Kitobni o'qish: «Особняк на окраине»

Shrift:

* * *

Пролог

Этот старинный дом с башенками и небольшой усадьбой полтора века назад был весьма популярен среди городской знати. В его самом большом зале проводились торжественные приёмы, играла музыка, шумели балы.

Местные аристократы и помещики с удовольствием съезжались по приглашению хозяина гостеприимной усадьбы, благо ехать совсем недалеко, в пригород. Возможность пообщаться с соседями и приезжими знаменитостями в уютной обстановке особняка отлично разнообразила не такой уж широкий ассортимент развлечений богатеев уездного городка.

Хозяин поместья умел радовать гостей и зрелищами, и замечательно приготовленными блюдами обедов и ужинов – его повар-француз отменно готовил изысканные европейские кушанья и напитки.

Если б мы оказались в городском саду в тёплый летний день среди праздной публики того времени, то наверняка услышали бы их приватные разговоры, которые зачастую касались общей темы. Господа галантно приветствовали друг друга по-французски, но потом неизменно переходили к обсуждению последних событий местного значения на родном языке.

– …Не будете ли вы так любезны, мадемуазель Мари, поведать мне, как намедни прошёл бал в имении господина Митрохина?

– Моn ami, великолепно! Впрочем, как и всегда. Господин Митрохин достоин всяческих похвал: там был весь высший свет города! Музыканты играли виртуозно, почти без перерыва. Мне искренне жаль, что любимая вами мазурка случилась без вашего присутствия.

– О, Мари! Безусловно, виноват-с! О чём искренне сожалею… Но служба есть служба! Я готов искупить вину своим обязательным присутствием у господина Митрохина в следующий раз. И тогда я вас непременно ангажирую на мазурку!..

Время неумолимо. Пронеслись революции, войны, менялись власть и системы государственного строя. Тем не менее город разрастался, его население всё увеличивалось. И усадьба Митрохиных постепенно приросла к городской окраине.

1. Свобода

За спиной мужчины громко хлопнула железная дверь с решётчатым окошечком, лязгнули засовы проходной. Но эти резкие звуки для вышедшего на свободу узника были самыми приятными за последние годы.

«Ну, вот оно, случилось – воля!..» – на худом, землистого цвета лице с маской безразличия появилось подобие улыбки – как долго узник ждал этого момента!

Человек с короткой стрижкой закинул свой сидор на плечо и, не оглядываясь, пересёк площадку перед КПП. Здесь было безлюдно, только легковые иномарки обслуги колонии разноцветной кучкой ждали своих хозяев в углу стоянки. Освобождённого никто не встречал.

Лицо путника ещё более прояснилось, приоткрылся щербатый рот в широкой улыбке. И не только от пьянящего воздуха свободы и ласкового летнего утра – всё шло почти так, как и было им запланировано.

Хотя, судя по маляве с воли, прежнее возбуждённое «Дело по убийству в особняке Митрохина» теперь вообще закрыто: было пересмотрено, классифицировано в самоубийство и благополучно сдано в архив.

«Эх, знать бы заранее! Может, зря парился столько на нарах… – Вместе со вздохом сожаления быстро исчезла улыбка, лицо вновь обрело беспристрастное выражение. – Хотя совсем не факт! Будь я у следака под рукой, так и зацепить могли, не отмазался бы…»

Мужчина остановился на пригорке, слушая птичьи голоса, с наслаждением вдыхая лесные запахи. Вокруг ни души: спереди и сзади, петляя среди зелёных кустов и невысоких берёзок, просматривалась пустынная пешеходная дорожка. Ни конвоиров, ни телекамер, ни случайных прохожих. Наконец-то он мог быть самим собой!

Путник невольно бросил подозрительный взгляд назад. Там, за высоким глухим забором с колючей проволокой и вышками по углам периметра, виднелись верхние этажи пятиэтажного кирпичного здания – жилого корпуса колонии усиленного режима, в стенах которой и провёл три года осуждённый Фролов Кирилл Степанович.

На стене дома, ставшего ему вынужденным приютом на весь срок заключения, привычно висел красный транспарант. Отсюда буквы не читались – далеко! Но за годы отсидки лозунг «На свободу – с чистой совестью!» так намозолил глаза, что стоило только их закрыть, сразу являлся в памяти.

