Kitobni o'qish: «Война князей. Властелин воздуха»

Глава 1

– Скорее, скорее на площадь! Ведьму везут!

Стоило нам с Олафом попасть в старую часть Минэя и свернуть в сторону постоялого двора, как нас подхватило людским водоворотом и потащило за собой к ближайшей рыночной площади. Чтобы не пробираться в толпе поперек течения, не привлекать к себе лишнего внимания, а тем более не затоптать кого-нибудь ненароком копытами лошадей в тесноте городских улиц, мы решили поехать вслед за толпой и посмотреть, чему же так все радуются. Вскоре из ликующих криков возбужденной толпы стало понятно, что на площади сегодня состоится любимое увеселительное мероприятие минэйцев – сожжение ведьмы на костре. Смотреть на саму казнь у меня не было никакого желания, а вот взглянуть на родственничков Йена, которые в обязательном порядке будут присутствовать на этом «общественно значимом» городском сборище, было бы крайне полезно. Да и в толпе зевак можно порой услышать много чего интересного – в такие моменты люди любят поделиться друг с другом волнующими слухами.

В замок мы решили сразу не ехать, сначала осмотреться и узнать, что в столице вообще происходит, уж больно противоречивые новости из Минэя доходили до нас в дороге. Может, и была в них какая-то часть правды, но ее так густо перемешали с вымыслом, что отделить одно от другого сразу было сложно. Мы с Олафом были в уже привычных нам личинах – пожилой толстяк – купец с сыном. Так что бояться нечего, никто нас здесь не узнает.

Толпа принесла нас на площадь, где все уже готово к предстоящему действу. Стражники с большим трудом сдерживали народ, образуя узкий коридор для проезда телеги и оцепление вокруг помоста. Мы спешились, я отдал поводья Олафу, а сам стал протискиваться вперед. Тут и там среди зевак вспыхивали ожесточенные ссоры – это самые наглые и шустрые вроде меня пытаются пробраться поближе к оцеплению, чтобы получше рассмотреть ведьму. В центре площади все, как в кино: высокий помост из грубых досок, посреди него водружен двухметровый столб. Вокруг столба аккуратно разложены толстые поленья и вязанки хвороста. Напротив помоста, на ступенях высокой базилики с колонами, в которой безошибочно узнается храм Единого, стоит большая группа хорошо одетых господ. Странно, но среди них нет храмовых жрецов в ритуальных белых балахонах, да и двери Храма наглухо закрыты. Один из знатных мужчин, разодетый в зеленый бархатный камзол, сидит в кресле с высокой спинкой. В нем я сразу признаю «отца» – князя Альбрехта Тиссена. А вот княгини Софии что-то не видно рядом с мужем – похоже, она не любительница подобных зрелищ и нашла возможность избежать участия в этом сомнительном мероприятии. И старшего брата там тоже нет, но князь вроде бы не в трауре, а значит, бедный Ульрих еще жив. Зато на его месте, вальяжно опираясь локтем на спинку княжеского кресла, стоит высокий, красиво поседевший мужчина лет сорока довольно приятной наружности, с которым князь время от времени перебрасывается короткими фразами. На лице мужчины выделяются крупный нос и аккуратно подстриженная бородка. Память Йена молчит на его счет – то ли ему совсем незнаком этот персонаж, то ли он просто не помнит его.

Рядом со мной толкаются локтями две бойкие кумушки лет пятидесяти, и, судя по их неумолкающей болтовне, они из тех теток, которые знают все и про всех. Наклоняюсь к уху одной из местных сплетниц, небрежно спрашиваю:

– Уважаемая, не подскажете, что это за высокий господин стоит рядом с князем?

– Так это же его младший брат Фридрих! Три дня уж как вернулся в Минэй.

– А… он что, давно здесь не был?

– Да уж лет двенадцать-то точно. А теперь вишь – явился. Никак тоже в наследники метит!

– В наследники?! Так ведь вроде бы он у князя уже есть – старший княжич Ульрих?

– Ранен он тяжело… – не утерпев, подключилась к разговору другая кумушка. И тут же перешла на шепот – Только говорят, совсем плох наследник, вот-вот в сады Единого отправится.

