Kitobni o'qish: «Самая настоящая любовь. Пьесы для больших и малых»

Shrift:

* * *

От автора

Драматургия – самый странный, самый формально дискриминированный из видов литературы. Стихи вполне умещаются в трехстишие, могут быть сонетом, поэмой, романом – и при этом любого размера. С прозой тоже без проблем: рассказ, повесть, эссе, эпопея, и тоже ничто не ограничивает протяженность, кроме авторского трудолюбия и читательского терпения. А вот пьеса (имеется в виду современная) – либо в двух актах, либо в одном. То есть или с перерывом, или без. Если в театре имеется буфет, лучше с перерывом. Если нет – лучше обойтись (особенно когда спектакль сомнительный и велика вероятность массового оттока публики после первого действия). Но это еще не все. Количество интерьеров и действующих лиц ограничено: сцены и штатные расписания театров не резиновые. В идеале, как говорил мне один режиссер, нужна схема «три плюс два»: три актрисы, два актера. Герои не меняют возраста, могут состариться максимум на десять лет. По бедности нашей вернулись к классическому триединству места, времени и действия. Впрочем, мне это даже нравится.

Есть исключения – пьесы, идущие по десять часов, или, напротив, по двадцать минут, с сотней актеров и вовсе без них, но это не повседневная практика, а эксперименты.

Раньше пьесы в одном действии, идущие час-полтора, назывались одноактными. Мне за них было обидно. Как бы неполноценные они. На самом деле, если учесть, что многие идут час-полтора, для современной публики, привыкшей к формату кино, это даже привычно.

Поэтому я не стал называть небольшие пьесы одноактными, но все же разбил для удобства на разделы. Разделение это, конечно, условное, как многое в театре.

Пьесы для больших театров

Уезжаю!
^{эксцентрическая комедия в двух частях}

Действующие лица

ГРАМОВ, уезжающий

ГРАМКО, его верный друг

ГРАМОВЕЦКИЙ, его принципиальный друг

ГРАМСКОЙ, его начальственный друг

ИРИНА, его женщина

ЭЛИНА, его бывшая жена

АЛИНА, его сослуживица с чувствами

МАТЬ, мать

СЕРЖАНТ, сержант

I

1

ГРАМОВ, ИРИНА.

ГРАМОВ. Все! Уезжаю! К чертям собачьим! Вот – билет. На восемнадцатое, сегодня одиннадцатое. Ровно через неделю – до свиданья, прощайте. Вот так вот. Долго я собирался. Надоело. Взял карандаш и ткнул в календарь. Выпало восемнадцатое, я тут же пошел и купил билет на восемнадцатое. Все. Никому мы тут на хрен не нужны!

ИРИНА (ласково). Не ругайся, я не люблю.

ГРАМОВ. Знаю, что не любишь. Поэтому и ругаюсь.

ИРИНА. И кто это мы, которые не нужны?

ГРАМОВ. Мы. Я и другие.

ИРИНА. Кто – другие?

ГРАМОВ. Да все!

ИРИНА. Кто все?

ГРАМОВ. Все, кто хочет нормально жить и нормально работать.

ИРИНА. Я хочу нормально жить и работать, и я нормально живу и работаю. Я здесь нужна. И что считать нормальным, вот вопрос.

ГРАМОВ. Мне опостылел этот город. Опостылел мне город этот. Этот опостылел город мне.

ИРИНА. От себя не убежишь.

ГРАМОВ. А я и не бегу от себя! Я бегу от вас!

ИРИНА. От кого – от нас?

ГРАМОВ. От вас от всех!

ИРИНА. Значит – и от меня?

ГРАМОВ. Ты не в счет.

ИРИНА. Ты сказал: от нас от всех. Значит – и от меня.

ГРАМОВ. Ты не в счет!

ИРИНА. Но ты сказал – от всех! Я – среди всех. Почему я не в счет?

ГРАМОВ. В счет, в счет! И от тебя. Я никогда тебя не любил. Слышишь меня? Я никогда не любил тебя. Я не люблю тебя и никогда не любил.

ИРИНА. Возможно, сейчас ты меня не любишь. Но раньше любил. Ты ушел от жены ради меня.

ГРАМОВ. Я ушел лишь бы уйти. А ты просто подвернулась.

ИРИНА. Ты жил с ней спокойно. А потом появилась я, и ты ушел ко мне.

ГРАМОВ. Я ушел не к тебе. Я жил отдельно. А тебя навещал. По необходимости. То есть возникала необходимость – и навещал. Сказать тебе, какая необходимость?

ИРИНА. Не обязательно… Ты, наверно, хорошо подготовился к разговору. Представлял, что ты скажешь, что я отвечу. Я правильно отвечаю? Ты подскажи, как надо.

ГРАМОВ. Повторяю: я тебя никогда не любил.

ИРИНА. Хорошо. Что я должна сказать?

ГРАМОВ. Я – не – любил – тебя – никогда!

ИРИНА. Зачем же кричать? Я ведь согласна: не любил. Зачем кричать?

ГРАМОВ. Не делай из меня идиота! Я не любил тебя никогда! Ни одного дня! Ни разу!

ИРИНА. Хорошо!

ГРАМОВ. Но ты же не веришь!

