Kitobni o'qish: «Мост через переносицу»

Ряскиным Мариям

Ряскиным Александрам

Варваре Алексеевне

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ГОСПОДИНА Ч.

После работы сторожем на химической фабрике я устроился помощником завхоза в техникум. Работа эта была мне безразлична так же, как и все предыдущие и последующие. Упоминаю я о ней лишь только потому, что именно в тот период у меня единственный раз в жизни были продолжительные отношения с девушкой.

Мне тогда было двадцать шесть лет, ей – двадцать. Не помню уже, считал ли я её красивой или нет. Впрочем, как это было не важно тогда, так не важно и сейчас.

Познакомились мы в лесу, за техникумом. На тот момент я уже проработал четыре месяца и подумывал о том, что пора что-то менять: платят мало, начальство грубое, да и сама работа была скучной.

Я сидел на поваленном дереве, пил пиво и глазел по сторонам. Лес был горд и угрюм и смотрел на меня презрительно, свысока. Я был сутул и жалок и смотрел на лес равнодушно.

Она прошла мимо и молча уселась неподалеку спиной ко мне. В руках её я заметил какие-то измятые тетрадки. По дрожанию плеч понял, что она плачет.

А забавно наблюдать за плачущим человеком. В этом есть что-то нелепое, смешное, жалкое. Все эти гримасы, всхлипывания, вздрагивания как правило заставляли меня думать о некоей неизвестной болезни, поразившей весь мир. Я в детстве плакал редко, и то только из-за ушибов и ссадин. Мне нравилось смотреть, как плачут другие: дети во дворе, соседка, мать или бабка. В такие моменты я чувствовал, как расстояние между мной и ними сокращается и мы становимся ближе.

Девушка плакала, это было очевидно. Но что мне до неё? Я просто сидел, пил пиво и за неимением лучшего развлечения смотрел на её подрагивающие плечи. Почувствовав мой взгляд, она обернулась.

– Что вы? – спросила дрожащим голосом. – Смеётесь?

Я сидел, не издавая ни звука, и просто ждал, что ещё выдумает эта пигалица. Она отвернулась. Но через секунду встала и подошла ко мне:

– Дай закурить.

Видимо, рассмотрев меня получше, она поняла что весь этот пафос с обращением на «вы» неуместен и смешон.

Я сказал, что не курю. Она вздохнула. Тогда я предложил ей пива.

– У тебя там ничего не осталось, – посмотрела она в бутылку.

Я сказал, что можно купить ещё. Она кивнула и села рядом. С минуту, наверное, мы сидели молча. Я сделал ещё пару глотков, окончательно допив бутылку. Затем встал.

– Подожду здесь, – сказала она.

Я кивнул и медленно зашагал в сторону ближайшего магазина.

По дороге я думал плюнуть на всё и пойти домой. Но не пошёл. Сам не знаю почему. Наверное, просто от скуки. В магазине купил несколько бутылок пива и, подумав, купил ещё пачку сигарет.

Когда вернулся, она сидела всё так же. Я протянул ей бутылку. Она попросила открыть. Открыл.

– Спасибо.

Я сел рядом, и мы стали молча пить пиво.

– Тебе нравится лес? – спросила вдруг она.

Я сказал, что нравится, хотя понятия не имел, нравится ли он мне в самом деле или нет.

– А я люблю гулять по лесу, – вздохнула она. – Здесь спокойно и тихо. И ещё, среди деревьев не чувствуешь себя одинокой.

Я вспомнил про сигареты и достал из кармана пачку. Выяснилось, что у неё ко всему прочему нет спичек. У меня их тоже не было. Повертев пачку в руках я решил отдать её ей.

– Нет, так нельзя, – неуверенно сказала она.

– Почему?

– Это будет означать, что я тебе обязана.

– Глупости. Бери.

– Нет.

Я пожал плечами и сунул сигареты назад в карман.

– Тебе не интересно, почему я плакала? – спросила она после некоторого молчания.

Мне было не интересно. Но я сджентельменничал:

– И почему?

Вместо ответа она показала свои измятые тетрадки.

– Физику не сдала. Теперь точно вышибут.

– Ну и что? – не понял я.

Её, кажется, мой вопрос немного сбил с толку.

– Обидно, – наконец сказала она. – Вот и всё.

Я не понял, за что именно ей обидно, но согласно кивнул.

– И что теперь делать будешь? – зачем-то спросил.

– Стану проституткой, – пожала плечами она.

