Kitobni o'qish: «Мигами. Между Светом и Тьмой. Тиана»
Пролог
Ранним весенним утром, неподалёку от моря, на краю невысокого холма сидел и ожидал рассвета юный волшебник. Точнее, это был пока ещё ученик, но достаточно способный, чтобы позволить себе пропустить подготовку к экзамену по трансфигурации предметов и живых существ и насладиться красотой восходящего солнца над просторами водной глади.
Появление светила всегда привлекало неисправимых романтиков и влюблённые парочки. Каждое утро на песчаном пляже, на травянистых холмах и даже на ветках деревьев можно было увидеть людей, расположившихся группами или поодиночке и устремивших взгляды на горизонт. Для кого-то это была возможность признаться в своих чувствах, кто-то просто уходил от мирских проблем и забот, чтобы насладиться прекрасным зрелищем и вспомнить беззаботное детство. Но для большинства это было чем-то вроде традиции, настраивавшей на удачный день и позитивное настроение.
Вот и для Громеля, так звали молодого волшебника, встреча солнца стала уже традицией, от которой он не мог отказаться даже ради подготовки к серьёзному экзамену. В такие моменты Громель не любил большого скопления людей и потому держался обособленно. Он специально выбрал это место на травянистом холме, чтобы в полной мере и в гордом одиночестве насладиться чудным природным явлением, не отвлекаясь на перешёптывания других любителей вставать пораньше и поглазеть на приход нового дня.
Каждый раз, глядя на светлеющий горизонт, юный волшебник наблюдал, как сонное море оживает в преддверии рассвета. Как многочисленные рыбки, пробудившись ото сна, начинают стаей носиться возле самой поверхности, радостно выпрыгивая из волн и вновь ныряя вглубь с чуть слышным всплеском. Такие бесчисленные всплески создавали ощущение, что море кипит, а рыбки пытаются выскочить из этой огромной кипящей кастрюли. Бурное оживление всегда стихало почти сразу после появления на горизонте краешка светила. Но в этот раз что-то пошло не так.
Бурлящее море в мгновение успокоилось ещё до появления солнца, и его поверхность превратилась в безжизненную гладь. Казалось, не только морской мир утратил свою активность, но и само время остановилось, и даже ветер стих, словно прислушиваясь к происходящему.
Волшебник молниеносно вскочил на ноги. Оглядел гладкое как зеркало море и посмотрел по сторонам. Вокруг всё замерло. Деревья, кусты и даже трава были абсолютно недвижимы, создавая ощущение, что это не живой мир, а часть хорошо написанной картины на холсте. У Громеля от волнения часто и сильно забилось сердце, как будто пыталось пробиться наружу, выскочить из груди, а в душе появился страх, словно должно было произойти что-то ужасное. Его встревоженный взгляд пытался уловить любое, хотя бы слабое движение, хотя бы малую толику жизни вокруг себя. Но безуспешно.
Юный волшебник вновь посмотрел на горизонт, в надежде увидеть там восходящее солнце, способное вернуть окружающему миру внезапно утраченную жизнь. Но оно не появлялось, а уже начинавшее было светлеть небо, наоборот, становилось всё темнее из-за сгущавшихся над морем тяжёлых мрачных туч. И вот, когда тьма полностью поглотила всё небо, а рассвет должен был уже наступить, произошло нечто невообразимо пугающее и в то же время неповторимо прекрасное.
Ослепительная вспышка ярких разноцветных огней взорвала тёмное небо, разгоняя нависшие над морем тучи. Многочисленные искорки, вырвавшиеся из её центра наружу, разлетелись в разные стороны, образуя переливающийся всеми цветами радуги шар. Искрящиеся цветные огоньки не стали быстро пропадать, растворяясь в утренней синеве, а задержались, зависнув на несколько секунд в воздухе, словно давая случайному свидетелю получше рассмотреть себя.
