Kitobni o'qish: «Ксюшка»

            ПРОЛОГ

В ночной тишине квартиры пронзительно зазвонил телефон. Он отставил чашу кофе, уже шестую за этот вечер и часть ночи, и дрожащей рукой взял трубку.

– Да.

– Иван Михайлович? – спросил из трубки равнодушный женский голос. – Ваша жена уже рожает. Если хотите, то можете приехать.

Короткие гудки сообщили об окончании разговора, но он еще минуту слушал их. Слушал и думал о том, как же теперь изменится его жизнь.

Иван тряхнул головой, отгоняя захватившие его мысли, и набрал с детства знакомый номер. Гудок…Еще гудок…

– И какой безнадежно смелый идиот посмел тревожить мой покой? – раздалось в телефоне.

– Приезжай, – ответил Иван предательски дрогнувшим голосом. – Нужен. Очень.

– Что стряслось?

– Маша рожает. Мне нужно быть там.

– А сам?

– Сам не доеду.

– Понял, брат. Дай десять минут.

И снова гудки… Иван раздраженно бросил трубку на аппарат, быстро оделся и вышел в духоту июльской ночи.

Меньше чем через пять минут в спящий двор ворвался рев мотоциклетного мотора.

Иван выбросил едва прикуренную сигарету и сел на пассажирское место, молча хлопнув водителя по плечу. Мотоцикл сорвался с места и помчал своих седоков к единственной в небольшом провинциальном городке больнице.

Пустынная ночью дорога позволила водителю пустить под колеса сплошную линию разметки, избегая многочисленных выбоин давно не знавшей ремонта центральной улицы, и дорога до родильного отделения заняла не более пяти минут. Зато встречный ветер охладил разгоряченную мыслями голову и позволил Ивану взглянуть на грядущие изменения более спокойно.

Он станет отцом. Он этого ждал. Очень ждал. И столь же сильно боялся. Боялся тех изменений, которые неизбежно произойдут в его жизни.

Теперь он уже не сможет так просто уехать на слет или зависнуть со Стелсом в гараже, потягивая пиво и рассуждая о смысле бытия молекул моторного масла…

После свадьбы это уже было непросто, потому что была Маша. И Маша очень за него боялась. Не запрещала, но также не спала ночами, пока он с друзьями наматывал бесконечные километры, испытывая свои мотоциклы на прочность…

Мотоцикл остановился у приемного отделения, и Иван бегом ворвался в открытую по случаю теплой ночи дверь.

– У Симоновой кто? – спросил он у дремлющей за столиком старушки-санитарки.

Старушка уставилась на него непонимающим взглядом, явно не зная, что ответить. Иван кинулся к вышедшей в этот момент из коридора медсестре.

– У Симоновой кто?

– Еще рожает. Ждите в приемном, молодой человек. В отделение вам нельзя.

Иван развернулся и побрел к выходу. На улице молча курил у мотоцикла друг. Увидев Ивана, он подошел к крыльцу и коротко спросил:

– Как?

–Еще рожает.

– Будем ждать, – лаконично заключил друг. – И не трясись ты так. Смотреть на тебя жалко.

– Да пошел ты, Стелс, – огрызнулся Иван. – На тебя посмотрю, когда твоя жена рожать будет.

– Моя кто? – удивился Стелс. – И вообще, если жёны приводят к таким нервотрепкам, никогда не женюсь.

–Тогда я сам тебя женю. Из чувства мести.

– Там лавка в кустах есть, пойдем, посидим. Ждать, я чувствую, долго.

– Пошли.

Иван спустился с крыльца и пошел вслед за другом.

Прошло больше двух часов молчаливого ожидания. Иван был погружен в свои мысли и только курил. А Стелс не решался нарушить размышления друга и терпеливо ждал.

И только когда первые рассветные лучи окрасили небо, на крыльце появилась та самая заспанная старушка.

– Кто про Симонову спрашивал?

– Я.

Иван подорвался и через секунду был уже возле нее.

– А вы ей кто?

– Муж. Не томи уже, мать!

– Дочка у тебя. – Старушка развернулась и зашла внутрь.

– Дочка…Дочь… – Иван рассеянно смотрел перед собой. –Дочь…Ксюшка…Ты слышишь, Стелс, – закричал Иван, не в силах сдерживать эмоций. – У меня Ксюшка родилась, скотина ты лохматая. Ксюшка….

