Kitobni o'qish: «Страшно фантастический путеводитель»

Чужак (Невада)

Варвара гнала машину по дну высохшего моря к изломанным песочным скалам на горизонте. Дрожа переливами горячего воздуха, эти остатки мезозойского берега, сизые и острые, окружали ослепительную соляную пустыню, словно стальные зубы гигантского капкана приманку. Девяносто миль в час. Варваре казалось, будто бесконечная Невада замыкается над ней водяным небесным куполом, а за ним, пробиваясь огненным лучом в отверстие Солнца, кипит и плавится таинственный дневной космос. И что скалы совсем не приближаются, как будто нет здесь ни времени, ни скорости.

– Там был какой-то ворнинг, – раздраженно произнёс Николай, глядя, как мимо пролетает очередной знак с каким-то тревожным предупреждением, – не гони так.

– Тут нет никого, – буркнула Варвара, – дай воды.

– Ага, – вздохнул Николай, открывая бутылочку, – на той горе вчера тоже никого не было.

– Еще раз вспомнишь – высажу, пешком пойдешь.

– Ну конечно. Держи.

– Спасибо.

– Нет, я серьёзно, Варь, не гони так, вон там корова какая-то. Бредёт.

– До неё миль сто, – за месяц путешествия они привыкли ко всем этим милям, фунтам и фаренгейтам.

– Ну конечно, сто! Триста. Я серьёзно, сбавь.

– Это не корова.

Николай приподнялся, всматриваясь в едва заметное черное пятнышко. Дорога резала пустыню пополам, вычерченная как по линейке – от лобового стекла до скал на горизонте. Машину слегка покачивало и трясло, Николай поднял спинку и поправил очки:

– Шевелится, и вроде не кактус.

Варя хмыкнула.

– Может копы? Блин, да сбавь ты.

– У копов была бы тачка.

– Ну, может она и стоит там, в какой-нибудь канавке, замаскированная.

– Боже, ну откуда здесь канавка?

– Да здесь что угодно может быть, место непростое, сбавь обороты, я серьёзно.

Варя послушалась, голос двигателя понизился, из задней части салона прилетел запах апельсинов.

– Это человек, – сказал Николай.

Варя посмотрела на приборную панель – за бортом сто по Фаренгейту, осипший кондиционер едва справляется.

– Надо же, – ухмыльнулась Варя, – надеюсь, не коп.

– А какие здесь штрафы?

– А нам то что? – сбавляя скорость, ухмыльнулась Варя, – до России не дотянутся.

– Баксов триста… – вздохнул Николай, – а то и четыреста.

– Черт, – процедила Варя. – Он голосует. Что делать?

Их минивэн тащился уже так медленно, что можно было рассмотреть отдельные кусты и чужие следы вдоль песчаных обочин. Увидев, что машина тормозит, человек сверкнул зубастой улыбкой. Он был в тёмном строгом костюме и необычной шляпе, как из фильма про гангстеров. Проводил машину взглядом и побежал за ней следом, размахивая руками и что-то крича.

– Останови, – попросил Николай.

Варвара послушалась. Свернув на рыжую хрустящую обочину, она посмотрела в крохотное зеркальце, в котором объекты выглядят ближе, чем есть на самом деле.

– Мне кажется, ему нужна помощь, может у него машина сломалась? – сказал Николай.

– И телефон сел, да?

– Всякое бывает…

– А где машина, ты видишь?

Их минивэн окутала поднятая с обочины рыжая пыль. Когда она рассеялась, Николай открыл дверь, и будто попал в сушилку для белья. Воздух тяжелый и плотный, ватный и пустой. Пустынный, Невадский. Николай ступил на хрустящий песок и поправил очки. Человек в черной гангстерской шляпе торопливо приближался, сверкая на ходу первосортной американской улыбкой. На вид ему было около тридцати.

– Со мной всё в порядке, – первое, что он произнёс. – Не возражаете, если я спереди сяду?

Николай хотел было ответить, что ему «совершенно, так сказать, пофиг», но незнакомец уже забирался на переднее пассажирское сиденье.

– Огромное спасибо, вы меня просто спасли. Полезайте быстрее в машину, а то вспотеете.

Николай отодвинул заднюю дверь – прохладно и свежо, апельсинами пахнет, едой какой-то, и немного старыми носками – ведь уже месяц на колёсах.