Юный волшебник заворожённо смотрел на происходящее, не решаясь отвести взгляда от этого яркого разноцветного шара, который, как это ни удивительно, не обжигал глаза своим, казалось бы, ослепительным сиянием. Краем глаза Громель заметил, что на фоне искрящихся огоньков тускнеют и умирают цвета окружающей природы, становясь серыми и безжизненными…
Спустя несколько секунд шар стремительно сжался, полностью исчезнув из поля зрения наблюдателя, и практически тут же произошёл очередной ослепительный взрыв. На этот раз яркая вспышка окрасила всё небо волнами разноцветных красок. Теперь уже щурясь от обжигающего света, юноша всячески старался не упустить ни секунды из того, что творилось в вышине. И тут он заметил, как семь лучей вылетели из места, где была рождена вспышка. Два луча устремились в глубину космоса, подальше от планеты Тейлос, на которой находился волшебник, а остальные пять лучей направились к её поверхности. Войдя в атмосферу, они разлетелись в разные стороны и затерялись на просторах планеты…
Как только эти лучи исчезли из виду, тут же исчезли и все необычные цвета на небе. В какое-то мгновение всё вернулось в своё привычное состояние. Ожил окружающий мир, вернув себе краски и звуки природы. Небо вновь просветлело, сделавшись голубым и чистым, а море окрасилось в ярко-рыжий цвет, с огненными вспышками над самой поверхностью. Начинался рассвет.
– И что это сейчас было? – вырвалось из груди ошеломлённого Громеля, который всё ещё не сводил широко раскрытых глаз с того места, где недавно была вспышка. Но ответ на его вопрос уже витал в воздухе, и волшебник чувствовал его. Чувствовал, что сегодня мир изменился и уже никогда не будет прежним. Произошло нечто, чего не должно было произойти, и что повлечёт за собой серьёзные и непредсказуемые последствия…
Глава 1. Храм Мёртвых Душ
– Ми. Мигами. – Темноволосый юноша крепкого телосложения слегка потряс спящую девушку. – Проснись, сонька, ну же.
– Что? А, это ты, Эльбрус. – Слегка приоткрыв сонные глаза, девушка зевнула. – Который час?
– Почти четыре утра. Но это неважно. Тебя ждёт твой отец.
– Мой отец ждёт… – сквозь сон пробурчала Мигами. Но уже через секунду подскочила и села на кровати, забыв о сне. – Отец ждёт меня?
– Да. Повелитель просил разбудить тебя и предупредил, чтобы ты поспешила и…
– Что же ты молчал?! – выпалила Мигами, не дав юноше договорить. Она накинула халат и, уже совсем не слушая его, рванула к двери.
– Что я молчал? – возмутился Эльбрус. – Ми, постой. Это ещё не всё…
Но девушка уже выбежала из комнаты, оставив ночного гостя одного.
– Ведь знал, что она убежит, не дослушав до конца. И зачем я вообще тут распинался? – проворчал он, вставая с кровати и, погасив зажжённую свечу, вышел из комнаты.
Мигами быстро спускалась по извилистой каменной лестнице башни замка, где находилась её спальня, перепрыгивая сразу через две ступеньки.
В замке имелось всего две такие башни. В восточном крыле была башня зельевара, лича Баргуса, который славился на весь город изготовлением отменных настоек и зелий. Девушка часто забегала к нему и смотрела, как он готовит очередной отвар из сушёных трав, кореньев и частей мелких животных. Он же в свою очередь развлекал её разными байками и давал попробовать некоторые из его особо удачных настоек.
Башня Мигами находилась в западном крыле и, как и башня Баргуса, возвышалась над верхушкой заострённой крыши самого замка.
Лестница, по которой спускалась девушка, была тускло освещена факелами, прикреплёнными к стенам. Голубой огонь в них был заколдован и горел бесконечно долго, правда, воздух от этого теплее почему-то не становился, поэтому в башне, как и во всём замке, стояла бодрящая прохлада.
Каменный пол нещадно обжигал холодом голые пятки девушки, но та совсем не обращала на это внимания. Она не бежала, а словно летела, едва касаясь ледяных ступенек башни. Переполняющий её поток эмоций полностью поглотил тактильные чувства, а сердце бешено колотилось в груди, усиливая возбуждение в преддверии встречи с отцом. Последний раз они виделись шесть с половиной циклов назад, и Мигами опасалась, что если не поторопится сейчас, то не сможет увидеть отца ещё долгое время.
