Kitobni o'qish: «Москва. Великие стройки социализма»

Цель настоящей книги – показать, как в годы советской власти нелегким и упорным трудом зодчих и строителей формировался неповторимый облик новой Москвы – торжественно-столичный и одновременно приветливый, человечный. Еще лет тридцать назад подобная работа была бы не нужна, поскольку свершения происходили на глазах у живших в то время москвичей. С тех пор изменилось многое. Все, что было выстроено, стало привычным, достижения отошли в прошлое и забылись.

Зато прилавки магазинов заполнили книги, направленные на дискредитацию всех достижений советского времени, и в частности реконструкции и развития Москвы. Приемы, которыми пользуются авторы сих творений, нехитры. Внимание читателя целенаправленно сосредоточивается на незначительных, представляющих интерес лишь для профессиональных историков событиях давно прошедших лет, прославляются личности, возможно выдающиеся в свое время на фоне бездарного окружения, но так и не сыгравшие существенной роли. При этом полностью игнорируются великие свершения советского народа, впервые в истории сделавшие нашу страну мировым лидером во многих областях науки, техники, культуры. Зато всячески выпячиваются отдельные мелкие недостатки, просчеты ошибки. Из людской памяти вытравляются имена В.И. Ленина, И.В. Курчатова, С.М. Буденного, В.В. Маяковского, М.И. Кошкина, Н.В. Никитина, А.С. Яковлева, И.Г. Александрова, А.Н. Толстого, Ю.А. Гагарина и многих других замечательных людей.

Аналогичная картина наблюдается и по части так называемой охраны московских памятников. Какой шум поднимается при малейшей угрозе какому-нибудь «дому архитектора Угличинина» только потому, что выстроен он до Великого Октября. И при этом никто из шумящих не знает, кто такой этот самый Угличинин и почему вдруг оказался необыкновенно ценным его дом. Напротив, совершенно спокойно, даже с удовлетворением воспринимаются граничащие с градостроительными преступлениями сносы прекрасных, имевших важнейшее значение для города зданий гостиниц «Москва» и «Россия».

Результаты этой деятельности видны уже сейчас – значительная часть нового поколения подрастает в полной уверенности, что в архитектуре Москвы самими выдающимися достижениями являются Собачья площадка и «дом архитектора Угличинина», а в истории нашей страны не было более великих событий, чем прославление очередного святого.

Трудно сказать, ведется ли этот процесс сознательно или просто убожество выбираемых предметов для исследований и защиты соответствует уровню мышления пишущих. Но то, что направлен он на принижение национального самосознания, забвение самых величественных достижений нашего народа, формирование образа нашей Родины как серой страны юродивых и бездарей, никакому сомнению не подлежит. Для противодействия усилиям фальсификаторов истории уже сегодня нужно напомнить людям, каких высот достигла Советская страна, как прекрасно преобразилась ее столица, какие великие усилия потребовались для того, чтобы вытащить ее из вековой грязи и мрака.

Книга рассказывает о том, как проектировались и как строились в 1930—1970-х годах некоторые замечательные московские здания и архитектурные ансамбли, оказавшие существенное влияние как на облик города и жизнь москвичей, так и на развитие советской архитектуры и строительства.

Книга рассчитана на широкий круг лиц, интересующихся историей советской Москвы, ее архитектурой. Возможно, она окажется полезной и специалистам, которые наверняка найдут в ней новые для себя факты и сведения. Хочется надеяться, что прочитавшие эту книгу поймут, насколько прекраснее стала Москва в XX веке, получат информацию для того, чтобы правильно оценивать как реальные, так и мифические ценности нашего города

Основным источником материалов послужили публикации в многочисленных периодических изданиях по строительству и архитектуре, выходивших в 1930—1960-х годах. В отдельных случаях привлекались дела, хранящиеся в Центральном архиве научно-технической документации города Москвы. Значительно облегчило работу знакомство с рядом информационных ресурсов, размещенных в Интернете. Особенно следует выделить прекрасно разработанный сайт www.bcxb.ru.

