Kitobni o'qish: «Богатырская работенка»
Пролог
Дела давно минувших дней в преданьях старины седой
Сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок…
Намек:
Родила царица в ночь царю сына, шуту дочь…
По мотивам А. С. Пушкина
Иван-дурак почесал шнобак, поднял кулак и изрек:
– Я сказал – да будет так!
И стало так, как повелел дурак.
Так, по крайней мере, поют бояны и утверждают летописцы.
Но на самом деле все происходило несколько иначе.
Как?
А вот так…
Иван-дурак поднял над головой меч-кладенец и, потрясая им, с надрывом в голосе воззвал к небесам:
– Ну поимейте же совесть! Сколько можно, в конце-то концов?!
Небеса не ответили. Они вообще редко снисходят к тем, кто копошится под ними. Разве что со стороны подозрительно низко клубящейся тучки донеслось скрипучее воронье «Ка-а-ар!!!» Потревожил добрый молодец, видите ли, криком.
Не получив ответа на претензию, Иванушка-дурачок почесал буйну голову и пнул лежащую у ног кучу ржавого металлолома, в котором с трудом угадывались рыцарские доспехи эпохи крестовых походов и прочих экскурсионных затей рыцарских орденов средневековья.
Похожий на прохудившееся ведро шлем, подпрыгивая на кочках и теряя перья и заклепки, полетел в близлежащий пруд. Испуганные таким поворотом событий лягушки дружно зарылись в прибрежный ил, оставив глубоко законспирированную под листом кувшинки разведчицу. Не зря лягушечья мудрость гласит: «Кто владеет информацией – тот владеет болотом». Неспокойные ныне времена настали. Давеча сестра вот так же попалась какому-то Емельяну; так он ее до нервного срыва довел речитативом: «По моему хотению, по жабьему велению, стань передо мной, без одежды и босой… сделаю тебя женой». Форменное безобразие! Ну это еще что… Вот прошлым летом их пруд посетила с визитом жаба-интуристка, так она вообще про дела чудные рассказывала. Они там все, в болоте за бугром, малость чудаковатые, но такое…беспредел, одним словом. Так вот, то ли царевич из местных, то ли «прынц» заморский, повадился в зеленых красоток из лука стрелять. Подстрелит какую – тотчас изловит… и давай лобызать аки супружницу под покровом ночным. Срамота! А потом дивится: «А чего это они такие зеленые и взаимности не проявляют?» Проявишь тут, со стрелой в одном месте… Так что лучше поберечь честь девичью во глубине болотных вод.
Изрубленная вдоль и поперек кираса не последовала за шлемом. Издав предсмертный скрип и стон, она рассыпалась волной стружки.
Кольчужные накидка и юбка брызнули во все стороны звонкой волной колечек и коротких цепочек. И на звук, и на вид прямо перевернувшийся лоток с пятикопеечной бижутерией.
Рахитичное тело, до сего момента скрывавшееся в недрах металлолома, издало странный гулкий звук, который лишь при богатом воображении можно принять за проявление жизни, которая еще теплится в нем. Такие звуки издают старые барабаны, кожа которых задубела и потрескалась, вот и стонет от перепадов давления.
Иван посмотрел на поверженного противника и тяжело вздохнул: «Сколько кровушки ты у народа попил, кровопийца… а сколько еще попьешь?»
При росте весьма и весьма за два метра, лежащий у ног богатыря старик худ как мумия какого-нибудь Рамсеса древнеегипетского. Сходство с последним подчеркивает рваное тряпье, в которое тело замотано. Лишь присмотревшись очень внимательно, можно обнаружить среди множества рваных прорех дыры, оставленные тем же рубящим орудием, которое превратило доспехи в готовый к переработке металлолом.
Иван-дурак поднял тяжелый, задумчивый взгляд от неподвижного тела вверх и с сомнением посмотрел на зажатый в правой руке меч-кладенец. Сияющий лунным светом клинок зазвенел от обуревающей его кровожадности. Не из-за характера злобного – исключительно ради торжества справедливости и мира во всем мире. А тут еще заброшенный за спину щит по прозвищу Щит-Непоразит подал совет, которого у него не просили:
– Не тяни! Руби злыдня в капусту-у-у…
Но Иван, несмотря, что прозываемый дураком, таковым не являлся. То, что к людям с доверием излишним относится и с любовью, так это по простоте душевной, а смекалки ему не занимать. Да и то сказать, как бы Иванушка-дурачок столько подвигов совершил, что прижизненно в сказки попал? Черного пиара в те счастливые времена не существовало. Да и СМИ состояли из двух-трех десятков бродячих боянов, сопровождающих повествование почему-то не игрой на баяне, а бренчанием на гуслях, да сказателей – эти новости между населенными пунктами переносили. Были еще нескончаемые орды кумушек, которые все знают и делятся непрошенными знаниями вперемешку с собственными предположениями и догадками со всеми встречными и поперечными. Но они действуют лишь в ограниченном социуме родного поселения. Вот и выходит, что Иван-дурак славу заслужил отвагой богатырской, удалью молодецкой, да хитростью невиданной.