ИРИНА. Верю.

ГРАМОВ. Ты издеваешься надо мной! Господи, какая же ты…

ИРИНА. Какая?

ГРАМОВ. Все такая же. А я другой. Я, в сущности, давно уже уехал. Я уезжаю, понимаешь? Навсегда.

ИРИНА. Понимаю. Ты уезжаешь навсегда.

ГРАМОВ. Ты не веришь, что ли?

ИРИНА. Почему ты так волнуешься?

ГРАМОВ. Это приятное волнение. Это радостное волнение.

ИРИНА. Если ты так торопишься, мог бы взять билет на завтра.

ГРАМОВ. Мог бы. И хотел бы. Но, к сожалению, нужно уладить кое-какие бытовые дела.

ИРИНА. И со всеми попрощаться.

ГРАМОВ. Ну уж нет. Никаких прощаний. Я пришел просто сказать, что уезжаю.

ИРИНА. Когда человек приходит сказать, что уезжает, это означает – проститься. Разве не так?

ГРАМОВ. Не так. Мне просто некуда девать время. Мне надо его как-то убить до отъезда. Вот я и зашел.

ИРИНА. Только что ты сказал, что тебе надо уладить бытовые дела. А теперь говоришь, что тебе нечего делать.

ГРАМОВ. Ты всегда ловишь меня на словах! Я устал от тебя до смерти, до тошноты! Я с тобой, как под микроскопом, ты изучаешь каждое мое слово, каждое движение… Это же невозможно! Тебя невозможно любить, тебя никто не любит! Таких людей нельзя любить!

ИРИНА. Это неправда.

Пауза.

ГРАМОВ. Я знаю, почему ты спокойна. Ты уверена, что я вернусь. Скажи честно: ведь уверена?

ИРИНА. Нет. Я полагаю, ты собираешься действительно уехать навсегда.

ГРАМОВ. Собираюсь, но не соберусь? Так?

ИРИНА. Соберешься.

ГРАМОВ. Но не уеду?

ИРИНА. Уедешь.

ГРАМОВ. Но не навсегда?

ИРИНА. Навсегда.

ГРАМОВ. Тогда почему ты спокойна?

ИРИНА. Я рада за тебя. Ты ведь заранее счастлив. У тебя будет новая жизнь.

ГРАМОВ. Ты не рада, ты злорадствуешь. Ты уверена, что у меня ничего не получится. Что через пару лет я приеду, приползу, буду стоять вот тут на коленках. Ты же всегда угадывала, что со мной произойдет. Ты любишь угадывать. А потом ручки потирать: по-моему вышло! На этот раз не выйдет. Я не вернусь никогда!

Пауза.

Мне с тобой было хорошо. Мне ни с кем не было так хорошо… Поедем со мной?

ИРИНА. Ты же меня не любишь. Ты сказал.

ГРАМОВ. Мало ли что я скажу.

ИРИНА. У меня больная мама, ты это прекрасно знаешь.

ГРАМОВ. Думаешь, я предложил из вежливости? Возьмем и маму с собой.

ИРИНА. Она не поедет, ты это прекрасно знаешь.

ГРАМОВ. Я скажу прямо и грубо. Можно?

ИРИНА. Конечно.

ГРАМОВ. Давай дождемся, когда она умрет, и я приеду за тобой. Хорошо?

ИРИНА. Хорошо.

ГРАМОВ. Ты мне не веришь?

ИРИНА. Верю.

ГРАМОВ. Да не веришь же, я вижу же! Ты никогда мне не верила. Ты считала меня всегда позером и выскочкой. Я даже не понимаю, зачем я тебе был нужен? То есть понимаю! Очень даже понимаю! Я идеальный объект для наблюдений и насмешек. Ты ведь любишь наблюдать – и посмеиваться!

ИРИНА. Очень люблю.

ГРАМОВ. Ты меня никогда не уважала.

ИРИНА. Я тебя никогда не уважала.

ГРАМОВ. Я тебе был нужен всего лишь как мужчина, как мужик, как… – ты понимаешь!

ИРИНА. Ты мне был нужен как мужик. Я понимаю.

ГРАМОВ. Прекрати!.. Нельзя так. Я ведь действительно – навсегда. Нельзя так расставаться. Мы были счастливы. Мы любили друг друга… О чем ты думаешь? Я ведь вижу, ты о чем-то там себе думаешь! О чем?

ИРИНА. Зачем тебе это знать? Ты уезжаешь, ты уже уехал. Зачем тебе знать, что думает женщина, которую ты никогда не увидишь? Я уже посторонняя, чужая.

ГРАМОВ. Я могу хотя бы напоследок узнать, что ты думаешь?

ИРИНА. Я много чего думаю.

ГРАМОВ. Обо мне! Конкретно обо мне?! Что ты думаешь обо мне?

ИРИНА. Ты хороший человек.

ГРАМОВ. И все?

ИРИНА. Ты красивый, добрый, умный.

ГРАМОВ. Я счастлив. Я счастлив, что уезжаю от тебя. Ни одного слова в простоте от тебя не слышал, все игры какие-то! Ты просто не выросла. Понимаешь? Ты когда-то была умненькой девочкой. Тебе это очень нравилось. Так нравилось, что ты на всю жизнь осталась в положении умной девочки! У тебя никогда не будет нормальной семьи и детей!