Глава 1
В буднях великих строек

Москва как город в современном смысле слова сложилась только за годы советской власти. В справедливости этого утверждения убеждаешься все больше, изучая архивные документы и периодические издания ушедших лет. Лицо центра нынешней Москвы составляют выстроенные в 1930—1960-х годах здания Совета труда и обороны, Библиотеки имени В.И. Ленина, Дом правительства, «Детский мир», жилые дома улицы Горького, комплекс проспекта Калинина. Город, выглядевший до того монотонным, типичным для провинциального города средней руки массивом скучной, практически равновысокой застройки, получил острый, запоминающийся силуэт, сформированный мощными вертикалями новых сооружений. В жилых районах, выстроенных за годы советской власти, – Дангауэровке и Новых Черемушках, Шаболовке и Песчаных улицах, Усачевке и Свиблове, Орехове-Борисове и Чертанове – обитает девять десятых населения огромного города. А созданные советскими инженерами и рабочими канал Москва – Волга, красавцы мосты через Москву-реку, станции аэрации являются кровеносными сосудами, которые поддерживают жизнь сложнейшего организма, называемого Москвой.

На фоне этих свершений выделяются крупнейшие, имевшие особое значение для города стройки – гостиница «Москва», канал Москва – Волга, Всесоюзный институт экспериментальной медицины, автомобильный завод имени Сталина, Московский метрополитен, Всесоюзная сельскохозяйственная выставка, Дворец Советов, семерка высотных зданий, стадион имени В.И. Ленина в Лужниках, Останкинский телецентр со знаменитой телебашней, проспект Калинина и многие другие, каждая из которых с полным правом может быть названа великой.

Такого размаха грандиозного строительства Москва не знала за всю свою историю. Конечно, отдельные сооружения, которые по своим размерам и значению для города могут быть приравнены к великим, возводились в Москве и раньше – Кремлевские стены, колокольня Ивана Великого, Каменный мост, неосуществленный Большой Кремлевский дворец В.И. Баженова, его же несколько более везучий дворец в Царицыне, Мытищинский водопровод, два храма Христа Спасителя, Верхние торговые ряды. Какие-то из этих строек увенчивались полным успехом, другие растягивались на десятилетия, третьи вообще в силу разных причин прекращались, не дав никаких результатов.

Однако количество великих свершений дореволюционного периода не кажется слишком большим для многовековой истории города. А сопоставление масштабов этих выдающихся для своего времени начинаний приводит к удивительному выводу. Оказывается, с течением веков достижения московских градостроителей не росли, а, наоборот, неуклонно мельчали. От могучего комплекса кремлевских оборонительных сооружений – через незадачливые баженовские творения и уникальный долгострой храма Христа – к обширному, но морально устаревшему уже во время строительства базару на главной площади Москвы – Верхним торговым рядам (ныне ГУМ).

Коренным образом изменилась ситуация после Великой Октябрьской социалистической революции, открывшей новую страницу в истории народов мира. Перестройка общественных отношений заложила фундамент великих преобразований в градостроительстве; с отменой частной собственности на землю и природные ресурсы, с развитием народного хозяйства на основе общегосударственных планов открылись новые горизонты созидательной деятельности народа. Москва вновь стала столицей великого государства и должна была в короткий срок изменить свой облик, чтобы стать достойной новой роли. Одновременно с этим нужно было решать и более насущную проблему – предоставить человеческое жилье (а не просто ночлег) сотням тысяч москвичей, которые до той поры ютились в рабочих казармах, ночлежках, подвалах, на чердаках. По данным переписи 1912 года, в Москве насчитывалось более 24 тысяч каморочно-коечных квартир, в которых проживало более 300 тысяч человек. Почти 125 тысяч человек обитали в подвалах и полуподвалах. Даже в считавшихся приличными рабочих кварталах каждую комнату в среднем населяло шесть человек.

VIII съезд РКП(б) в марте 1919 года утвердил новую Программу партии, в которой было записано: «Всеми силами стремиться к улучшению жилищных условий трудящихся масс, к уничтожению скученности и антисанитарии в старых кварталах, к уничтожению негодных жилищ, к перестройке старых, постройке новых, соответствующих новым условиям жизни рабочих масс, к рациональному расселению трудящихся».