Бросил добрый молодец Иван меч-кладенец в ножны и вновь обратился к небесам:
– Ответьте мне, доколе будет продолжаться сие безобразие?
Во второй раз промолчали небеса. Лишь тучка опустилась еще ниже, задевая лохматым брюхом верхушки высокорослых сосен.
А вот распростертый у ног богатыря старик, с цветом лица несовместимым с жизнью, неожиданно распахнул складчатые веки и обратил к Ивану блестящий взгляд черных глаз. Бездонные зрачки не оставили в глазных яблоках места каким бы то ни было отблескам света и проявлениям доброты. Бледные губы разошлись, обнажив острые как у вампира и желтые как у бобра зубы, и из черного провала рта донесся нечеловеческий лающий вой.
– Уууйю!
Иван-дурак отступил на шаг и крепче сжал рукоять меча-кладенца. Даже с завязанными на узел ногами Кощей Бессмертный оставался очень опасным противником. Обратиться зверем диким он уже не сможет, а вот укусить…
– Чего тянешь? – поинтересовался поверженный злодей, кривя рот в злобном оскале. – Руби уж… а то может отпустишь? Оно и домой на пару веселее идти будет.
– Не слушай его, – взвыл рельефный тигриный лик, украшающий центральную бляху щита-непоразита. – Бей! Кроши! Руби, Кощея вражину!
– Цыц! – не на шутку рассердился Иван. – Что за муха тебя сегодня укусила?
– Если бы одна, – вздохнул щит, – и если бы укусила…
Иван-дурак сочувственно вздохнул и пнул Кощея Бессмертного лаптем. А лапти-то у Вани непростые: мало того что размера пятидесятого, так и поверх лыка тщательно полосками железными усилены, чтобы сносу не было. Тщедушное тело поверженного злодея подлетело на полметра и с грацией супового набора рухнуло обратно. Отравленный кинжал, который Бессмертный пытался незаметно вытащить из-под портянки, отлетел в пруд, где и воткнулся в шлем. Спустя минуту из воды, словно ошпаренные, повыпрыгивали лягушки, ставшие из зеленых – нежно-розовыми. Еще через две минуты всплыли вверх брюхом обе золотые рыбки, неведомо каким образом оказавшиеся в этих краях. Наблюдать за тем как спустя полчаса снимутся с насиженного камыша комары и подадутся в тайгу, Иван-дурак не стал. Недосуг.
Прочистив горло, добрый молодец набрал в богатырские легкие воздуха и поставил вопрос ребром:
– Когда?!
– Да-да-да! – с вызовом поддержало крик Ивана далекое горное эхо, вызвав преждевременный сход лавины.
От такой постановки вопроса Кощей Бессмертный так растерялся, что подавился ядовитой слюной, которую вот уже битых (или лучше сказать «битый»?) полчаса собирал во рту. Злодей намеревался оплевать котомку Ивана и таким способом оставить без провианта за десять конных переходов, которые отделяют богатыря от ближайшего поселения. Поскольку дымящиеся за спиной Кощея руины злодейского замка за таковое можно было не считать. Уж очень зол был Ваня, когда добрался-таки до злодея и обнаружил, что темница в его замке переполнена. В первых же покоях Ивану-дураку попалась томящаяся в одиночной камере принцесса из-за бугра. Она так и сказала – томно, едва увидав доброго молодца на пороге своей комнатушки: «О-о-о! Ванья, супер гуд рашн бой». Дрогнуло сердечко дурака, но он мужественно взял себя в руки и освободил остальных узников. Трех принцесс на выданье и одну на горошине, двух королевен в подвенечных платьях и одну уже без оного. Какого-то графа, пожелавшего остаться инкогнито, и сопливого мальчугана, оставившего автограф на стене камеры. Двух смиренных старушек, пытавшихся вручить ему бересту «Атакующий подкоп», которых Иван тоже без лишних разговоров отпустил восвояси, хотя они этому и противились. А также: бродячего торговца ненужным товаром по «сниженным» до баснословных ценам, кощеева соседа, неудачно зашедшего на огонек, бригаду строителей «Трое из ларца», за сутки построивших замок и вот уже второй год ждущих окончательного расчета и некомплектную группу прислуги. И, конечно же, Василису Прекрасную, после замужества планирующую стать Василисой Премудрой. Но поскольку до того времени, когда на царствие взойдет Ярослав, и она сможет быть при нем, пройдет не один век, то… Но в справедливости такого прозвища уже и сейчас не приходится сомневаться. Василиса Премудрая и Прекрасная единственная, кто на Иванов вопрос: «Где этот?» – сразу ответила: «Такие звуки издают болота, когда по ним пробирается Кощей». Если бы не она – ушел бы Бессмертный. Прыг-скок с кочки на кочку, и сбежал. А так настиг злодея Иван-дурак у самой окраины болот – у пруда.
