Kitobni o'qish: «Тесей»

Пролог. Афины

Задолго до того, как Афины стали самым главным и самым знаменитым городом Эллады, совсем в незапамятные времена, сразу после Всемирного потопа, здесь, на юго-востоке современной Греции, правил царь Кранай. Он вроде бы и основал на месте нынешних Афин город, который в его честь был назван Краная. Местность же эта в то время называлась Кекропия – по имени предыдущего царя Кекропса, а позже стала именоваться Аттика, как называется и по сей день. Считается, что название Аттика происходит от имени царевны Аттиды, младшей дочки царя Краная.

Эти Кекропс, Кранай и его преемник Эрихтоний, по слухам, рождались прямо из земли и были сыновьями богини Геи, то есть, будучи сами смертными, состояли в близком родстве с Зевсом, которому Гея приходилась бабушкой, и другими олимпийскими богами. Эти цари Аттики, согласно легендам, были наполовину люди, а наполовину – змеи, вернее сказать, ноги у них имели форму змеиных тел с хвостами, а туловище, руки и голова были человеческими. Эти правители были настолько мудрыми, что некоторые люди даже стали считать змей вообще символом мудрости.

Во времена то ли Краная, то ли Эрихтония у бога Посейдона вышел спор с богиней Афиной за право обладания Аттикой. Так хороша была эта местность в центральной части Эллады, что вызывала восхищение даже у бессмертных богов. Ссора Афины и Посейдона зашла так далеко, что остальные боги должны были вмешаться, чтобы как-то решить дело миром и рассудить их. Афине и Посейдону предложили преподнести дар городу, а потом определить, чей подарок лучше.

Дело происходило на Акрополе. Посейдон не придумал ничего лучшего, чем ударом своего трезубца пробить прямо в скале источник солёной воды. Афина только посмеялась над таким подарком, а затем ударила по этой же скале копьём, и немедленно прямо из камней в этом месте выросло оливковое дерево. Конечно же, боги присудили победу Афине, а оливковые рощи, разросшиеся здесь, стали приносить хороший доход местным жителям благодаря щедрому урожаю маслин и оливок и производству ценного оливкового масла. Так, благодаря подарку Афины к жителям этих мест пришло богатство и благополучие. Они даже свою столицу стали с тех пор называть Афинами по имени своей богини-покровительницы.

Но не зря, однако, жители Аттики славились своей мудростью. Они решили, что не станут обижать Посейдона, который был одним из самых могущественных богов, и стали почитать его наравне с Афиной как покровителя своего города. Афину такое положение дел устраивало, поскольку она всё равно была признана победительницей, а Посейдон за такое отношение полюбил афинских жителей невероятно. Афиняне же строили храмы и остальным олимпийским богам, надеясь и на их заступничество. Зевс и другие боги удивлялись такой мудрости, и каждый из них считал своим долгом облагодетельствовать этот народ.

Потомки царя Эрихтония, правившие Афинами после него, уже имели полностью человеческий облик, утратив любое сходство со змеями. Мудрость же, которую они унаследовали от своей праматери Геи, переходила в этой династии от отца к сыну, что делало их правление успешным и полезным для подданных. Так миновало несколько поколений царей, пока власть не перешла к прапраправнуку Эрихтония, которого звали Эгей. В царствование Эгея и начались те события, о которых вы скоро узнаете.

Глава первая. Питфей

В другой части Эллады, на полуострове Пелопоннес, в городе Трезен, в те времена правил царь Питфей. Сегодня Трезен – это маленький привлекательный городок на побережье Саронического залива, застроенный одноэтажными и двухэтажными домиками. Трудно представить себе, что когда-то он мог играть важную роль. И всё-таки это так. Около трёх с половиной тысяч лет назад этот город был одним из самых заметных городов Пелопоннеса и всей Эллады.

Это были странные времена в истории человечества. Мироустройство, обстановка и уклад жизни самым невероятным образом отличались от того, к чему привык современный человек. Благ цивилизации тогда не было почти никаких. До изобретения электричества и различных технических устройств, без которых мы не можем сегодня представить нашу жизнь, оставалось несколько тысяч лет. Не было тогда ни водопровода, ни компаса, даже бумаги не было – записи делали, царапая буквы на медных или глиняных табличках, в лучшем случае – писали краской на пергаменте. Местность за пределами населённых пунктов была дикой и необустроенной. Дорог было мало, а те, которые имелись, за редким исключением правильнее было бы называть не дорогами, а тропами.

