Kitobni o'qish: «Feel»

ПРЕДИСЛОВИЕ

Чувства являются выражением свободы. Насколько они открыты и осознаваемы, настолько душа растет и наполняется цветами.

Можно чувствовать в собственно создаваемой вещественной реальности, а можно представить, погружаясь в повествование другого человека. Ведь мозг не отличает «реального» от «вымышленного». Хотя эти два понятия относительны. Всё вымышленное когда-то становится реальным, ибо сначала появилась мысль.

Чувства – это краски души. В основе любого из них – Любовь. И насколько человек смог познать ее, настолько он в силах воспринимать, что бы то ни было.

Любовь имеет бесконечное множество форм, также как и ее отсутствие. Сочувствие возможно прожить лишь тому, кто однажды безусловно полюбил другое существо. Ненависть правит тем, кто нелюбим. Для вдохновения любовь является неотъемлемым топливом.

Душа замирает при чувствовании чего-то настоящего, глубинного и важного, ибо в этот момент происходит связь со Вселенной, сквозь времена, пространства и память множества поколений, которые шли свой Путь к настоящему моменту, когда именно это сердце забилось сильнее во власти чего-то неосязаемого, но великого.

Чувства – главное богатство, потому что они наполняют моменты, которые остаются в памяти и олицетворяют собой человека для него самого и других. Любой обман очевиден на уровне интуиции. Настоящее выражение бесценно.

Некоторые чувства возможно прожить только единолично, некоторые – только взаимодействуя с другими. И всё это дары от Природы, которые наполняют жизнь, задают огранку характеру и делают душу более проявленной.

Приглашаю в мой храм, он открыт для всех, поскольку обретя что-то ценное, этим нужно делиться. Добро пожаловать!

История 1

Солнце яркое невыносимо. Если смотреть на него не меньше секунды, то кажется, что вокруг него вращаются световые обручи по разным траекториям. А дольше присматриваться и не возможно, так оно выжигает своим прямым светом и отражением в ледяных зеркальцах, заполнивших пространство вокруг.

Небо чистое, как глаза младенца, не познавшего необходимость защит и выдумывания стратегических уловок. Просто небо. И от этой чистоты в молниеносном состоянии вспоминаются и собственные первые секунды жизни после рождения. Очнувшись, не верится, действительно ли это сейчас пронеслось в моей памяти. Но смотрю на небо, и, улыбаясь, доверяю ему.

Снег и изморозь покрывают реку, кусты, берега, поля, меня, других людей. Это заполнение бескомпромиссно. Сколько не пытаюсь отряхнуться, оно молча покрывает меня снова, как заботливая мать укутывает своего непослушного ребенка.

В воздухе сотни тысяч иголок мороза. Будто воины с копьями выстроились в бесконечные ряды во всех направлениях, они поднесли свои орудия впритык к моей коже и ждут моих движений. Начинаю идти, и они вонзаются в меня на миллиметры. Ускоряюсь, переходя на бег, а они всё нещаднее впиваются и прокалывают уже более глубоко. Больно лицу и даже телу под одеждой, а глаза слезятся, хоть я пытаюсь уворачиваться. Но сердца моего им не тронуть. И я бегу вопреки, и уже не чувствую боли, а их штыки отпадают, отторгаемые силой моего духа, и вот ликует моя душа от победы и вырывается криком в бесстрастное солнце.

А оно все также в полном молчании крутит свои круги и смотрит на эту суеты миллиарды лет. Вот же ему, наверное, скучно. Хотя, скорее всего, никак.

Если прикрыть глаза, то между слипающихся от изморози ресниц, светил становится два. И это так отчетливо, что все становится на свои места. В одно мгновение все теряет смысл, ибо находит его в том, что невозможно описать словами. Шепчу, как самое сокровенное: «Доверяю тебе. Люблю. Благодарю».