ИРИНА. Что такое – нормальная семья?

ГРАМОВ (воет). Я с ума сойду! Ох, не завидую тому, кто у тебя будет! Кто всерьез тебя примет! А я – все. Слава Богу – уезжаю!

Пауза.

Кстати, если тебе показалось, что я выпил…

ИРИНА. Мне не показалось.

ГРАМОВ. Если тебе показалось, то это не так. Я бросил пить. Совсем. Хватит. Вы все очень бы обрадовались, если б я спился. А я не только не спился, я уехал и начал все заново. Будь счастлива. «Где Грамов, что-то не видно Грамова?» – «Под забором умер пьяный!» – «Да нет, что вы, он уехал, он начал новую жизнь, у него молодая жена-красавица, он…»

Пауза.

Послушай… Я ведь навсегда уезжаю, навсегда! До тебя не доходит, что ли? Ты думаешь, что за эту неделю до отъезда я еще зайду? Я не зайду больше. Ты меня больше никогда не увидишь!

ИРИНА. Жаль.

ГРАМОВ. И все?

ИРИНА. Мне будет тебя не хватать.

ГРАМОВ. А я забуду о тебе завтра же. Я терпеть тебя не могу, уж извини, пожалуйста. Я давно тебе хотел это сказать.

ИРИНА. Зря терпел. Вот сказал – и легче стало. Легче?

ГРАМОВ. Гораздо.

ИРИНА. Я рада за тебя.

ГРАМОВ. Все. Уезжаю. Все.

Последние слова обращает к появившемуся ГРАМКО. Ирина может уйти, а может и остаться на периферии сцены. Или даже рядом.

2

ГРАМОВ, ГРАМКО, ГРУМОВ, ГРАМОВЕЦКИЙ

ГРАМКО (весь в своих озабоченных мыслях). Уезжаешь? Когда?

ГРАМОВ. Скоро.

ГРАМКО. Ясно… Слушай, у тебя ТАМ никого нет?

ГРАМОВ. Где – там?!

ГРАМКО. Не кричи, люди вокруг. ТАМ, где решается мое дело. Ты же знаешь.

ГРАМОВ. Я ничего не знаю.

ГРАМКО. Все знают, один он не знает! Ты во сне живешь, что ли? Короче говоря…

ГРАМОВ (перебивает, чтобы не выслушивать). Я вспомнил!

ГРАМКО. Поэтому я и спрашиваю: у тебя ТАМ никого нет? Ну, какой-нибудь бывший сокурсник. Приятель. Собутыльник. Мало ли.

ГРАМОВ. Может, и есть. Но мне некогда. Я уезжаю.

ГРАМКО. Что, правда, есть? Кто?

ГРАМОВ. Какая разница? Я же сказал: я уезжаю!

ГРАМКО. Мне надо было сразу к тебе обратиться! Ты такой, у тебя везде свои люди!

ГРАМОВ. Что ты имеешь в виду?

ГРАМКО. Ты послушай…

ГРАМОВ. Нет, что ты имеешь в виду? Что я настолько продажен и неразборчив, что у меня везде есть входы и выходы? Так?

ГРАМКО. Просто тебя уважают, вот и все. А кто у тебя ТАМ? Может САМ ЭТОТ?

ГРАМОВ. Что тебе конкретно нужно?

ГРАМКО. Господи, обязательно ему конкретно! Кругом уши. Терпеть не могу слухов.

ГРАМОВ. Что тебе нужно?

ГРАМКО. Ты вопишь, как утопающий. Ты сначала скажи, кто у тебя ТАМ? Может, ты шутишь?

ГРАМОВ. Я не шучу, у меня там есть одна хорошая знакомая.

ГРАМКО. Даже так?

ГРАМОВ. Даже так.

ГРАМКО. О, ты известный… (Хихикает.)

ГРАМОВ. Кто?

ГРАМКО. То есть проблем не будет?

ГРАМОВ. С кем?

ГРАМКО. Не с кем, а с чем. С МОИМ ДЕЛОМ. Ты общаешься со своей хорошей знакомой и помогаешь мне уладить мое дело. Ты же друг мне или нет?

ГРАМОВ. Во-первых, я уезжаю. Во-вторых, я с этой знакомой раззнакомился.

ГРАМКО. Ну, не завтра же ты уезжаешь. И можно опять познакомиться. Для тебя это раз плюнуть.

ГРАМОВ. Я уезжаю завтра.

ГРАМКО. Отложишь, не горит. Для друга ты можешь отложить?

ГРАМОВ. Она меня ненавидит. И она ТАМ ничего не решает.

ГРАМКО. Это неважно. Главное, она ТАМ. То есть у нее есть связь с тем, кто решает. А что ненавидит, это даже хорошо. Женщинам нравится миловать.

ГРАМОВ. Да ты психолог! Шел бы сам к ней, если ты такой знаток людей. Соблазняй, решай свое дело сам!

ГРАМКО. Я неумелый. Я ни разу не изменял жене. Просто не могу. Я вообще с людьми разговаривать не умею. Убеждать не умею. Просить не умею.