I

Маленькая кухня с плотно закрытой дверью, окутанная клубами табачного дыма, как пуховым одеялом, ярко контрастировала своей тишиной с остальной квартирой. Там, за плотно закрытой дверью, раздавался смех, слышались разговоры, и громко играл магнитофон, из которого популярная певица сообщала миру о своей несчастной любви под жизнерадостную танцевальную музыку.

А в тишине кухни двое мужчин пили пиво. Двое очень похожих друг на друга мужчин.

– Как же мы до этого докатились, Ванька?

– А что тебе не нравится?

– Инвестиционные портфели мне не нравятся… Биржевые тренды…

– И это мне говорит директор регионального представительства одного из крупнейших холдингов страны. Стелс, очнись. Нам уже не двадцать. Мы солидные дяди и должны делать то, что нам не нравится.

– Не о том я мечтал в двадцать.

Мужчина, которого собеседник называл Стелсом, залпом допил пиво и задумчиво посмотрел в окно.

– Я валькирию купил вчера через сеть. Через две недели должны привезти.

Иван поднял удивленные глаза на друга.

– Ну, ты… Прокатиться дашь?

–Дам. Представляешь, Ванька. Я о ней десять лет мечтал… А вчера нашел предложение… Восемь тысяч пробега всего, пятилетняя.

– Ты сколько за нее отдал? Все заначки, небось, выгреб…

– Ну, не все… Хорошо отдал. И за доставку тоже хорошо отдал… Но мечта же того стоит.

– Не знаю… Моя мечта вон, – Иван кивнул на стену, из-за которой доносилась музыка, – пьянствовать изволит.

– Это у тебя есть семья. Дочка красавица… А у меня кроме работы никого.

– Стелс, не прибедняйся. А как же Юля?

– А что Юля? – Стелс отвлекся от созерцания вида за окном и открыл еще пиво. – Сейчас Юля. А до нее Катя, еще раньше Ира, Вера, Таня… Всегда одно и то же…

– А ты чего хотел?

– Честно? Чтобы как ты. Один раз жениться и больше ни о чем не думать. Юля тут решила меня вытащить на концерт «Премьер-министра». Вот думаю, просто послать, или месть какую придумать?

– Сходи для общего развития, – предложил Иван. – Порадуй девочку. Она, похоже, честно пытается произвести на тебя впечатление. А потом на слет её вывези.

– Коварная ты скотина, Ванька. Ты можешь представить себе Юлю с ее маникюром и манерами где-нибудь в Малоярославце? Верхом на байке и в обнимку с пивом… Я не могу.

Неожиданно открылась дверь, и в проеме появилось симпатичное, слегка курносое личико молоденькой девушки, длинные русые волосы, рассыпавшиеся по хрупким плечам и раскрасневшиеся щеки которой выдавали крайнюю степень возбуждения, а яркие зеленые глаза буквально светились счастьем.

– А накурили то… – девушка легко скользнула в приоткрытую дверь. – Я вам тут компаньона привела. Пустите?

– Пустим, – ответил Стелс. – И даже не покусаем.

Девушка смерила мужчину презрительным взглядом и открыла холодильник.

– Кстати, дядь Кость. А ты чего без Юльки?

– Она просила передать извинения, но у нее возникли неотложные дела, – заученно проговорил Стелс. Как будто фраза была готова заранее.

– Ясно. – Девушка коротко пожала плечами и достала из холодильника две бутылки вина. – Маникюр, педикюр, камешки на сиськах. Пусть потом похвастаться не забудет. Все, бегу. Да. – Девушка остановилась уже у самой двери. – Мама спрашивает, вам что-нибудь, кроме ностальгии, нужно?

– Нет, Ксюш, – ответил Иван. – Нам всего хватает.

– У нас же холодильник есть, – добавил Стелс. – Где твой обещанный компаньон?

– Потерпит. Мы, скоро гулять пойдем. В парк.

– К полуночи то будешь?

– К целой полуночи? Папа… Вы подозрительно добры. – Девушка подошла к отцу, и легонько поцеловала его в щеку. – Конечно, буду. – И выпорхнула из кухни.