Я подумал, что пошутила. Но она угадала мои мысли.

– Считаешь, шучу?

– А ты серьёзно?

– Конечно.

Я не видел ничего плохого в её решении. Просто ни разу ещё не встречал женщин, которые говорили бы о подобном так запросто, за пивом.

– Выбор у меня невелик: либо назад, в деревню к родителям-алкоголикам, либо как-то здесь.

Под «как-то», видимо, подразумевалась проституция.

– Вот я и решила поплакать честными слезами в последний раз, – добавила она ни с того ни с сего и вдруг уставилась мне прямо в глаза:

– А хочешь, поживу у тебя недолго?

Я растеряся. Потом сообразил, что ей просто нужно где-то ночевать первое время, пока не обустроится. Сказал, что может пожить у меня, пока не определится со своей дальнейшей жизнью.

– Дай-ка сигареты, – попросила она.

Я дал ей пачку. Она открыла и, показав мне стройные ряды желтых фильтров, пообещала:

– Буду с тобой, пока сигареты не закончатся.

Я улыбнулся. Впервые за последние несколько недель искренне.

– Как тебя зовут? – спросила она.

Я сказал.

– А меня зови…

Посмотрела на меня:

– Тебе какое имя нравится?

– Не знаю.

– Тогда вообще никак не называй. Сможешь?

Смогу. Мне-то что?

Допив пиво, мы пошли ко мне.

Жизнь моя, по сути, с её появлением ничуть не изменилась. Я был целый день на работе, она тоже где-то пропадала и если возвращалась раньше меня, то ждала на лавке у подъезда. Спали мы, естественно, вместе. Завтракали и ужинали тоже. Два раза гуляли по городу. Она угощала меня пивом, и из этого я мог сделать вывод, что она уже приступила к работе, о которой упоминала в лесу. Сигареты убывали. Несколько раз она угощала сигаретами прохожих. Я с каким-то странным чувством наблюдал за тем, как она раздаёт наше общее с ней время. В общей сложности она прожила у меня шесть дней.

Однажды вечером она как всегда ждала меня у подъезда. Когда я подошёл, она протянула мне пачку. Я взял: там осталась только одна сигарета.

– Последняя? – зачем-то уточнил я.

Она кивнула. Я открыл дверь, но она покачала головой:

– Я ухожу. Спасибо за всё.

Я молчал.

– Без тебя я бы, наверное, погибла, – сказала она.

«А разве ты не погибла?» – хотел было спросить я. Но не спросил.

Вместо этого задал дурацкий вопрос.

– А как же последняя сигарета?

– На всякий случай: вдруг мне когда-нибудь понадобится место переночевать.

Я понял, что это просто глупая шутка перед окончательным расставанием. Она поцеловала меня в щёку и ушла. Я знал, что больше её не увижу. Постояв немного, я бросил пачку вместе с сигаретой в мусорный бак и пошёл домой.

1

Была суббота, когда Вальдимата посетил демон.

Родители ковыряли своими остекленелыми мизинцами землю на даче, и Вальдимат, пребывая в свободном одиночестве, позволил себе отдых. Он сидел на балконе, щёлкал семечки и раскрашивал приятные мысли трёхлитровым пивом.

Когда в окно постучали, Вальдимат вздрогнул. Обернувшись, он увидел, что по ту сторону стекла, в его комнате, стоит молодой мужчина с ровными как грабли бровями и смотрит на него.

– У тебя на кухне нет чистых стаканов, – сказал мужчина, входя на балкон.

– Сейчас помою, – сказал Вальдимат, решив что перед ним грабитель.

– Да ладно, сиди! – обрушил свою ладонь незнакомец на плечо подскочившего Вальдимата.

Затем он одной рукой поднял трёхлитровую банку и сделал несколько колоссальных глотков.

– Ловко! – позавидовал Вальдимат.

– Закалка, – отрыгнув, пояснил мужчина.

– Кто вы такой?

– Бор.

– Это фамилия?

Гость вытер подбородок и сел на стул.

– Да, наверное, фамилия.

– А как вы оказались здесь?

– Купил билет, сел на самолет и прилетел.

Вальдимат растерянно смутился.

– Да нет, нет. Я спрашиваю, как вы оказались в моей квартире?

Мужчина взял горсть семечек из стоявшего перед Вальдиматом пакета и стал грызть.

– А разве тебе не интересно, буду я тебя бить или нет? – зачем-то спросил он.