Достижению поставленных перед строителями целей способствовала ликвидация важного препятствия к плановому развитию городов – частной собственности на землю, но в остальном задача была исключительно трудной. Советская столица получила от царской России отсталое городское хозяйство. Мировая и Гражданская войны крайне ухудшили состояние фонда жилых и общественных зданий и инженерных сетей. Решение проблем восстановления народного хозяйства и развития промышленности было тесно связано с восстановлением и улучшением жилого фонда и коммунального хозяйства городов. И хотя с самого начала 1920-х годов развернулись работы по ремонту зданий, улучшению санитарно-гигиенического состояния, жилищных условий и обслуживания населения, транспорта и благоустройства, жилищная нужда все более обострялась. Население городов, уменьшившееся за годы Первой мировой и Гражданской войн, быстро росло. Если в 1921 году в Москве проживало только 1 027 336 человек (вдвое меньше, чем в 1915-м), то в 1926 году ее население увеличилось до 2 019 453 человек.

В мае 1924 года на XIII съезде РКП(б) было подчеркнуто, что жилищный вопрос стал важнейшим вопросом материального благосостояния трудящихся. Решение назревшего вопроса началось практически сразу. В Москве быстро развертывается жилищное строительство, сначала в основном двухэтажных каркасных домов, затем кирпичных многоэтажных.

Перед советскими зодчими встали огромные задачи разработки отвечающих новому социальному содержанию и прогрессивным техническим требованиям принципов планировки и застройки городов, жилых кварталов, промышленных районов, проектирования домов и общественных зданий. Жилищное строительство не могло идти в отрыве от развития городского хозяйства. Необходимо было четко планировать и координировать работы по реконструкции промышленных предприятий, застройке жилых кварталов, переустройству коммунального хозяйства, прокладке трамвайных линий, водопровода и канализации.

При быстром расширении этих работ все острее осознавалась необходимость иметь хотя бы простейшие схемы планировки или даже схемы красных линий. Как ни странно, их составление было связано в то время с большими трудностями из-за отсутствия или крайней неполноценности имевшихся карт и планов Москвы. Топо графо-геодезическая основа города находилась если не в зачаточном, то в явно не соответствовавшем требованиям времени состоянии. Первый нивелирный (то есть показывающий рельеф) план Москвы был составлен еще в 1879 году для проектирования водоканализационных систем. План охватывал территорию города в пределах Камер-Коллежского вала, а рельеф изображался горизонталями, проведенными через одну сажень, что являлось слишком грубым приближением для решения градостроительных задач. Спустя девять лет вышел несколько уточненный и расширенный план в масштабе 1:8400. Но сечение рельефа оставалось прежним – через сажень, то есть более чем через два метра. Для проектирования и строительства требовалась точность в 20 сантиметров – на целый порядок выше! В 1909 году вышло уникальное картографическое произведение – «Атлас к описанию устройства канализации г. Москвы», который в масштабе около 1:2100 показывал все домовладения, находившиеся на канализуемых в первую очередь территориях, а также направления прохождения канализационных коллекторов. Но высоты рельефа на планах показывались лишь в отдельных точках – у некоторых смотровых колодцев. Детальная информация о рельефе накапливалась постепенно, лишь в конце 1920-х годов карта с горизонталями полностью охватила всю территорию Москвы того времени. Огромная работа – составление точного генерального плана города в масштабе 1:500 с нанесенными на него красными линиями всех городских проездов – была завершена только в 1938 году. Для вертикальной планировки были созданы планы с нанесением горизонталей: в масштабе 1:5000 – на всю территорию города и в масштабе 1:500 – в пределах Садового кольца.

Развертывание массового строительства сильно затрудняла и отсталость строительной базы города. Многоэтажные дома сооружались по-прежнему из кирпича на бутовом фундаменте. Чтобы нести тяжесть верхней части дома, стены нижних этажей приходилось выкладывать очень толстыми – более метра, что приводило к неэффективному расходованию дефицитных строительных материалов.

Решить проблему помог бы железобетонный каркас, несущий на себе всю нагрузку. Но каркасные здания, выстроенные в Москве до революции, можно было пересчитать по пальцам. Одной из причин этого было однобокое развитие производства строительных деталей – оно сводилось преимущественно к формованию лепных женских головок, гирлянд, керамических вставок и прочей бутафории для оформления фасадов. Наглядное представление об ассортименте фирм – производителей строительных материалов дают рекламные объявления, помещаемые на страницах архитектурных ежегодников, выходивших тогда в Москве. Кое-где упоминались железобетонные колонны, но о сборных деталях каркаса, лестничных маршах, плитах перекрытий и речи не было.