Незнакомец снял шляпу и положил её себе на колени. Отыскал над правой рукой блестящий язычок ремня и воткнул его в замок слева от сиденья. Минивэн был достаточно широким, так что между ним и сидевшей за рулём Варей оставался еще небольшой проём.

– Интересная у вас шляпа, – сказал Николай, задвигая за собой дверь.

– Это трилби.

– Что? – переспросила Варя.

– Шляпа называется трилби. Нравится? Ей можно ленточку выбрать в тон галстуку, вот здесь, видите ленточку? Но у меня черный галстук, так что и ленточка черная, поэтому её не очень уж заметно. Но она есть, вот здесь, смотрите, шелковая, видите?

Николай кивнул, глядя на возникшую перед собой шляпу.

– Не лучший вариант для этой пустыни, согласен, сомбреро или какая-нибудь соломенная чупайа подошла бы значительно больше, но вы бы тогда не остановились. Да, – утвердительно кивнул незнакомец, будто бы соглашаясь с самим собой, – будь я в сомбреро, вы бы не остановились.

– Почему же? – удивилась Варя.

– Нет, – улыбнулся незнакомец, – пролетели бы мимо, точно знаю.

– Знаете?

– Да, – улыбнулся чужак. – Проверял.

Неожиданно Николай понял, что всё это время незнакомец говорит с ними по-русски, причем без акцента, только артикуляция у него немного странная, и голос напоминает какого-то киногероя, будто он смотрит в русском переводе какой-то старый американский фильм.

– Вы, кажется, торопились? Извините, мне очень неловко вас задерживать, но, поверьте, я запросто компенсирую вам все ваши неудобства. Вознаграждение будет более чем достойное.

Варя убрала ногу с тормоза, машина покатилась, колёса шкрябнули по песку, камушки пробарабанили по днищу, и облачко рыжеватой пыли, снова поднятой с обочины, растаяло в зеркалах.

– Почему вы решили, что мы торопимся? – поинтересовалась Варя, возвращая машине утраченную скорость.

– Когда я вас увидел, вы ехали девяносто пять миль в час, – он посмотрел на удивлённую Варю и снова улыбнулся. – Не волнуйтесь, я не коп.

«Странный тип», – подумал Николай, и уставился на затылок незнакомца. А тот произвёл глубокий и шумный выдох, какие делают обычно после трудного дня.

– Очень рад, что вас не смутили знаки и предупреждение, однако не могли бы вы, если вас не затруднит, ехать всё же не так быстро, в местном асфальте встречаются весьма коварные трещины.

– Какое предупреждение? – спросила Варя, послушно сбавляя скорость до разрешенных семидесяти.

– Кроме ограничения скорости, разумеется, тут кругом эти щиты: нельзя останавливаться, нельзя подвозить незнакомцев… здесь у ФБР подземный бункер, биологические лаборатории, тюрьма для пришельцев, кого угодно можно встретить. Они, конечно, врут, как дети, про какое-то исправительное учреждение штата. Да уж, если бы оно и существовало на самом деле, какому человеку захочется оттуда бежать, верно? – он многозначительно улыбнулся. – Вы представьте, в этой пустыне, он же и двух часов не протянет.

– Правда? – спросил Николай.

– Еще бы, – серьёзно ответил незнакомец. – Ой, я же не представился. Извините! Меня зовут Невилл. Очень приятно.

Ну да, стоит человеку назвать свое имя, как он тут же перестаёт быть в наших глазах незнакомцем, точно спадает с него белёсая пелена таинственности. Невилл, ах да, он же Невилл, он раскрыл своё имя. Однако, назвавшись, этот бодренький человек в их машине (будто не сбежал он только что со сковородки сорокаградусной жары) показался Николаю даже более незнакомым, чем прежде.

– Откуда путь держите? – поинтересовался Невилл.

– Из Юты, – быстро ответила Варя.

– А куда?

– В Долину Смерти, потом в Сан-Франциско.

– Вы так торопитесь! Хотите оказаться там этим вечером?

– Угадали, в девять нам машину сдавать.

– Ого, – покачал головой незнакомец, – поэтому вы превышали скорость?

Варвара скривилась, незнакомец прищурился:

– Не укладываетесь в график, верно? Что-то пошло не так?