Вечер стремительно катился к своему логическому завершению. Вино давно закончилось. И то, что взяли из дома, и то, что потом купили в магазине. Разошлись по домам друзья и подруги, с которыми шумной и веселой компанией она оккупировала сегодня городской парк. С ней оставался только Миша. Ее нынешний молодой человек. Не самый лучший, но любимый. По крайней мере, она хотела так думать.

Это был хороший вечер. И если бы Миша так не напился, то он, наверное, мог бы стать лучшим за всю жизнь. А так просто хороший. Ксюшка подняла глаза и посмотрела на почти уже ночное небо. "А ведь красиво… – подумала она. – Звезды, ночь…"

– Ксюш.

Девушка отвлеклась от своих мыслей и посмотрела на спутника.

– Ксюш. Я чего сказать то хотел… Мы же уже месяц вместе, да. Может уже пора, это…

– Миша, ты пьян. И я так не хочу. – Понять мысль молодого человека труда не составило.

Если бы кто-то спросил у нее сейчас, почему из всех, кто добивался ее расположения, она выбрала именно Мишу, Ксюшка вряд ли смогла ответить. Месяц назад, когда они познакомились, он показался ей почти настоящим мужчиной. На год старше, высокий и симпатичный, он произвел тогда впечатление. Да и Настена, которая их познакомила, очень его нахваливала. Но девушке немного надоели за этот месяц однотипные разговоры про футбол, пацанов и училище, в котором он, судя по его рассказам, больше числится, нежели получает знания. Но сам Миша ей, тем не менее, нравился.

– А чего не так? Никого нет. Чего ты?

– Миша. Я же сказала, нет. Ты пьяный. Давай не будем ругаться…

"А ведь и правда, никого вокруг. – Ксюшка беспокойно огляделась. – Даже странно… Вечер такой теплый… И до дома так далеко…"

До дома ей и в правду было достаточно далеко. И как они оказались в этом, абсолютно незнакомом ей дворике, Ксюшка вряд ли смогла бы вспомнить. Просто гуляли, захотелось посидеть, отдохнуть. А на центральной улице лавочек не было, похоже, никогда. И они свернули в этот небольшой и уютный, запрятанный от посторонних глаз двумя старенькими пятиэтажками и густо засаженный сиренью дворик.

– Не понял. – Миша с силой повернул ее к себе. – Ты меня динамишь что ли?

– Миша. Мне больно, ты что делаешь?

– Больно тебе?

Щеку резко обожгло болью, а через секунду боль появилась в плече и боку… Ксюшка свалилась с лавочки и попыталась отползти.

– Сука, – донесся до нее голос Миши. – Никому не позволю меня динамить. Я тебя сейчас…

Он завозился с ремнем, девушка вскочила и со всех ног кинулась к ближайшему подъезду, открытому настежь по случаю летней жары. "Стой, сука," – раздалось сзади, но она успела забежать и закрыть за собой кодовую дверь. И заплакала.

Она сидела на последнем этаже, на самой верхней ступеньке, и отчаянно плакала. Она никак не могла понять, почему все так? За что? Что она сделала не так? Вопросы бегали по кругу, бесконечно сменяя друг друга со скоростью экспресса, и Ксюшка никак не могла успокоить текущие из глаз слезы.

Она не знала, сколько прошло времени, да и не хотела знать. Выходить все равно было страшно. А телефон выпал из кармана джинсов и, наверно, до сих пор лежит возле той лавочки. Если уже не забрал никто. Ксюшке сейчас было безразлично все, происходящее вокруг. Просто казалось, она нашла самое спокойное и безопасное место в мире, и теперь в сотый раз пыталась сама себе объяснить, почему такой замечательный день закончился именно так…

Из этого состояния её безжалостно вырвал достаточно приятный мужской голос.

– Красавица. Я понимаю, ты безумно занята важным делом. Но мне уж очень хочется кушать. Пропусти уже домой.

Ксюшка подняла глаза и испуганно вскрикнула. Больше всего парень был похож на стального дикобраза. Плотная кожаная куртка, которую Стелс называл косухой, была вся просто усеяна стальными шипами сантиметров по пять длиной. Удобно ли ему было так ходить, осталось для Ксюшки загадкой. Образ дополняли кожаные же штаны со шнуровкой по бокам, ботинки с квадратными носами, ярко-голубые глаза и коротко стриженные волосы на голове.

– А ты давно тут стоишь? – спросила Ксюшка.