Отряд «козоносцев» на стройке. Середина 20-х гг. XX века

Наиболее слабым местом даже лучших московских домов, выстроенных в начале XX века, оставались перекрытия, практически полностью выполняемые из дерева. Лишь основные несущие конструкции – прогоны – представляли собой стальные двутавры. На них опирали толстые деревянные балки, по которым укладывали настилы. Век дерева недолог, и сегодня даже в капитальных на вид домах дореволюционной постройки полы предательски прогибаются под ногами.

Бетонные перекрытия применялись в редких случаях – в важных общественных зданиях, под санитарными узлами и, естественно, только в каменных зданиях. А поскольку три четверти Москвы составляли деревянные или полудеревянные домики, ни о каком прогрессе в этой области речи идти не могло.

Еще более жалко выглядела технология строительства. Сооружавшиеся каменные громады обставлялись деревянными лесами, с которых велась кладка. Кирпич и прочие строительные материалы наверх доставлялись «козоносцами» – чернорабочими, тащившими на спине «козу» – деревянную клетку, в которую укладывался десяток-другой кирпичей. Даже простые лебедки оставались диковинкой, а о подъемных кранах и экскаваторах и не мечтали.

Примитивность технологии и отсутствие строительных машин были связаны с древним пережитком московского строительства – сезонностью работ. Раствор, на котором велась кирпичная кладка, при отрицательных температурах быстро замерзал, не схватываясь, а потому стены каменных домов могли сооружаться в лучшем случае с апреля по сентябрь. Весной в Москву из деревень Центральной России прибывали наскоро набранные из обедневших крестьян артели каменщиков и плотников, а в середине осени вся компания отправлялась по домам, оставив недовыложенные стены и не покрытые крышами коробки. Постоянная миграция строителей, конечно, не способствовала росту квалификации рабочих и десятников.

Большинство из того, что возводили эти, с позволения сказать, строители, назвать нормальным городским жильем можно было лишь с большой натяжкой. Даже в самом благословенном, самом богоспасаемом, самом лучезарном в истории Российской империи 1913 году три четверти строившихся в Москве домов составляли одно– и двухэтажные деревянные и полудеревянные (низ – кирпичный, верх – деревянный) домики вполне деревенского типа. Огромные массивы убогих хибарок сплошным пятном затягивали все городские окраины, кое-где подходя даже к Садовому кольцу. Да и на центральных улицах то там, то тут из-за капитальных сооружений выглядывали покосившиеся деревянные особнячки времен царя Гороха. Естественно, в этих трущобных постройках отсутствовали элементарные городские удобства – водопровод, канализация, даже электричество, не говоря уже о газоснабжении или центральном отоплении.

Причиной этого был крайне низкий для европейского города начала XX столетия уровень развития московских коммунальных сетей. Сто двадцать лет (с 1770-х до 1890-х годов!) потребовалось московским водопроводчикам, чтобы вода из Мытищинского водопровода пошла непосредственно в квартиры, причем сразу же оказалось, что источники воды практически исчерпаны. Пришлось взяться за сооружение Рублевской насосной станции на Москвереке, но не успели ее ввести в строй, как выяснилось, что худосочной, обмелевшей реки огромному городу хватит лет на десять– пятнадцать. Немудрено, что на многих окраинах не было не то что нормального водопровода, но и обычных водоразборных колонок.

Еще хуже обстояло дело с канализацией, первая очередь которой была торжественно открыта в 1898 году, правда, чисто формально – ни одно домовладение к сети подключено не было, и насосная станция от нечего делать несколько месяцев занималась перекачкой обычной москворецкой воды. Экономическая целесообразность снабжения ветхих домишек ватерклозетами отсутствовала, и потому на 1 января 1917 года даже в пределах Садового кольца было канализовано всего 60 процентов домовладений!

