На запах падали, действительно, стягивались хищники. Сопели ежи, повизгивали еноты и кое-то покрупнее. Лисьи досужие мордочки мелькали меж деревьев. В сумерках выл волк. Ночь уже не казалась равнодушной. Она алкала. Алкала тёплой крови и новых жертв. Для человека смерть – трагедия. Для зверя, это вожделенное пропитание.

Обглоданные кости расползались, точно живые. Их растаскивали мыши.

Дэвис объявил паузу до обеда. За это время он собрал вещи, ещё раз осмотрел багаж.

Когда он и Агнесс тронулись в путь, негр заковылял вслед за ними.

Часть 4. Дорога домой

Осень, тайга. Дикие места. Городские жители – живой корм.

Что такое группа из трёх человек, когда один из них девочка десяти лет, а у второго сломана нога? Сравнение подобрать трудно до невозможности. Разве что сравнить с прогулкой с пудовой гирей в руках. Будет интересно – попробуйте.

Уже через несколько километров негр свалился и задышал, словно рыба на берегу. Кроссовок снять не удалось, Дэвис срезал его ножом. Разорвал штанину. Присвистнул, увидев ногу.

Агнесс стояла неподалёку. Пряталась за ствол (на всякий случай), опасливо выглядывала.

– Плохо дело, – сухо заметил Дэвис. – Может начаться заражение. Если уже не началось.

Негр дрожал бледнеющим лицом. Молчал. Дэвис легонько надавил на синюшную лодыжку. Бедняга вскрикнул и закусил губу.

Словно вторя этому стону, в макушках застрекотала птица. Звук не казался добрым.

Дэвис поднялся с корточек, выругался вполголоса.

– Знаешь, – произнёс он. – Когда-то во Вьетнаме у меня был случай…

– Какой?

– Я одному парню делал операцию в полевых условиях. Что-то типа твоего случая: аппендицит вырезал штыком. Если хочешь, могу попробовать.

– Попробовать что? – не понял негр.

– Отрезать твою…

Договорить Дэвис не успел – отпрыгнул от махнувшей дубины. Негр бешено вращал очами и брызгал слюной. Грозил размозжить череп. Сквернословил.

– Как знаешь, – равнодушно согласился Дэвис. – Только долго ты так не протянешь. Сдохнешь.

– Пошел ты!

– Уже выдвигаюсь. Хотелось помочь… извини.

Далее происходит кошмарная сцена. Почти как в театре "Глобус". Отвратительная в своём реализме, а потому экстремально привлекательная.

Негр горячится, орёт, утверждает, что он видел белую задницу Дэвиса в гробу, что он его, садиста и извращенца, на милю к себе не подпустит. Твердит, что их скоро найдут спасатели. И, что тут, на территории Оклахомы действует смертная казнь. "А это значит, тебе – пи.дец! Ха-ха!"

Далее негр уверяет, что, если нужно будет, он сам лично раскроит череп "садиста и извращенца" из крупнокалиберного пулемёта. Причем сделает это с удовольствием и чрезвычайным удовлетворением.

"Я приведу приговор в исполнение!"

Агнесс отвернулась и старалась не слушать. Дэвис сломил тоненький прутик, взмахнул им, точно саблей. Стеганул негра по физиономии. Чтобы заткнулся.

Угрозы Дэвиса не беспокоили, его волновало другое: "Что, если мы действительно в Оклахоме?" Это плохо.

Нет, не в Оклахоме – факт. Природа не та. Лес не тот, и воздух… Но и не в Северной Дакоте. А где? А хрен его знает где. Самолёт занесло к чёрту на кулички. Кто знает, как его мотало? Куда отворачивал пилот?

Получается русская рулетка. Штатов без смертной казни – двенадцать, в остальных предусмотрены разнообразные развлечения от расстрела и электрического стула до газовой камеры. Как повезёт.

Шанс один к трём.

А помирать не хочется.

…почему-то.

Передохнули. Успокоились. Попили водички.

"Придушить засранца? – думает Дэвис. – По-тихой… ночью. Или кишки выпустить? А потом рвануть назад, на север? Хорошо бы…"

Такой исход развязывал Дэвису руки.

"А с девчонкой как поступить?"

А никак. Куда её денешь? Остаётся терпеть черномазого и убеждать себя, что терпение – добродетель.

– Ты отдохнула, Агнесс? – спросил Дэвис.

Девочка кивнула.

– Тогда пошли!