Спустившись до самого низа, девушка подбежала к большой железной двери и с усилием открыла её. За дверью находился просторный тронный зал.
Со стороны двери, откуда вышла Мигами, было возвышение, посреди которого величественно стоял каменный трон, покрытый густым мехом крупного животного. Эта платформа была отделена от пола тринадцатью широкими ступенями и выделялась не только своей чистотой, но и опоясывающим трон фактурным рисунком, в котором бросалось в глаза широкое кольцо с небольшими волнами, расходящимися в разные стороны. Что означал этот рисунок, и почему его сделали фактурным, Мигами не знала, да и не пыталась никогда узнать. Она вообще не любила появляться здесь, потому что серые и мрачные стены тронного зала постоянно навевали на неё тоску и уныние. Единственным, что хоть как-то разбавляло эту безрадостную картину, было роскошное полотно, висевшее на стене позади трона. На картине был изображён действующий повелитель приспешников Тьмы Тенебрис, поражающий своих врагов огромным двуручным мечом.
Но серые стены были не единственной причиной её нелюбви к этому залу. Больше всего она пугалась тёмного непроглядного потолка, который был настолько высоким, что у Мигами в детстве создавалось ощущение его отсутствия, как будто сверху на неё смотрит безоблачное тёмное небо, грозно нависающее над замком и пытающееся раздавить её своей устрашающей тяжестью. Каждый раз это ощущение вызывало у маленькой девочки приступ головокружения и тошноты. Единственное, что приводило её в чувство и убеждало в том, что над головой не небо, а всего лишь каменные плиты потолка, была свисавшая на огромных цепях объёмная люстра с чёрными горящими свечами. Вернее сказать, люстр было три, но именно самая первая выводила её из шока.
Но если маленькая Мигами отделывалась минутным страхом перед нависающим тёмным потолком, то вот зомби, прислуге, приходилось куда сложнее. По несколько раз в месяц они были вынуждены подниматься на специальные пятиметровые стремянки, опасно пошатывающиеся и норовящие упасть при любом неосторожном движении, чтобы смахнуть с застаревших светильников пыль и многочисленных пауков, пригревшихся среди незатухающих свечей и растянувших там свои паутины. Немало из этих незадачливых зомби в итоге попадало с тех стремянок, ломая кости и лишаясь конечностей. Вот только что им, этой нежити! Встанут, подберут отпавшие части тела, вправят сломанные кости и вот, глядишь, уже вновь взбираются на верхотуру, проклиная свою неблагодарную работу…
Вбежав в зал, Мигами, как и в детстве, ощутила нахлынувшее на неё неприятное чувство. А множество движущихся теней от колыхавшихся огоньков свечей только усилило его. Но девушка лишь на миг поддалась этой слабости, слегка замедлив шаг, и уже через секунду, словно забыв о столь привычном дискомфорте, вновь устремилась вперёд.
Обогнув трон и спустившись по ступеням вниз, Мигами направилась в сторону открытой двери балкона и почти сразу увидела крупную фигуру своего отца, одетого в длинный чёрный плащ. Тенебрис стоял, словно статуя, и смотрел на приближающуюся дочь. Его лицо было застывшим и серьёзным.
– Отец! – радостно воскликнула девушка, подбегая к нему. Уже в метре от Тенебриса она подскочила и, крепко обхватив его за шею, повисла, прижимаясь к широкой груди.
– Довольно, – сухо произнёс Тенебрис, отстраняя от себя Мигами. – Разве Храбар не учил тебя заглушать эти эмоции?
Лицо Мигами светилось от счастья, и даже упоминание Храбара не смогло стереть сияющую улыбку с её лица.
Придворный магистр и правая рука отца, Храбар откровенно недолюбливал девушку, и её чувства к нему были взаимными.