– Интересно, – признался Вальдимат. – Будете?

Он даже привстал от напряжения.

– Нет, – ответил мужчина.

Некоторое время они молча грызли семечки. Плевали в открытые балконные окна по очереди. Вальдимат немного нервничал, опасаясь плюнуть не в свою очередь и тем самым рассердить незнакомца. Он больше не задавал вопросов, робко надеясь, что назвавшийся Бором погрызёт семечек и уйдёт так же внезапно, как пришёл. Но тот всё не уходил.

– А что вам, собственно, нужно? – не выдержал наконец Вальдимат.

Бор пожал плечами.

– Не знаю. А тебе?

– Долго вы у меня будете?

– Если б я на всё ответы знал, знаешь где б сейчас был?

Вальдимат чувствовал: диалог ломается, как тесто, в которое вбили мало яиц. Промелькнула мысль собственноручно выставить незнакомца за дверь. Но Вальдимат быстро погасил эту искру самонадеянности. Наверняка, раз уж этот тип так запросто зашёл к нему в квартиру, он в два счёта набьёт морду Вальдимату. Нет уж, не стоит ковыряться в носу у быка – можно и копытом в лоб получить.

– Скучный город, – поморщился мужчина, отряхивая руки от шелухи.

От этого движения на Вальдимата повеяло надеждой. Может, всё-таки уйдёт?

– … Скучные люди, скучные мысли. Даже собаки мочатся на стены домов со скучным видом. Разве здесь возможно что-то?..

Вальдимат глупо кивал в такт словам, продолжая грызть семечки. Он жаждал ухода незнакомца, но совсем не реагировать на его речь казалось Вальдимату бестактностью.

– И, главное, ничего не исправишь.

– Правда?

– Ну конечно. Иначе давно бы уже исправили.

– Вы инженер? – зачем-то спросил Вальдимат.

– Почти что. Вообще-то я демон.

Вальдимат снова закивал. Почему-то это показалось ему самым естественным объяснением. Чёрные на высоком каблуке туфли, стильные джинсы, ковбойская рубаха и ремень с огромной бляхой в форме жабы – во всём этом теперь просматривалось что-то демоническое. Незнакомец демонизировался на глазах.

А Вальдимат всё больше начинал походить на идиота.

– Не веришь? – нахмурился гость.

– Нет. Да.

Родительская неопределённость проснулась в Вальдимате.

– Ну, а что изменится, если докажу, что я демон?

– Не знаю.

– Вот именно.

Мужчина снова поднял банку и допил всё, что осталось. Затем сделал удивительную вещь: потряс банкой в воздухе и она вдруг снова оказалась полной.

– Обалдеть.

– Ерунда, – махнул рукой Бор. – Видел бы ты, что я с женщинами вытворяю, когда высплюсь.

Зазвонил мобильный телефон.

– Алло. Да. Да, вчера был…

Бор протянул банку Вальдимату и погрузился в телефонный разговор.

Вальдимат налил целую кружку, выпил и закрыл глаза. Слишком обычно, слишком спокойно и совсем не так, как в кино или книгах. Наверное, фокусник.

– Да она просто дура! – кому-то громко доказывал Бор.

Апатия, охватившая Вальдимата, молниеносно сменялась фонтаном мыслей, который быстро высыхал и снова приводил к апатии. Продать душу, исполнить желание, допить пиво, вернуть детство… Исполнить детство, вернуть пиво, продать желание, допить душу. Винегрет из идей прокисал…

– Пока, – сказал в телефон Бор, дёрнув Вальдимата из медитации.

– Всё в порядке? – осторожно спросил Вальдимат.

– Да какое там в порядке, – махнул рукой Бор. – Скучные идиоты одолели.

Он резко встал – прямой и высокий, будто только что выросший подсолнух.

– Надо идти.

Вальдимат тоже зачем-то встал.

– Да сиди, чего ты? – Бор пожал плечами и шагнул через порог.

Уже в комнате он обернулся:

– А знаешь, что некоторые люди дураки?

Вальдимат, который всё ещё стоял, начал было соображать, но Бор покачал головой и вышел. Скучно хлопнула входная дверь.

2

Вальдимат сел.

Нужно было что-то сделать, хоть как-то сдвинуть с места этот застывший кадр жизни. Ну, хотя бы начать уже удивляться произошедшему.

Он достал мобильный телефон.

– Алло! Лиза? Привет. Слушай, ты не поверишь… Обедаешь? А, ну ладно. Нет-нет, кушай. Я позже перезвоню.