Отвечает звенящее пустотой Солнце легким поцелуем моих обветренных, раскрасневшихся от бега и крика щек. Я счастлива, одарена осознанием, и люблю этот безупречный мир всей собой. Пора возвращаться, и я несу что-то именно своё, зачем бежала и для чего открывала душу, не расплескать бы, пускай подрастет.

Река под ногами течет под огромным слоем льда, который сковывает ее по-настоящему боевой характер. От этого мне не по себе. Мы ходим по ней безо всякого уважения, хотя если бы не эти рамки, она нас не пустила даже на середину потока, закрутив течением и не покорившись ни одному из тех, кто сейчас бегает по ней. Это несправедливо. Она живая, она боец, а мы пользуемся её бессилием в смирительной рубашке. И даже не обращаем внимания на это. Я падаю на колени и начинаю просить прощения и благодарить за энергию ее потока, от которой дрожит это безмолвное пространство. Вернусь к тебе летом, и мы будем взаимодействовать по-настоящему, без оков, померяемся силами играючи, а пока прости за вторжение.

Наверное, река мне слишком остро напоминает меня саму пару лет назад. И острая боль вскрывает оболочки из приличия и логики. Слезы льются и застывают, ругаюсь за то, что была связана своим страхом потери и всем тем, что ограничивало меня изнутри, и проиграла, а кто-то бродил по моей душе и радовался чему-то своему, баловался. Ну, вот я теперь именно я, свободная, выйди со мной наравне, а не смейся там за спиной, поговори со мной! Но нет, ответа нет, и я иду расти. Всему свое время.

История 2

В очередной раз врываешься в мой дом внепланово, но желанно и счастливо, под ночь, когда комнату освещает лишь скромная лампочка у входа, а с балкона не видно звезд, только облака, мы же в Питере.

Ты звенишь звонком, разрывающим пространство дальше всех Вселенных, по крайней мере, я чувствую это именно так. А потом звенишь собой, поскольку от тебя в моем доме у меня звенят миллионы колокольчиков моей бродячей Души.

Очередное ошарашивание: «У меня с собой картошка!» Зачем она нам, если мы её не едим. Но ты сообщаешь, что мы будем лечиться ей! Еще одна новость, ведь такой метод с тобой не сочетается, но я счастлива, будь то даже дракон или мёд, что для меня равно не очень. Хотя насчет дракона не знаю, не пробовала.

В первый раз для нас что-то варю, чувствую себя хозяюшкой, или ведьмочкой, что приятно в любом случае, только в первом – нельзя привыкать, а во втором – афишировать.

Всё готово, и я с материнской заботой выставляю кастрюльку на досточку, достаю полотенца, чтобы спрятаться в них, и, конечно же, радостно думаю, что хорошо, когда есть что-то постиранное, а иначе не очень эпично ведь было бы так. А ты вертишься, крутишься, прыгаешь, как обычно торопишь события, а я успеваю кастрюлю горячую двигать, чтобы не было травм.

И вот дышим с тобой мы таинственно, наклонившись над этой картошкою, и вдыхая пар обжигающий, и счастливее меня нет. Только я захотела выбраться, как ты молча меня в обратную, ибо это я же когда-то кашляла, утром как-то один раз. Улыбаюсь и тобою любуюсь, ведь каким же может быть прекрасным лицо раскрасневшееся, в капельках, с прилипшими ко лбу волосами, если это любимое лицо.

И снова как гром неожиданно, сообщаешь мне в ухо «Достаточно!», и уже плетешь из меня мумию, в двадцать семь одеял заматывая. И неважно, что ничего не убрано, и кипяток над головой практически, это мелочи, ведь я признана сегодня больной.

Выключаешь свет, и тут новости, что еще же не всё проделано, что по правилам нужно картошку положить себе на грудь! Я смеюсь, у меня истерика, ибо ты меня теперь разматываешь и суешь мне наше горячее средство, как-то выловив ее все же из кипятка. Задыхаюсь от смеха, а ты ругаешься, что попался пациент непослушный совсем, брыкается и буйствует, и заматываешь меня опять.