– Учил. Но… ты же знаешь… я не могу их контролировать, – виновато сказала она, отцепившись от отца. – Всегда, когда я встречаю тебя после долгой разлуки, эти эмоции начинают переполнять меня, а моё сердце бьётся так сильно, что готово выпрыгнуть из груди. Я не знаю, что именно происходит у меня внутри и как называется, но знаю, что от этого мне становится теплее рядом с тобой.
Мигами с нежностью смотрела в глаза отца и наслаждалась возникавшими в ней волнами ярких эмоций. Она старалась мысленно подобрать нужные слова, чтобы лучше описать ему всё, что чувствовала. Но происходящее внутри неё оставалось загадкой и для самой Мигами, а потому она не могла объяснить свои эмоции и чувства не только отцу, но и самой себе.
Стоит заметить: всё, что испытывала Мигами, не испытывал больше никто из приспешников Тьмы. Представители её расы не могли выражать положительных светлых эмоций. Они хоть и были внешне похожи на людей (правда, все как один – смуглые, с лёгким синеватым оттенком), внутри их отличие от человеческой расы было куда более разительным. У приспешников Тьмы были тёмные, даже, скорее, чёрные как уголь души, напоминавшие сгустки тёмной энергии, коими на самом деле и являлись. Эта энергия наполняла их тела и разум, делая их подвластными Тьме. Такое темнодушие выражалось во всём: в холодном расчёте, в таком же холодном, но ещё и в безжалостном отношении к жителям иных планет, а также в беспрекословном служении Эгрегору Тьмы. Но что удивительно, к представителям своей расы и другим существам на этой планете приспешники Тьмы не испытывали подобной агрессии, относились, в основном, сдержанно. Правда, отношение к слабым было нередко презрительным, а вот к сильным они всегда относились уважительно и порой даже опасливо.
– Ну что ж, возможно, оно и к лучшему, – задумчиво произнёс Тенебрис. – Ты, вероятно, хочешь знать, где я был всё это время? И я обязательно тебе расскажу, но вначале нам нужно кое-куда сходить.
– Сходить куда? – спросила Мигами. Её глаза от волнения загорелись ещё сильнее, а сердце просто ошалело от радости, отбивая в груди чечётку.
Отец никогда не рассказывал ей о том, куда он уходил, и уж тем более никуда не брал её с собой. Мигами, конечно, была осведомлена, что он переходил через какой-то портал на другие планеты, но на какие именно, она не знала, как не знала и о том, что именно он там делал, а сам портал она никогда не видела. Её жизнь протекала в основном в стенах замка. Изредка ей удавалось выбраться за его пределы, но лишь ненадолго и в сопровождении слуг и надзирателей, которые контролировали каждый её шаг и не пускали дальше разрешённой территории. Такая изоляция довольно сильно напрягала девушку, и она, наверное, сошла бы от всего этого с ума, если бы не её друг Эльбрус, который частенько спасал Мигами от одиночества, развлекая новыми рассказами о жизни вне замка.
– Ты всё увидишь, потерпи, – сказал Тенебрис и опустил на плечо дочери свою крепкую руку. Девушка от тяжести даже слегка пригнулась. – Но это ещё не всё. Ты должна будешь кое-что сделать. Очень важное и ответственное. Но перед этим ты должна пообещать мне, что выполнишь всё, о чём я попрошу, даже если тебе моя просьба будет неприятна.
Тенебрис неотрывно смотрел в глаза Мигами. Его взгляд был серьёзным, слегка напряжённым, но не отталкивающим. Мигами понимала, что отец возлагает на неё какие-то надежды и не хотела разочаровывать его, а потому была согласна на всё.
– Да! Конечно! Я согласна! Я обещаю тебе, что сделаю всё, что в моих силах, – с уверенностью отчеканила она.
– В таком случае нам нужно отправляться. Но ты совсем не одета. Разве Эльбрус не предупредил тебя? – поинтересовался Тенебрис, осматривая дочь.
Мигами промолчала, виновато поглядывая на отца. Она вспомнила, что Эльбрус и в самом деле пытался ей что-то сказать перед тем, как она выбежала из комнаты, но на тот момент её это совсем не интересовало.
– Руфус! – громко позвал Тенебрис, не дожидаясь ответа дочери.