ГРАМОВ. А я умею?

ГРАМКО. Ты гений в этом смысле.

ГРАМОВ. В смысле просить?

ГРАМКО. В смысле убеждать.

ГРАМОВ. Допустим. Но я не смогу.

ГРАМКО. Почему?

ГРАМОВ. Я завтра уезжаю.

ГРАМКО. То есть как? Куда?

ГРАМОВ. Далеко.

ГРАМКО. То есть как уезжаешь? А я? Вот так вот меня и бросишь, что ли? Лучшего друга?

ГРАМОВ. А с чего ты взял, что мы лучшие друзья?

ГРАМКО. А разве нет? Мы сто лет знаем друг друга. Мы находим общий язык. Мы делимся всеми радостями и печалями. Мы помогаем друг другу.

ГРАМОВ. Возможно, возможно. Но я уезжаю.

ГРАМКО. Уедешь позже.

ГРАМОВ. Я не могу позже. Меня ждут!

ГРАМКО. Позвони, скажи, что у тебя родственник умер.

ГРАМОВ. Они знают, что у меня никого нет, кроме матери.

ГРАМКО. Скажи, что умер друг. Придумай что-нибудь, ты же умеешь, у тебя творческий ум. А у меня решается судьба.

ГРАМОВ. Я уезжаю. Я уезжаю навсегда. И я не хочу тебе помогать.

ГРАМКО. Почему?

ГРАМОВ. Просто – не хочу. Я потерял стыд и совесть. Ты обидишься на меня? А мне плевать. Я ведь никогда больше тебя не увижу. Я никому больше не помогу. Идите все к черту. Ты понял меня?

Пауза.

ГРАМКО. Постой. Так ты хочешь куда-то уехать?

ГРАМОВ. Дошло, наконец! Поздравляю! Да, хочу. Уезжаю. Восемнадцатого.

ГРАМКО. И надолго?

ГРАМОВ. Навсегда.

ГРАМКО. Я понимаю, тебе тесно в этом городе. Но ты не прав. Многие уехали, но тебя я считал человеком долга. И, извини, патриотом. Мы с тобой элита, мы мозги и душа этого города, если мы уедем, кто останется? Хотя тебе видней. Но ведь нужно оставить о себе добрую память! Помоги мне и этим ты оставишь о себе добрую память.

ГРАМОВ. Я не хочу тебе помогать. Я не хочу оставлять добрую память! А ты отныне – бывший друг. Я не помогаю бывшим друзьям. Я не хочу застревать в своем прошлом. Меня уже нет. Вот представь: нет меня. Я уехал. Что бы ты делал, кого просил бы о помощи?

ГРАМКО. Не знаю.

ГРАМОВ. Я что, единственная твоя надежда?

ГРАМКО. В общем-то да. Ты же знаешь, я человек замкнутый, у меня мало контактов и вообще… Если не ты, тогда хоть в омут головой, тогда я пропал. Ты понимаешь, что это дело моей жизни? И вот сейчас, когда все решается, ты… Что ж…

Плачет.

ГРАМОВ. Перестань!

ГРАМКО. Повеситься, больше ничего не остается.

Пауза.

ГРАМОВ. Ладно. Я попробую наладить контакт кое с кем. Но ничего не обещаю. Если успею, попробую. Слышишь меня? Если успею!

ГРАМКО. Ты успеешь. Не было такого, чтобы ты не успевал. Спасибо тебе. (Дает ему папку.) Вот. Тут все. Вся моя жизнь. Мой последний шанс.

ГРАМОВ. Никаких последних шансов! Я сказал: если успею!

ГРАМКО. Хорошо, хорошо!

ГРАМОВ. Но учти, мне это все глубоко противно. Учти, этим ты нашу дружбу уничтожаешь.

ГРАМКО. Это ничего. То есть… Нет, почему? Нет, ты напрасно! Наша дружба – это…

Является ГРАМОВЕЦКИЙ.

ГРАМОВЕЦКИЙ. О чем речь?

ГРАМКО. Так. О погоде. Ничего особенного.

ГРАМОВЕЦКИЙ. Погода дрянь. (Грамко.) Как всегда, устраиваешь свои дела чужими руками? (Грамову.) Не связывайся с этим гадом. Ему сунь палец – всю руку оттяпает!

ГРАМКО. Я никогда…

ГРАМОВЕЦКИЙ (ему). А ты тоже хорош! Нашел у кого помощи просить! Да я бы за два дня твое дело устроил!

ГРАМКО. Ты можешь? У тебя ТАМ кто-то есть?

ГРАМОВЕЦКИЙ. У меня ТАМ – все! Я там левой ногой любую дверь открою.

ГРАМОВ. А потом тебя левой ногой вышвырнут. Потому что ты прешь напролом.

ГРАМОВЕЦКИЙ. Зато я говорю им правду в глаза!

ГРАМКО (Грамовецкому). Ты действительно мог бы попробовать? И сумеешь решить мое дело?

ГРАМОВЕЦКИЙ. Там? И не надейся! Решать там ничего нельзя вообще! Но они хотя бы узнали от меня, кто они есть на самом деле! Подонки, олухи, сволочи!