Я пытаюсь успокоиться и что-то сказать тебе, а ты уже засыпаешь с такой же картошкою, хотя, по сути, тебе она вообще не нужна была. Пролетела, наверно, секунда, но уже темноту прорезал рассвет, а я всё любовалась тобою, и следила за этим овощем, чтоб тебя он не обжог. И на миг уснула всё-таки, но с тобой долго спать не могла я, ибо сон воровал время, которое я могла быть с тобой. И тихонько картофель раздавленный у тебя из объятий экспроприировала, так как нечего ему место мое занимать.

А ради такого вечера, можно сделать вид, что была больна, и картошка меня спасла!

История 3

Дыхание непривычное для повседневности, иногда я об этом думаю, а порой просто перестаю дышать. Все вокруг как в обрывках тумана разных цветов в кромешной тьме, ноги чувствуют пол и матрац, но они такие шаткие. Дух захватывает как при спуске с горочки, а это значит, что вот-от будет что-то новое, о чем понятия пока не имею, но здесь думать нельзя.

Начинаю бороться за свою Идею, рву пространство и время, мои мышцы напряжены, а душа мечется. Меня сжимает окружение, но я стремлюсь к своему. Подо мной земля качается, могу сорваться с высоты, балансирую, ведь чувствую, что все-таки поднимаюсь вверх, как задумала.

И вот мне глаза разрезает закат, такой абсолютно золотой, летний, где-то в Европе, а я поднимаюсь на самый верх своего Собора, архитектором которого являюсь, мне до сорока лет и я молодой человек в одеждах болотного света. Город передо мной прекрасен, он богат историей, но такой красоты еще не знал. Я сажусь на край и любуюсь всем: небом, остатками солнца, затихающими жителями, черепичными скатами, своими стертыми руками и камнями серо-зеленого цвета. Они шероховатые, теплые, покорно выточенные, доставленные и уложенные, им теперь предстоит быть всегда на этой большой высоте.

Вдыхаю всем миром своим этот воздух успеха, от которого каждая частичка раскрывается как створки окон на рассвете в доме, где чувствуют себя в безопасности и рады этому дню. Меня ласкает знание: «Это мой. Великий. Собор!»

Улыбаюсь и благодарю Небеса за силы, за руки, за стремление. И вижу остатки досок. И одна плаха длинная торчит через край, и мне непременно хочется по ней пройтись. Расправив руки в стороны, держась за бороду Господа, я ступаю по ней аккуратно, и вижу улицы под собой. Поднимаю лицо, закрываю глаза, принимая последний луч солнце всем собой, и решаю взлететь все равно куда.

И подпрыгнув счастливо и осознанно, ощущаю поддержку рук многочисленных, благодаря которым я взмываю в воздух, возможно, как ангел. Если правда им стану когда-то, то сравню и сообщу так ли это действительно. Но полет абсолютен, возврата нет, как нет будущего, только сейчас всегда, апогей моей жизни всей, ради чего я жил, все сказал и сделал, что хотел.

Возвращаюсь в темноту закрытых глаз на семинаре, ощущая ступнями пол, снова становлюсь самой собой, а улыбка еще держится и по позвоночнику остатки холодка от высоты.

История 4

Вчера было слякотно, дождь со снегом побороли мой дух и поселили в тело температуру выше обычного. Весь вечер я продолжала быть героем, собирая номера телефонов у людей на улице, хотя ноги промокли и листовки скручивались в трубочки. И вот на утро оказалось, что ночь не восстановила мои потери энергии, и Бог посыпал с неба еще пуще, лишь бы я наконец угомонилась.