Вальдимат положил телефон на стоявшую рядом тумбочку и снова потянулся к пиву.

Кто-то позвонил в дверь.

Он прямо с кружкой пошёл открывать.

– Привет, – сказала его соседка Амалия.

– Привет.

– Я, кажется, не вовремя? – спросила она, заметив пиво.

В сутках Вальдимата не было такого часа, когда она могла бы быть не вовремя.

– Да нет, нормально. – Вальдимат расправил плечи и морально повзрослел. – Что случилось?

– Ты не поможешь мне диван подвинуть?

– Диван?

– Да. Я тут уборку затеяла. А он такой тяжелый.

Зазвонил оставшийся на балконе мобильник.

– Извини, – сказал Вальдимат. – Ты входи, не стой в дверях.

Он двинулся к балкону спиной, следя за тем, как бёдра Амалии, едва прикрытые нелепым домашним халатиком, пересекали границу его квартиры. Было в этом что-то волнующее, почти непристойное.

– Да! – чуть ли не крикнул он в трубку.

– Вальдик, – заскрипел мобильник родным материнским голосом. – Как у тебя дела?

– Нормально.

– Вынь завтра из морозилки фарш, пусть размораживается. Я приеду – котлет пожарю.

– Хорошо.

– Да, и луку начисти.

– Хорошо!

– Чем занимаешься?

– Уборкой.

– Лиза с тобой?

– Нет.

Амалия терпеливо ждала, то ли улыбаясь, то ли хмурясь так, что было похоже будто она улыбается.

– Ну, до завтра, – сказала мама.

– Пока.

Вальдимат положил телефон.

– Так что? Диван? – спросил он, мысленно всё ближе и ближе прислоняясь к Амалии.

– Да.

– Ну пошли.

В квартире соседки Вальдимата ждал неприятный сюрприз. Оказалось, что её муж Фёдор дома. Фёдор являлся тем необходимым элементом уравнения, который сдерживал буйные фантазии Вальдимата относительно Амалии в рамках пристойного. Это был крупный мужчина, познавший все муки совести, которые терзают мужей, воспитывающих своих жён с помощью кулака и ремня. Не раз, слыша крики и ругань за стеной, Вальдимат порывался вступиться за хорошенькую соседку. Но тот факт, что Фёдор отсидел два года за пьяную драку в парикмахерской, всегда тормозил порыв Вальдимата. Пьяный! Дрался! Да ещё и в парикмахерской! С таким разве нужно ссориться? Вальдимат, ты ополоумел?.. Нет, что-что, а инстинкт сохранения у него был развит потрясающе.

И ведь уже не первый раз Амалия просила Вальдимата помочь, когда Фёдор был дома. Этот акт был неотъемлемой частью их регулярных ссор. В такие дни Фёдор садился в кресло и набычившись читал какую-нибудь книжку или газету, которую порой держал вверх ногами. А Амалия затевала уборку, тщательно выметая закатившиеся под диван или за шкаф осколки ругани и рукоприкладства. И часто звала Вальдимата. Похоже, чтобы ещё раз потеребить мужа, помахать, так сказать, кулаками после драки. Но Фёдор совершенно не реагировал. Он смотрел на Вальдимата с пренебрежительным сожалением. Как на подкаблучника. И уж точно не видел в соседе соперничающего с ним самца. Амалия тоже не видела. Да и сам Вальдимат тоже.

– Привет, – сказал он Фёдору.

Фёдор как всегда сидел в кресле у окна и держал какую-то трёхнедельную прессу.

– Здорово, – буркнул он, не поворачивая головы.

Амалия закатала рукава халата, как перед дракой. Начали двигать диван. Вальдимат передвигал в этой квартире уже много мебели, но диван двигал впервые. Тяжелый, как танк. Жёсткий, как старческая мозоль. Амалия больше делала вид, что двигает, чем двигала на самом деле. Поэтому Вальдимат потел за двоих. Фёдор бросал на них пренебрежительные взгляды, но с места не вставал. Его спокойствие и затаившаяся под мощным подбородком ярость заставляли Вальдимата нервничать и буксовать на месте.

Наконец диван был сдвинут.

– Спасибо, дальше уж я сама, – сказал Амалия, доставая из ведра мокрую тряпку.

– А назад?

– Справлюсь. По мокрому легче.

