На баул мой не позарились, на честь мою – тоже, еще и привезли в город… считай, сколько дней со мной возятся, а у них, наверное, своих дел полно.
– Спасибо вам, Тит и Фрол, – поблагодарила я от всей души спасителей и шагнула в храм. За мной вошел второй брат.