ГРАМКО. Не кричи.

ГРАМОВЕЦКИЙ. Тут не кричать, тут бить надо во все колокола! Хотя смысла нет. Но – тем не менее. (Грамову.) А ты, я слышал, уезжаешь? Крысы вы все! Крысы бегут с тонущего корабля!

ГРАМОВ. Я не бегу. Я уезжаю. И я что-то не понял. Ты в своей паршивой газетенке каждый день трубишь, что в городе стало невозможно жить.

ГРАМОВЕЦКИЙ. Я трублю – как публицист! Но как человек – я остаюсь, а не сбегаю, как крыса! Да, корабль тонет! Но настоящий капитан не отходит от штурвала до самого конца!

ГРАМОВ. Ты уже капитан?

ГРАМОВЕЦКИЙ. Я образно выражаюсь. А крысы пусть бегут!

ГРАМКО. Наверно, ты своими статьями хочешь как-то улучшить положение. Это благородно.

ГРАМОВЕЦКИЙ. Я не занимаюсь самообманом. Ничего я не улучшу, будет еще хуже. Будет то, о чем мы и не подозреваем. Ха, шуточки: десятилетиями мы качали из-под земли газ и нефть, одновременно строили дома, канализации, все к черту перекопали, подземный водный баланс нарушен, вода ушла, и наш город стоит на огромных пустотах! Недавно говорил с одним геофизиком – светлейшая голова, так вот он математически доказал мне, что не позже, чем через пять лет, наш город провалится к чертям собачьим! Весь! Сразу!

ГРАМКО. Это правда?

ГРАМОВ. Это газетная правда.

ГРАМОВЕЦКИЙ. Через пять лет увидите. Так что уезжайте, бегите, крысы!

ГРАМКО. Нелогично. Если ты все это знаешь… Если не надеешься на лучшее… Почему же ты не уезжаешь?

ГРАМОВ. Потому что он нигде никому не нужен. Здесь он рупор, скандалист областного масштаба. Приятней быть капитаном на тонущем корабле, чем крысой на крейсере.

ГРАМКО (задумчиво). Это вопрос философский…

ГРАМОВЕЦКИЙ (Грамову). Ты сам такой же дремучий провинциал, как и я. И никуда ты не уедешь! Ты нигде никому не нужен! Потому что никто нигде никому не нужен.

ГРАМОВ. Вот билет. На восемнадцатое. Убедись.

ГРАМОВЕЦКИЙ. Мало ли. Уехал и приехал!

ГРАМКО (неожиданно). Я придумал! Друзья мои, слушайте! Это гениально! (Грамовецкому.) Сначала туда идешь ты! Пусть ты там наорешь и испортишь дело – неважно. Главное: запомнят. А когда придешь уже ты, Грамов, они призадумаются: значит не только психи хлопочут об этом деле, но и разумные люди! Надо обратить внимание! А? Как вам такой план?

ГРАМОВЕЦКИЙ. Ты меня назвал психом?

ГРАМКО. Я шутя. Я дружески.

ГРАМОВЕЦКИЙ. Ты плохо знаешь мою гордость! Вы привыкли, что меня бьет всякая сволочь со всех сторон – я имею в виду власть, вам кажется, что я буду все это терпеть? Так вот. Сейчас я дружески дам тебе по морде. Понял меня? Защищайся, гад!

ГРАМКО. Не буду. Мы друзья, я не хочу с тобой ссориться.

ГРАМОВЕЦКИЙ. Дело твоей жизни (тычет пальцем в папку) – дрянь, пустота, труха!

ГРАМКО. Ну, знаешь! Сейчас как стукну. Не посмотрю, что друг детства.

ГРАМОВЕЦКИЙ. Посмотрим, кто первый кровью умоется!

ГРАМКО. Ну, налетай!

ГРАМОВЕЦКИЙ. Еще как налечу!

ГРАМКО. Налетай, налетай!

ГРАМОВЕЦКИЙ. Пусть врачей заранее вызовут.

ГРАМОВ. А ну, хватит! (Встает меж ними.) Вы лучше вот что. Восемнадцатого я уезжаю. Нехорошо уезжать не простившись. Давайте я семнадцатого устрою отвальную вечеринку. Придете?

ГРАМОВЕЦКИЙ. Крысу провожать? Ни за что! А если и приду, то всем так и скажу: пришел за хвост выбросить крысу с корабля! Учти, ты меня знаешь!

ГРАМОВ. Я тебя знаю.

ГРАМОВЕЦКИЙ. А еще лучшими людьми города считались! Глядеть на вас противно!

Уходит.

ГРАМКО. Так я надеюсь?

ГРАМОВ. На что? Ах, да… Я попробую. Ничего не обещаю. А семнадцатого – жду.

ГРАМКО. Конечно, конечно. Во сколько?

Появляется ЭЛИНА, Грамов отвечает ей так, будто вопрос задала она. Остальные уходят. Или остаются.

3

ГРАМОВ, ЭЛИНА, ГРАМСКОЙ.

ГРАМОВ. Часов в шесть вечера. Придешь?

ЭЛИНА. А кто будет?

ГРАМОВ. Какая разница? Я уезжаю, это главное. Ты не хочешь со мной проститься?