Как же, легче! Но эта чушь, видимо, тоже была частью семейного спектакля. Поэтому Вальдимат не стал спорить. Кивнул и пошёл к себе.

В его квартире надрывался мобильный телефон.

– Алло?

– Вальдимат, что случилось? – запричитал Лиза. – Я уже пять минут звоню, а ты всё не берёшь трубку.

– Я был в ванной, – сказал Вальдимат.

Лиза была девушкой Вальдимата, почти невеста. Они вместе гуляли, вместе ели, вместе спали, и он часто употреблял ушные палочки, которые уже пользовала она, не испытывая отвращения. Практически идиллия. Но, как и любая женщина, Лиза страдала от переизбытка лишнего разума, особенно фантазийной его части. Ей все время мерещилось, что Вальдимат неровно дышит к своей соседке Амалии, которая, ко всему прочему, была на пять лет старше Лизы. Быть может, в этих фантазиях и была какая-то доля правды, но Вальдимат, прямой и честный как поповский ремень, никогда не давал повода подозревать себя в чём-то преступном. И всё-таки, чтобы не наводить бурю в стакане с семейным какао, он часто опускал упоминание об Амалии в разговорах с Лизой.

– Так что ты хотел?

Вальдимат рассказал о недавнем госте, правда, уже без того азарта, который был, когда он звонил в первый раз. Эпизод с появлением пива в пустой банке решил опустить – ещё подумает, что пьяный.

– Вот вечно ты дверь за собой не закрываешь, – корила его Лиза. – А если б он тебя стукнул по голове?

Почему именно по голове? По рёбрам что, менее болезненно?

– Теперь-то чего говорить, – смиренно вздохнул Вальдимат.

– Ты не забыл, мы вечером идем к Жабоедовым на день рождения?

Ещё бы не забыл! Кто такие эти Жабоедовы, чтобы помнить об их днях рождений?

– Помню.

– Позвони Быбину, он тоже пойдёт. Договорись, чтобы вместе.

– Ладно.

– В семь. Не забудь!

– Хорошо.

– Ну, целую. До вечера.

– Пока.

Ох уж эти женские звонки. Всегда от них остается какой-то призрачный неуловимый осадок – будто, допив горьковатый чай, вдруг обнаруживаешь на дне кружки толстый слой не размешанного сахара.

Вальдимат хотел было снова подумать о недавнем госте, но напоминание о дне рождения Жабоедовых будто якорь удержало его фантазию на пресных водах реальности.

В сущности, Виктор Жабоедов, так сказать, виновник торжества, не был ему другом. Вальдимат вообще его толком не знал. Зато их жёны были школьными подругами. И теперь обоим мужчинам приходилось несколько раз в год встречаться и до хруста в суставах корчить из себя друзей. Вальдимат нахмурился, вспоминая всё, что знал о Жабоедове. Фактически ничего не знал, только зря нахмуривался. Была, правда, в сегодняшнем вечере ложка меда – это Быбин.

Борис Быбин был закадычным другом Вальдимата, которого Господь Бог много лет назад перевёл учиться в тот же класс, где уже учились будущие невеста Вальдимата и жена Виктора. Вальдимат учился в параллельном классе. Потом они все перезнакомились, потом переругались на почве бушующих гормонов, потом перемирились – и жизнь пошла. Борис тоже бывал на днях рождения у Жабоедовых, так как работал вместе с Марианной, женой Виктора.

Неотвратимое не отвратить. Так зачем затягивать? Вальдимат набрал номер Быбина.

– Алло! Боря! Привет.

Быбин в отличие от Вальдимата про день рождения не забыл. Даже цветы уже купил. В процессе разговора сообщил, что придет не один – с барышней.

– А кто она? – полюбопытствовал Вальдимат.

– С мясокомбината. Нормальная бабенция. Увидишь.

– Так значит, в семь. На остановке, как договорились.

– Хорошо, – резюмировал Борис и положил трубку.

Вальдимат хотел было рассказать ему про гостя, но не успел.

«Ладно, на именинах расскажу. Чуть шампанского выпью – так ещё и интереснее получится».

На часах было без четверти два. Вальдимат решил погладить к вечеру рубаху и брюки, а затем, если получится, вздремнуть немного. Перед застольями это не лишне.