Работы по сооружению второй очереди канализации (в пределах Камер-Коллежского вала) начались с 1910 года и велись только в отдельных районах – окрестностях Басманных, Тверских-Ям ских улиц, Александровской (позже – Борьбы) площади. Предполагалось, что к 1919 году канализацией будет охвачено 62 процента территории Москвы в официальных границах¹ (фактическая площадь города уже в это время была значительно больше). Но эти «великие» планы были нарушены начавшейся Первой мировой войной, а последовавшее в 1917 году расширение границ Москвы до линии Окружной железной дороги вообще свело обеспеченность канализацией до одной трети городской территории.

В общем, негативных факторов, тормозивших и предельно затруднявших развертывание массового строительства в Москве, было предостаточно.

Однако все они были вполне преодолимы в относительно небольшие сроки. При одном непременном условии – наличии специалистов соответствующей квалификации. К сожалению, их было слишком мало или даже не было совсем. Основная масса зодчих, доставшихся советской власти в наследство от дореволюционной России, ни по образованию, ни по навыкам практической работы не соответствовала вновь поставленным перед ними целям.

Перед архитекторами дореволюционной школы, работавшими в условиях частной собственности, небольших архитектурных фирм и частных заказов, встала совершенно новая, впервые возникшая задача – творчества для трудящихся, для народа. Конечно, не все архитекторы смогли правильно оценить обстановку и пересмотреть привычные для старого строя взгляды. Все же подавляющее большинство московских зодчих встало на путь строительства Страны Советов.

Среди них, несомненно, были способные, даже талантливые специалисты, чьи имена пользовались широкой известностью в России и за рубежом, но их опыт по большей части исчерпывался проектированием отдельных зданий с более или менее (в зависимости от размера кошелька заказчиков) красивой отделкой фасадов. Наивысшим мастерством, доступным немногим избранным, считалось изобретение оригинальных, эффектных объемно-пространственных решений. Конечно, эти навыки и в новых условиях являлись необходимыми, но уже недостаточными для продуктивной работы.

Отмена частной собственности на землю диктовала принципиально новый подход к строительству и реконструкции городов. Требовалось проектировать целые комплексы – жилые кварталы, микрорайоны, магистрали. Вписывать новые постройки в уже сложившиеся ансамбли нужно было с учетом окружающей среды.

Каких-либо теоретических разработок на сей счет не имелось. Московским архитектурным теоретикам потребовались годы только для того, чтобы дать определение понятию «архитектурный ансамбль». Решение же реальных градостроительных проблем представляло собой вообще непреодолимую сложность. Не задумывались, да и не умели думать об экономике строительства, о транспортной проблеме, системе обслуживания населения. Даже вопросы гигиены и санитарии жилья, на теоретическом уровне поднимавшиеся на дореволюционных съездах российских зодчих, в условиях хищнической эксплуатации частных земельных участков в городах не находили практического решения.

Совсем неготовыми оказались старые кадры к организации массового строительства, и в первую очередь к типизации планировочных и конструктивных решений. Выработанная годами привычка «показывать себя» приводила к тому, что даже в дома, сооружаемые по проектам повторного применения, вносились какие-нибудь не особенно важные, но заметные изменения, позволявшие их автору с полным сознанием своей правоты заявлять: «И мы пахали».

Квалифицированных архитектурных кадров в Москве явно не хватало. Особенно остро невыгодное положение Москвы проявлялось в сравнении с бывшей столицей – Петербургом-Петроградом-Ленинградом. В то время как ряды проектировщиков Северной столицы комплектовались в основном выпускниками двух высших учебных заведений – Академии художеств и Института гражданских инженеров, в Москве преобладали классные и неклассные «художники архитектуры», которых готовило Московское училище живописи, ваяния и зодчества (МУЖВЗ). Об этом учебном заведении обычно пишут в хвалебных тонах, что отчасти правильно, так как живописное отделение училища выпустило многих известных художников. Несколько хуже обстояло дело со скульпторами. А вот с зодчеством училищу явно не повезло.

Училище имело статус всего-навсего среднего учебного заведения, а потому даже лучшие ученики архитектурного отделения, выпускные проекты которых удостаивались высшей оценки – Большой серебряной медали, – получали равные права с наиболее нерадивыми и бездарными выпускниками Академии художеств – классными художниками архитектуры третьей степени. О том, чтобы равняться с российской архитектурной элитой – гражданскими инженерами, – не приходилось и мечтать.