ЭЛИНА. Мы простились давно, когда развелись.

ГРАМОВ. Но жили все-таки рядом. Ну, то есть все-таки в одном городе. А теперь я уезжаю. Придешь? Я ведь навсегда.

ЭЛИНА. Эта женщина будет там?

ГРАМОВ. Кто?

ЭЛИНА. Ты знаешь.

ГРАМОВ. Я уезжаю. Какая разница, будет она или не будет? У меня с ней все кончено.

ЭЛИНА. Правда?

ГРАМОВ. Я уезжаю один. И не вернусь.

ЭЛИНА. А когда у тебя с ней все кончено?

ГРАМОВ. Давно.

ЭЛИНА. Давно – понятие растяжимое. Мы с тобой расстались пять лет назад, а мне кажется – только вчера. Я первые три года вообще не могла поверить, что ты ушел. Потом еще года два привыкала, что ты ушел. И вот только недавно привыкла. То есть не привыкла, а поняла. Ты очень долго уходил. Она что, вышла замуж?

ГРАМОВ. Нет.

ЭЛИНА. Почему же ты уезжаешь?

ГРАМОВ. Она тут вообще ни при чем. Я уезжаю по другим причинам. Мне предлагают интересную работу. Меня ценят там. Гораздо больше, чем здесь. Известное дело, нет пророка в своем отечестве!

ЭЛИНА. Она-то тебя считала пророком.

ГРАМОВ. Как раз нет. Она как раз… Ладно, это неинтересно.

ЭЛИНА. Он не уважала тебя. Да и ты ее тоже. Ты ничего в ней не видел, кроме внешности. Хотя там и внешность так себе. Я до сих пор не понимаю, что ты в ней нашел.

ГРАМОВ. Это в прошлом, нет этого, все, кончено!

ЭЛИНА. Ты это мне говоришь – или ей тоже сказал?

ГРАМОВ. Я это ей сказал.

ЭЛИНА. А как ты ей сказал? Ты пойми, я ведь женщина, я знаю, что очень важно – как сказать, что именно сказать. Что ты ей сказал?

ГРАМОВ. Да тебе-то зачем?

ЭЛИНА. Мне просто интересно. Я не думала, что у тебя хватит решимости. Ты даже мне ничего не сказал. Ушел молча. Скрывался от меня, чтобы ничего не говорить. А тут – сказал. Я удивляюсь.

ГРАМОВ. Не веришь, что ли? Я могу буквально повторить. Я сказал ей, что никогда ее не любил. Что терпеть ее не могу. Ну, и дальше в этом духе.

ЭЛИНА. Именно так сказал?

ГРАМОВ. Именно так.

ЭЛИНА. Я восхищаюсь тобой. А что она?

ГРАМОВ. Она? Ничего. Против правды не попрешь. Съела, как говорится, не поморщившись.

ЭЛИНА. Даже не поморщившись?

ГРАМОВ. Ты же ее знаешь, она никогда не подаст вида.

ЭЛИНА. Насквозь лицемерная женщина. Значит, мы снова вместе?

Пауза. Недоумение Грамова.

Ну, если ты ушел от нее – значит, мы опять вместе. Если ты не с ней, то со мной.

ГРАМОВ. Я уезжаю! Вот билет! Я устраиваю прощальную вечеринку!

ЭЛИНА. Я давно тебя знаю. Ты гордый. Ты хочешь вернуться ко мне, но тебе не позволяет гордость. Ты боишься остаться здесь, потому что будешь каждый день думать обо мне, о своем сыне. Каждый вечер ты будешь хотеть только одного: прийти ко мне. Поэтому уезжаешь. Зачем? Зачем бояться себя?

ГРАМОВ. С кем ты говоришь?

ЭЛИНА. Не понимаю. С тобой.

ГРАМОВ. Ты ошибаешься! Когда ты говоришь мо мной, мне всегда хочется оглянуться! Знаешь, почему я ушел от тебя? Потому что мне стало страшно. Ты меня подменила кем-то другим. Ты видела другого, говорила с другим, ты даже, извини, спала с другим. Это жуть просто!

ЭЛИНА. Ошибаешься. Это ты считал себя кем-то другим, но я-то знала, какой ты – настоящий. Ты…

ГРАМОВ. Я убил человека.

ЭЛИНА. Перестань. Ты…

ГРАМОВ. Я убил человека! Меня разыскивают! Мне надо скрыться! Вот почему я уезжаю!.. Три дня назад… Я вообще-то не пью. Уже больше года. Но вот решил. Решил отметить свой отъезд…. Потому что я в любом случае уехал бы, просто совпало. Отметить наедине с самим собой… Я зашел в пивнушку своей юности – кафе «Зеркальное» это называлось, а теперь… Неважно. И вот наслаждаюсь одиночеством и размышлениями, вдруг – Грамской. Помнишь Грамского?

ЭЛИНА. Да, конечно. Но как он туда попал? Он теперь не ходит по таким местам.

ГРАМОВ. Он увидел меня сквозь стекло. Ехал мимо – и увидел.

Является ГРАМСКОЙ.

ГРАМСКОЙ. Здравствуй, друг дорогой! Представь, я увидел тебя сквозь это пыльное стекло, да еще на скорости!