Брюки, естественно, были чёрные, рубаха – цвета разбитых надежд. Выводя утюгом горячие узоры, Вальдимат по инерции стал думать о том, что через два месяца будет день рождения его папы, затем, ещё через месяц, день рождение Лизы, почти следом – мамин день рождения, а потом и именины Быбина. Он уже знал, что подарит ему – удочку. Борис не был рыбаком. Вальдимат тоже. Так почему удочку? Просто такого подарка он ещё не делал и почему-то заранее был уверен: Быбин придет в восторг.

3

На дне рождения у Жабоедовых было неожиданно шумно. Правда, расшумелись не сразу, а где-то после четвертого тоста. Поначалу все сидели, смиренно глядя на салаты. Говорили о погоде, и ещё о погоде. В общем, только о погоде. Виктор и Марианна обхаживали гостей, упрашивая их есть первым делом то, что не долежит до завтра. Но гости капризничали и наворачивали кому что вздумается. Вальдимат ел рыбу, Лиза то и дела подкладывала себе салат из свежих овощей. Быбин и Ангелина (его подруга с мясокомбината) употребляли горячую картошку с котлетами, которые, кстати сказать, пользовались популярностью и у других гостей. Вальдимат мало пил и много скучал. Лиза и Марианна о чём-то щебетали, Быбин был занят Ангелиной, а остальных гостей он почти не знал и тупо рассматривал жующие лица, думая о том, что вечер потерян. А ещё он думал о подарке. Они – Вальдимат, Быбин и Лиза – просто преподнесли имениннику почтовый конверт, в котором лежало несколько скромных денежных купюр. Как это скучно – дарить деньги. Это же вовсе не подарок. Они просто оплатили каждый свою порцию и теперь старательно подъедали заказанное.

Время от времени Вальдимат бросал шпионские взгляды на Ангелину. Хорошая. Прошлая девушка Бориса ему нравилась меньше: у неё противно торчали ключицы. У Ангелины, как и у любой нормальной женщины, ключицы внимания не привлекали. А вот грудь привлекала. Борис все что-то рассказывал ей на ухо, а она по-синичьи хихикала. Что он там нашептывал? Наверняка какие-нибудь глупости про гостей. Он тут почти всех знал.

Когда речевые механизмы собравшихся были смазаны алкоголем и уже не издавали противных поскрипываний, разговор стал приобретать форму осмысленной беседы. Мужчины расстегнули верхние пуговицы своих замужних рубах, женщины расслабились и как-то сразу растолстели. Все были румяные, будто с мороза. Получив благословение хозяев квартиры, некоторые закурили.

– Предлагаю тост за юбиляра! – запальчиво выкрикнул мужчина в синем свитере.

Выпили. Вальдимат начинал чувствовать спасительное опьянение. Запричитала музыка.

Женщины бросились в танцы, валяя на ходу стулья. Некоторые мужчины присоединились к ним, другие пошли курить. Вальдимат не танцевал и не курил, даже в туалет ему не хотелось. Оставалось просто глупо сидеть.

– Не куришь? – спросил подсевший к нему Виктор.

– Не курю, – сказал Вальдимат, стряхивая крошки хлеба с брюк.

– Тогда давай выпьем, – предложил Виктор и, не дожидаясь ответа, полез за бутылкой.

– Только по чуть.

– Конечно.

И налил целую рюмку.

– Стоп, стоп! – запоздало крикнул Вальдимат.

– Чего?

– Я мало пью.

– Почки? – интимно поинтересовался Виктор.

– Да нет.

– А чего?

Вальдимат не ответил.

– Ну, давай.

Виктор поднял рюмку и опрокинул в себя, не дожидаясь Вальдимата.

– Всё-таки что-то тут не так, – не унимался он, закусывая яблоком. – Должна ведь быть причина, по которой ты не пьёшь.

Видя, что Вальдимат не собирается раскрывать свою тайну, Виктор продолжил:

– Был у меня один знакомый, работали вместе. Так вот он вообще не пил. Говорил, что это отвлекает человека от высших удовольствий жизни. Ну, там от музыки, поэзии и такого прочего. А я ему: «Лёнь, брось ерунду пороть. Все эти стихи, которыми ты так восхищаешься, вся эта музыка, спектакли – все это писали нормальные мужики. Вон, что ни писатель – то алкоголик, что ни актер – то сифилитик. А ты тут нам доказываешь, что водка мешает высокому искусству. Дурак ты, Лёнь». Ну, он обиделся. Даже уволился потом.

Виктор до костей обглодал яблоко и снова потянулся к бутылке.

– Будешь? – уныло спросил у Вальдимата.

Так обычно спрашивают одинокие алкоголики у своего отражения в зеркале.