– А младший княжич?

– Ты видно не местный, парень? – женщина посмотрела на меня с превосходством столичного жителя над дремучим провинциалом – С младшим княжичем Йеном давно уж неладно. Слух прошел, что уморили его злые инквизиторы на своем Острове – магией парнишку пожгли. А потом еще и сюда заявились, чтобы самого князя арестовать. Но наш-то быстро показал им, кто здесь в Эскеле хозяин!

– Показал! – сварливо ответила соседка – А Понтифик в отместку велел закрыть все Храмы в княжестве. Народу теперь ни помолиться толком, ни брак освятить, ни напутствие жреца перед смертью получить. Как же дальше жить будем?!

На площадь, громыхая огромными колесами, въехала повозка с установленной на ней деревянной клеткой, и кумушки быстро забыли о моем существовании, начав увлеченно обсуждать прибытие самых главных персонажей – жертвы и палача. Ведьму – девушку лет двадцати со спутанными волосами и в рубище, грубо вытащили из клетки, где она сидела на коленях со связанными за спиной руками. Затолкали на помост. Пока палач с помощником привязывали ее к столбу и обкладывали ноги несчастной вязанками хвороста, народ со знанием дела комментировал каждое их движение.

– А нынешняя ведьма-то совсем молодая…

– Так поэтому, наверное, и попалась! Старую-то ни в жизнь не словить. Глаза отведет, и не увидишь ее.

– Смотри-ка! А ведьма совсем уже плохая – на ногах не держится.

– Точно. Кажись, сознание потеряла.

– Немудрено. После таких-то пыток…

На помост тем временем взобрался глашатай и, развернув в руках длинный свиток, начал зачитывать приговор суда. И суда, кстати, светского, а не церковного – князь Тиссен взял на себя миссию. Судя по длинному списку преступлений, эта несчастная была виновата во всем: начиная с весеннего паводка, размывшего столичный тракт, и заканчивая поражением княжеского войска в битве на Золотой речке. На этом фоне все остальные грехи ведьмы типа наведения порчи на соседей, умышленного причинения вреда посевам и злостного колдовства в пресветлый День Воссияния Единого, казались уже сущей мелочью.

– Я слышала, что эту девку по приказу князя словили в горах, чтобы она излечила раненого княжича Ульриха, а мерзавка отказалась, да еще прокляла его.

– Не выдумывай! У князя нашего придворный лекарь есть, зачем ему ведьма? Да и все знают, как он к ним относится – первую, что ли жгут?

– Вот она и отомстила князю за своих сестер! Вместо того, чтобы раны княжичу заговорить, наслала проклятье на весь княжеский род.

– Тихо ты! За такие речи и самой недолго на костер загреметь.

Первая увиденная мною в этом мире ведьма выглядела как-то …невзрачно. Ветхой одеждой, больше похожей на лохмотья, она скорее походила на нищенку. Но лицо было слишком молодым, особенно на фоне ее жутких волос – грязных и всклокоченных. Пока зачитывался подробный список всех прегрешений жертвы и приговор княжеского суда, девушка стояла с закрытыми глазами. Но стоило приговору прозвучать, как ее глаза широко распахнулись, и мрачный взгляд устремился на князя, который в этот момент как раз махнул белоснежным платком, подавая сигнал палачу начинать казнь. Рот ведьмы скривился в злобном оскале, и она разразилась хриплым смехом. Одновременно палач бросил пылающий факел ей в ноги, и огонь с него перебросился на вязанки хвороста. Толпа затаила дыхание, и в это время над площадью разнесся громкий голос смертницы, читающий нараспев какое-то странное подобие стихов.

 
– Дитя иного мира, сгоревшее в огне,
Восстало словно феникс на древнем алтаре.
Сверкающим мечом он…
 

– Фридус, какого демона ведьме не вырвали язык?! – взревел князь Тиссен, вскочив с кресла – Заткни ей рот! Не дай произнести предсмертное предсказание!