– Минут десять точно. Не хотел тебе мешать. Но кушать хочу зверски. – Парень едва заметно улыбнулся, и протянул ей аккуратно сложенный носовой платок. – Держи. Тебе сейчас нужнее.

– А я разве мешаю? – Ксюшка взяла платок и аккуратно вытерла следы поплывшей косметики. Насколько это было возможно без зеркала.

– Да как тебе сказать. Мне будет трудно открыть дверь, не отодвинув тебя.

Ксюшка обернулась, и только теперь заметила, что действительно опирается плечом на дверь квартиры.

– Ой, извини. – Ксюшка смущенно улыбнулась, и на душе стало как-то легче.

– Вставай, пойдем.

– Куда?

– Ко мне. – Парень уже открыл дверь. – Чаем тебя напою. С липой. И голодная, наверно, еще…

Ксюшка вспомнила произошедшее этим вечером и заколебалась…

– Пошли. – Парень протянул ей руку в черной кожаной перчатке. – Не бойся. Насиловать тебя я не буду. Честно. Это, как минимум, не спортивно.

И она поверила.

Квартира поразила ее чистотой. Настоящей, камерной. Почти больничной стерильностью. Все было настолько тщательно убрано, выметено, вымыто, и расставлено по своим местам, что ощущение обжитости, свойственное любому жилью, в котором Ксюшке доводилось бывать, отсутствовало напрочь.

– У мамы пунктик насчет чистоты и гигиены, – ответил парень на невысказанный вопрос. – Поэтому все так.

– Да я как-то… – голос Ксюшки сбился, и она почему-то смутилась, хотя никогда не считала себя робкой девушкой.

– Все спрашивают, кто первый раз заходит. Порядок, конечно, хорошо, но не на грани фанатизма. Проходи на кухню.

– А маме твоей мы не помешаем?

– Лето, – ответил парень. – Мама на даче. Так что не переживай. Никого, кроме нас, тут нет, а я не страшный.

Кухня была столь же чистой, что и прихожая. Как будто ею никогда не пользовались, только мыли. Парень, к тому моменту снявший свою шипованную куртку и оставшийся в легкой футболке, уже вскипятил воду в электрическом чайнике и колдовал над чашками, добавляя к простому чаю какие-то травы.

– Тебя как зовут-то? – спросил он, ставя перед Ксюшкой ароматно пахнущий чай.

– Ксюша. – Она опять смутилась, и покраснела.

– Ксения, – поправил парень. – Представляйся лучше полным именем. Тем более, оно у тебя очень даже красивое. Меня Василием назвали. Можно просто Еж.

– Почему?

– Потому, что колючий, – улыбнулся парень. – Пей, пока не остыл. Дома знают, где ты?

Ксюшка отрицательно покачала головой и сделала маленький глоток. По телу сразу разбежалось приятное успокаивающее тепло.

– Сейчас телефон принесу. Отзвонись, а то, наверное, волнуются.

– А сколько сейчас времени?

– О, чай начал действовать. – Василий снова улыбнулся. – Ты пей, пей. Он только горячим хорош. Холодный и пить противно будет. Половина третьего уже.

Ксюшка поперхнулась чаем и с мольбой посмотрела на Ежа.

– Ничего не объясняй. Скажи, что у подруги, засиделись. Приедешь утром. Будет время создать алиби.

– Ты читаешь мысли? – удивилась Ксюшка.

– В твоем случае это не сложно. Сейчас телефон принесу. И бутербродов нарежу.

Он вышел из кухни и через минуту вернулся с трубкой радиотелефона. Ксюшка набрала знакомый с детства номер, ожидая самого страшного, что только можно придумать…

– Ксюха, ты? – ответил из телефона сдавленный шепот.

– Дядя Костя? – этого Ксюшка не ожидала совершенно.

– Ты где шлюхаешь? – зарычала трубка.

– Я у Настены осталась, – скороговоркой проговорила девушка. – Телефон найти не могу. Потеряла, похоже. Утром буду. Как там родители?

– Спят. Напоил кого пивом, кого корвалолом. К полудню чтоб была, а то лично жопу надеру. Не посмотрю, что большая.

Трубка коротко загудела, давая знать, что разговор окончен. "Могло быть и хуже, – подумала девушка. – Стелс не самое страшное зло. Мама бы сейчас часа два в трубку орала…"

– Сказали к полудню быть. – Сообщила Ксюшка.