– Угадали! – воскликнула Варя. – Позавчера на горе, недалеко от Пэйджа, прокололи сразу два колеса, представляете?

– Ух ты! Невероятно, – загорелся Невилл, – расскажите!

В ответ на этот искренний призыв, Варя охотно погрузилась в рассказ, и пока она старательно живописала их приключение с пробитыми колесами, вызов эвакуатора и замену огромного белого джипа на этот дребезжащий минивэн цвета дешевой семейной раковины, Николай присматривался к их странному попутчику. Невилл не сказал еще ничего: ни куда едет, ни откуда взялся, не объяснил, что он делал (один, без машины) этим жарким субботним утром посреди безлюдной пустыни, где, по его же словам, человеку и двух часов не выжить. Николай почему-то не сомневался, что их минивэн был здесь первой машиной со вчерашнего вечера.

– … пришлось спать в палатке, мы разбили её прямо на обочине, закат оттуда был шикарный, повезло, конечно, что Пэйдж в прямой видимости, даже Интернет работал… – тараторила Варя.

У него были темные волосы, добрые глаза, губы изломанной чайкой, нижняя часть лица мясистая и по-саксонски увесистая. Такой вот благородный британский сэр с тяжелым подбородком, который в комиксах и мультфильмах обожают рисовать огромным и гротескным, чуть не до самых колен. У Невилла был именно такой – большой и белый, и занимал он почти половину лица, отчего всё оно точно светилось, ослепляя их с Варварой неподдельным благородством и безупречно выбритой свежестью.

– … и он потащил нас в Юту, до обеда мы туда ехали, а потом нам поменяли джип вот на эту машинку…

Подумаешь, назвался, размышлял Николай, он всё равно не перестал быть незнакомцем и мог представлять опасность. Неожиданно, в нём проснулось воображение: по-волчьи скалясь, Невилл вынимает из пиджака нож и забирает у них машину, или так – угрожая пистолетом, огромным сверкающим револьвером с длинным стволом и барабаном на три слоновьих патрона, требует на съеденье Варю, а, получив отказ, устраивает стрельбу и пробивает в крыше чудовищную дыру с рваными, завывающими на скорости, краями.

Он снова посмотрел на Невилла – нет, всё это никак не сочеталось с его по-голливудски положительной внешностью. Люди в таких костюмах, с такими глазами и с такой доброй улыбкой играют в фильмах только хороших парней.

– … а он такой: мы запишем, будто вы пробили колеса не на гравийке, а на шоссе, потому что иначе ваша страховая компания…

Николай настойчиво сверлил чужака взглядом, что-то показалось ему необычным в его волосах. Он стал присматриваться. Приподнялся в сиденье, и к ужасу своему рассмотрел – волосы на голове Невилла, длиной они были чуть больше сантиметра, черные, блестящие – они шевелились. Сами. Это было ясно, как день, такого ветра в салоне точно не было. Николай сам только что сидел на этом месте. Весь волосяной покров затылка Невилла ходил ходуном, как пшеничное поле от ветра. При очень внимательно рассмотрении можно было заметить, что по нему перекатываются настоящие волны. Николай отлепил присохший к зубам язык и наклонился вперёд, присматриваясь – да это были вообще не волосы, а густые и очень плотные заросли каких-то отвратительных морских полипов. Невилл резко повернулся – Николай вздрогнул, отводя взгляд в сторону: софиты неба, розовый песок, горизонт и тёмно-серые веники, мелькающие вдоль обочины.

– Ну надо же, какое интересное приключение, – сказал Невилл, с интересом рассматривая побледневшего Николая.

– Да уж, – согласилась Варя, – теперь вот летим, надо еще Долину Смерти посмотреть, а то как же…

– Это удивительное место, – сказал Невилл.

– Вы там были? – Варвара чиркнула по нему глазами. – А вы сами, вообще то, откуда?

– Помните, я говорил вам про бункер?

– Да, – насторожилась Варя, – помню.

– Так вот я оттуда.