Наверное, туман в голове от начинающейся болезни просачивался сквозь глаза, потому что подруга, увидев меня, отправила домой, вооружив книгой, размером чуть больше ладони, но магнитящей и останавливающей землю. С обложки улыбался летчик, я слышала его мотор, а ему было все равно, что я пойму из написанного, ибо он был свободен и дал всё, что мог и хотел.

И вот я в кровати, где тело в мурашках трясется от холода, а изнутри разрывается жаром и голодом, а за балконом стена снега серого, будто с пеплом перемешанного, и где-то далеко есть солнце, но я его не вижу, лишь знаю, что оно есть и что сейчас еще день. Меня поглощает бред температурный, пока витамины во мне борются за мою нынешнюю жизнь. Движения замедляются, чтоб боль почем зря не усиливать, я приковываю себя, успокаивая, что всё станет хорошо.

В это время из книги доносится до меня сквозь грезы истории о Миссии и его учениях, о том, как летать без топлива, как не бить насекомых стеклом ветровым в воздухе, как убирать облако мыслями, как не дать свою кровь для спасения вампиров несчастных от голода, как перо получать желаемое и ходить по воде. И во мне жар разгорается от находки того, что значительно, что во всем этом смысл есть именно для меня. Жадно, быстро страницы проглатывая, как ребенок с глазами распахнутыми я читаю и также дрожу, только теперь от проснувшихся сил, от желания делать свой мир осознанно.

И вот через балкон закупоренный все сильнее ветер доносится, хотя шторы не движутся, и все, вроде, как прежде, но слышу рокот движка самолетного, и из снега все ближе становится Учитель по имени Don. Он заходит ко мне, улыбается, на кровати край присаживается, и тихо мне говорит: «Закрывай глаза, засыпай и знай, что все у тебя получится, это точно и даже в минуты отчаяния об этом не забывай. Ты всему научишься, сможешь все, ибо нет в жизни случайностей, а пока отдыхай».

Может, что-то еще говорил, только я уже уплывала во снах своих куда-то вдаль, где смешались мечты и прошлое, где отрывками истории разные, где подсказки мне так и сыплются, где еще один из моих миров.

История 5

Иногда суета затягивает в воронку, и тогда я танцую, купаюсь в шаманской музыке, дышу.

Лежу в состоянии, близком к трансу, и оно такое нестандартное, что всё как на страницах книгах нечитанной, герои идут куда хотят.

И вот четко понимаю, наконец-то, где тело мое, машина добротная, что служит мне во всей свои мощности, насколько я его люблю. Каждый мускул готов к действию, он как пистолет заряженный, только дай команду стрелять. Вот границы его, вот органы, всё для тебя, душа моя, ведь это твой инструмент.

Вот сама душа, что больше тела физического, что вообще с границами размытыми, что полноправным правителем может быть, если абсолютной стать. Это та, которая чувствует, та, которая знает все, та, которой миллионы, быть может, лет. И сейчас я дышу всей душой своей, трепещу где-то в теле и в воздухе, в бесконечность отправляя свой свет.

А это мой ум, он все думает, все хватается за мысли разные, будто проектор в кино. Я ему пленку двигаю, он ее увеличивает, раскручивает, жует свой сюжет. А схвати-ка вот эту мысль, посмакуй, посмотри, а он счастлив, мусолит ее, как собака кость. К счастью, вырвалась из того состояния, где считала, что он – это я.

Как приятно осознавать себя большей, вне матричной, на волшебства и открытия способной, нащупывать связь с родом и космосом, и во сне свои руки искать. Как же счастливо быть той странной, что поёт, когда хочется, ибо всё самое главное у меня никогда не отнять.

История 6

Люблю Карелию, там всё особенное, отовсюду льется магия, и по-особенному камни молчат. С каждой поездкой все больше перемешиваюсь с этой энергетикой. В этот раз я еду с девушкой, которая стала мне близкой внезапно и необоснованно, вспыхнув в моем пространстве, и мне с ней хорошо.