ГРАМОВ. У тебя орлиное зрение, как и положено администратору твоего масштаба. Увидел, налетел, схватил – и простил. А стекло пыльное, да. Так прикажи, мигом вымоют. Тебе только пальцем шевельнуть, ты – власть!

ГРАМСКОЙ. Между прочим, я давно подумываю о привлечении подобных заведений к штрафам за неприглядный вид. В конце концов, внешний вид здания, кафе это или магазин, это тоже окружающая среда. Это настроение людей. Допустим, я живу рядом. Я в добром настроении иду на работу. И первое, что я вижу: облупившийся фасад и пыльные стекла. Мое настроение портится, работоспособность падает, я становлюсь пессимистом и вместо работы иду сюда пить пиво и плевать на общественный и жизненный долг.

ГРАМОВ. Угощайся.

ГРАМСКОЙ. Нет, спасибо.

ГРАМОВ. Брезгуешь?

ГРАМСКОЙ. Нет. Просто не люблю пива. Никогда не любил. Слишком мочегонно на меня действует. Это Гримов хвастается, что у него королевский мочевой пузырь. Знаешь такое выражение – королевский мочевой пузырь?

ГРАМОВ. Знаю.

ГРАМСКОЙ. Это из Англии пошло. Там заседания парламента во главе с королем продолжались всегда очень долго.

ГРАМОВ. Я знаю!

ГРАМСКОЙ. И никто не имел права выйти, пока не выйдет король. Но и король не мог выйти, пока не кончилось заседание. То есть должен был терпеть.

ГРАМОВ. Я знаю!

ГРАМСКОЙ. Так вот, отсюда и пошло выражение: королевский мочевой пузырь. Гримов на спор однажды выпил двенадцать кружек пива и пошел на шестичасовое заседание, то есть такое, которое должно было длиться не меньше шести часов. Представь себе, оно длилось семь часов двадцать минут. И Гримов выиграл!.. Но я не считаю, что это подвиг. Во-первых, опасно для жизни. Во-вторых, организм должен исправно и регулярно отправлять свои потребности. Я не люблю насиловать свой организм даже при напряженном графике моей работы. Особенно это касается питания. Вот ты пьешь пиво, да еще с воблой. Вобла вызывает жажду, от этого ты пьешь больше пива, пиво же провоцирует съесть что-либо соленое, ты опять ешь воблу, и опять пьешь пиво, и опять ешь воблу – и это превращается в бесконечный процесс.

ГРАМОВ. Ты зашел, чтобы мне это сказать?

ГРАМСКОЙ. Ты очень раздражен. И плохо выглядишь. С тобой что-нибудь случилось?

ГРАМОВ. Ты даже не представляешь, как мне хорошо! Ты даже не представляешь, насколько отлично я себя чувствую! У меня праздник сегодня. Я зашел сюда – и отмечаю. У меня достаточно средств на лучший ресторан, но это любимое место моей юности. Я всегда здесь отмечаю свои праздники.

ГРАМСКОЙ. Привязанность к любимым местам юности – хорошая черта. Любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам, как сказал поэт. А что за праздник? У тебя день рождения?

ГРАМОВ. Нет.

ГРАМСКОЙ. Ты получил повышение по работе? Кстати, где ты работаешь? То есть я слышал, но…

ГРАМОВ. Нет, не угадал. Я не получил повышения по работе.

ГРАМСКОЙ. Ты успешно завершил какое-то дело?

ГРАМОВ. Нет.

ГРАМСКОЙ Влюбился?

ГРАМОВ. Нет, дорогой мой, нет!

ГРАМСКОЙ. Развелся с женой?

ГРАМОВ. Этот праздник был у меня уже пять лет назад.

ГРАМСКОЙ. Тогда не знаю.

ГРАМОВ. А ты подумай. Не одной же задницей ты высидел свое кресло, ты же у нас не дурак считался.

ГРАМСКОЙ. Не знаю… Сдаюсь. Скажи сам.

ГРАМОВ. Хитрый какой. Напряги извилины, подумай!

ГРАМСКОЙ. …У тебя подозревали опасную болезнь. Ты проверился – и оказалось, что ничего страшного?

ГРАМОВ. Нет.

ГРАМСКОЙ. Ты попал под следствие. Тебе грозил суд. Но ты доказал свою невиновность.

ГРАМОВ. Нет.

ГРАМСКОЙ. У тебя родился сын.

ГРАМОВ. Нет.

ГРАМСКОЙ. Ты меня дурачишь. Никакого у тебя праздника нет.

ГРАМОВ. Есть. Очень большой праздник.

ГРАМСКОЙ. Какой? Мы ведь друзья, почему ты не хочешь сказать?

ГРАМОВ. Из вредности. Чтобы тебе не казалось, что все в этом мире уже тебе подвластно.

ГРАМСКОЙ. Мне так не кажется.

ГРАМОВ. Кажется, у тебя это на харе написано!

ГРАМСКОЙ. Хорошо. Пусть кажется. Ты можешь мне сказать, что у тебя за праздник?

ГРАМОВ. Я бы сказал. Допустим, мы стоим, по-приятельски пьем пиво и кушаем воблу. Говорим о том о сем. И я признаюсь с душевной теплотой, что у меня праздник.