Мгновение спустя бесшумно открылась дальняя дверь зала, и из неё вышел высокий худощавый мужчина со строгим лицом.
– Слушаю, мой Повелитель, – монотонно протянул он.
– Принеси моей дочери обувь и тёплый плащ, мы прогуляемся во двор, – приказал Тенебрис.
– Будет исполнено, мой Повелитель.
Слуга поклонился, прижав правую руку к груди, и поспешил выполнить приказ.
●●●
Спустя минут пять они уже выходили на каменную площадь двора.
Вымощенный плитами двор не был ограждён. Границами его были стоявшие по левую и правую стороны площади две высоченные некробашни. Это были совсем другие башни, не те, в которых жили Мигами и Баргус, и высотой намного превосходили их. Подобно двум огромным ногам исполина, охранявшего главный вход, некробашни величественно возвышались над замком, упираясь своими верхушками-шпилями в непроглядное небо.
Ещё одной границей площади являлся широкий лестничный спуск напротив замка, ведущий на территорию города Демонис. На протяжении всего спуска, по краям ступеней, стояли воины, облачённые в чёрную, прилегающую к телу, одежду из чешуйчатой кожи и охраняли единственную прямую связь с городом.
Сам город был небольшим, но густонаселённым, и занимал часть пустынной равнины, отгородившись от неё высокими стенами. Замок и некробашни находились на возвышенности и были видны не только из прилегающего города, но и за его пределами.
Возле некробашен также имелись спуски, но более узкие, и вели они не в город, а с одной стороны на территорию военного городка, а с другой – к храму Мёртвых Душ.
Мигами строго-настрого запрещалось спускаться по ним, что только сильнее разжигало в ней желание нарушить этот запрет. Правда, сколько раз она ни пыталась тайком проникнуть на другую сторону лестничного пролёта, её всегда каким-то образом обнаруживали и ловили ещё до того, как она доходила до середины спуска.
Выйдя во двор, Тенебрис направился в сторону восточной некробашни. Мигами послушно последовала за ним. Она знала, что спуск возле этой башни ведёт в храм Мёртвых Душ, а потому, прижав руки к груди и с замиранием сердца мысленно ликовала, радуясь тому, что наконец-то этот день настал. Отец ведёт её именно туда – в таинственный и загадочный храм, чтобы раскрыть ей тайну этого запретного места. А если повезёт, то она даже встретит там лавового дракона. Эльбрус часто рассказывал об этих опасных пещерных существах, живущих неподалёку от замка, а Мигами вместо того, чтобы пугаться их, каждый раз представляла, как ловит и приручает одного из них.
Вот и сейчас она воображала, как приручит дракона и будет играть с ним, охотясь на инферналов, кататься на его горбатой спине, кормить его с рук пещерными слизняками…
– Ой! – Девушка взвизгнула от неожиданности и боли.
Мигами настолько увлекло её воображение, что она не заметила, как Тенебрис остановился, и со всего маху больно уткнулась в его спину. Потирая ушибленный лоб, девушка мгновенно вынырнула из потока своих фантазий на каменные плиты двора.
Тенебрис словно и не почувствовал её. Он стоял недалеко от входа в башню и выжидающе смотрел на дверь.
– Мы кого-то ждём? – поинтересовалась Мигами.
– Да. Нам нужен Эннериус. Он знает, что я его жду, и уже спускается к нам.
– Эннериус? Хранитель Эннериус? Зачем он нам? Он же еле ходит. Мы его полцикла будем ждать, пока он доберётся до нас, – возмутилась Мигами, не желая тратить драгоценное время на ожидание старого некроманта.
Ей не терпелось быстрее попасть в то место, куда повёл её отец, и увидеть то, что он хотел ей показать. Но, кроме всего прочего, Мигами хотелось скорее узнать, где он пропадал всё это время. Сколько она себя помнила, отец избегал разговоров с ней о своих походах, не водил её никуда и вообще мало с ней общался. А тут, в одно утро, сразу столько всего! И ей теперь нужно ждать какого-то старикашку, чтобы насладиться всем этим?
– Просто потерпи немного, – сухо ответил Тенебрис на её возмущение.