– Ну так чё?! – еще громче спросил у небес Иван-дурак. В незамутненной излишним образованием светлой голове зародился и с каждым мигом начал обрастать базисом атеизм.
Из густых клубов подозрительной тучки высунулось лицо с седой окладистой бородой и белыми как лунь волосами, перехваченными на затылке кожаным шнурком. Небожитель обреченно вздохнул и спросил:
– Шо «чё»?
– Вот это другой разговор, – обрадовался Иван-дурак, довольно потирая ладони. Каждая как ковш небольшого экскаватора. Если такими ручками вареников налепить, то варить каждый в отдельном котле придется. Зато и накормить им десяток-второй человечков небогатырской закваски можно.
– Ладно уж, – махнул рукой высунувшийся из тучки по пояс Сварог, – говори, я внимательно слушаю.
– Так дело не пойдет! – нахмурился Иван. – Послушаешь, как прошлый раз, головой покиваешь… и все.
– А ты чего хотел? – удивился небожитель, вздернув кверху кустистые брови. Отец богов привык к тому, что ему повсеместно почтение выказывают, а если и просят о чем-то, то именно просят, а не требуют. Если бы он бывал чаще среди людей, то знал бы, что на Руси издревле дуракам почет и уважение никак не меньше нежели богам, а иной раз и больше. Ведь они свои, родные…
– Помощи, – категорично заявил Иванушка-дурачок, рукавом стерев с чела пот. Покосился на меч и сунул его в ножны.
– Ну, это не ко мне…
– А к кому? Кто ответит, сколько еще мне терпеть эту несправедливость?
Сварог печально вздохнул, но не нашелся, что ответить. На языке крутилось: «Он терпел и вам велел», – но кто этот таинственный «он» отец богов славянского пантеона забыл. А учитывая тот факт, что он этого и не знал, то сразу станет ясно, к какому результату привела попытка вспомнить.
Зато Кощей Бессмертный молчать не был намерен. Не скрывая высокомерного презрения ко всем окружающим, он с присвистом, делавшим речь похожей на змеиное шипение, произнес:
– Всегда. Ибо я зло в чистом его проявлении…
– Да ты хоть помнишь, когда последний раз мылся? – высунулась из-за Сварогова плеча круглолицая обильная в районе бюста баба, в которой Иван-дурак с восторгом узнал Мокошу.
– Э… – смутился Кощей и попытался закопаться в груду стружки. Без своих неизменных доспехов он в присутствии представительниц прекрасной половины чувствовал себя неуютно. – Все равно я зло. А зло неискоренимо. Потому что я бессмертен. Ты думаешь, Ваня, ты первый такой дурак? В смысле, герой. Так знай же: сотни их до тебя приходили и убивали меня, а я каждый раз возвращался, еще сильнее, хитрее.
– Да это понятно, – отмахнулся Иван. – Тоже мне, «Великую тайну» открыл… Но ведь я тебя уже сотню раз побеждал. Может хватит? Сделай небольшой перерывчик между воскрешениями. Хочу отдохнуть. Детишек понянчить…
– И когда ты успел? – удивился Кощей.
– С тобой успеешь… – не очень понятно вздохнул добрый молодец, бросив быстрый взгляд на застывшую у дымящихся руин Василису Прекрасную.
– А вот этого не нужно! – возмутился Бессмертный. – Я если царевну, или там принцессу какую украду, так исключительно с целью получения морального удовлетворения от ее песен жалостливых, от страха девичьего, а не физического, как некоторые.
– Ну вы тут заканчивайте, – заявил Сварог, сопроводив сказанное острохарактерным жестом большого пальца у кадыка. Тронул ладонью волосы и собрался уж было нырнуть в облако…
– Постой! – окликнул его Иван-дурак. В кои-то веки докричался до небожителей, а они так и норовят увильнуть от исполнения своих обязанностей.