Николай окаменел, вжавшись в сиденье. Случается, что знание даёт не только свободу, но и страх. Варя отвела взгляд от дороги на большее время, чем это безопасно, когда шуршишь по пустыне в семейном минивэне со скоростью семьдесят миль в час. Невилл повертел в руках трилби и продолжил:

– Пятьдесят лет назад здесь проводили испытания ядерных бомб. Чтобы посмотреть на мощные взрывы собиралась куча народа. Многие приезжали с детьми. Люди надевали огромные черные очки, похожие на крылья бабочек, и все наблюдали, как над пустыней поднимается гигантское радиоактивное облако. Безумие, да еще какое, но здесь устроили из этого настоящее шоу. Взрывы становились всё масштабней, двадцать килотонн, сорок, шестьдесят, сто…

– Ну да, многим людям нравится смотреть на взрывы, – заметила Варя.

– Смею вас заверить, Варвара, – наклонил голову Невилл, – что не только людям. Так что, пару лет назад в этих краях появился инопланетный посадочный модуль. Все тут же решили, что это авария или вынужденная посадка и с нетерпением взялись за дело. Пришельцев поместили в специальный бункер. Посадка, действительно, получилась неудачная, и двое из трёх пришельцев погибли. Кроме того, вышел из строя приёмо-передатчик, так что связь посадочного модуля с отправителями была утрачена. Два года единственного выжившего держали в этой тюрьме, наверное, первой в истории человечества тюрьме для пришельцев. Всё пытались пообщаться, и едва не угробили своим нездоровым питанием. Изощрённо мучили, да что уж там – измывались по полной программе. Однако, в один замечательный день, благодаря очередному безмозглому эксперименту с каким-то электромагнитными катушками, на посадочном модуле ожил приёмо-передатчик, и связь с отправителем восстановилась.

– Вы же шутите? – криво усмехнулась Варвара, – Всё это очень интересно, но вы же это не серьёзно, правда?

– Когда это произошло, – продолжил Невилл, теребя ленточку на шляпе, – пришелец получил необходимые команды и начал действовать. Вообще говоря, он был искусственным существом, очень тщательно замаскированным под человека – организм, в котором были воспроизведены все внутренности, даже кожа и волосы, только, на самом деле, каждый его орган выполнял совершенно другие функции, а сама маскировка задействовала скрытые замкнутые измерения, сдвинутые по вертикальной оси времени. Этого, конечно, местные ученые не смогли заметить.

– Ой, вам бы фантастику сочинять, – развеселилась Варя, а Николая бросило в холодный пот.

– Так, например, печень служила источником энергии, желудок – химической лабораторией, сердце – квантовым деформатором, и так далее. Но живой пришелец оказался не исследователем, а охранником, поэтому его внутренности имели совсем другое назначение. В целом, он состоял из разнообразного оружия. На все случаи жизни, если угодно. Предполагалось, что он будет охранять исследователей…

– А вы с нами до какого места поедете? – поинтересовалась Варя, сверкая глазами.

– Вам не интересно? – спросил её Невилл.

– Нет, нет, извините, очень интересно, – сказала Варя и едва слышно добавила, – радио здесь вообще не ловит.

– Тогда продолжаю. Пришелец начал получать команды, еще будучи в застенках секретных лабораторий, на глубине сотни метров под землёй, как раз под дном того моря, которое здесь было раньше. Несомненно, что он мог выбраться оттуда в любую минуту, но его останавливала инструкция, которая запрещала действовать самостоятельно. Поэтому всё это время он терпеливо ждал. И когда, наконец, поступила первая команда, энергия его рвения могла сравниться разве что с ураганом Митч. Вы же слышали о таком?

– Нет, – ответила Варя.

– Не застали, значит, а про Катрину знаете?

Варя кивнула, а Николай облизал пересохшие губы. Он уже всё понял, и его воображение бросалось теперь от одной ужасной картины к другой, рисуя перед глазами всевозможные кошмары один другого фантастичнее. Покоряясь животному страху, беспомощно и растерянно ныла воля. Это безусловно опасное существо, этот организм со свёрнутыми пружинами измерений вместо сердца, сидел слишком близко к его доброй и беззаботно доверчивой Варе. Николаю показалось, что пришелец с ними играет, разыгрывается, а потом заберёт у них машину, а самих убьёт. И хорошо еще, если убьёт просто.