– Успеем, – ответил Василий и поставил перед ней тарелку с обещанными бутербродами. – Кушай. Я пока в душ схожу. Запылился в дороге.

Ксюшка отпила еще чая, и, облокотив голову на ладони, в очередной раз вспомнила о поступке Миши. Как ни странно, но плакать больше не хотелось. Просто было очень обидно. Обидно из-за собственной ошибки. Она сделала еще глоток чая, снова закрыла глаза…

И открыла их от того, что солнце немилосердно светило в глаза сквозь неплотно задернутые шторы. Ксюшка огляделась. Она лежала на большой двуспальной кровати, рядом с откинутым во сне одеялом, в целом ворохе подушек. Почти обнаженной. Из одежды на ней оставались только трусики. Поэтому при звуке открывающейся двери девушка змейкой заползла под одеяло и сжалась в комочек.

В комнату вошел Василий, одетый только в легкие, весьма потрепанные шорты. И вместе с ним ворвался дразнящий запах свежесваренного кофе.

– Доброе утро, Ксения. Время десять часов. Пора вставать, если ты хочешь успеть домой к полудню.

– Это ты меня раздел?

– Я, – не стал отпираться парень. – Не класть же тебя в одежде. А в лифчике спать вредно. Спине нужно давать отдых. Одежда в ванной. Я ее почистил немного. Уже почти высохла. – Он вышел из комнаты, и добавил уже из коридора: – На тумбочке футболка. Надень пока.

Ксюшка влезла в черную футболку с нарисованным драконом, которая на ней сразу превратилась в достаточно свободную тунику. Особенно учитывая, что хозяин футболки был прилично выше самой Ксюшки. Хотя она, при росте в метр семьдесят, никогда не считала себя маленькой.

Её взгляд упал на зеркало, и она невольно собой залюбовалась… Длинные распущенные волосы, футболка, спускающаяся немного ниже бедер, и стройные ножки… Образ получился достаточно сексуальным, но, похоже, это никого, кроме самой девушки, тронуть в этой квартире не могло. "Даже обидно", – подумала Ксюшка и вышла из комнаты.

Неспешно позавтракав за разговором ни о чем, переодевшись и приведя волосы в порядок, молодые люди вышли из подъезда только через полтора часа. Ксюшка подошла к лавочке, но телефона не нашла и вернулась к Василию, который к тому времени уже завел мотоцикл. Девушка села на пассажирское сидение и попыталась обнять водителя. Но Еж мотнул головой и указал на ручки, установленные по бокам от сидения. Да и вряд ли шипы позволили бы к нему прижаться. Мотоцикл тронулся, неспешно выкатился из двора и, набирая скорость, помчался к Ксюшкиному дому. Поворот, разгон, еще поворот… И Ксюшка пронзительно закричала от переполнивших её эмоций. Это была ее первая поездка на мотоцикле. Мама, не понаслышке зная об опасности этого транспорта, строжайше запретила и папе, и Стелсу катать ее на мотоциклах и вообще всячески приобщать её к их культуре. Так и сказала: "Мне нужна дочь, а не механик в юбке". По крайней мере, именно так рассказал однажды перебравший коньяка дядя Костя. К какой именно культуре, правда, не уточнил.

Ксюшка оглушительно кричала, пока в легких не кончился воздух. А потом закрыла глаза, подставив разгоряченное лицо встречному ветру, и ехала так, пока мотоцикл не остановился. А открыв глаза, она с сожалением увидела свой двор. Пора было идти домой и получать наказание. О том, что произошло с ней этой ночью, она решила не рассказывать.

– Ну и где ты была, дочь шалопая?

Разнос начала мама. И это было плохо. Папа мог накричать, мог даже выпороть, хоть этого давно и не случалось, только в детстве. Но папа не мог сердиться долго. В отличие от мамы, которая никогда не повысит голос, но наказание придумает долгое и тяжелое. Ксюшка приготовилась к худшему.

– У Насти.

– А во сколько ты должна была дома быть?

Ксюшка виновато опустила голову и внимательно изучала линолеум на кухне. Такой знакомый…

– К полуночи.

– А явилась?

– К полудню.

– Есть что сказать в оправдание?

Девушка подняла глаза и поняла, что лучше молчать. Взгляды родителей не предвещали ничего хорошего, а дядя Костя вообще отвернулся к окну.

– Нет, – ответила девушка.