А вот и придворный маг. Жив курилка! Именно этот толстячок с выпуклыми как у лягушки глазами и обнаружил у Йена предрасположенность к огненной магии. В жертву полетело сразу несколько светящихся сфер, выпущенных Фридусом, и ее непонятная речь оборвалась на полуслове. Поленья дружно вспыхнули под ногами ведьмы, ее заволокло дымом, и она, разорвав парализующее заклинание, закричала. От страшного вопля сгорающей заживо жертвы все волоски на моем теле встали дыбом. Толпа взволновано ахнула и подалась назад. Некоторый упали на брусчатку, закрыв уши руками. Сквозь пальцы полилась кровь. На несколько мгновений на площади воцарилась паника, люди шарахаясь, осеняли себя знаком Единого. А потом над ней разнесся еще один истошный вопль несчастной, оборвавшийся кашлем. Ведьма судорожно задергалась на столбе, пытаясь ослабить веревки и увернуться от сжигающего ее тело огня, но поняв, что скорая смерть неизбежна, она превозмогая боль и мучения, снова стала выкрикивать непонятные фразы.

 
– И каждому воздастся по грехам его
Придет в наш мир проклятый иное божество.
Сам юный император примирит…
 

Стрела, пущенная чьей-то умелой рукой, откуда с крыши дома, прервала мучения жертвы, вонзившись в ее горло. Тело девушки дернулось, глаза ее закатились, изо рта и пробитой гортани хлынула кровь. А в следующий момент высокие языки пламени взвились верх, с треском пожирая волосы ведьмы и создавая вокруг ее головы светящийся ореол. Смертница на глазах толпы превратилась в пылающий факел, а потом пламя и дым навсегда скрыли тело несчастной жертвы от жадных взоров зевак.

– Кто посмел?! – Князь вскочил на ноги и моментально создал вокруг себя магический щит, который для меня выглядел как прозрачный купол, подернутый тонкой голубоватой дымкой. И теперь он напряженно всматривался в ряды охранников, стоящих по периметру площади, пытаясь понять, откуда прилетела стрела. Но куда там…

Народ с площади дружно разбегался. Пора и нам с Олафом было убираться подальше.

– Это темные! Они стреляли.

– Не, ну кто так поджигает?! Неумехи!

– Да, уж… у храмовых жрецов и инквизиторов как-то половчее получалось.

– Так они мастера своего дела, давно насобачились! А палач князя горазд только головы на плахе рубить.

Угу, … «кина не будет». «Электричество закончилось». Фильм ужасов прервали на самом интересном месте. Народ лишили зрелища, а вернее возможности досмотреть чужие мучения и дослушать предсказание ведьмы до конца. От взвившегося к небу костра тем временем такой сильный жар, а вонь от горящей плоти стала такой нестерпимой, что люди, закрывая носы рукавами, в спешном порядке еще скорее начали покидать площадь. И мы с Олафом были в числе самых первых…

* * *

– Господин, я боюсь ошибиться, но сегодня на площади среди толпы я почувствовал присутствие неизвестного мага – склонился к уху князя Фридус.

– Мага? Какого еще мага?

– Молодого видимо. А может, недавно инициированного. Потому что он даже не удосужился скрыть свою ауру. И это точно маг огня.

– Да, откуда ему здесь взяться?!

– Не знаю. Я может и не засек бы этого чародея, но его магия отозвалась на огонь, пылающий на помосте. Такое нельзя не почувствовать, особенно если у тебя стихийный дар.

– Ты видел его лицо?

– Нет, господин. Даже ауру толком не рассмотрел, слишком далеко. Да еще и толпа в этот момент ринулась с площади, маг затерялся среди зевак.

Тиссен потер переносицу, пытаясь осмыслить услышанное. Задумчиво откинулся на спинку кресла. Маг огня в Минэе? Не смотря на все запреты Понтифика? Очень странно. И на шпионов Вергелиуса совсем непохоже – те без маскирующего амулета и шага не ступят. Но если это действительно кто-то из молодых и неопытных, то это, же огромная удача! Найти его, и пока тот не опомнился, подчинить себе магической клятвой, пообещав дурачку золотые горы. Сейчас, в преддверии нового витка войны с восточниками, каждый чародей будет на вес золота, особенно со стихией огня. А уж Фридус быстро натаскает этого щенка по азам боевых заклинаний.