– Пришелец разнёс ненавистную тюрьму в два счета. Ха! Они думали, это они его изучают. На самом деле, это он изучал их. И когда пришло время – с удовольствием задействовал все свои разрушительные силы и потаённые возможности. Выпустил на свободу изголодавшихся чудовищ, если угодно. В щепки! – глаза незнакомца неожиданно увеличились, зубы скрипнули, – он разнёс все их жалкие преграды в щепки, бетонные блоки – в песок, в пыль, в порошок!

– А как же охрана, ФБР, солдаты, национальная гвардия? – спросила Варя.

– Да, они пытались помешать, но он превратил одного агента в черную жижу, даже не посмотрев в его сторону, просто так – хлоп и человек растекается по ступенькам. Остальным пришлось отступить, что было весьма благоразумно.

– Кру-уто, – протянула Варвара.

– Еще как, – согласился Невилл, переводя дух, – хлоп и нету. И ни пули его не берут, ни ядовитые газы, ни бактерии, ничего.

Николай облизал пересохшие губы и, поборов страх, нерешительно поинтересовался:

– А волосы, чем были его волосы?

Невилл повернулся к Николаю и тот опустил лицо, растирая неожиданно зачесавшиеся веки.

– Дело в том, – произнёс Невилл, – что пришелец был не просто оружием, но еще и бомбой.

– Бомбой?! – переспросила Варя.

– Очень мощной, – кивнул Невилл. – И теперь его миссия – взорваться в заданной точке.

– Вот это да, – удивилась Варя. – Где же?

– Уже недалеко, мы как раз туда едем.

– На запад? Странно. Я бы на его месте взорвалась на востоке, лучше всего в Вашингтоне – вот где корень всех земных бед и гадостей, – сказала Варя, и добавила, посмеиваясь, – как мне кажется.

– Ваших бед – возможно, – сказал Невилл.

Тем временем они добрались до первого за долгие мили пересечения дорог.

– Нам налево, – объявила Варя, поворачивая руль.

– Мне тоже, – улыбнулся Невилл. – А чем вас не устраивает Вашингтон?

Все затихли.

– Как здорово вы говорите по-русски, – сказала Варя.

– Спасибо, Варвара, – кивнул Невилл, улыбаясь, – но я говорю не по-русски, вы слышите русский, потому что вы – русские.

Варя посмотрела на него еще раз, охватила взглядом лицо с выдающимся подбородком, опустила глаза на ногти, вздрогнула и побледнела.

Через десять миль, проведённых в молчании под размеренное шуршание и редкое постукивание колёс, Невилл попросил остановиться. Солнце к тому времени забралось высоко и будто придавило сизые горы к земле. Тени испуганно сжались до крохотных черных пятен у самых ботинок. Поправив на голове свою гангстерскую шляпу, Невилл вылез из машины, осмотрелся и произнёс:

– Замечательно, просто великолепно. Огромное спасибо.

Затем он закрыл дверь. Варя опустила стекло:

– А вы уверены, что вам нужно именно сюда?

– Более чем, – кивнул Невилл, поворачиваясь в сторону черной горы похожей на гребень утонувшего в песке дракона.

– Ну ладно, как хотите, – дёрнула плечами Варя, поднимая стекло. Затем опомнилась и добавила, улыбаясь. – Кстати, а как же обещанное вознаграждение?

– Вашей жизни вам не достаточно? – обернулся Невилл. Николай вжался в сиденье, стягивая со вспотевшего носа очки и жмурясь.

– Выходит, вы считаете подарком то, что не забрали? Так что ли? – ухмыляясь, продолжила Варя.

– Я сохранил вам жизнь, которую вы вообще-то потеряли, – сказал Невилл серьёзно.

– Потеряли?

– Еще как, – кивнул незнакомец, – когда пролетали мимо, а я был в сомбреро.

Они въехали в национальный парк «Долина Смерти» со стороны Замка Скотти. В голове Николая копошилась мысль, что внутри этого пришельца, скорее всего, был орган, (небольшой, размером с селезёнку или с поджелудочную железу), который отвечал за управление временем, возможно в каких-то скромных, ограниченных масштабах. «Трилби… сомбреро… вы не останавливаетесь… я знаю…». Наверняка был.

В глубине пустыни, за замком Скотти, располагался огромный кратер, непонятного возраста и сомнительного происхождения. Николай становился на краю, заглядывая в его огромную глубокую чашу. На дне копошились разноцветные туристы, каждый размером с фотографический пиксель.