Останавливаемся у водопада Ахвенкоски. Люди вокруг суетятся как комары на пляже, вроде и не успевают кусать, но создают какое-то мелочное движение вокруг.

Понимаю, что хочу уйти вглубь. Упираюсь ладонью в камень, приползший сюда невесть откуда за тысячи лет и повидавший гораздо больше всех нас вместе взятых. Для меня он светится зеленым. Вторую ладонь прижимаю к дереву пальцами вверх. Закрываю глаза. По дереву вверх поднимаются белые лучи. А камень звенит молчанием. Шум водопада все это закручивает и обволакивает, как парное молоко, в котором я вся и меня нет одновременно.

Чувствую себя антенной, переходником и батареей, через которые проходят потоки разных частот и разной скорости. Невероятно волшебное чувство. Невольно улыбаюсь, мне становится лучше на душе, наполняюсь силой и воздушностью.

Что-то еще случилось в моем пространстве, какая-то новая энергия, и я пока ее не понимаю, ищу чувствами источник. Очень странно, ведь кроме меня не осталось никого в этом мире сейчас. Открываю глаза и вижу, что подруга смотрит на меня, улыбаясь. Так вот в чем дело. Закрываю глаза и завершаю свое погружение, заплетая в поток забытое чувство связи с другим человеком. Благодарю Природу и признаюсь в Любви. Мы едем дальше.

История 7

Трудный выдался денек, и я бегу домой быстро, все еще находясь в состоянии разгона. Ловлю себя на этом и замедляю ход. В этот момент вся красота мира падает на меня со всех сторон, от чего я разрываюсь на миллион частиц счастья, ибо, оказывается, скучала по ней. Нет времени и места, есть шум Вселенной в ушах, запах ночного Питера и побитый асфальт под подошвой. Это состояние особенно глубоко от контраста. И это я называю раем. Весь мир мой, я танцую в свете фонарей среди засыпающих или спящих окон под ветвями повидавших деревьев.

Решила остановиться вовсе и разместилась на заборчике возле игровой площадки. Тихо. Интересно, а где сейчас спят чайки, что так характерно выражаются на своем портовой матерном языке при свете солнца? А где сейчас?… Набираю в легкие воздуха, будто он и правда вытолкнет из меня всю тоску по тебе, выдыхаю. И все-таки хорошо.

Луна огромная, цвета магазинного желтка, сваренного вкрутую. Иллюзия источника света. Один из больших обманов. А ведь получается, что солнце всегда светит для нас, на какой части планеты мы бы ни были, даже используя отражатель, лишь бы это замечать.

Дышу пыльной луной, хоть и вижу ее расплывчато, как это всегда бывает от усталости. Вот где можно полностью познать дзен! Там нет вообще ничего, кроме пыли и космоса, настоящий рай для буддистов. Смеюсь над своей шуткой. Иногда, я забавно шучу, мне нравится.

И тут понимаю, что она лежит на крыше того самого места, где мы встретились впервые. Как эпично. Снова смеюсь, ведь не хватает только слезливой музыки и тебя из темноты. Вдыхаю взглядом отдыхающую траву, которая не дождется, когда уже такие бродяги, как я, оставят ее в покое, ведь скоро утро и ей снова придется терпеть повсеместных собак.

А облака! Они так завораживающее несутся по диагонали через раскрытый предо мной кусочек неба, что я сомневаюсь в реальности видимого, больше похоже на ускоренный просмотр фильма. Иногда в промежутках этого потока видны звезды, и самолеты. Все куда-то летят, даже я, сидя на этом месте, лечу в бесконечном космосе, притягиваемая центром планеты и оттолкнутая тобой, но сейчас все по кайфу, ибо я знаю, что любима Им и собой, что равнозначно, а значит все хорошо.