И тут мужчина не выдержал: скинул с плеча мешок, со злостью швырнул под куст. Сделав неприличный жест рукой в сторону опоясанной колючкой территории, он издал приглушённый почти звериный вопль:

– Ха! Вот вам! – Вся ненависть, вся боль и унижения, накопленные за период отсидки, выплеснулись в этом истошном крике.

Чего там говорить, зона – тоже школа! Суровая, жестокая, с ограничением в правах и в свободе… Это особый мир: один год, проведённый в местах не столь отдалённых, стоит доброго десятка лет вольной гражданской жизни. Вот что такое зона! А Кирилл провёл в колонии целых три…

«Как в психбольнице: пациенты иногда выписываются, а врачи остаются… Так вам и надо!» – во взбудораженной свободой голове плескались злые мысли, бывший зек невольно вспомнил охранников и начальников в погонах. Нет, он сюда больше никогда не вернётся, ни под каким соусом, – он не такой!

– Я-то уже на воле! А вы, крутые козлы и тупые сявки, давите нары дальше! – зло юродствовал недавний сиделец. – Тусуйтесь на здоровье – вместе с хозяином, халдеями и вертухаями…

…Выплеснув весь негатив, человек с котомкой дошёл до просёлка с безлюдной автобусной остановкой, вгляделся в расписание: автобус не скоро. И пошёл пешком – на воле всё в радость! Железнодорожный вокзал всего в паре километров, а за время ходьбы можно просто подышать чистым воздухом, спокойно подумать, как правильно распорядиться своей свободой.

Хотя что там думать! За время заключения всё тысячи раз передумано – до самых мельчайших деталей. Без дум понятно: так жить нельзя.

Да, сам захотел сесть в тюрьму. Правда, на срок небольшой, только загаситься на зоне, чтобы не попасть под статью более тяжёлую. И получилось! Потенциальный подозреваемый в убийстве на долгое время пропал, выпал из поля зрения следственных органов – усилиями их же коллег.

В той отчаянной ситуации всё было неплохо продумано, да получился досадный перебор: попал Кирилл на срок несколько больший, чем планировал. Судья ещё колебался, определяя степень его вины, а прокурор, припомнив грехи молодости подсудимого, просил дать аж пятерик!

Нашлись «добрые» люди, вписались, оказали определённое давление. Деньги, известное дело, делают людей если не добрее, то покладистее. Судья уже был готов переквалифицировать инкриминируемое деяние в преступление по хулиганке с минимальным сроком наказания, когда сторона обвинения заявила на судебном заседании терпилу – охранника магазина. Тот принёс медицинскую справку: трещина в ребре! Вот и впаяли Кириллу за отягчающее обстоятельство по уголовной статье трояк с компенсацией оплаты лечения потерпевшего – за причинение вреда здоровью средней степени тяжести. Хорошо ещё, что умышленное доказать не удалось, адвокат толковый! Сам его выбрал и хорошо оплатил тяжёлый адвокатский труд. И правильно сделал, а то бы и сейчас ещё парился на зоне.

Теперь зона позади, осталось чуток потерпеть. Вот провернёт Кирилл своё последнее дельце и, может быть, навсегда завяжет с криминалом. Загасится по полной, уйдёт в туман, растворится. И лучше всего, если этот туман окажется зарубежным.

«А что? Ведь отмотал срок от звонка до звонка, искупил свою вину, вышел на свободу с чистой совестью… Нужно только устроиться на постоянную работу, приложить усилия для восстановления в гражданских правах, погашения судимости…»

Что ж, он постарается! И бывший осуждённый Фролов снова станет самым обычным гражданином своей страны. Тогда никто не сможет ему отказать в заграничной визе и выезде за рубеж, например, по туристической путёвке. А там… Там он всё разрулит самым аккуратным образом.

«Теперь – всё позади!» – считал вышедший на волю Кир (так Кирилла звали в детстве, такое погоняло прилепилось к нему и в зоне). Теперь он будет по-новому решать свои проблемы. Причём любые, приносящие дивиденды. Не исключено, что и с криминальным оттенком… Это уж как карта ляжет. Но руками других людей! Куда ж деваться, если даже в известной пословице говорится: от трудов праведных – не наживёшь палат каменных. А жить хорошо, жить красиво, жить богато – ох, как хочется!