Спустя некоторое время послышалось шарканье. Дверь медленно приоткрылась, и за ней показался сгорбленный дряхлый старик, опирающийся на высокий посох.
Хранитель башни Эннериус был на голову ниже Мигами и имел длинную седую бороду, водопадом спадающую до самых колен. Одет он был в тёмную засаленную мантию, которая была явно ему не по размеру и свисала, точно балахон. Возможно, когда Эннериус был молод и статен, а горб не украшал его спину, мантия смотрелась на нём довольно неплохо и была даже впору, слегка касаясь его пяток. Но сейчас прожитые им десятки, а то и сотни циклов настолько сильно согнули его, что, наверное, добрая четверть мантии постоянно волочилась за ним, собирая всю пыль башни. Мигами всегда поражалась, как этот древний старик ещё не развалился, каждый день поднимаясь на вершину высокой башни и спускаясь с неё. «Ему, наверное, циклов триста, – думала она, – а он всё живёт и живёт. Сколько вообще могут жить некроманты?»
– Простите, что заставил вас ждать, мой Повелитель, кхе-кхе. Я спешил, как мог, но увы, мои ноги уже не те, что были раньше, – прохрипел старик.
– Нам нужно пройти в храм. Надеюсь, ты не забыл захватить кольцо? – не обращая внимания на извинения, сказал Тенебрис.
– Нет, мой Повелитель, не забыл. Оно у меня с собой.
Хранитель повернулся в сторону Мигами и с подозрением посмотрел на неё.
– Вы хотите провести в храм свою дочь, Повелитель? – поинтересовался Эннериус, не отводя от Мигами взгляда.
– Да, – твёрдо сказал Тенебрис.
– Но она же ещё ребёнок…
– Я не ребёнок! – возмутилась Мигами, не дав старику договорить.
– Разве? – усмехнулся Эннериус и вновь повернулся к Тенебрису.
– Она готова… надеюсь. Но время пришло, и дольше ждать уже нельзя, – проговорил Тенебрис.
– Как пожелаете, мой Повелитель. – Некромант слегка поклонился, ещё сильнее вцепившись в посох своей трясущейся рукой. Казалось, наклонись он ниже, рухнул бы на каменные плиты, не в силах удержаться на ногах.
– Подайте мне вашу руку, юное создание, кхе-кхе, – откашливаясь, мягко попросил Эннериус.
Он поднял свободную руку и протянул её Мигами. Девушка с отвращением взглянула на его дрожащую костлявую ладонь, покрытую морщинистой кожей, и неохотно протянула некроманту свою правую руку. Когда он ухватился за неё, Мигами передёрнуло, а её лицо исказилось в ещё большем отвращении. Кожа на его ладони была не просто сморщена и похожа на кожу высушенных животных из запасов Баргуса, но, что самое противное и необычное, – она была влажная и липкая.
Как ни странно, но хватка старика оказалась намного твёрже, чем она предполагала. Он крепко обхватил её ладонь своими скрюченными пальцами и, закрыв глаза, начал шептать какие-то странные слова. Мигами непонимающе взглянула на отца, но тот молча стоял и безмятежно смотрел на некроманта. Переведя свой взгляд обратно на старика, она с любопытством стала наблюдать за тем, как Эннериус шевелит губами, и ожидать, что же произойдёт дальше.
А некромант тем временем продолжал читать заклинания, не открывая глаз и не ослабляя хватку. Его голос становился всё громче и громче. Мигами стала ощущать, как по её руке начали подниматься волны тёплой энергии. Они исходили из рук некроманта и, проходя по её руке, расходились по всему телу. Каждый раз, когда голос Эннериуса становился чуть громче, энергия, протекавшая по её телу, становилась теплее…
Но вот вскоре его голос стал пронзительным, а входящая энергия уже принялась обжигать девушку изнутри до боли. Становилось практически невыносимо терпеть эту нарастающую боль, и Мигами попыталась отдёрнуть свою руку, чтобы прекратить всё это. Но пальцы некроманта словно приросли к её ладони и не отпускали её, продолжая посылать всё новые и новые волны раскалённой энергии. Девушка вновь попыталась освободить свою руку из мёртвой хватки, несколько раз резко дёрнув её к себе, но всё было тщетно.
