Джек оставил своих спутников, велел ждать. Вернулся к месту вчерашней ночевки. Обнаружил, что стоянка раскурочена неведомым зверем. Крупным зверем… на сосне остался след – зверь ударил лапой. Дэвис приложил ладонь к отметине – втрое больше.

"Эге, – подумал с холодком под ложечкой. – Медведь. Вот вам и ответы на все вопросы".

Часть 5. Косолапый друг

Бурый медведь в это время года (если он не кривой и не уродливый) к зимовке жир вполне набирает. На всё, что бегает и летает он внимания почти не обращает. Почему? Сложно догнать. Много расходуется энергии. Медведь ест падаль (если попадётся), ест ягоды, кору. От ягод жир медленней прибавляется, однако он устойчивей – до будущей весны продержится.

Эта осень на грибы-ягоды щедрая выдалась, и повода людоедствовать у медведя не было. Не было бы(!), если бы не самолёт.

У разбившегося самолёта медведь человечиной полакомился. Запал на неё. Однако в тайге с такими делами быстро: день – соболя набежали, ночью – рысь с куницей. Чуть погодя ещё один медведь забрёл – запах разнесло далеко-о по распадку.

Дэвис рассуждал верно: к появлению спасателей и у самолёта основательно подчистили: ни косточки, ни кровинки. Всё вкусное съели.

Тогда медведь-гризли пошел по следу добычи. Благо след оставался отчетливый.

Оно и понятно: в тайге каждый сам за себя.

И суд присяжных уже не казался Дэвису страшным.

Дэвид вернулся с разведки, отправил Агнесс собирать голубику в кустарник неподалёку. Подсел к негру и говорит негромко и медленно (чтобы доходило):

– Послушай меня, дружок! Идёт по нашему следу медведь. Мишка-людоед. Намерения у него самые серьёзные.

– Чего он хочет? – спрашивает негр.

– Предложить нам руку и сердце, – шутит Джек. – Вернее, забрать и то, и другое. Из оружия у нас только перочинный нож да карманный топорик. Что будем делать?

Негр слушает, бормочет и медленно меняется в лице. Ему очевидно, кого сожрут первого – наименее мобильного. Дрожит, заикается и отвечает вопросом на вопрос:

– Так вот… может оно… вот это вот… само? Уйдёт?

– Разумно, – соглашается Джек. – Я тоже так полагаю.

Шутки шутками, но Дэвис в команде старший. На нём вся ответственность.

В голове мало-помалу выстраивается план. План охоты на живца. Дело в том, что преимущество у нашей троицы только одно – страстное желание медведя сожрать кого-нибудь из них. И этим преимуществом нужно пользоваться.

Отвлекаясь, скажу, что такой установкой пользуются мошенники испокон веков: "Скажи мне, чего ты жаждешь, и я смогу тебя обмануть".

"Живец у нас есть… – думает Джек. – Уже не мало… но вот с оружием – швах".

Однако шанс остаётся.

Между тем, ощутимо похолодало. Тайга начала голубеть серой стылой прозрачностью. Ручьи по-зимнему загремели, начали по утрам тоненьким льдом покрываться. Галька шуршала под ногами – сдобно, словно корочка свежей булки. Звук разбегался по распадку. Хотелось поймать его руками и съесть. Воздух поредел, стал прозрачен и сух. На противоположном боку сопки Дэвис не раз замечал бурую подвижную спину.

Обычно гризли со своей жертвой не церемонится: подберётся ночью (а бесшумно передвигаться он умеет), удар лапой и полчерепа долой. Несколько минут чавканья и хруста – пир окончен. Медведь первым делом кишки у жертвы выедает. Очень их любит. Выел внутренности, отгрыз куски сочного мяса (бёдра, седалище), и ушел. Куницы и мелкие хищники подберут остатки.

Этот медведь ходил кругами, приглядывался. Медведь животное умное, внимательное. Возможно, поэтому он не торопился – троица настораживала своей необычностью. Маленький подвижный зверёк нервировал, большой белый зверь злил, трёхлапый непонятный зверь беспокоил.

Дэвис тоже времени не терял – подбирал место.

Засаду решил устраивать у небольшого гольца (каменной плешины). Тропа здесь делала крутую петлю вокруг одинокой сосны. Слева, у макушки гольца хорошо устраивался скрадок. Что самое главное, ветер ночью носился вдоль распадка, и засада оказывалась с подветренной стороны. Медведь не мог её учуять.

Мелкие камушки Агнесс убрала с тропы, чтобы не скрипели под ногами. Из сухого дерева Дэвис вырубил колотуху – бревно в два метра длиной. К одной стороне примотал топорик и лезвия ножей, на вторую сторону накинул петлю. На этой петле (как на шарнире) колотуха должна была прокрутиться и долбануть медведя в затылок. Это в теории.

Дэвис прикинул рост медведя (требовалось сделать это точно), начал втягивать бревно на сосну. Оказалось – целое дело! Втянул с помощью негра, а более с божьей помощью. Привязал конец петли к сосне. Колотуху в верхнем положении чекой зафиксировал. От чеки к скрадку тонкий капроновый шнур проложил. Ловушка была готова.