Идут малой скоростью до заката. Ковыляют, пока есть силы.

Втроём.

Утро не было добрым. Негр не смог встать. Нога превратилась в тыкву, боль такая – света Белого не видно. Кровью налились глаза. Зовёт Дэвиса.

– Режь! – по щекам слёзы. – Режь, паскуда!

– Ладно, – смиренно согласился Джек.

Говорят, если профессиональный музыкант слышит во сне камертон – его пальцы невольно приходят в движение, нащупывают воображаемый инструмент. Наверное, это правильно. Профессионализм даёт о себе знать.

Когда Дэвис услышал "режь!" в его голове мелодично тенькнула струночка. Окружающее пространство поплыло в лёгком тумане, задрожало. Показалось, что Мир вокруг переменился. Краски леса стали ярче и звуки острее.

Впрочем, это скоро прошло. Чувства вернулись к норме.

Однако пока Джек готовил инструменты – прокаливал над огнём ножи и рвал тряпки на бинты, – непрерывно ощущал приятное покалывание в пальцах. А также трепет в сердце.

За этими ощущениями Дэвис чуть не забыл об Агнесс, к счастью, она попалась на глаза.

– Агнесс! – приказал сурово. – Ложись на плед. Укройся с головой и заткни уши. Лежи смирно, жди, пока я приду за тобой. Подслушивать не смей. Поняла?

Девочка, инстинктивно доверяя своё спасение Дэвису, повиновалась. Кивнула.

– Вот и умничка! – похвалил Джек.

Негра Дэвис готовил к операции более детально: посадил спиной к дереву, руки завёл за ствол и завязал. Между коленями встремил рогатку и тоже накрепко перевязал несколькими петлями. Теперь получалось, что сидя на одной ноге пациента, Дэвис фиксировал другую, при этом руки оставались свободными.

– Жаль не взяли алкоголя, – посетовал.

– Почему?

– Всё же анестезия… Какая-никакая.

В последнюю секунду больной сдрейфил, попытался отступить – было поздно. Он был привязан, Дэвис сидел на его коленях. Рядом лежали бинты-тряпки и стерильные "хирургические" инструменты.

Не стану пугать читателя описанием операции, скажу только, что негр трижды терял сознание, а в перерывах орал так, что Агнесс слышала его с закрытыми ушами. Однако девочка не боялась, она вообразила, что где-то поблизости трубит паровоз, и что они выбрались на опушку. Спаслись.

Дэвис оперировал не торопясь, смакуя. С хладнокровным упоением садиста, упивающегося чужой болью: перетянул ногу чуть повыше лодыжки, поплевал на ладони, разумея, что слюна стерильна, и далее, как столяр и швея в одном лице пилил, резал и зашивал. Кроил лоскуты кожи, отсекал лишнее куски, стараясь сделать красиво.

"Чего он так надрывается? – думалось между делом. – Здоровый мужик, а ведёт себя, как баба… как та баба… ну, которая у меня была… с гениталиями…"

На закрывающий лоскут Джек наложил последний шов. Наклонился, чтобы перекусить нитку, услышал запах крови. Отошел, разглядывая работу. Остался доволен. Культя напоминала добротно сформированный пакет.

"Жить будет, засранец, – подумал пространно. – Хотя крови вышло много".

Земля вокруг "операционного стола" пропиталась кровью. Хвоинки лоснились. Хотелось их лизнуть. Поблизости суетились муравьи.

Джек отвязал пациента, похлопал по щекам. Привёл в чувство. Дал глотнуть воды.

– Ты как?

– Кажется я умер…

– Ну и отлично.

Совсем завечерело. Джек обернул плечи негра одеялом и сам отправился спать. Впервые за последние дни он уснул мгновенно и очень крепко. Будто провалился в колодец.

По тайге болтались ещё неделю.

Продукты подошли к концу, по ночам стало прихватывать морозцем. Негр – хотя ему значительно полегчало, и он уже мог опираться на култышку – огрызался и предъявлял претензии. Говорил, что они напрасно ушли от самолёта. Утверждал, что там уже наверняка спасатели.

От этого нытья Джек нервничал. Опасался, что принял неверное решение. Хотя… какое в его условиях решение верное?

Тут ещё он стал замечать постороннее присутствие. Вроде кто-то крадётся следом. Призрак? Или покойник восстал? То звук какой-то гортанный донесётся, то ветка хрустнет, то птица застрекочет встревожено. По ночам стало боязно спать.