– Давай, – махнул рукой Вальдимат.

Не то чтобы теория Виктора произвела на него впечатление. Просто как-то надоело сидеть полутрезвым, когда все уже плясали с чужими жёнами.

Выпили.

– Мы с тобой видимся четыре раза в году, – подсчитал Виктор. – На мой день рождения, на твой и два раза на днях рождения жён. Система.

– Да, – сказал Вальдимат.

– Надо как-нибудь вне этого графика встретиться.

– Можно.

– Ты думаешь, мы сильно разные? Брехня! Конечно, все люди разные – это факт. Но ведь и у всех есть что-то общее – это тоже факт. Проблема в том, что мы всегда помним о первом и никогда о втором.

Виктора, похоже, хорошо развезло, и он все больше увязал в откровениях.

– Вот, – обвёл он пальцем танцующих. – Видишь, как много народу. А порой и пиво выпить не с кем.

– Почему?

– Да они все трепачи! Придут после пьянки домой и давай жёнам рассказывать. А те потом между собой судачат. Вот и получается, что проще мне всё сразу жене сказать, чем такой круг огибать да ещё и других посвящать.

Вальдимата немного закружило от выпитого, в глазах расплывалось. Он тряхнул головой, но зрение не улучшилось. Протёр один глаз, затем второй – всё то же. А потом случилось что-то непонятное. Он закрыл сначала правый глаз, потом левый и обнаружил, что левый видит нормально, а вот правый как-то не так. Например, глядя на Виктора он вдруг увидел огромный шрам у него на лице – от виска к щеке. Закрыл правый глаз и посмотрел левым – шрам исчез. Вальдимат стал закрывать глаза поочерёдно, радуясь такому открытию.

– Ты чего? – не понял Виктор.

– Да что-то в глазах рябит.

– Это давление. Надо коньячку, чтоб сосуды расширились. Я щас.

Он встал, куда-то сходил и принёс непочатую бутылку коньяка.

– Да не надо, так пройдёт, – начал было Вальдимат, однако Виктор уже разливал.

Выпили. Но в глазах до сих пор двоилось. Вальдимат зажмурил правый глаз и смотрел на мир только левым.

Гости веселились. Лиза танцевала где-то у шкафа, по-журавлиному размахивая локтями. Рядом скакали Быбин и Ангелина. Оба уже хорошо подпившие, готовые ко всему.

Внезапно Вальдимат вспомнил про утреннего гостя.

– Послушай, со мной сегодня такая история приключилась, – начал рассказывать он Виктору о случившемся.

Виктор слушал молча, хрустя и отплевываясь очередным яблоком. Эпизод с появившимся пивом не произвёл на него впечатления.

– Туфта, – сказал он. – Я и похлеще фокусы видел.

К моменту, когда Вальдимат закончил, Виктор доедал уже третье яблоко.

– Хорошо, что сзади по голове чем-нибудь не стукнул, – подвел итог он, когда Вальдимат смолк.

Подсела Марианна.

– Чего сидите? Почему не танцуете?

– Дай поговорить! – крикнул Виктор.

Марианна обиженно шмыгнула носом и снова примкнула к танцующим.

– Что за бабы! – сердился Виктор. – Никогда поговорить не дадут. Так о чём мы?

Но Вальдимату уже наскучила беседа. Его клонило в сон. Да ещё и туман в глазах никак не рассеивался.

– Мы, наверное, пойдём, – вздохнул он.

– Да рано ещё. Завтра воскресенье.

По логике Виктора этих двух условий было достаточно, чтобы пить до посинения.

Вальдимат сделал знак Лизе, чтобы подошла.

– Идем домой, мне что-то нехорошо, – сказал он.

– Отравился? – испугалась Лиза.

– Да нет, что-то с глазами.

– Это у тебя от давления, – напомнил Виктор.

– Скажу Марианне, что мы уходим. – Лиза исчезла.

К столу начали подсаживаться другие мужчины, выходившие курить.

– Оставь мобильник, – предложил Виктор. – Может, как-нибудь пивка попьём.

Вальдимат продиктовал номер, абсолютно уверенный в том, что полупьяный Жабоедов перепутает все цифры.

Подошли Борис с Ангелиной.

– Ты чего, карлик? – весело загоготал Борис, хлопая Вальдимата по плечу.

– Что-то глаза заболели.

– Надо поспать, – изрекла Ангелина единственно возможную здравую мысль.