– Чего тебе?
– Так не может больше продолжаться. Я за ним полгода гонялся, лишения всяческие претерпевал… и что?
– Что? – не утерпела Мокоша, подавшись вперед. Прелести тяжеловесно качнулись, грозя перевесить – того и гляди с облака сверзится.
– Я его сейчас убью, а пока домой добираться буду, он воскреснет…
– Воскресну, – поддакнул Кощей Бессмертный, подленько осклабившись. – На то я и бессмертный.
– Злодеяния начнет творить…
– Начну. Уж такая я тварь. То есть творь… творило… В смысле творец злодеяний.
– Вот. Бессмыслица выходит.
– И чего же ты от меня хочешь? – напрямик спросил Сварог, уразумев наконец, что с дураком спорить – себе дороже.
– Помогите.
– А разве мы тебе не помогали?
– Это когда? – растерялся Иван-дурак.
– Всегда.
– Не понял.
– Одно слово – дурак, – съязвил Кощей. За что и заработал по морде рукоятью непонятно каким образом выпавшего из ножен меча-кладенца.
Добрый молодец склонился к оружию. Рукоять меча ткнулась в ладонь, словно извиняясь за самовольство.
– Эх, Иван… Иван, – с укоризной вздохнул Сварог. – А кто тебе подсказал, как Кощея победить? Где вещи волшебные отыскать?
– Конь мой верный.
– Вот. Не думаешь же ты, что обычные кони разговаривают человеческими голосами?
– Так он у меня и не обычный, а вещий.
– Да и не конь вовсе, а кобыла, – вставила Мокоша, хохотнув.
– Если это вы помогли нам встретиться, то поклон вам за это земной, и спасибо огромное, – поклонился Иван-дурак.
Богатырский шлем соскользнул с головы и рухнул на Кощея и придавил, пресекая попытку втихую уползти с поля боя.
– Над спасибо, даже самым огромным, чахнуть не будешь, – вставил бессмертный злодей. Но его реплику проигнорировали.
– И вещи волшебные, что ты используешь, не без нашей помощи сотворены, – заявил Сварог. – Кто ты думаешь, меч-кладенец твой из небесного металла выковал?
– Никогда мы вниманием тебе не обделяли, – подключился к разговору высунувшийся из тучки Ярило. Круглолицый огненно-рыжий толстяк с лохматыми как у пекинеса усами, похожей на мочалку бородой до середины груди и редким пушком, обрамляющим обширную лысину. – Я вот и сегодня тебе помогал. Так что, Ванюша, нечего тут напраслину возводить.
– И как же ты помогал? – растерялся добрый молодец. Он ничего такого не заметил.
– А кто ты думаешь, в самый решающий момент Кощея ослепил. Это я солнечный зайчик прямо в глаз ему пустил.
Иван-дурак покосился на блестящую, словно чаша из червленого золота, лысину божества, но мысль развивать и озвучивать не стал.
– И после этого меня подлым называют! – возмутился Кощей Бессмертный. Его вера в справедливость основательно пошатнулась. Даже слезы навернулись.
– А я кочку подсунула, чтобы злодей споткнулся, – сообщила Мокоша, потупив глазки и теребя кончики завязанной под подбородком косынки.
– А я… а я… – высунулся Стрибог, размахивая руками и пуская ветры (не образно, а в прямом смысле).
– Вас послушать, так выходит, что и не я вовсе Кощея одолел, – крякнул Иван-дурак, пришибленный потоком неожиданной информации.
– Вот она, Ваня, справедливость, – язвительно прошипел Кощей Бессмертный, злорадно хихикнув. – С богами завсегда так.
– А ты, погань, молчи! – для острастки пнул его добрый молодец. – А то ить не посмотрю, что все равно убивать – да и выбью зубы, чтобы впредь неповадно было в разговоры лезть… Так что, отцы-творцы, и ты, матушка-тво… э… матушка, поможете мне разделаться с Кощеем на веки вечные?
– Бессмертный я, – напомнил на всякий случай Кощей.
– Извини, Ваня… не можем. Мы должны хранить баланс светлых и темных сил в этом мире. Это первый божественный закон мироздания и нарушить его мы не можем. Это золотая середина. Она и в твоем случае прекрасно подойдет.
– Это как? – прищурился Иван. То что это намек, он понял, но на что…
Сварог вздохнул, почесал кончик носа и словно случайно буркнул себе под нос:
– Нельзя подсказывать, нельзя… А вот с конем…
– Кобылой, – поправила Мокоша.