– С телефоном что? – Это уже папин голос… Ксюшка невольно вжала голову в плечи.

– Потеряла.

– И как тебе их покупать после этого… – Иван отвернулся к окну, всем видом выражая смертельную обиду.

И Ксюшка понимала, что обидеться было на что. Телефон не пробыл у нее и нескольких часов. Последняя модель самсунга. Довольно дорогой подарок родителей на день рождения, который теперь достался неизвестно кому. Ксюшка тяжело вздохнула и снова посмотрела на родителей.

– В общем, так. Неделя домашнего ареста. Выйти можно только в магазин за продуктами, не более часа в день. Справедливо?

– Мам, но неделя…

– По-моему справедливо. Все. Иди в свою комнату. И за тобой уборка в квартире.

Ксюшка вышла из кухни и улыбнулась. В принципе все могло закончиться и хуже. Не сказать, что она была непослушной дочерью. Наоборот, Ксюшка всеми силами старалась не расстраивать родителей. Тем более, не так уж и много с нее требовали. Хорошо учиться, поддерживать чистоту хотя бы в своей комнате и вовремя приходить. И сегодня она одну из догм нарушила. Но почему-то в этот раз она не испытывала ни раскаяния, ни угрызений совести.

Ксюшка вошла в свою комнату, стены которой были больше похожи на иконостас звезд современной поп-музыки, и первым делом схватила трубку радиотелефона, и, набирая номер лучшей подруги, упала на любимый диван.

– Настюха, руки в ноги, и ко мне. Такое расскажу, – выпалила девушка в трубку, едва ей ответил сонный голос подруги.

– А что случилось, что ты мне в час утра звонишь?

– Давай быстрей, – прикрикнула Ксюшка, и потом уже шепотом добавила: – Если что, я ночевала у тебя.

– Что? А где?.. Сейчас, моську нарисую, и приду.

Ксюшка положила трубку и пробежалась по постерам на стене глазами. "Странно,– подумала девушка. – Я ведь совершенно не помню, какого цвета у меня обои в комнате…" Уже через секунду она остервенело срывала постеры со стен, рвала их и кидала в кучу в центре комнаты. В полном молчании. И остановилась, когда более ничего, кроме мебели, не закрывало красивые, выбранные когда-то мамой, бледно-голубые обои с крупными бронзового цвета листьями какого-то растения.

– Вот так, – тихо сказала девушка, восстанавливая дыхание. – Теперь красота.

В дверь позвонили.

Открывать дверь девушка не пошла. Все равно через несколько секунд она услышала радостное щебетание подруги. Ксюшка собрала обрывки постеров в пакет, оставшийся после какого-то подарка, и понесла на кухню выбрасывать.

В коридоре она столкнулась с Настей.

– Это что? – подруга кивнула на пакет.

– А, ремонт. Иди в комнату, я сейчас.

Ксюшка вернулась в комнату, устроилась в кресле за компьютерным столом и мечтательным взглядом посмотрела в окно, наслаждаясь нетерпением подруги.

Терпения у Насти хватило секунд на двадцать.

– Так, Ксюня. Или начинай говорить, или я пойду. Мне Антошка уже два раза сегодня звонил. Предлагал встретиться. Рассказывай. У вас с Мишкой вчера было?

– Мишка… – Девушка перевела взгляд на подругу. – Мишка твой урод и козел. Но я на него не сержусь… Какие у него глаза… Настька… Я пропала.

– У Мишки?

– Да причем тут Мишка? Этот хрюндель вчера нажрался и попытался меня изнасиловать. У Ежика… – Ксюшка снова отвернулась к окну.

– Подожди. – Настя потерла виски, пытаясь разобраться в услышанном. – Запутала. Давай по порядку. Кто пытался изнасиловать?

– Миша твой.

– Почему?

Девушка смерила собеседницу скептическим взглядом.

– Потому что матом. Урод он, что с него взять.

– А глаза у кого?

– У Ежика… – Взгляд Ксюшки снова стал мечтательным.

– У лесного?

– У пустынного. Насть, что за глупые вопросы. Зовут его так. Ёж.

– Странное имя.

– Имя у него нормальное. Василий. Но Еж ему больше идет.

– Так, подруга. Харе мечтать. Рассказывай давай.

– Ну, слушай… – Ксюшка повернулась к подруге и начала рассказывать.