– Отпусти, старикашка, мне больно! – закричала она на Эннериуса, не в силах больше терпеть.
Но старый некромант словно бы и не слышал её. Он продолжал читать свои заклинания, всё сильнее и сильнее повышая голос.
– Отец! – Мигами повернулась к Тенебрису, и в её мокрых от слёз глазах отобразился ужас. – Отец, помоги мне! Мне больно, отец! – срывающимся голосом начала она умолять. Но Тенебрис даже не взглянул в её сторону и продолжал молча стоять и наблюдать за некромантом.
Девушка вновь посмотрела на Эннериуса. Потом на свою руку. Из её глаз ручьём текли слёзы, а всё тело горело, словно она выпила жидкий огонь, и теперь он поедал её изнутри. Ей было страшно и невыносимо больно. А старый некромант всё никак не останавливался, продолжая читать заклинания. Его голос практически срывался и теперь больше походил на крик.
И вот, когда Мигами уже почти потеряла сознание от боли, всё неожиданно прекратилось. Некромант умолк, а с ним стих и огонь внутри девушки. Боль отступила так быстро и бесследно, словно её и не было. Мигами всхлипнула, утёрла слёзы свободной рукой и с обидой посмотрела на Эннериуса.
– А ты неплохо держалась, дитя, учитывая твою особенность. Я опасался, что ты потеряешь сознание или ещё чего хуже. Но ты выдержала, – сказал он, продолжая держать её за руку. В его голосе слышалось уважение.
Порывшись в кармане мантии, он достал кольцо с небольшим красным камнем. Какое-то время он не сводил с него глаз, словно бы раздумывал, стоит ли отдавать его той, кого он считал ещё девочкой. Но твёрдый взгляд Тенебриса убедил некроманта окончательно.
Обхватив поудобнее кольцо, Эннериус поднёс его к безымянному пальцу правой руки Мигами. Девушка дёрнулась и крепко сомкнула пальцы.
– Не стоит бояться, больно уже не будет, – с усмешкой протянул некромант.
Но страх не отпускал её, а доверия к старику после случившегося не было никакого.
– Всё хорошо, дочь. Это просто кольцо.
Тенебрис за всё то время, как они вышли из замка, впервые посмотрел на неё. Под его взглядом Мигами стала расслабляться, а страх начал покидать её. Она расслабила руку и позволила Эннериусу надеть кольцо ей на палец.
– Мигами, теперь ты хранительница кольца, символа правящего рода. Сила Деймоса, что уже находится внутри тебя, будет защищать и оберегать от любых неприятностей и откроет тебе доступ к тайнам памяти нашего мира, – произнёс некромант.
– Эннериус, ты можешь идти. Дальше мы сами, – сказал Тенебрис.
Старик вновь поклонился, чуть не падая, после чего медленно направился в свою башню. Когда за ним закрылась дверь, Тенебрис обратился к Мигами:
– Ты как?
– Нормально, – сухо ответила она, рассматривая кольцо и пока не понимая, что случилось.
– Нам нужно идти.
– Ты ничего не хочешь мне сказать? Объяснить, что сейчас произошло? Я чуть не умерла от боли, а ты стоял и ни слова не сказал мне! Ты даже не предупредил меня об этом! – с обидой в голосе Мигами набросилась на отца.
Где-то внутри самой себя она понимала, что это необходимый ритуал, который нужно было пройти. Но её раздражало то, что отец не рассказал ей об этом, не подготовил её к тому, что пришлось пережить. Она злилась на него, позабыв даже причину их прихода сюда.
– Я понимаю твоё возмущение. Но на самом деле я не знал, что именно ты почувствуешь. Каждый на этот ритуал реагирует по-своему. Но даже если бы я и знал, какую боль тебе придётся испытать, то всё равно не смог предупредить об этом, иначе внутри ты бы закрылась от энергии Деймоса и не смогла принять его дар, – спокойно ответил Тенебрис и, усмехнувшись, добавил, – надеюсь, ты не станешь злиться на меня из-за этого, и мы сможем сегодня продолжить наше общение.