– Всё, погнали, мы торопимся, – потянула за руку Варвара.

– Слушай, Варь, – спросил Николай, – а ты вообще поняла, что он про себя рассказывает?

– Да брось, – быстро ответила Варя, – мало ли кругом всяких психов?

– Думаешь? – Николай заглянул ей в глаза.

Она обняла его, прижалась, и, вздохнув, сказала:

– Ну, конечно. Видел бы ты его ногти. Кошмар. Как нормальный человек может жить с такими ногтями? – Она с отвращением скривила губы, подумала немного, и добавила, улыбаясь. – Но мы поедем потише…

Эмпуса (Греция)

Она сказала:

– У меня заболевает горло, и свербит в носу, это начинается простуда, я точно знаю, у меня так всегда, и если не съесть срочно штук пять апельсинов, завтра я слягу с насморком, а вечером у меня уже будет температура, ты же не хочешь, чтобы я заболела?

Фима молча вздохнул.

– Ну вот, и я не хочу, поэтому выйди на улицу, найди ближайшую фруктовую лавку и купи мне пять спелых апельсинов. Только именно апельсинов. Ни грейпфрутов, ни мандаринов, ни помело, ни лимонов. Самых обычных апельсинов. Ты же знаешь, как выглядят апельсины? Оранжевые такие.

Фима набрал воздух, чтобы сказать, что он устал, напомнить, что весь день они провели на ногах, болтаясь по музеям и осматривая город, а город, вообще говоря, совсем не маленький, ни Берн и не Тула, а целые о-го-го Афины, и что теперь у него гудят ноги, и он даже чувствует, как ёрзает под брюками растянутая за целый день кожа, прямо от жопы до пяток, и что сейчас половина одиннадцатого, и фруктовые лавки, скорее всего, все закрыты, ведь они еще по дороге в гостиницу видели, как те закрывались, и, кстати – там же были эти чертовы апельсины, почему же ты, ненаглядная моя Алька, тогда не сказала, что от свербячки в носу тебе нужен не «Пинасол», и не «Нафтизин», как всем нормальным людям, а именно апельсины?

– Чего ты так смотришь? – спросила Алька, сбрасывая босоножки, – О-о, хорошо как босиком. Фимочка, будь кроликом, сходи за апельсинами.

Фима еще раз вздохнул, уже кроликом, и отправился за апельсинами, матерясь по дороге, как обманутый извозчик.

Поблизости не нашлось ни одной фруктовой лавки. В Греции это обычно небольшой магазинчик на первом этаже жилого здания, похожий на большой открытый рот с вываленным на тротуар языком стеллажей и ящиков. То же самое с орехами, сладостями, бытовой химией и прочим. Пропустить такой достаточно сложно. Фима тащился по прохладной ночной улице, ощущая, как отзывается болью в истоптанных за день ступнях каждый его шаг. Вокруг валялся мусор и объедки, лениво сохли тёмные лужи, на стенах красовались в персиковом или снежном свете торгашеских ламп черные изломанные граффити. Красота Афин осталась в прошлом, строительный бум 70х годов превратил большую часть города в унылую архитектурную серость. У страшненьких подъездов и неопрятных портиков с облезлой колоннадой толклась уличная рванина: алкаши, наркоманы, мигранты. Обычно они стояли по трое-четверо, но одна группа испугала Фиму – их было больше дюжины, все мрачные, в темных бедуинских балахонах, бр-р.