– … своим вещим посоветуйся. Он поможет.
– Она.
– Не принципиально.
– Хм…
– Спасибо, – нахлобучив на голову шлем, поблагодарил богов Иван-дурак.
– Удачи.
И боги, словно по сигналу свистка дружно нырнули в тучку, которая вслед за этим встрепенулась, словно огромная чау-чау. Развернувшись против ветра, она стремительно рванула к горизонту, откуда доносились чьи-то требовательные крики о божественной помощи.
Почесал Иван-дурак затылок, пожал плечами и принялся неспешно пояс развязывать.
Кощей как-то подозрительно посмотрел на уверенные движения доброго молодца и позеленел от дурного предчувствия.
– Ты чего это, Ванюшка, надумал?
– Да вот, думаю тебя, вражину злокозненную, того.
– А?
– Так что лучше сам на живот перевернись – тебе же лучше будет.
– Ваня, а может не надо? Ты ж наш, а не какой-то принц заморский… Давай в замок вернемся, может не все царевны разбежались?
– Надо, Кощей, надо! Не верю, что ты на путь исправления встанешь.
Бессмертный попытался оказать сопротивление. Не долго. Получив богатырским кулаком промеж глаз, он окосел. Не успел злодей оглянуться, как руки и ноги оказались связаны за спиной.
– Вот так-то лучше будет, – удовлетворенно вздохнул Иван, волоком транспортируя злодея по извилистой тропинке, петляющей средь поросших осокой кочек заболоченной низины.
– Я вернусь! – пообещал Кощей, отплевываясь от набившейся в рот тины и ряски. И это были не пустые угрозы – он достаточно злопамятен, чтобы не забывать обещания, и бессмертен, чтобы дождаться возможности их осуществить. – Вернусь тогда, когда ты не в силах будешь избежать моей мести. Клянусь! И не будет на земле русской ни одного богатыря, способного остановить меня.
– Заткнись.
– Я страшно отомщу тебе и всему твоему роду!
– Да говорят же тебе – замолкни! – притопнул ногой Иван. А то, что голова Кощеева под пяткой оказалась, так это исключительно дело Случая. А может боги постарались – с них станется.
– Я буду кошмаром в твоих снах, – откашлявшись, продолжил бессмертный злодей. – Нескончаемым рекламным блоком прокладок на всех телеканалах.
– Чего?! – возмутился Иван, не очень поняв смысла кощеевых воплей, но уловив их негативную окраску.
Но уже в следующий миг стало не до угроз. Со стороны дымящихся развалин бывшего кощеева замка на вороной вещей кобыле, расплескав по ветру пышную русую косу, прискакала красна девица. Телом обильная, ликом прекрасная, нравом милая, а уж какая затейница… одним словом, Василиса Прекрасная.
Вот и сейчас, вместо слов признательности и прочих проявлений восторга перед победителем Кощея Бессмертного (да и то подумать – впервой что ли?), красавица с разгону бросилась Ивану-дураку на шею. А повиснув на ней, заявила:
– Ваня, я ваша навеки!
Даже добрый молодец, уж на что толстокож, а и тот сразу понял: «Вариантов не предусматривается».
Так что жили они долго и счастливо…
По крайней мере, некоторое время.
Понятное дело после того, как по совету вещей кобылы… хотя, вещий конь звучит все же более геройски. В общем, после того как Кощея Бессмертного заключили в подвале его собственного замка, ныне превращенного в руины.
– Будет он тут и ни жив, и не мертв, – сказало вещее парнокопытное, – И воскреснуть в другом месте не сможет – поскольку вроде как жив, и умереть сам не сможет – бессмертный все же.
– Ну ты и хитер, друг мой верный, – улыбнулся Иванушка-дурачок, чувствуя горячее дыхание прижавшейся к плечу Василисы.
– Этого у меня не отнять.
– А ежели освободится Кощей? – подала голос Прекрасная.
– Нескоро это случится, – успокоила их вещая кобылица. – Замок-то евойный заработал дурную славу благодаря кощеевым злодеяниям и к нему никто и близко не сунется. Места, опять-таки, дикие и безлюдные. Приковали мы злодея цепями булатными, которые не перетереть о камень и за сто лет и не перегрызть даже Кощею.
– А если спустится какой сердобольный человек – да освободит Кощея? – поинтересовалась Василиса Прекрасная, опустив головку на плечо Иванушке-дурачку.
– Не спустится, – заверил ее добрый молодец, несколькими мощными ударами меча-кладенца обрушивая арочный свод.
И пошла жизнь сказочная.
Но увы… ничто не вечно под луной.