Низкий уровень выпускников МУЖВЗ подчеркивался и тем, что на штатные должности высшего органа строительного надзора Московской губернии – Строительного отделения губернского правления – доступ им был закрыт. Правда, московский патриотизм заставил городскую управу свой строительный отдел комплектовать по большей части выпускниками МУЖВЗ, но ни к чему хорошему это не приводило.

Практически все крупные строительные катастрофы в Москве и Московской губернии за первые пятнадцать лет XX столетия произошли в домах, сооружаемых по проектам и под наблюдением выпускников МУЖВЗ, в том числе и тех, кто работал в городской управе. При этом следует отметить, что с немногими работавшими в Москве гражданскими инженерами подобных казусов не случалось вообще.

Особенно рельефно выступала низкая компетенция проектировщиков в решении градостроительных задач. Вряд ли можно говорить, что допускались ошибки, просто этими проблемами сколько-нибудь серьезно вообще не занимались. В лучшем случае городские архитекторы планировали правильную сетку кварталов на вновь осваиваемых площадях – в Сокольниках или Марьиной Роще.

А в старом городе каждый домовладелец творил все, что захочется. Можно было, например, ставить псевдоготический корпус магазина «Мюр и Мерилиз» так, чтобы он грубо вылезал из-за угла Малого театра и разрушал ансамбль одной из лучших площадей Москвы. Разительным примером градостроительной тупости является постановка двух огромных Крестовских водонапорных башен точно по оси магистрали 1-я Мещанская улица – Ярославское шоссе. Да, в то время магистраль на площади Крестовской Заставы сворачивала в сторону, чтобы пересечь железную дорогу по перпендикуляру к ней, а затем крутым зигзагом возвращалась к прежнему направлению. Но считать, что одна из важнейших трасс, связывавших город с Подмосковьем, всегда будет извиваться через узкий путепровод, могли лишь люди, не видевшие дальше своего собственного носа. Результатом этого попросту скандального просчета стал неизбежный снос в 1940 году двух огромных и крепких сооружений – чтобы открыть прямую дорогу на Ярославское шоссе.

Конечно же подготовить (или переподготовить) высококлассных специалистов за один год или даже за десять лет было невозможно по самой тривиальной причине – их некому было учить. И Великая Октябрьская социалистическая революция, внеся огромные изменения в социально-экономическую жизнь страны, не изменила ни квалификации московских архитекторов, ни их навыков и повадок. Неподготовленность старых кадров к задачам нового времени отчетливо прослеживается на примере создания плана «Новая Москва», который разрабатывался под руководством А.В. Щусева – талантливейшего из архитекторов, автора таких замечательных зданий, как Мавзолей В.И. Ленина, Казанский вокзал, гостиница «Москва». Но как градостроитель он наглядно продемонстрировал свою полную несостоятельность. Выполненные руководимым им коллективом прекрасные чертежи должны были демонстрировать Москву будущего. Столица великого государства виделась Щусеву как типичный российский провинциальный городок средней руки. Оставив практически без изменений сеть кривых и узких улочек, он сохранил и низкую старую застройку, коегде пририсовав к домам торжественные портики и понаставив на углах несколько непонятного назначения башенок, в силу своей небольшой высоты не способных играть сколько-нибудь существенной роли в формировании силуэта города. Планировочные мероприятия сводились к сооружению нескольких мостов и раскрытию пары-тройки красивых перспектив. Практически не принималась во внимание существующая опорная застройка – на отрисованных картинках не видно многоэтажных построек начала XX столетия. Вопросы жилья, транспорта, санитарии и гигиены академика, очевидно, совершенно не волновали. И вовсе не по его злой воле. Просто ему даже в голову не могло прийти, что проектирование городов не сводится к разрисовке портиков и башен.

Некоторые же более серьезные изменения городской структуры, предложенные в плане «Новая Москва», вроде устройства гигантского «Центрального железнодорожного вокзала» на Каланчевской (ныне Комсомольской) площади, не имели под собой никакого реального обоснования и относились к области беспочвенных и никому не нужных фантазий.