– Раздай своим помощникам поисковые амулеты, пусть они для начала обойдут все постоялые дворы. А с утра побегают по рынкам – для чего-то он же приехал приехал в Минэй?

– Слушаюсь, мой господин! – Фридус поклонился – Возможно, стоит взглянуть на вашу родовую Мозаику? Не появились ли там новые фигуры…

Князь поморщился. Мозаика была одним из самых тщательно хранимых секретов Тиссенов. Древнее и своевольное волшебство подземелий замка. Захочет ли оно говорить с князем?

Тиссен тяжело вздохнул.

– Я подумаю. А пока поищем мага обычным способом.

Нет, это все-таки очень странно. И главное – непонятно, как такое могло пройти мимо Альтуса? Все маги огня инициируются в его Ордене, и магистр знает своих подчиненных наперечет. Но ведь предупреждения от него о приезде мага в Минэй не поступило, хотя о побеге Йена с Острова Альтус его уведомил сразу. Магистр вообще испытывал огромное чувство вины за произошедшее с младшим сыном князя. И Тиссен умело использовал это в своих целях. Хотя на самом деле судьба пропавшего сына его мало волновала, он даже скрыл от жены сам факт его побега. Хватит того, что она ему весь мозг за старшего Ульриха выклевала. Сбежал и сбежал, может и не доберется до Минэя, сгинет где-нибудь в лесах Микении.

* * *

По дороге на постоялый двор я не удержался от мучившего меня вопроса:

– Олаф, скажи мне – к чему такая показательная жестокость? Неужели нельзя было просто отрубить ведьме голову, а не устраивать представление из чужой смерти, сжигая живьем?

– Жрецы говорят, что это в назидание другим ведьмам – пожал плечами горбун – И если ведьму не сжечь живьем, то ее душа не очистится в спасительном огне – темная сущность, поселившаяся в душе, перейдет с ней и в новую жизнь. А как по мне – так это просто запугивание народа, чтобы языки не распускали, князя и слуг Единого боялись, особенно инквизиторов. Хотя жрецов и инквизиторов в Минэе теперь и не осталось…

– А что с пеплом потом сделают?

– Развеют за городом, чтобы ничего не напоминало о ведьме. Их прах запрещено зарывать в землю или хранить в урнах и склепах. Считается, что он сохраняет часть силы, и его могут использовать в своем колдовстве другие ведьмы.

Я качаю головой, не в силах до конца постичь суровые реалии этого странного мира. Уже больше двух месяцев я здесь, и чего только не навидался за это время. Казалось бы, пора уже привыкнуть и смириться. Но местная реальность раз за разом ставит меня в тупик. Разглядывая улицы Минэя и горожан, спешащих по своим делам, невольно прокручиваю в голове слова странного пророчества ведьмы и размышляю над тем, можно ли вообще считать этот бред умирающего пророчеством.

Скажу вам, это очень странное чувство – ехать в первый раз по совершенно незнакомому средневековому городу и …узнавать его. Точно знать, что впервые видишь какую-то улицу, но задержав на ней взгляд, тут же «вспомнить», куда она дальше приведет. При этом в памяти попутно еще и всплывают какие-то давние события, которые происходили здесь когда-то, но явно не со мной. С Йеном. Такое «узнавание» вызывает у меня не очень приятные ощущения раздвоения личности, но деваться некуда.

Мы въехали в Минэй через ворота огромной сторожевой башни, являющейся частью мощной городской стены. За нашими спинами остался пригород столицы с его деревушками, садами и полями, где уже созревал урожай, и бесконечные пыльные дороги Западного Эскела и Микении. Единственное, чего я пока здесь не увидел – это моря. Закатного моря, омывающего берега родного княжества Йена. Олаф сразу сказал, что нам лучше выбирать дороги, проходящие вдали от побережья – они не такие оживленные. Но близость моря все равно постоянно ощущалась и сейчас ощущается в воздухе. Запах йода, чайки…

Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, с Лукасом мы заранее разделились, договорившись встретиться на одном из постоялых дворов в купеческом квартале. Лукасу даже и личину надевать не пришлось – в Минэе он никогда не был, здесь его никто не знает, а инквизиторам, которые его разыскивают, с недавних пор в столицу Западного Эскела дорога заказана. Ближайшие планы у нас простые – разведать обстановку в городе и замке, узнать что там происходит и решить, как быть дальше. Ну, а для Лукаса – снять небольшой дом в приличном квартале. В замок его в любом случае тащить не стоит, я в этом гадюшнике и сам пока буду на птичьих правах. Если вообще буду…

Тонкой душевной организацией я никогда не отличался. Потеря близких в юности, потом служба в горячих точках, работа в МЧС – к концу жизни я невольно стал спокойно относиться к чужим смертям. Нет, не равнодушно, но… сердце больше не рвалось в клочья. А вот потеря Густава по-настоящему выбила меня из колеи. Олаф убеждал меня, что такова его судьба, предначертанная свыше, просто наше вмешательство в лесу подарило княжичу и его людям несколько лишних дней жизни. И смерть от ас-урума иниса для такого славного парня и мага не в пример почетнее, чем от зазубренного меча какого-то грязного лесного бродяги. Да, умом взрослого, воевавшего мужика я это прекрасно понимал, даже внутренне был согласен с такой постановкой вопроса, но на душе от этого легче не становилось.

Слово «ненавижу» стало моей личной мантрой, моим личным способом самовнушения. Наверное, только теперь я окончательно понял, что инисы не отстанут. Противостояние наше будет длиться и длиться. До полного, тотального уничтожения. И никто из нас теперь не отступит. Прятаться от дроу я больше не намерен и заставлю их дорого заплатить за смерть Густава и Йохана. Да, теперь я точно знаю: убью восьмерых – придут шестнадцать, а дальше тридцать два, шестьдесят четыре… А сколько вообще этих темных тварей? Ну, не бесконечны же их ряды?! Насколько я понял из разговоров с Лукасом – число инициированных инисов ограничено количеством ас-урумов, а вот с ними-то у дроу как раз и напряженка. Я уже лишил их пяти мечей – один у меня, еще четыре легли щедрым подношением на алтарь Айрана. И исчезли с яркой вспышкой, едва коснувшись «наковальни», что красноречиво свидетельствовало о том, что мой дар суровым богом принят. В храме мы на следующий день основательно прибрались, натаскав воды из ближайшего ручья и отмыв полы и стены от крови и кишок врагов. Их-то, как раз Айран в качестве подношения не принял, не любит он такого, брезгует «мясцом» и кровушкой. А вот мечи – это да, хорошее оружие он уважает. Поэтому на алтарь после недолгих раздумий вслед за ас-урумами легло и все остальное оружие, оставшееся после кровавой бойни, учиненной инисами. Тела воинов сожгли на погребальном костре, а их оружие также отправилось на алтарь Айрана. Себе я оставил только кинжал Густава. На память о потерянном брате.

Моя ненависть к инисам получала ежедневную разрядку – Лукас устраивал мне тренировки, чтобы не допустить застоя энергии в оживших внутренних потоках. Вешал энергетический щит в воздухе и заставлял долбить в него молниями и огненными сферами, пока тот не начинал трещать и рушится. И есть у меня стойкое подозрение, что щит день ото дня ставился все прочнее и мощнее, хотя Лукас на голубом глазу пытался убедить меня, что это вовсе не так. Надо признать, что такие упражнения приносили свои плоды – сферы огня через какое-то время стали получаться у меня уже на автомате, а простейшие заклинания теперь отскакивали от зубов как «Отче наш». Вкупе с физическими нагрузками, которыми меня озадачил Олаф, это давало неплохой эффект. Тело крепло, мышцы снова наливались силой, потраченная на взлом щитов магия с успехом восстанавливалась уже к утру.