2. Особняк

У бывшего загородного дома сменилось немало хозяев, которые утратили гостеприимные традиции, эмигрировали за границу и больше не появлялись в своих владениях. Особняк обезлюдел. Заброшенная территория пришла в запустение, заросла сорняками и кустарниками, которые достигали больших размеров, произрастая на почве плодородной и удобренной.

Здание с провалившейся крышей, с выбитыми стёклами окон всё так же стояло в центре поместья, но от него теперь веяло не праздным гостеприимством, а холодной пустотой и отчуждённостью. Только каменная ограда, добросовестно возведённая ещё крепостными крестьянами, по-прежнему ограждала старинное поместье. Правда, кованые металлические ворота с фамильным гербом владельца уже давно были сняты и увезены в неизвестном направлении.

В ночное время неосвещённая громада дома с башенками выглядела довольно мрачно и невольно наводила на мысль о средневековых временах с рыцарями и привидениями. Иногда тёмные окна первого этажа подсвечивались изнутри бликами костра, разведённого местными бомжами. И тогда мерцающий свет отблесков пламени придавал особняку ещё более таинственный и зловещий вид. Городские жители считали это место нечистым и старались держаться от него подальше.

Городские предприниматели уже неоднократно пытались приобрести внушительное здание с территорией для своих коммерческих целей. Предлагались самые разные варианты его использования: для складского хранения товара, для организации мини-рынка с дешёвыми китайскими товарами или для сдачи в аренду под офисы, но в запросе всем заявителям было отказано.

Поговаривали, что нынешний хозяин «поместья Митрохина» (такое название имения закрепилось в народе), находясь за рубежом, продолжает оплачивать земельную аренду и пошлину за эту разваливающуюся недвижимость.

Неожиданно особняк получил как бы второе рождение. В усадьбе вдруг появились молодые люди, которые энергично прошлись по всей территории, обследовали оба этажа здания, чердачные и подвальные помещения. Они периодически фотографировали детали архитектуры и что-то записывали в свои бумаги.

Затем пришли работники постарше, с измерительными приборами и проектной документацией. А спустя ещё пару недель появилась строительная бригада с прорабом и с техникой, занявшаяся капитальным ремонтом старого дома, подводкой коммуникаций и восстановлением прохудившейся в некоторых местах ограды. Через полгода, когда все работы были окончены, в левое крыло бывшего помещичьего дома завезли мебель и оборудование. Вскоре над его входом появилась небольшая вывеска «Лаборатория».

В народе ходили слухи, что заграничный хозяин поместья преставился, а вся его недвижимость по завещанию перешла к внуку, молодому и талантливому специалисту, кандидату медицинских наук, ранее работавшему врачом в одной из местных клиник. Что именно на наследные средства и был произведён обширный ремонт, и что наследник же и организовал в старом особняке какую-то научную лабораторию.

Издали этот дом был почти незаметным. Двухэтажное здание из серого кирпича было наполовину скрыто кронами подросших деревьев на ограждённой глухим забором территории. Да и эта картинка просматривалась только с одной точки – с невысокого холма, куда и поднялся по еле заметной тропке Кирилл. Тропа обогнула холм, пошла на спуск и вскоре привела к небольшому сараю с выбитым окном и провалившейся крышей.

– Ещё жив, старина… – Кирилл обратился к разваливающемуся строению как к живому существу.

Заглянул внутрь: ничего примечательного, пара сломанных стульев, какой-то топчан с ворохом старья. Убедившись, что он один, Фролов тревожно оглядел лужайку перед сараем: всё заросло травой, никаких особых примет. Даже тот большой камень, под которым был глубоко закопан его схрон, оказался совсем на другом месте – плоский валун передвинут и служит теперь ступенькой при входе в эту развалюху. И как теперь узнать, где он лежал раньше?..

«Где же ты, где?..» – пульсировала в мозгу одна-единственная мысль. Фролов усиленно пытался вспомнить, от напряжения лоб покрылся испариной. «Вдруг нашли, выкопали?»