В лесах и горах обитали диковинные существа, которых уже не встретишь в наше время. Были среди них и относительно безобидные, такие как различные лесные и водные мелкие божества вроде фавнов и нимф, но и с ними приходилось соблюдать осторожность, чтобы избежать неприятностей. Львы, тигры, волки и другие свирепые хищники наводили ужас на окрестности. Встречались также животные, которые могли бы считаться не особенно опасными, если бы не их необычайно крупные размеры: вепри, быки, кони, которые были иногда в несколько раз больше своих нормальных собратьев. Такие звери часто обладали бешеным нравом и совершенно безбоязненно нападали на людей, ломали их постройки и уничтожали посевы. Справиться с такими крупными особями мог далеко не каждый. Ещё страшнее могла оказаться встреча с настоящим чудовищем, вроде дракона, гидры или другого монстра. И не оставалось совсем никакой надежды на спасение от зловещих существ, обитателей мрачного подземного царства, вырывавшихся время от времени из глубин Аида и сеявших смерть и страдания.

Людей тогда было на земле гораздо меньше, чем в наши дни. Жили они, по большей части, сообществами численностью от нескольких сотен до нескольких тысяч человек. Обычно несколько таких поселений, объединившись, образовывали государство. Как правило, в таких случаях вокруг одной из деревень, которая играла роль столицы, строились укрепления, и получался город, правители которого гордо именовали себя царями. Иногда какому-нибудь особенно удачливому государю удавалось подчинить себе несколько таких городов вместе с окрестностями, и тогда владения получались довольно обширными. На территории материковой Греции, на полуострове Пелопоннес и на окрестных островах в то время насчитывалось несколько десятков подобных государств. Наиболее влиятельными благодаря военной силе и богатству считались Аргос с Микенами, главенствовавшие среди городов Пелопоннеса, Фивы, не только накопившие несметные сокровища, но и занимавшие стратегически очень выгодное положение, и Крит, который в течение многих столетий был непобедимой морской державой.

Нелишним будет сказать, что Аргос, Микены, Фивы и Крит благоденствовали во многом благодаря поддержке могущественных олимпийских богов, которые всегда приходили им на помощь в трудную минуту. Правители каждого государства, да и не только правители, но и все жители почитали богов, строили им величественные храмы, делали щедрые жертвоприношения и устраивали в их честь различные празднества. Богов в те времена было множество, и каждого из них надо было по-своему уважить. Самые пышные почести воздавали повелителю богов Громовержцу Зевсу, его супруге богине Гере, богине мудрости Афине, богу света и покровителю искусств Аполлону и его сестре Артемиде, богу войны Аресу, богу морей Посейдону, богине плодородия Деметре, богу торговли и хитрости Гермесу, богу огня и ремёсел Гефесту, богине любви Афродите, богу веселья и виноделия Дионису.

Боги в общем-то покровительствовали всем эллинским народам и государствам, но некоторым больше, чем всем прочим. То же самое касалось и отдельных людей, среди которых попадались как самые настоящие любимцы богов, так и отчаянные неудачники. По правде говоря, иногда непросто было понять, почему одним людям и народам боги оказывали всяческие милости, а на других обращали свой гнев. Было множество примеров, когда достойнейшие люди навлекали на себя по воле богов ужасные несчастья, как потом оказывалось, из-за обыкновенной ошибки или стечения неблагоприятных обстоятельств. Бывало и наоборот, когда личности недостойные, подлые и преступные оказывались необычайно удачливыми и даже становились царями и правителями (правда, только на некоторое время, потому что расплата за злодеяния всё равно настигала их рано или поздно).

Вот такая была обстановка в те времена.

В Трезене в те годы правил царь Питфей, который мог бы служить примером для многих. Он был мудрым и справедливым человеком, город под его управлением богател и процветал, а жители были довольны и счастливы.

Питфей был сыном знаменитого Пелопса, в честь которого полуостров Пелопоннес получил своё название. Пелопс был выходцем из азиатской Пафлагонии, где правил его отец Тантал, рождённый, по слухам, от самого Зевса. Этот Тантал вёл себя отвратительно, совершал различные злодеяния, да ещё и постоянно обманывал бессмертных богов, за что те в конце концов низвергли его в бездонный и мрачный Тартар, где он был обречён на вечные муки.

Пелопс, хоть и был человеком довольно умным, смелым и решительным, тоже не гнушался ради достижения своих целей прибегать к подлости, предательству и различным преступлениям, за которые он навлёк на себя гнев богов и проклятие людей. Но Пелопсу удалось тем не менее подчинить себе многие города на Пелопоннесе. Эти города достались после смерти Пелопса в наследство его многочисленным детям, которые пошли характерами в отца и деда и тоже не отличались добрым нравом. Одним словом, та ещё была семейка!