– Вот это приключение, – резюмировала рассказ Настя. – Я тебе даже завидую… Только без изнасилований желательно.

– Не напоминай, – поморщилась Ксюшка.

– А ты у него номер-то взяла?

– Он сам написал, – призналась девушка. – Только мне звонить страшно. Вдруг я ему не понравилась. Или маленькая… Я ведь даже не знаю, сколько ему лет.

Ксюшка заметалась по комнате, не в силах сидеть на месте.

– Так давай я позвоню, – предложила Настя. – Послушаю, что там за голос такой чудесный.

– Еще чего. – Ксюшка резко остановилась и схватила трубку телефона. – Уведешь еще, знаю я тебя.

Она достала из заднего кармана листок с номером, набрала и стала ждать ответ.

– Поставь громкую связь, – прошептала Настя, но девушка лишь отмахнулась от подруги.

Ответа не пришлось ждать долго.

– Гестапо, третья пыточная, слушаю, – раздался в трубке знакомый голос.

– Ой. А мне Василий нужен, – Ксюшка растерялась от такого приветствия.

– Говорю же. Слушаю.

– Привет. – Девушка совершенно не знала, о чем говорить. – Это Ксения, которую…

– Аве, Ксения, – перебил собеседник. – Как ты? Не сильно наказали?

– Неделя ареста. Многовато, но могло быть и хуже…

– Печально. – В его голосе скользнули нотки грусти. Или показалось? – Хотел тебя вытащить на променад вечером. Придется ждать…

– Куда вытащить? – не поняла Ксюшка. – Это какой-то клуб новый?

– Как все запущено… Ну, ничего, научим. Извини, красота. Я сейчас не очень свободен. Позвоню тебе попозже. И ты звони, как наказание отбудешь. Не скучай. – Собеседник положил трубку.

– Ну что? – Настя от нетерпения едва не прыгала.

– Не поняла ничего, – честно призналась Ксюшка. – Назвал красотой. Звал в какой-то променад… Сказал, что перезвонит… Пошли чай пить. Голова кругом идет…

Когда-то давно, как будто в совсем другой жизни, когда ей исполнилось девять, и Ксюшка собиралась идти в третий класс, мама подарила ей десять толстых тетрадей. И научила вести дневник. И даже заставила врезать в верхний ящик тумбочки ее письменного стола замок, ключ от которого был только у Ксюшки. Этот дневник теперь насчитывал четырнадцать тетрадей, и хранил в себе все тайны и переживания хозяйки.

Два дня Ксюшка читала и перечитывала его порядком истрепанные страницы, не забыв записать свежие строчки об ее неожиданном приключении. От дневника у нее тайн не было. Уже два дня она отбывала свой арест, выходя из дома только за свежей порцией пирожных или других кондитерских вкусностей.

В первый день ареста она столкнулась у подъезда с Мишей, который пытался неуклюже извиняться. Ксюшка не сдержалась и, влепив ему пощечину, высказала все, что думала по этому поводу. Двое парней, судя по всему, Мишина группа поддержки, улыбались, наблюдая за представлением. В завершение монолога девушка наградила поклонника еще одной звонкой оплеухой и ушла домой. А в дневнике появилась запись о том, что эта страница ее жизни окончательно перевернута.

На третий день сидеть одной в буднично пустой квартире стало невыносимо. К тому же родители не проверяли, дома ли она, или нет. Ксюшка взяла телефон, с минуту колебалась, слегка покусывая трубку, и со словами: "Плохая я все-таки дочь", набрала выученный за эти дни наизусть номер.

– Аве, Ксения, – Еж ответил почти сразу. Как будто ждал звонка.

– Я больше не могу дома, – вместо всех заготовленных фраз выпалила Ксюшка. – Еж, миленький… Укради меня отсюда.

И сама испугалась того, что прозвучало.

– О как… – Парень удивился просьбе не меньше. – Бунт. Бунт это весело. У тебя пятнадцать минут на сборы. Я еду.

И все. Трубка загудела, и девушка без сил опустилась в кресло. В голове промелькнула мысль "Что я делаю?", но голос совести быстро отступил под напором предвкушения чего-то нового в ее жизни. Ксюшка вскочила и открыла шкаф, лихорадочно соображая, что же надеть. В итоге выбор пал на бледно-голубые джинсы, белую футболку с логотипом HardRockCafe, которую ей подарил Стелс в прошлом году, строго наказав не надевать при маме. Правда, он промахнулся размера на три, но Ксюшка берегла эту футболку и связанную с ней тайну как зеницу ока. Окончательно её сегодняшний образ довершил высокий хвост и белоснежные кроссовки. И самый минимум макияжа, как мама учила.