Вернулась Лиза.

– Пошли.

Все стали прощаться. Гости смотрели на Вальдимата, как на поверженного игрока, которого уводят с поля в самый разгар игры. Вся команда выражал ему своё сочувственное презрение.

На улице Вальдимат облегчённо вздохнул. Глаза всё ещё вели себя странно, но прохладный вечерний воздух был как нельзя кстати.

– Пройдёмся? – предложил он Лизе.

– На такси.

Через полчаса они были дома. Засыпая, Вальдимат вспомнил Ангелину. Он уже начал было медленно раздевать её, как вдруг провалился в будничный, абсолютно не субботний сон.

4

Утром приехали родители.

Вальдимат проснулся от их бодрого шарканья в коридоре. Первое, что вспомнил – это фарш, который обещал вынуть из холодильника, но так и не вынул.

– Привет, – сказал он, выходя из комнаты.

Мама и папа были до макушек заряжены позитивной энергией унавоженных российских земель и потому щедро улыбались.

– Привет, – сказала мама. – Как ты тут?

– Тише, Лиза спит.

– А!

Стали разбирать сумки. Яблоки, сливы, молодые огурцы со своей грядки и так далее. Вальдимат механически доставал лежавшие в пакетах гастрономические сокровища и складывал на столе пирамидой.

– Про фарш забыл? – угадала мама.

– Забыл.

– Ну хоть сейчас достань. К вечеру разморозится.

Вальдимат послушно полез в холодильник. В самом дальнем углу морозильной камеры он нащупал небольшой сверток, плотно набитый чьей-то проведенной через лабиринты мясорубки плотью.

– Что там нового? – сонно спросил Вальдимат.

Под «там» он подразумевал деревню, в которой был их дом.

– У Нины Васильевны козу увели, – сказала мама.

– Кому она нужна?

– Да мало ли кому!

Вальдимат почувствовал знакомое двоение в глазах. Снова, как и вчера на дне рождения всё было словно в тумане. Когда же он закрывал глаза поочередно, картинка становилась чёткой. Но опять, как и вчера, каждый глаз видел по-своему.

Вальдимат посмотрел на маму левым глазом – всё в порядке. Затем посмотрел правым – вроде бы то же самое, но всё-таки как-то не так. Мама изменилась. Будто ещё больше состарилась.

Зашёл отец.

– Ну, как выходные?

Вальдимат посмотрел на отца. Та же история. Левым глазом – как обычно. Правым – так, будто он постарел: прибавилось седины, морщины стали ещё глубже. Чёрт знает что!

– Ты чего? – заметила мама моргания Вальдимата.

– Что-то с глазами.

– Болят?

– Да нет. Нормально. Правый стал плохо видеть. Надо бы к врачу сходить, провериться.

Вальдимат решил не беспокоить родителей раньше времени. Тем более, что он и сам пока ещё не беспокоился. А к врачу действительно стоит сходить. Пусть посмотрит, пощупает, напишет какой-нибудь рецепт своими каракулями. Хуже не будет.

– Это от компьютера, – заявила мама.

Папа одобрительно зачавкал.

– Здравствуйте, – сказала Лиза.

Проснувшись, она выглядела словно птенец, выпавший из чужого гнезда, – нелепо и трогательно одновременно. Взъерошенные волосы, разнежившаяся ото сна кожа рук, глаза, перекрашенные невинными сновидениями… Вальдимат даже загордился тем, что спал с ней.

– Здравствуй, Лиза, – кивнула мама.

Папа прекратил чавкать и тоже кивнул в знак приветствия.

Родителям Вальдимата Лиза нравилась. Спокойная, добрая, в меру симпатичная, вежливая и ни разу не замеченная в пьянках. Кроме того, у неё было высшее образование, и она была на три года моложе Вальдимата. Ну и наконец, Лиза не была замужем и детей у неё не наблюдалось. Можно ли желать лучшего для своего сына? Родители Лизы были деревенскими аборигенами и жили в ста километрах к югу от цивилизации. Дом у них был крепкий, нервы тоже, своё хозяйство, куры, гуси, несколько кустов смородины и так далее. Они быстро нашли общий язык с родителями Вальдимата: тяпки-шляпки, свеколки-прополки, удобрения и прочие премудрости естественной сельской жизни. Виделись, правда, редко. Но зато с удовольствием. Вальдимат родителям Лизы понравился. Они ему – тоже. Особенно отец, Виталий Сергеевич.