Пора спать и я медленно, смакуя остатки этого вечера абсолютного счастья, разворачиваюсь в сторону дома. В темноте прошмыгнул зверек под машину. Немного напрягла зрение и увидела, что это подросший котенок, худой и в постоянной борьбе между чувством страха и голода. Как я его понимаю. Ухожу домой, возвращаюсь с кормом. Оказывается, их двое. Оставляю еду недалеко от них и отхожу. Не хочу их обманывать надеждой на то, что смогу забрать их к себе, ибо ее разрушение невыносимо. Просто в данный момент хочу немного успокоить их кричащие желудки, чтобы хоть немного и они насладились жизнью. Я также искала еду, которой у меня не было, и тогда больше ничего не имело для меня значения. Доброй ночи, котята, пусть этой ночью вам не придется ни с чем бороться, ведь борьбы еще целая жизнь впереди.

История 8

Мы идем по улице. Это вечерний зимний Питер. С осени темнота ночи опускалась все раньше и вот именно к этому моменту стала почти постоянной, к чему глаза и душа привыкли, относясь как к данности, наслаждаясь и впитывая ее в противовес летнему бесконечному дню.

Немного прохладно, опять же по-питерски: свежо и немного влажно, шаловливо щипками за кожу, будто специально прогоняя с улиц в уютные дома, но, не давая скучать и грустить по дороге, уворачиваясь от этих проявлений божественной Любви.

Моё сердце бьется от того, что ты идешь со мной рядом. Вернее, мы почти бежим по твоей привычке передвижения. Я уже давно не смотрю на дорогу, взгляд цепляется лишь за твое розовощекое лицо и немного прикрытые от снега ресницами мраморные глаза. Пар от дыхания, пронизываемый светом мелькающих в окружении огней, окутывает тебя магической влекущей тайной.

Все чувства, как и собственно тело, кружатся, будто в центрифуге, обостряясь от этого, не успевая принимать привычную форму в секунды замедления. Хочется говорить, и в то же время не хочется нарушать этот поток умиления. Хочется выровнять дыхание и идти обычным шагом, но не хочется терять время для того, чтобы погрузиться в наш очередной глубокий диспут у меня дома друг напротив друга.

Я вижу твои руки без перчаток и предлагаю свои, как всегда в то время, самоотверженно. Ты смотришь на меня как на ребенка, и я ловлю уже в этом взгляде упрек за то, что у тебя, в отличие от меня, есть более мудрое решение – засунуть обе наши руки в одну мою перчатку. Я должна была предложить это вместо тебя, вот о чем мне сообщали твои глаза. Об этом наши разговоры – о любви к себе и любви к нам. Упрекаю себя по старой привычке за это упущение и за долгое, по моему же мнению, усваивание новых знаний, получаемых от тебя. И понимаю, что это тоже очередная ошибка.

Ты сжимаешь мою руку в поддержку, как любящий партнер, как мудрый учитель, как друг. Отпускаю все мысли и сомнения, доверяю тебе и Богу, который дал мне тебя, моя душа бесконечна и летит в этой абсолютной Вселенной, держа тебя сквозь мою руку.

Люди, машины, светофоры будто обтекают нас, предоставляя двигаться в любом направлении по своему желанию. Их нет для нас, нас – для них.

Приближаемся к моему временному дому, очередному в списке моих жилищ. По крайней мере, я его воспринимаю именно так, ты же говоришь, что это мой храм и выражаешь некоторый восторг от возможности посещать его.

Конечно же, храм не в этом здании на 10 этаже с видом на уходящий вдаль проспект, а во мне, бегущей рядом с тобой, и мы понимаем это, но по молчаливому согласию забавы ради создаем культ месту, выбранному для этой цели тобой.

Погружаясь в этот сценарий, я принимаю твои волны волнения от приближения, и для меня самой наконец-то становится важным мой собственный храм. Учусь любить себя и ценить Свет во мне, который наполняя моё пространство, передается другим. Благодаря тебе.