Питфей был, пожалуй, одним из немногих потомков Тантала и Пелопса, кто старался поступать обдуманно и по совести. Он, помимо всего прочего, был по-настоящему умным и мудрым человеком и правителем. Его уважали, к нему обращались за советом и помощью.

Питфей чтил богов: за годы его правления в Трезене были воздвигнуты красивые храмы Зевсу, Аполлону, Посейдону, Афине и другим олимпийцам. Он заботился о жителях и по важным вопросам всегда с ними советовался. И, что также немаловажно, все знали, что у трезенского царя всегда есть наготове боевые корабли и отряды смелых, хорошо вооружённых и обученных воинов. Поэтому Питфею благоволили и боги, и люди.

У Питфея была дочь Эфра, немного необычная и мечтательная девушка. Она не любила дворцовую суету и предпочитала жить уединённо в доме, который отец для неё выстроил и откуда открывался великолепный вид на залив. В Пелопоннесе многие мечтали взять Эфру в жены. Но так как полуостров в ту пору был поделён между многочисленными потомками Пелопса, то все претенденты на руку и сердце трезенской царевны были или из их числа, или из числа их ближайших приспешников. По причинам, которые уже были названы, Питфей старался держаться в стороне от своих буйных родственников, и уж точно не собирался выдавать ни за кого из них свою единственную дочь. Но женихи не отставали и уже начали подступать к Питфею с требованиями, чтобы он наконец определился и выбрал кого-то из них в мужья Эфре. Иначе они грозились воспринять его отказ как знак гордости и высокомерия.

Питфей пребывал в большом беспокойстве в связи со всеми этими событиями, когда к нему в гости пожаловал афинский царь Эгей.

Глава вторая. Эгей и Эфра

Эгей был достойным наследником своих знаменитых предков и благополучно правил в своём небольшом государстве. Жители Афин его уважали, а окрестные цари побаивались. Большим огорчением для Эгея было отсутствие у него детей. Он был уже дважды женат, но прогнал обеих жён, потому что ни одна из них не смогла родить ему наследника. Тогда он решил отправиться к Дельфийскому оракулу, чтобы узнать волю богов по поводу возможности рождения у него сына или дочери. В ответ на вопрос, может ли Эгей надеяться на рождение наследника, Пифия дала ему следующий ответ: «Если поднимешь бокал с вином раньше возвращения в Афины, то умрёшь от горя». Эгей ничего не понял в этом пророчестве и решил обратиться за помощью и советом к трезенскому царю Питфею, славившемуся, как уже было сказано, своей мудростью.

Питфей гостеприимно встретил афинского гостя, который рассказал все подробности своего визита в Дельфы к оракулу. Внимательно выслушав рассказ Эгея, Питфей призадумался.

– Славный Эгей, не будем торопиться. Полученное тобой пророчество нелегко понять сразу. Мне нужно несколько дней, чтобы во всём как следует разобраться. Тебе следует пока пожить здесь, в Трезене. Ты не будешь ни в чём испытывать недостатка.

Эгею ничего не оставалось, как согласиться на предложение старого царя. Питфей, однако, не просто так решил задержать своего гостя. Причина заключалась отнюдь не в пророчестве, которое показалось Питфею совершенно бессмысленным. Всё было гораздо проще: Эгей, правивший Афинами и происходивший из очень уважаемого рода, показался Питфею подходящей кандидатурой на роль зятя. В общем, старый царь не собирался упускать появившуюся возможность устроить судьбу дочери, тем более что второго такого случая могло и не представиться.

На следующий день Питфей закатил роскошный пир в честь гостя, на который была приглашена вся трезенская знать. К столу подавали самые изысканные кушанья, вино лилось рекой. В самый разгар веселья Питфей отозвал в сторонку Эгея, который к тому времени был уже порядком пьян, и сказал ему:

– Драгоценнейший Эгей, я хочу, чтобы ты знал: у меня есть дочь Эфра. Ты обещал довериться мне и поступить согласно моему совету. Так вот, я советую тебе жениться на Эфре.

– Почему бы не жениться на хорошей девушке? – отвечал заплетающимся голосом Эгей. – Я не против. Только ведь я её ещё не видел, хотя ты говорил, кажется, что она красива. Да и она меня не видела. Вдруг она не согласится? – волновался Эгей.

