Kitobni o'qish: «Выбор.», sahifa 4
– Я хочу домой, – выдохнула она.
– Брось, – он улыбнулся добродушно, насколько мог, – осталось совсем чуть-чуть. Ты сегодня какая–то нервная.
Она хохотнула почти истерично и снова закусила губу, оглядевшись.
– Все, хватит, я правда хочу домой, мне не по себе.
– Ань, ты меня сейчас обижаешь.
Она вздохнула.
– Ты обещал.
У Яна пробежали мурашки, не то от порыва холодного ветра, не то от стали в ее голосе. От холода взгляда.
– Ты. Обещал. – снова сказала она выразительно.
– Давай дойдем до поляны, – начал он, но она снова сказала.
– Ты. О-бе-щал.
Он вздохнул. Раздражение всколыхнулось в нем, подобно волне. Остановить его не вышло, да и не то чтобы он действительно пытался. Вместо этого он закатил глаза и сказал:
– Да пожалуйста, иди!
И развернулся, шагая в сторону поляны, надеясь, что ее страх не позволит ей уйти без него. Шагов не последовало. Он обернулся.
– Ань, ну что ты…
Она стояла, сжав кулаки и глядя в землю. Внутри него разгоралось странное: раздражение, злость, азарт, сочувствие. Все смешалось и туманило разум. Все рвалось наружу, выскребая нутро.
Стало действительно прохладнее. Верх взяло раздражение: если погода испортится, никакого веселья не получится. Он огляделся и решил, что они ушли достаточно далеко, и если она побежит обратно, то наверняка угодит в силки, если вперед – то в капкан. В целом – не самый скверный вариант.
– Что ж, – выдохнул он, – это начинает раздражать. Тебе страшно?
Она кивнула не поднимая головы.
– Ты хочешь домой?
Снова кивок.
– Ты никогда не вернешься домой.
Она вздрогнула и зажмурилась.
– Но ты мне нравишься, так что я дам тебе фору, – он улыбнулся, – ты можешь попробовать убежать.
Она стояла, застыв каменным изваянием.
– Ну же, – он прикрыл глаза от раздражения, – давай, беги!
Когда наконец–то он услышал ее топот, стало еще холоднее.
Дерьмо, в самом деле, прогноз обещал еще неделю сухого тепла. И Анна еще взбеленилась раньше времени. Он покачал головой и открыл глаза. Отчего–то лес показался чужим и враждебным. Слышался шорох кустов там, где бежала Анна, и он двинулся за ней широкими шагами, прислушиваясь.
Было странно тихо, он даже замер, прислушиваясь: за кустами, что ли, спряталась? Дурочка.
Он ступал, стараясь миновать подсохшую листву – так, чтобы самому издавать как можно меньше звуков. Тишина была какой-то неестественной. Он замер от свербящего чувства между лопаток, обернулся, но никого не увидел.
– Ан-на! – крикнул он.
Она предсказуемо не ответила. Чертыхнувшись под нос, Ян двинулся дальше и дальше по пути ее следования, изучая следы и кусты поблизости. Не могла же она просто в воздухе раствориться? Он проморгался. Видимость ухудшалась, небо продолжало затягивать. Оставалось только надеяться, что все же не будет дождя: с одной стороны, конечно, под дождем проще разобрать следы бегущего человека, с другой – она могла удрать, если он ее не поймает. Все шло настолько не по плану, насколько вообще могло. Все предыдущие от страха терялись, хлопали глазами, спотыкались о ветки и попадали в ловушки. Вскрикивали от шума. Хоть что-то. Сейчас тишина казалась неестественной, холодной и липкой, как пот от кошмара. Ян поежился и тут же одернул себя.
Анна умная, конечно, она реагирует иначе. Это не повод пугаться самому. В конечном счете охотник тут он. Он глубоко вздохнул и выдохнул и вновь вернулся к поиску, когда сбоку от него что-то тихонько застонало. Именно что-то – люди так не стонут, животные, сколько он знал, – тоже. Стон заставил его замереть и оглядеться, пытаясь понять, что за дерьмо происходило вокруг. Стон повторился. Ян двинулся на звук, но ничего не нашел. Сердце отчаянно застучало. Все внутри него велело бежать, не оглядываясь, но в то же время он никак не мог сдвинуться с места. Ноги вспомнили, как бежать, только тогда, когда он понял, что стон приближался, но ничего: ни единой травинки не шевелилось, ветра не было, как не было и ничего живого рядом в траве. Он стартанул, не оглядываясь, едва не вписался в дерево, но вовремя увернулся, и бежал, а стон не удалялся, будто преследовал его. Нога зацепилась. Ян впечатался лицом в землю, не успев выставить руки, и от боли зазвенело в ушах. Звон не позволил понять, следовал ли стон за ним, и он осторожно проморгался, чувствуя, как его кто-то обнимает.