Фима дошел до конца улицы, и завернул в переулок. Торгашей становилось всё меньше, освещение то и дело теряло доверие, надежда найти апельсины растворялась в приторно-кислом запахе распустившихся под вечер помоек. Однако, настойчивым всегда везет, и попалась фруктовая лавка. Хозяина не было, Фима выбрал апельсины и стал нетерпеливо ждать. Тот выбежал из черной, похожей на нору подсобки, потный и всклокоченный и, не обращая внимание на покупателя – Фима был в магазине один – принялся торопливо собирать выступавшие на улицу тележки. Продавец, дородный иранец, очень суетился и тараторил что-то, смешивая персидские, греческие и английские слова, и поглядывая на часы, а не найдя необходимое количество мелочи для сдачи, сунул Филе назад его мятую пятёрку, и, выпучив глаза, затараторил: эмпуса, эмпуса. И стал прогонять туриста, отмахиваясь словно от мухи, делая такие жесте, как если бы он сушил свои намокшие персидские пальчики. Он буквально вытолкал Фиму на улицу, после чего, лихо подпрыгнув за ручкой, с грохотом опустил защитную стальную роллету прямо перед носом нерасторопного туриста. Фима растерянно хмыкнул, удивляясь насколько быстро набитый фруктами магазинчик превратился в глухую стену, покрытую тремя слоями граффити. Но, сунул в карман пятёрку, проверил в пакете апельсины и двинулся в обратный путь, прихрамывая, и мечтая так же скинуть ботинки, как Алька. Тем временем, улица заметно преобразилась. Весь город будто вымер, исчезли куда-то не только торгаши и прохожие, но вообще все обычные цвета и звуки. Фонари теперь свободно разливали свет, а из смоляных переулков прилетали отзвуки какой-то непонятной возни. Фиме сделалось немного неуютно, он сжал в руке пакет с апельсинами и ускорил шаг.

Все двери заперты, лавки закрыты, все люди куда-то делись, на углу, где толклись похожие на бедуинов алкаши – никого, но появилась огромная лужа и в ней будто сумка. Фима подошел ближе и остолбенел от ужаса – оторванная человеческая нога. Где-то за углом раздался глухой сдавленный стон, Фима вздрогнул, боясь вдохнуть или выдохнуть, нервно обернулся, а до гостиницы далеко.

Будучи путешественником в чужой стране или городе любому очень помогает одно верное правило, и звучит оно просто – «тебя это не касается». Именно так и решил Фима – их разборки, я русский турист, меня не обидят. И, скрипя зубами от страха, заторопился к любимой Альке.

За стеной кто-то вскрикнул и захрипел, далёкий крик наполнил едкими вибрациями чернёную улицу. Фима споткнулся на вывернутой плитке и чуть не упал, а когда поднял голову – увидел огромную черную собаку. Та пересекала дорогу в полста метрах от него, и будто отливала красноватой бронзой, поблёскивая в кисельном уличном свете. За спиной у Фимы что-то хрустнуло и заскрипело, вздохнуло.

Собака стала медленно приближаться, разрастаясь перед Фимой, словно огромная рыжая клякса. Одновременно с этим на её морде всё отчетливей проявлялись признаки человеческого лица, отчего у Фимы завибрировал живот и предательски окостенели поджилки. Собака встала на задние лапы и подошла к человеку на расстояние одного прыжка, разум Фимы едва не отключился, черные ватные волны беспамятства бушевали в голове всё громче и ближе.

– Отвали! Пошла прочь! Сука, пшла прочь! – неожиданно для самого себя заорал Фима.

Женщина-собака наклонила голову, её верхняя губа задрожала и скривилась, обнажая ядовитые клыки, за спиной у Фимы что-то ухнуло. Он вздрогнул и инстинктивно отскочил в сторону. Чудовище прыгнуло на его место и вцепилось зубами в горло какого-то оборванца, извивавшегося в истерическом ужасе на подорожных плитах афинского тротуара.

«Это не моё дело» – подумал Фима, содрогаясь от холодных покалываний по всему телу. Рыча и чавкая, чудовище рвало на прохожем мясо, пока тот бормотал что-то, захлёбываясь кровью, не то на арабском, не то на сингальском языке. Фима отвернулся и пошел прочь, мистическая древняя сила еврейского народа, позволявшая тому выживать несмотря ни на что, тянула его теперь прочь из этого ожившего древнегреческого кошмара, и она же подсказывала ему, что чудовище, которое он увидел, хоть и нападает на путешественников, но боится ругательств, и что оно поэтому набросилось на того парня, который прятался у Фимы за спиной, как Дионис за Ксанфием.

Не помня себя от страха, боясь оборачиваться и заготовив на всякий случай еще целый комплект отборный русских и еврейских ругательств, подслушанных у деда, брата и молдавских строителей, Фима добрался, наконец до своего отеля. Постоял некоторое время перед дверью, переводя дух, и постучал.

Завёрнутая в огромное белое полотенце Алька весело подхватила пакет, заглянула внутрь и нахмурилась:

– Ну Фи-има, это же красные…