– Ничего-ничего, стерпится − слюбится, – утешал Питфей гостя, похлопывая его по плечу и усаживая в повозку,– она у меня славная. Я тебя с ней сегодня же познакомлю. Это недалеко. Я ей выстроил отличный дом на побережье. Сам увидишь, как там чудесно.

Эфра не могла вымолвить от удивления ни слова, когда среди ночи к ней заявился отец в сопровождении еле стоящего на ногах Эгея. Она хотела было спрятаться, засмущавшись при виде незнакомца, однако Питфей решительно удержал её.

– Доченька, это твой жених, афинский царь. Будь с ним поласковее. Ну же, возьмитесь за руки. Объявляю вас мужем и женой!

Так Эгей стал жить в доме у Эфры.

Прошло несколько месяцев. Надо сказать, что Эфра сильно привязалась к Эгею. Он был в расцвете лет, рослый, крепкий и привлекательный. К жене он относился очень хорошо и никогда не обижал её. Эгей всё ждал, когда Питфей откроет ему смысл пророчества, но хитрый старик только отнекивался и переводил беседу на другие темы. Наконец, Эгею всё это надоело, и он засобирался домой, в Афины. Примерно тогда же стало ясно, что у Эфры скоро родится ребёнок. Эгей, как мог, пытался утешить расстроенную Эфру, говорил, что уезжает ненадолго и скоро вернётся.

– А если ты не приедешь? – спрашивала заплаканная Эфра. – Как мальчик будет расти, не зная отца?

Она почему-то была уверена, что родится мальчик.

– Когда он подрастёт, пришлёшь его ко мне в Афины.

– А как ты узнаешь, что это твой сын?

– Верно говоришь. Давай сделаем вот что: под большим валуном, помнишь, где мы любили гулять, я спрячу свой меч. По этому мечу я смогу его сразу узнать.

Сборы были недолгими, и Эгей покинул пределы трезенского царства. Поступок Эгея, оставившего жену, конечно, был не очень красивым даже по древним меркам. Но афинянин оправдывал себя тем, что женился как-то нескладно, поддавшись на уговоры Питфея. Кроме того, Эгей не сомневался, что старый царь позаботится о своей дочери и обеспечит её всем необходимым. На протяжении всего пути из Трезена в Афины Эгей тем не менее не переставал размышлять об Эфре, которая была ему хорошей женой, и, в конце концов, решил, что он обязательно вернётся к ней вскорости. Однако в Афинах его захватил круговорот дел и событий. Одним словом, спустя некоторое время Эгей перестал вспоминать и думать и о Трезене, и о Питфее, и об Эфре.

Глава третья. Сын Посейдона

В Трезене тем временем происходило следующее. Слуга Питфея, приставленный им к Эфре, явился к царю с тревожной вестью об исчезновении зятя. Питфей был немало раздосадован, но старался не подавать вида и, слушая донесение, раздумывал, как ему теперь поступить, чтобы как-то сгладить ситуацию. Рассказывая обо всём произошедшем, вестник не жалел нелестных эпитетов в адрес Эгея и призывал на его голову всяческие проклятья. Старый царь, однако, осадил его:

– Попридержи-ка свой нечестивый язык, любезный. Не то навлечёшь на себя беду. Не годится тебе столь вольно рассуждать о делах бессмертных богов.

– Государь, я не понимаю, что ты хочешь этим сказать.

– Скажи, а не приходило тебе в голову, что это не человек, а бог был мужем моей дочери? – промолвил Питфей, прищурившись.

– О, Зевс, великий и всемогущий! Ты прав, царь! Прав, как всегда! Клянусь, и я не раз думал об этом! – вытаращив глаза, воскликнул слуга в восторге от того, что он стал очевидцем таких великих событий. – О, Питфей, открой, кто из бессмертных посетил твой дом!

Царь долго молчал, пребывая в задумчивости, и, наконец, веско произнёс:

– Ответь, кто владычествует над морскими просторами? Кто повелевает бурями и штормами? Кто указывает путь кораблям?

– Посейдон! – оглушительно завопил слуга и, размахивая руками, кинулся прочь из дворца.

Эфра не обманулась в своих ожиданиях, и у неё действительно родился мальчик. Назвали его Тесей. Трезенцы были в восторге от того, что их цари теперь породнились с самим богом морей. Для прибрежного города это была невероятная удача, о которой можно было только мечтать. Отныне Трезену и его обитателям обеспечены могущество, богатство и слава. В этом не могло быть никаких сомнений.

Осса, богиня сплетен, слухов и всякой болтовни, встрепенулась на своём троне, когда её ушей достигли восторги трезенцев в связи с рождением Тесея.