Вроде бы живи и радуйся пробуждению магии, радуйся тому, что удалось выжить после очередной встречи с инисами, но память о Густаве по-прежнему доставляла мне боль. И признаюсь честно – я иногда терял самоконтроль, представляя на месте магического щита ту седую тварь, что убила моего друга и брата. Да брата. За те несколько дней, что мы провели рядом, Густав успел стать мне близким человеком, и оттого потеря рвала мне сердце и наполняла душу мутной ненавистью к дроу. Ненавижу! Ненавижу!!! И в следующий раз им уже не удастся подобраться ко мне незаметно, я больше не доставлю им такой радости. Сколько их тогда уже будет, восемь? Значит, к их появлению я должен овладеть всеми доступными для меня магическими заклинаниями и сделать хороший запас усовершенствованных гранат. Ну, и подтянуть свою физическую форму до максимально возможного уровня. А поэтому, не обращая внимания на тревожные взгляды Олафа, я продолжал упражняться с мечом как заведенный, снова и снова наматывал круги по лесу, подтягивался на толстых ветвях деревьев, приседал и отжимался от земли бесчисленное количество раз. После таких адских нагрузок тоска постепенно оставляла меня.

Мы больше никуда не спешили. Лишний день или даже три дня в пути уже не играли никакой роли. Дома по-прежнему никто не ждал, а для псов Вергелиуса лучше было бы и вовсе не попадаться сейчас на глаза – с той яростью, которая бушевала внутри меня, я просто смел бы их и не заметил. К тому же такая неспешность в путешествии давала лишнюю возможность проводить усиленные тренировки, которыми я буквально истязал себя, заглушая внутреннее чувство вины.

Лукас, видя мои успехи в овладении магией Огня, задался целью сделать для меня амулет, скрывающий принадлежность к магам. Но для этого нужно было сначала добраться до Минэя и купить там подходящую заготовку. Вообще-то этот амулет входил в перечень запретных артефактов, и Инквизиция строго наказывала за его применение, а уж тем более за его изготовление. Но Лукаса такие «мелочи» больше не смущали. Что-то надломилось и в этом жизнерадостном толстяке после нападения инисов. Словно он отринул прочь последние сомнения и окончательно принял для себя жизненно важное решение. Я как-то попытался мягко поговорить с ним и честно объяснил, что идти с нами в Минэй – полное безумие. Мне грозит опасность со всех сторон. Но маг так сверкнул на меня глазами, что я почел за лучшее заткнуться со своими предупреждениями. Лукас явно и сам понимал степень риска, но отступать не собирался. А пока он просто удвоил свои усилия, объясняя основы магии и параллельно обучая меня новым видам заклинаний.

– Сырая сила – это хорошо, Йен, но нужно учиться работать и с более тонкими потоками. Ты должен понять, что иметь магию – это словно иметь еще один орган чувств, кроме зрения, слуха и осязания, и овладеть ею в такой же степени. Представь, что ты сосуд, который наполняет энергия, попробуй ощутить, насколько насыщено и пропитано ею все твое тело. И тогда ты поймешь, что на самом деле для магии нет предела. Сегодня тебе кажется, что ты наполнен ей до краев, а завтра вдруг с удивлением понимаешь, что в твоем внутреннем источнике оказалось еще достаточно места, которое можно заполнить. И если ты будешь постоянно и усердно трудиться над расширением своего источника, процесс этот может стать бесконечным, а твои возможности – практически безграничными. И чем на более глубинном уровне ты научишься чувствовать магию, тем легче сможешь контролировать любой выброс силы. Но при этом помни золотое правило – шаг за шагом, шаг зашагом. Для каждого заклинания – свой уровень владения магией.

– А можно как-то… выстроить эти заклинания огня по степени сложности?

– Можно. Но ты должен понимать, что магия огня освоена у меня на весьма среднем уровне, я ведь воздушник. И хоть две наши стихии родственны и прекрасно взаимодействуют между собой, разница в применяемых нами заклинаниях все равно огромна.