Ксюшка остановилась в дверях, оглянулась на свою квартиру и, закрыв дверь, быстро сбежала по лестнице. Во двор уже ворвался ни с чем не сравнимый звук мотоциклетного двигателя.

К тому моменту, как она выскочила из подъезда, Еж уже остановился напротив.

– А ты красивее, когда не плачешь, – приветствовал ее парень. – Шлем возьми в сумке. Мы по трассе поедем, там пост стоит.

Ксюшка достала из сумки, прикрепленной у заднего колеса мотоцикла, черный блестящий шлем с нарисованным на нем скорпионом.

– Какой симпатичный. Чей? – спросила Ксюшка, разглядывая переливающийся рисунок.

– Мой. Старый. Вчера из гаража забрал. Как чувствовал…

– А почему скорпион?

– Я по гороскопу скорпион. – Василий надел шлем, и жестом показал "садись".

Ксюшка тоже надела шлем, немного замешкалась с ремнем, но через минуту заняла пассажирское место и только теперь заметила, что Еж одет не в свою шипованную куртку, а в легкий кожаный жилет, застегнутый спереди на молнию.

Она обняла водителя, прижавшись к нему всем телом, и байк резко сорвался с места, заставив душу девушки испуганно сжаться внизу живота.

Они ехали около часа. И когда мотоцикл остановился, Ксюшка уже вполне могла себя контролировать. Первоначальный восторг от поездки по городу, сменившийся щемящим страхом от гонки по скоростной трассе с лавированием в потоке мчащихся авто и резкими маневрами уже прошел. Большую часть дороги девушка проехала, крепко зажмурившись и прижавшись к водителю всем телом, и только вздрагивала при очередном перестроении. Когда же она решилась открыть глаза, Еж уже свернул с трассы на проселок и сбавил скорость.

Остановился он у неширокой реки, на маленькой полянке, укрытой от посторонних глаз небольшим подлеском, но имеющей при этом удобный песчаный спуск к воде. Девушка слезла с мотоцикла и огляделась. Чистое и ухоженное место производило впечатление. Ни обычного в таких местах мусора и пустых бутылок, аккуратно обложенное кирпичом место для костра со вкопанным рядом маленьким мангалом и сложенные из бревен лавочки. Даже небольшой столик имелся.

– Мы сюда с ребятами иногда приезжаем, – сказал Еж в ответ на ее удивленный взгляд. – Любимое место. Тихое, спокойное.

– А не боитесь, что разрушат?

– Нет. Мы с местными деревенскими договорились. Мы тут все сделали, они пользуются, и приглядывают заодно. Правило простое. Чтобы было цело и чисто. Ладно, осматривайся, пойду дровишек наберу.

Парень развернулся и отправился к лесу. Ксюшка перевела взгляд на речку и противоположный берег. И замерла от увиденного.

Противоположный берег был метров на пять выше и представлял собой ровную отвесную стену песочного цвета. И к самому краю этой стены подступал настоящий густой лес из высоких, корабельных, как их называют, сосен, уходящих своими верхушками, казалось, к самому солнцу. Идеально ровные ряды деревьев натолкнули девушку на мысль о каком – то сказочном воинстве, построенном для сокрушительной атаки. Казалось, еще какая-то ничтожно малая секунда, и эти вековые богатыри пересекут узкую, не больше десятка метров, полоску воды и сокрушительной лавиной обрушатся на жиденький подлесок из березок и орешника, сметут его и установят власть леса над противоположным берегом. Навсегда. Ксюшка почти физически ощутила спящую в стоящих на другом берегу деревьях силу. Силу, к которой нестерпимо хотелось подойти как можно ближе, стать ее частью, напитаться ей.

Девушка вздрогнула от ощущения подползающей к шее прохлады, и наваждение пропало. Речка, несмотря на не слишком впечатляющую ширину, оказалась неожиданно глубокой и холодной, и к тому же с сильным течением. Всего несколько шагов от берега, и Ксюшка почти скрылась под водой, промочив при этом всю одежду.