– Вот это новость! – воскликнула Осса. – У Посейдона родился сын от дочки трезенского царя! Об этом надо срочно рассказать на Олимпе.

Богиня спрыгнула с трона и побежала к выходу из своего дворца, в который со всего света стекались звуки, разговоры и сплетни. Ни одно сказанное на земле слово, даже если оно было произнесено шёпотом, не могло укрыться от тонкого слуха Оссы. Весь её дворец представлял собой как бы внутренности огромного музыкального инструмента, где беспрерывно звучали и повторялись эхом звуки и голоса со всех уголков мира.

По дворцу бродили и ползали странные создания, вечные спутники и приспешники этой богини – дерзкие Заблуждения, унылые Страхи, глупая Доверчивость, тщетные Радости, гневное Возмущение и множество других малоприятных персонажей. Осса довольно бесцеремонно растолкала тех, кто не успел убраться с её пути, выбежала из дворца на поросшую кустарником поляну на вершине горы, оттолкнулась обеими ногами и стремительно понеслась ввысь – туда, где скрывалась в облаках вершина Олимпа. Спустя считаные мгновения она уже вбегала в чертог Зевса.

Зевс восседал на троне и мрачно смотрел на Геру, которая гневно укоряла его:

– Что мне пользы в том, что я супруга великого и неодолимого Зевса? Любая нимфа, живущая в ручье, счастливее меня, потому что она может надеяться на любовь и верность и способна при случае отплатить за измену и предательство. Почему одна я принуждена терпеть беспрестанные обиды и унижения?

Поскольку Зевс безмолвствовал, Гера продолжила:

– Нет уж, с меня хватит! Геракл должен быть предан смерти. Он заслужил это за всё, что он натворил, и по человеческим, и по божественным законам! И подумать только, что ты мог найти в этой Алкмене! Неужели она чем-то лучше меня? Я, богиня и твоя супруга, всего-то несколько раз стала матерью твоих детей за столь долгие годы. А эта особа вот так сразу взяла и родила, да ещё такого негодяя!

– Брось злословить, Гера. Геракл ни в чём не повинен перед тобой, чтобы лишать его жизни. Но, изволь, если ты так настаиваешь, пусть пока послужит царю Эврисфею, – насколько возможно миролюбивее отвечал Зевс.

– Да как у тебя язык поворачивается… – задыхаясь от злобы, начала говорить Гера, и тут они увидели Оссу, которую так и распирало от нетерпения сообщить замечательную новость.

Зевс поморщился, потому что новости, которые приносила богиня сплетен, часто становились источником различных неприятностей.

– О владыка, позволь донести до твоих ушей и прекрасных ушей твоей супруги поистине замечательное и удивительное известие, – затараторила Осса, вытаращив глаза и дрожа всем телом.

– Рассказывай, но будь краткой, – с поучительными нотками в голосе произнёс Зевс.

– До меня дошла весть, что великий бог был покорен красотой царской дочери, – с невероятными ужимками произнесла Осса и замолчала, ожидая реакции слушателей.

Гера фыркнула, а Зевс отвернулся в сторону от рассказчицы и сомкнул усталые глаза.

Осса, разочарованная их равнодушием, продолжила:

– Я говорю о Посейдоне и Эфре, дочери трезенского Питфея. Она на днях родила мальчика, да такого крепкого, что всем сразу стало ясно его божественное происхождение!

У Зевса немедленно улучшилось настроение, и он расхохотался.

– Славно, что родился мальчик. Будет радовать отца. Я полагаю, что Амфитрита ведёт себя более благоразумно, чем иные… Посейдон, конечно, оценит благонравие своей супруги, которая не спешит гневить его, зная, что всё равно он обожает её и ценит превыше всех остальных. Не так ли, Гера?

Гера, сохраняя гордый и надменный вид, развернулась и вышла прочь. Зевс же пустился в долгий разговор с Оссой, которая была счастлива поведать Громовержцу огромное количество правдивейших историй обо всём, что произошло за последнее время на белом свете.

Так в Трезене и на Олимпе сложилось единое мнение, что отцом маленькому Тесею приходится не кто иной, как владыка подводного царства Посейдон.

Когда спустя несколько лет до Посейдона, наконец, докатилась запоздалая новость о его якобы отцовстве, он немало позабавился, но не стал предпринимать ничего в опровержение этому. Он дорожил своей дружбой с трудолюбивыми трезенцами и всегда благоволил им. Да и Тесей был не по годам сильный, смелый и разумный парень. В общем, можно сказать, что Посейдон благосклонно и одобрительно отнёсся к своему наречённому сыну.