– Кажется, рядом росла небольшая берёзка… Неужели вот эта так выросла? – чуть слышно шептал он, оглядывая буйную растительность. – Хотя три года – срок…

Кирилл сунулся в сарай в поисках хоть какого-нибудь инструмента. На своё счастье обнаружил грабли и ржавую лопату со сломанным черенком.

Он растерянно ходил по лужайке, пытаясь восстановить картину трёхлетней давности, – именно тогда, перед самой поездкой в посёлок Никольское, Кир и закопал где-то тут свои ценности.

– Нет, здесь!.. – убеждал сам себя искатель.

Он снова и снова замерял шагами расстояние от сарая и до конца лужайки в разных направлениях, но так и не нашёл никаких отметин своего хранилища. Доведённый бесплодными попытками почти до отчаяния, он слегка оступился в траве: в этом месте почва имела небольшое углубление.

– Вот же оно… – радостно хлопнул себя по лбу Кирилл. – Здесь!..

Очевидно, тяжёлый камень лежал на этом месте, пока его не откатили к сараю, и он несколько продавил почву. Фролов, оглянувшись по сторонам, стал лихорадочно копать землю. Дёрн и корни выросшей берёзки мешали копке сломанной лопатой, работа продвигалась медленно. Тем не менее через десять минут неистовых усилий лопата стукнулась о металл. Сердце копателя радостно ёкнуло: «Слава богу! Всё в ажуре…»

Вскоре Кирилл, утащив металлический короб в сарай, уже проверял его содержимое: пачки денег, сберегательные книжки, два паспорта на одно и то же лицо, пистолет с запасной обоймой, ручная граната, бинокль – все предметы в отдельных полиэтиленовых пакетах. Убедившись в их сохранности, часть отложил в сторону. Пачку денег и один из паспортов засунул в карман, бинокль положил в принесённую с собой сумку. Остальное бережно уложил обратно. Коробка с кладом была вновь опущена в яму и быстро закопана.

Чтобы скрыть следы вскапывания, Кир в несколько приёмов откатил тяжёлый валун на прежнее место. Затем убрал лишнюю землю с поверхности, граблями взлохматил придавленную траву. Фролов критически осмотрел следы своих трудов: среди многочисленных холмиков у отрытых кротовьих нор следы его копания были практически незаметны.

Уставший землекоп вытер пот с лица, отряхнул одежду от следов грунта. Присел у сарая, с наслаждением закурил. Отдохнув, затушил окурок и отправился по тропинке в обратный путь. Дойдя до старой сучковатой берёзы, Кирилл огляделся. Убедившись, что он один, уверенно полез на дерево до удобной развилки ветвей и, сидя на толстом суку, долго разглядывал в полевой бинокль интересующий объект.

Сердце невольно забилось сильней: когда-то он работал и жил в этом доме… Отсюда было видно даже окно комнаты, в которой проживал.

«А ведь хорошее, благополучное было время: без особых проблем, с крышей над головой, с постоянной и неплохо оплачиваемой работой. Сам всё разрушил…»

Всё знал об этом доме, не мог не знать! Каждую комнату, каждую ступеньку лестницы, каждое дерево знал на территории – ведь он несколько месяцев работал здесь охранником. И работал неплохо, пользовался уважением коллектива. Даже пару дней замещал по отдельным вопросам начальника, попавшего в автомобильную аварию. В аварию по сценарию, задуманному Фроловым…

«Так, собак на территории, похоже, нет… Это уже хорошо! Только сигнализация и видеокамеры… – сделал вывод наблюдатель, слезая с дерева. – Но надо последить за объектом подольше, чтоб уж наверняка…»

Кир вышел по тропинке на ближайшую улицу города, подозрительно огляделся. Редкие прохожие спешили по своим делам. Нет, вроде никто на него не смотрит, не оборачивается. Но он-то нутром чувствовал: чужой он здесь. Как будто весь мир в заговоре против него. Да-да! У Кирилла появилось нехорошее предчувствие, будто все прохожие подозревают о его тайных замыслах, только не говорят об этом. Но стоит только потерять бдительность, как они навалятся, схватят и поволокут его в отделение полиции. Потом опять суд, душная камера следственного изолятора, жёсткие нары, унижения и кошмары по ночам…

«Нет, только не это! Надо следовать своему плану: чётко, последовательно и, главное, не вызывая подозрений».