А дальше мне оставалось только пожалеть, что пока нет никакой возможности законспектировать «лекции» Лукаса – сидя в седле, согласитесь, это было бы затруднительно сделать. И еще благодаря толстячку я начал вдруг отчетливо понимать главный недостаток в обучении боевых магов в Орденах. Их там совсем не учили думать, ибо задача у этого обучения была совершенно иной – побыстрее освоить пару десятков заклинаний, годящихся для борьбы с нежитью и по возможности довести их применение до полного автоматизма. Практиковались стандартные «подвески». Сначала ударить огненной сферой, потом добить молнией. Или наоборот. Стоило ли после этого удивляться высокому уровню смертности среди рядовых магов?

Выяснилось, что умные волшебники типа Лукаса ввели для удобства оценки магии шкалу от десяти до единицы. По ней легко оценить мощность любого заклинания, ибо она напрямую зависит от уровня силы и умения. То есть по идее уровень силы мага таков, какова мощь подвластных ему заклинаний. Твоих силенок хватает только на «факел» или «огненную стрелу»? Увы. Твой уровень оставляет желать лучшего. Именно таким уровнем обладал Йохан и именно заклинанием десятого порядка «огненная стрела» он пытался убить иниса. Наивный парень… Более или менее серьезные боевые заклинания начинаются с заклинаний седьмого – шестого порядка, как например широко известное «огненное копье». Ну, а высший пилотаж – это «огненный прах» или «феникс» – заклинания первого порядка, требующие уровня магии как у магистра Ордена. Даже Лукас не знает, под силу ли еще кому-то из ныне живущих магов огня сотворить такое чудо. Но это тот уровень, к которому все равно необходимо стремиться, если хочешь перевернуть этот жестокий мир.

Не удержался и спросил его про тот ураганный огонь, что спас наши жизни в древнем храме Айрана после взрыва гранаты. А вот с ним оказалось не так все просто. Создал-то его я, но вот силой напитал уже Лукас. В результате слияния двух стихий и наших общих усилий самое простейшее огненное заклинание обрело силу пятого, а то и четвертого порядка. Так что слияние стихий – это отдельная тема для изучения, но за нее стоит браться не раньше, чем моя собственная магия станет полностью мне подвластна. Чтобы подвергать такому риску жизнь другого чародея – я должен быть уверен в своих силах. И впереди меня ожидает усердная учеба и заучивание трудных заклинаний, позволяющих, например, выстроить щиты с наибольшей эффективностью и наименьшими энергозатратами или блокировать чужую магию в сочетании с молниеносной контратакой. Все это было ново для меня и пока непонятно.

* * *

– Йен, ты зачем пошел на площадь, где находились два сильных мага? – Лукас схватился за голову и принялся мерить шагами комнату на постоялом дворе.

Заслуженный упрек от толстяка. Он прав. Я постоянно забываю, что теперь мы в городе, где можем в любой момент наткнуться на мага. Волшебников в Минэе, конечно мало, особенно сильных, но даже и подозрения будет вполне достаточно, чтобы меня отправили в замок на «беседу» с отцом. А надеяться, что меня не узнают даже в таком плачевном виде – глупо.

– Лукас, я не подумал про магию. Решил, что личины будет достаточно.

– Это для простых людей ее достаточно. Но сильный маг тебя и по ауре узнает, а особенно по отпечатку магии, если ты ей нечаянно воспользуешься. Я же не просто так просил подождать, пока амулет не будет готов!

Лукас укоризненно качает головой и отправляется в торговый квартал, чтобы пройтись по лавкам, где продают всякие магические штучки. Конечно, с пустыми руками наш маг Ирут не покинул – как я понял из его скупых объяснений, «тревожный чемоданчик» у него давно уже был собран и припрятан в надежном месте, а уезжая, он прихватил его с собой. Просто Лукас не ждал паладинов так скоро, думал, у него еще будет время продать свой дом и хорошенько замести следы. Но не успел. Поэтому в доме там осталось много чего нужного. Особенно Лукас жалел о наборе инструментов из какой-то особенной стали и редких кристаллах для подзарядки артефактов – все это стоило огромных денег, и было большой редкостью. Но если с кристаллами мы ему помогли – спасибо дорческим бандитам! – то вот инструменты теперь нужно было заказывать у гномов.