ГРАМСКОЙ. Я могу и выпить пива. Я иногда пью пиво. И воблу тоже иногда. Это народный деликатес, а я тоже из народа вышел, отец у меня, как ты знаешь, был простой слесарь и умер, между прочим, от самой народной нашей болезни – от запоя.

ЭЛИНА. И он выпил пива?

ГРАМОВ. Он пил с отвращением пиво и сосал с отвращением воблиный хвост – и ждал, когда я открою мою тайну. Он не мог без этого уйти. Как же так?! – в этом мире, в этой вселенной ему известен ход всех планет и помыслы всех людей – и вдруг что-то тайное! Он не мог этого стерпеть.

ГРАМСКОЙ. Неплохое пиво. Так что у тебя за праздник?

ГРАМОВ. Друг! Брат! Есть такое выражение: делиться радостью. То есть я как бы отдаю тебе часть своего счастья, и ты тоже становишься отчасти счастливым. Но ужасные времена, друг мой, ужасные, ничего не дается даром! Я тоже испортился и не хочу с тобой делиться бескорыстно, ты уж прости!

ГРАМСКОЙ. Что ж, заплатить тебе, что ли?

ГРАМОВ. Зачем? Тебе это обойдется очень дешево. Пролезь под этим столом. Тебе даже не придется сильно нагибаться, он высокий. Пролезь – и узнаешь о моей тайне, о моем счастье.

ГРАМСКОЙ. Изволите шутить?

ГРАМОВ. Нисколько.

ГРАМСКОЙ. В таком случае, я обойдусь.

ГРАМОВ. Дело твое.

ГРАМСКОЙ. Кругом люди. Некоторые могут меня узнать. Мои портреты в предвыборную кампанию на заборах висели.

ГРАМОВ. Мало ли что висит на заборах. Ладно. Не хочешь – я не настаиваю.

ГРАМСКОЙ. А может, что-нибудь другое? Какая-нибудь помощь с моей стороны? Хочешь, продам тебе задешево машину? Я купил новую, а свою продаю. Я продам тебе ее за полцены.

ГРАМОВ. Обойдусь. Только под стол, замены не допускается!

ГРАМСКОЙ. Ты просто псих. Оставайся тут со своей дурацкой радостью. Ты идиот, вот и все.

Пауза.

Ты можешь меня загородить? Встань вот здесь. И я пролезу. Но больше – никаких условий! Я пролезу, и ты мне сразу говоришь! Без обмана!

ГРАМОВ. Идет.

ГРАМСКОЙ. Я тебе не верю.

ГРАМОВ. Расписку тебе дать, что ли?

ГРАМСКОЙ. Это был бы оптимальный вариант.

ГРАМОВ. Хорошо.

ЭЛИНА. И ты дал ему расписку?

ГРАМОВ. Дал. «Обязуюсь рассказать о том, какой у меня праздник, если Громов пролезет под столом. Подпись».

ГРАМСКОЙ (пролезает под столом). Ну? Говори!

ГРАМОВ. Радость у меня такая, друг мой…

ГРАМСКОЙ. Ну?

ГРАМОВ. Я сегодня проснулся и почувствовал, что абсолютно свободен. Никогда я этого не чувствовал. Абсолютно свободен. Это такое счастье, такой праздник! Вот его я и праздную!

ГРАМСКОЙ. Ты врешь! Ты меня обманул! Учти, это не просто бумажка, это документ! Признавайся, гад ты такой! Говори!

ГРАМОВ. Я сказал чистую правду.

ГРАМСКОЙ. Да я тебя сгною, подлеца! Я в тюрьму тебя посажу, я с лица земли тебя сотру, вонючая ты мокрица, ты будешь валяться у меня в ногах, умываться кровью и умолять, чтобы я тебя простил! Сволочь! Подонок! Говори!

ГРАМОВ. Я все сказал.

ГРАМСКОЙ. Как сейчас въеду вот кружкой по башке! Скотина!

ЭЛИНА. И он замахнулся, и ты вынужден был защищаться – и нечаянно убил его? Тебя оправдают! А его посмертно осудят за превышение власти. Ишь какой! Кружками замахивается! Негодяй, Царство ему небесное.

ГРАМОВ. Нет. Он еще позлился и ушел, прокляв меня навеки и сказав, что никогда не забудет мне этого…

ГРАМСКОЙ. Дурак ты, вот что я тебе скажу. Просто дурак.

Уходит. Или остается.

ЭЛИНА. Значит, ты никого не убил?

ГРАМОВ. Я посмеялся и пошел взять еще пива. А когда вернулся, за моим столиком оказался оборванец. Нищий алкоголик. Он пил пиво из моей кружки, пуская туда свои грязные слюни. Он грыз мою воблу своими черными обломками зубов. И я вдруг такую ненависть почувствовал к нему. Я стал отгонять его, а он полез ко мне с объятиями. Он сказал, что рад меня видеть. Я не знаю, что со мной случилось… Я схватил кружку и изо всей силы ударил его. Он упал весь в крови. И тут же застыл. А я позорно бежал. Бежал и продолжаю бежать. Уезжаю.