– Нет. То есть, да. Я буду с тобой общаться, но тебе придётся рассказать мне всё, абсолютно всё, о чём я тебя спрошу… И да, я злюсь на тебя, – сказала Мигами, пытаясь ухватиться за остатки испаряющегося гнева.
– Это твоё право. Но запомни, ты никогда не должна снимать это кольцо. Если ты его снимешь, то энергия Деймоса начнёт выходить из тебя, забирая с собой твою душу, твоё тело и твою память, не оставляя от тебя ничего, – предостерёг Тенебрис.
Его голос звучал строго и был напряжённым, наполненным опасениями. А взгляд, устремлённый на Мигами, выдавал беспокойство и подчёркивал значимость слов. Девушка слегка кивнула и сжала пальцы в кулак, словно опасалась, что кольцо могло соскользнуть.
– А теперь пойдём, – сказал Тенебрис привычным ровным голосом.
Они направились к ступенчатому спуску рядом с башней. Мигами шла позади отца и внимательно рассматривала кольцо.
Обод кольца состоял из двух переплетённых нитей: чёрной и жёлтой. Сверху был вставлен огранённый камень красного цвета, внутри которого чувствовалась пульсация. Раньше у Мигами никогда не было колец, и она не видела, чтобы кто-то, кроме её отца и Храбара, вообще носил какие-либо кольца или иные украшения.
«Точно! Храбар! Ведь у него такое же кольцо, как и у нас! Но Эннериус сказал, что кольцо – это символ правящего рода, тогда почему его носит придворный магистр?» – неожиданно промелькнуло в голове у Мигами, как только она вспомнила о Храбаре. Поравнявшись с отцом, она обратилась к нему:
– Отец…
– Что? – спросил он, не останавливаясь и не поворачиваясь к ней. Они уже начали спускаться вниз, и приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы случайно не наступить на ядовитых пятнистых змей, которые любили скрываться между каменными плитами ступеней, заросших серым мхом.
– Эннериус сказал, что это кольцо родословное. Что это значит? – с любопытством поинтересовалась Мигами.
– Видишь ли, давным-давно, множество циклов назад, были созданы четыре кольца, заключившие в себе силу Деймоса. Эти кольца являются чем-то вроде мостов между душами тех, кто их носит, и сердцем Деймоса. Хранители, так мы себя называем, получили доступ к хранилищу знаний и исключительной энергии Деймоса…
– Исключительной энергии? – переспросила Мигами.
– Да. Ты всё это прочувствуешь и поймёшь чуть позже. Итак, эти кольца давали многие преимущества, но носить их могли только те, в ком течёт кровь Деймоса – энергия его сердца. Тот болезненный ритуал, что провёл Эннериус, заключался как раз в том, чтобы позволить этой энергии пропитать твоё тело и твою душу. Но без этого кольца Деймос вскоре поглотил бы твой разум, всю твою энергию и даже твоё тело, не оставив ничего, кроме горстки пепла.
– Это как? – Мигами непонимающе посмотрела на отца.
– Ты просто сгорела бы. В прямом смысле, – уточнил Тенебрис. – Эти кольца были созданы специально для правящего рода, и никто другой не вправе носить их.
– А разве их не могли создать ещё для кого-нибудь кроме нас? – поинтересовалась Мигами.
– Нет. Всё очень сложно. Это связано с Деймосом. К тому же, необходимыми знаниями обладаем только мы, хранители. А мастеров после создания колец отвели в храм Мёртвых Душ. – Губы Тенебриса слегка исказились в ухмылке.
– Их что, убили?
– В храме Мёртвых Душ умирает лишь тело, а душа, с её памятью и знаниями, остаётся навеки привязанной к этому месту. Так что, можно сказать, что они продолжают жить, просто в иной оболочке. Храм – это то место, куда приходят многие перед смертью, чтобы оставить после себя знания потомкам. И мы имеем возможность прикоснуться к ним, окунувшись в потоки их памяти.