Проблема подготовки архитектурно-строительных кадров оказалась исключительно сложной, и на ее решение потребовалось несколько десятилетий. Старые преподаватели высших учебных заведений могли научить студентов лишь тому, что знали сами. Представители так называемого «авангарда» вместо овладения азами решений реальных градостроительных проблем занимались «супрематическими» композициями. А потому выпускники всевозможных Вхутемасов и Вхутеинов, несмотря на революционную фразеологию и претензии на совершение переворота в архитектуре, оставались, по сути, столь же мало подготовленными к настоящей продуктивной работе, как и давние выпускники Академии художеств и Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Зато с огромным апломбом взялись «авангардисты» за реформирование всего жизненного уклада общества и перестройку быта, работы, учебы, отдыха людей. Как из рога изобилия посыпались самые дикие проекты. Для проживания горожан предлагались «летающие города» (несомые дирижаблями), «горизонтальные небоскребы» (вытянутые по горизонтали над городом параллелепипеды на ножках-опорах), «новые дезурбанистические поселения» (вереницы коттеджей, растянувшиеся на сотни километров вдоль центрального шоссе). Проводить свой отпуск трудящиеся должны были в «сонных сонатах» – огромных дортуарах, плавно покачивающихся под нежную музыку в сочетании с усыпляющими ароматами.

Особую популярность среди «авангардистов» приобрели проекты «домов-коммун», состоявших не из квартир и даже не комнат, а маленьких кабин для сна. Бодрствовать обитатель «домов-коммун» должен был в общественной столовой, спортзале, библиотеке, общих комнатах для занятий. К счастью, благодаря реалистичному мышлению большинства хозяйственных руководителей из бесчисленного множества проектов «домов-коммун» в Москве было реализовано лишь несколько, причем относительно приличных – по крайней мере, их можно было использовать в качестве студенческих общежитий.

Но полностью пресечь деятельность социально-архитектурных вульгаризаторов удалось только с помощью ЦК ВКП(б).

«Постановление ЦК ВКП(б)

О работе по перестройке быта

16 мая 1930 г.

ЦК отмечает, что наряду с ростом движения за социалистический быт имеют место крайне необоснованные полуфантастические, а поэтому чрезвычайно вредные попытки отдельных товарищей «одним прыжком» перескочить через те преграды на пути к социалистическому переустройству быта, которые коренятся, с одной стороны, в экономической и культурной отсталости страны, а с другой – в необходимости в данный момент сосредоточить максимум ресурсов на быстрейшей индустриализации страны, которая только и создает действительные материальные предпосылки для коренной переделки быта. К таким попыткам некоторых работников, скрывающих под «левой фразой» свою оппортунистическую сущность, относятся появившиеся за последнее время в печати проекты перепланировки существующих городов и постройки новых, исключительно за счет государства, с немедленным и полным обобществлением всех сторон быта трудящихся: питания, жилья, воспитания детей, с отделением их от родителей, с устранением бытовых связей членов семьи и административным запретом приготовления пищи и др. Проведение этих вредных, утопических начинаний, не учитывающих материальных ресурсов страны и степени подготовленности населения, привело бы к громадной растрате средств и жестокой дискредитации самой идеи социалистического переустройства быта»².

Вторым особо популярным направлением «перестройки быта» являлись проекты рабочих клубов, представляемых в качестве универсальных средств организации культурного досуга трудящихся – на все случаи жизни. В них должны были заниматься кружки и секции, ставиться спектакли, разворачиваться «массовые действа» с участием всего окрестного населения, через залы клубов должны были двигаться демонстрации трудящихся. Для воплощения в жизнь сих великих замыслов предлагались раздвижные стены, убирающиеся потолки, трансформируемые залы. При этом ни один из прожектеров не пояснял, с помощью каких механизмов и технологий все это можно реализовать. И уж конечно, никто не задавался целью объяснить, кому (кроме авторов) нужны эти огромные залы и здания, кто собирается участвовать в массовых действах, зачем пропускать демонстрации через зал. Но и без всяких объяснений было ясно – единственной целью авторов сумасшедших проектов было увековечение себя в качестве талантов, «опередивших время». Нужно сказать, что своего они часто добивались – при горячей поддержке либо слишком наивных, либо блюдущих собственную выгоду искусствоведов.