Олаф приносит мне обед в номер, а сам собирается на разведку. Город он знает, как свои пять пальцев, так что ему решать, где собирать нужные нам «разведданные». И судя по тому, как тщательно он проверяет свое боевое снаряжение, это будут не самые приличные места столицы. Ох, не завидую я тому, кто обманется личиной почтенного купца и решит поживиться «легкой» добычей! Ну, а я решил посвятить время сочинению барона Дильса, пора уже почитать, что он пишет о родном городе Йена.

Итак, опуская общеизвестные факты – например, что столица Западного Эскела стоит на берегу полноводной реки Нэи, берущей начало в северных отрогах Медных гор и является одним из крупнейших городов светлых земель – можно сказать, что Минэй у Дильса бурного восторга не вызывает. Видимо, встретили его когда-то здесь не очень приветливо. Справедливости ради он отмечает, что князь Тиссен много сил отдает укреплению своей столицы и княжества в целом – вон какую новую крепостную стену выстроил вокруг Минэя! Говорят, зачарованную против основных стихийных заклинаний.

И порядок в княжестве есть, но… дальше целое ведро негатива. И мол, слишком суров князь со своими подданными, и с соседями он не ладит, и вообще – укрылся за Медными горами, а об общих интересах светлых земель забыл. Пользуется тем, что его княжеству повезло с природными ресурсами и не устает всем напоминать, что Западный Эскел ни от кого и ни в чем не зависит. Ну, может если только из Фэсса дорогие вина редких сортов и пшеницу сюда завозят, да и то немного, Минэй вполне мог бы обойтись и без них. Зато рыбой и рудой он сам мог бы обеспечить все светлые земли, особенно Фэсс, не имеющий выхода ни к морю, ни к Медным горам с их богатствами. Короче, эгоист этот князь – не хочет делиться ни с кем, да еще и сам претендует на спорные земли вдоль границы с восточным соседом. Может, эти два крохотных баронства и не стоили борьбы за них – всего-то шесть деревень, но ведь там еще и золотые рудники. А золото это… в общем, что такое золото никому объяснять не надо.

И сам Минэй барону тоже не сказать, чтобы особо понравился. Ну, нет здесь такого раздолья для богатого путешественника, как в Ируте. Мода тут поскромнее, торговые кварталы не такие обширные, да и с элитными борделями напряженно. А шикарные куртизанки и вообще, как класс отсутствуют. Приходится приличным господамдовольствоваться тем, что есть, и развлекаться в кварталах с сомнительной репутацией, куда по вечерам без охраны и соваться не стоит. Вот и получается: климат в Минэе не в пример мягче, чем в Ируте, и цены здесь гораздо ниже, товаров больше, а богатому путешественнику в Западном Эскеле откровенно скучно. Да и князя Тиссена гостеприимным хозяином не назовешь – балы и приемы случаются в его замке крайне редко. Не охотник князь до веселья и развлечений, из всех забав у него в почете только охота да сжигание ведьм на костре. Сам барон в княжеском замке побывал лишь однажды, но нашел его мрачным и неухоженным. То ли дело замок Марциев в Веране или резиденция Понтифика на Острове магов!

Всем в столице единолично распоряжается князь. Совет гильдий тут конечно есть, но это скорее небрежный реверанс в сторону горожан, чем настоящий действенный орган управления столицей. Гильдии могут высказать свое мнение по какому-то вопросу и подать коллективное прошение князю, но вступать с ним в жаркие споры, а тем более в конфликт никому и в голову не придет. Бургомистра – и того Тиссен назначает. Т. е. в Западном Эскеле царит настоящий махровый феодализм безо всяких там республиканских поползновений и демократических послаблений. Власть, как, впрочем, и в других княжествах, передается исключительно по наследству и наследника естественно назначает сам князь. Захочет сыну власть передаст, захочет брату, а захочет и племяннику. Единственное ограничение – женский пол. Женщина по определению считается не способной к руководству – хоть княжеством, хоть баронством, хоть торговым домом. Даже будь она семи пядей во лбу. Но если хватит ума прикрыться мужчиной-родственником, тогда – пожалуйста. Рули себе на здоровье из-за широкой мужской спины мужа, брата или сына. Некоторые предприимчивые дамы именно так здесь и поступают.