Дело к вечеру. Умаялись страшно. Даже Агнесс устала – она помогала бревно тащить.

Дэвис отдал девочке свою пайку, подумал, что если они завалят медведя – будет мясо. А если не завалят… тогда и беспокоиться не о чем.

Негр не разумел задумки с колотухой.

– Что-то не так, – он привалился к сосне, пыхтел, отдувался. – Глупость! Только время зря потратили!

– Что не так? – спрашивает Дэвис.

– Почему ты решил, что медведь именно к этому дереву придёт?

– А потому… – Дэвис резким единым движением захлестнул его петлёй и с быстротой фурии завязал за стволом узел. – Потому, что ты будешь под ней сидеть!

Вот так. Живец готов.

Негр кричал, сквернословил. У Агнесс на глазах слёзы выступили, дрожит девчоночка, будто в лихоманке.

– Не пугайся, милая! – просит Дэвис. Гладит, к груди прижимает. – Ничего не случится. Верь мне! Это шутка… розыгрыш. Мы просто мишку напугаем. Вот так. Он уйдёт.

Успокоилась… как будто. Утёрла кулачком нос, слезинки смахнула.

Ночь навалилась ясная, мильонзвёздная. Небо, словно живое, трепещущее, низкое – протяни руку, достанешь. Джек залёг в скрадке. Рядом спрятал Агнесс. Негр притих, устал ругаться. Как будто даже задремал.

"Интересно, – подумалось, – за что мне такое наказание? За грехи? Или создатель мою веру испытывает? Быть может, я муки претерпеваю за того… которого оскопил? Но ведь не я его обманул, а он меня!"

Хрустнула ветка. Джек напружинился, прислушался. Показалось – медведя нет.

Час прошел, второй. Медведя нет.

За полночь – медведя нет.

Агнесс уснула. Подсунула под щёку ладошку и засопела.

Джек изо всех сил держится, пялится в темноту. Ждёт.

Горизонт незаметно забелел. Утро подобралось предательски. Росу начало инеем прихватывать.

Медведя нет.

Не пришел людоед.

Что делать? Отвязать негра – второй раз его хрен привяжешь. Уйти? Бежать? Оставить живца у дерева? Пусть мишка насытится и отстанет?

Нервы – в струну. Аж звенят от напряжения.

Нутром Дэвис чувствует – медведь рядом, близко, только осторожничает. Хитрит.

Решился на авантюру. Оставил негра у дерева. Схватил Агнесс в охапку, и бегом по тропе, будто они своего бросили. Отошли на четверть мили, в пределах видимости. Затаились. Девчонке Дэвис растолковал обстановку: сидят тихонько, ждут вечера.

В сумерках бесшумно вернулись в скрадок.

Негр приуныл. Весь день пытался освободиться – не удалось. Теперь молился, прощался с Белым светом.

Гризли появился с последними лучами солнца. Огромный. Злой. Матёрый. Вот уж действительно – хозяин тайги.

Смотрит на него Джек Дэвис и сердце в груди холодеет и останавливается. Чувствует, что негр не напрасно с жизнью прощался. Вот она – смерть. Косматая и смердящая.

Дело в том, что Дэвис ошибся. Во-первых, медведь оказался здоровенный. Больше, чем ожидал Джек. Во-вторых, он передвигается на четырёх лапах, и на задние вставать не собирается. Зачем ему? Не в цирке. Даже если медведь (при идеальном раскладе) подойдёт с нужной стороны, и Дэвис вовремя сдёрнет чеку – колотуха ударит выше головы людоеда.

А медведь не торопится. Тянет носом воздух, приглядывается, обходит вокруг жертвы; раз, другой, третий – подвох разгадать пытается. Негр сидит молча, зажмурился, только бледные губы шевелятся. Не дай Бог никому такое испытать.

Медведь ближе. Обнюхивает живца, начиная с ног. Лизнул култышку. Чует тёплую кровь, волнуется. Запах и трепет живого мяса будоражит. Медведь нависает, из раскрытой пасти капает слюна – длинные липкие слизни-струйки…

Негр не жив, ни мёртв.

В эту секунду – "фырт-фырт"!

Дэвис прислушался. Опять тихое: "фырт"… пауза и снова: "фырт-фырт!"

Откуда-то сверху, непонятно откуда этот звук. И кто его издаёт непонятно. Медведь насторожился, замер. Замер напряженно – живец перестал для него существовать, – поднял морду, оскалился. Рыкнул вверх, в крону.

Сверху, с макушки сосны опять: "фырт-фырт… фырт…"

Соболь! Соболь на сосне! Днём забрался, разумея скорую добычу. Затаился. Не ожидал, что медведь придёт.

Медведь соболя терпеть не может. Эти два хищника друг друга на дух не переносят. Кровная вражда.

Гризли рыкнул, лапой ударил по стволу: вырвал клок коры, полетели щепки. Взвинчивая свой гнев, лязгнул зубами. Раззявил пасть и поднялся на задние лапы.