В колонии Кирилл познакомился с местным авторитетом – Кренделем. Вошёл к нему в доверие, если можно так сказать… Но нет, такие отпетые отморозки не доверяют никому, даже себе. Скорее наоборот, это Крендель залез к нему в душу. Интуитивно Кир понимал, что было некоторое расположение друг к другу двух зеков-земляков, желающих в будущем продолжить общение на свободе. Поэтому он выдавал нужную информацию авторитетному «корешу» очень дозированно. Но Крендель, почуявший возможность поиметь хороший навар с этого дела, раскрутил Фролова, заставил сказать больше, чем следовало бы…

Перед выходом Кира на волю он сообщил, в какой рыгаловке отыскать шестёрок Батона и Шалопута для исполнения несложных поручений. Также авторитет дал наводку, как найти его приятелей, живущих в соседнем городе. Конечно, несложно туда и съездить, лично передать привет от их кореша в колонии, приобрести поддержку местной братвы и, возможно, получить конкретную помощь. Можно поступить ещё проще – позвонить по телефону, и нужные люди приедут сюда сами…

«Но настолько ли они нужные? – напряжённо размышлял Кирилл. – Они же будут меня жёстко опекать! И каждый мой последующий шаг будет под колпаком, под контролем братвы Кренделя…» И как при таком раскладе, в случае фарта с бриллиантами, будет поделена добыча? Хоть и заверил тюремный авторитет: «Всё делим поровну – фифти-фифти, пятьдесят на пятьдесят!» Но ведь это устное соглашение двух уголовников, которое не заверишь у нотариуса… Крендель и кинуть может. «Пообещать – не значит жениться!» – его любимое выражение. И оставить главного и самого заслуженного претендента на бриллианты ни с чем…

«А будешь артачиться… Нет, лучше об этом не думать! Хотя понятно и так: если на одной чаше весов жизнь простого смертного, а на другой – камни на миллионы, даже школяру понятно, что перевесит. А мне это надо?..» – философски рассуждал Кирилл.

Город встретил пришельца после длительного отсутствия почти таким же, как и три года назад. Только теперь он был более чистым и… каким-то другим: транспорта стало значительно больше и надписи на чужом языке сплошь придавили родной русский.

Да, существенно изменился мир, пока Фролов был в местах не столь отдалённых. Иностранные автомобили уверенно потеснили отечественный автопром. «Москвичей» уже нет и в помине, а редкие «Волги» и «Жигули»-классика с вмятинами и ржавчиной салона смотрелись в транспортном потоке как реликтовые животные в современном стаде коров.

Кирилл понимал: одному вопрос не решить! Нужны партнёры, помощники. Без них просто не обойтись. Но не со старыми же своими дружками, с теми сложно. Они знают, с кем имеют дело…

«Тех не проведёшь, того и гляди сам запаришься. Как почуют большие деньги, так и кинут эти партнёры в трудную минуту, не побрезгуют. А скорее всего, замочат! Слишком велика цена вопроса. Зачем им свидетель, знающий себе цену и умеющий мстить?.. Как не знать – сам такой! Ведь человек человеку волк! Не порвёшь их, тебя порвут… А чтобы порвать самому, нужны силы или деньги. Причём деньги надёжнее. На них можно купить всё, даже чужую силу, и использовать её в своих целях! Но всё же лучше сразу иметь и то, и другое».

Поразмыслив, Кир решил: нужно в новом рисковом деле поискать людей тоже новых – ведь Кренделю ещё два года париться на нарах. За это время можно собрать все необходимые справки и, подключив адвоката, погасить судимость. Всё проделать в лучшем виде, как в известном фильме, «без шума и пыли». И, в случае фарта, получить всю добычу неделимой, свалить за бугор – там местные криминальные авторитеты не достанут, руки коротки! И лучше брать на дело молодых: пусть жадных, но недалёких и наивных, не умудрённых ещё жизненным опытом.

«Тех, кому нужно много денег и сразу. Тогда и фарт обеспечен! А если что, то их и кинуть можно! И без особого риска – вряд ли кто впишется в тему за молодых придурков, ещё не оперившихся в криминальном мире».

Вот в поисках такого контингента и отправился Кир бродить по городу.