Kitobni o'qish: «Целеполагание в современном отечественном уголовном судопроизводстве»
Пять реплик научного редактора
Реплика первая – ИГРА
Надо ж такому случиться! Я закончил чтение монографии, которую читатель держит в руках, а я штудировал в качестве научного редактора.
Книга меня увлекла. Наверное, поэтому, читая, я не обращал внимания на то, что в комнате включен телевизор. Когда же, перевернув последний лист, я поднял голову от рукописи и прикрыл ладонью уставшие глаза старого человека, то совершенно отчетливо услышал с экрана: «В игре главное – не цель, главное – игра». Это был телесериал «Сыщики», одна из его многочисленных серий, оказавшаяся в эфире 22 июля 2005 г. Речь на экране, естественно, шла о компьютерных, виртуальных играх.
Краткий и достаточно яркий афоризм тут же наложился на проблемы из только что прочитанного текста. Образы переплелись. И у меня в голове вдруг отчетливо сформировалась мысль, которую, насколько я сейчас ориентируюсь в своих мыслях и словах, нигде ранее не высказывал, во всяком случае, ни своих, ни чужих публикаций такого рода не помню.
Сейчас, когда я ее сформулировал, мысль эта представляется такой очевидной, такой прозрачной, что мне становится совершенно непонятным: почему раньше она не пришла в голову мне самому, моим единомышленникам или моим ученикам?
Может быть, в силу ее кощунственности? Нет! Не думаю, что истина от того, что ее идентифицировали и высказали, может стать кощунственной.
Истина эта заключается в следующем. Тенденции, явственно проявляющиеся в пропагандистских, теоретических и учебных материалах, в трансформации государственного (конституционного), судоустройственного и судопроизводственного права (в криминальной их части) в направлениях изменения современного отечественного уголовного судопроизводства все больше обращают такую отрасль государственной деятельности, как уголовный процесс в – terribiliter dictum1 – ИГРУ.
Ситуация действительно пугающая. Ведь она представляет собой не просто игру, а игру человеческими судьбами. Подчеркнем: не только судьбами обвиняемых, осужденных и оправданных, не только судьбами индивидов, пострадавших от преступлений, ставших и не ставших потерпевшими, но и судьбами оперативных уполномоченных, следователей, прокуроров, судей и многих других людей, действующих в уголовном процессе ex officio2, выполняющих функции-задачи своих должностей и органов.
Настоящий профессионал, действующий сегодня в сфере УСП, раздираем противоречиями. Наиболее болезненные среди них – 1) между профессиональными требованиями, проистекающими из традиционного целеполагания в отечественном уголовном процессе, с одной стороны, и привносимыми в него чужими традициями и обычаями, к тому же подчас толкуемыми умозрительно, без учета условий места и времени, в которых они рекомендуются к применению – с другой; 2) между тем, что записано в действующем уголовно-процессуальном законе, что звучит в его толкованиях и пропагандистских лозунгах, с одной стороны, и действительным положением дел в реальном уголовном судопроизводстве – с другой; 3) между насаждаемой в обществе и государстве этикой рыночных отношений, с одной стороны, и классической профессиональной этикой русского следователя, основывающейся, в частности, на русской общине и коллективизме народа (etc.), теорией «Государства Правды», и государства обязанностей – с другой.
А. П. Попов цитирует сторонника «Государства Правды» Ивана Пересветова. И. Пересветов строит свое государство на основе евангельских заповедей. На этих же заповедях, естественно с учетом специфики следственной работы, зиждится этика русского следователя.
Вернемся, однако, к обоснованию адекватности образа игры тенденциям современных изменений отечественного уголовного процесса.
Аргумент первый. Законодатель провозгласил состязательность принципом уголовного процесса. Названные выше пропагандистские (эти наиболее настырны), теоретические и учебные материалы подталкивают законодателя к аннексии состязательностью, кроме судебного разбирательства, еще и предварительного расследования. А что такое состязание, как не игра? Не случайно там, где состязательность в чести, в ходу и термины «выиграть процесс», «проиграть оный».
Аргумент второй. При этом уголовное судопроизводство – это не естественное состязание между равноправными игроками или командами. Я действительно увидел в уголовном процессе игру именно компьютерную. Ищущий истину следователь (оперативный работник, прокурор) продвигается к ней через нагромождения препятствий, которые для него придумали авторы игры. Хотя законодатель и провозгласил в ч. 4 ст. 15 УПК РФ 2001 г., что стороны обвинения и защиты равноправны перед судом, между сторонами равноправия нет.
Аргумент третий. Лозунги, как и положения высокой степени (высокого уровня) общности, в уголовном судопроизводстве сами по себе редко проводятся в жизнь. Для того чтобы они реализовывались в уголовно-процессуальной деятельности, они должны быть проведены в нормах менее высокой степени общности, регламентирующих порядок проведения процессуальных действий, права и обязанности (процессуальный статус) соответствующих участников уголовного процесса.
Аргумент четвертый. В реальном, а не выдуманном современном отечественном уголовном судопроизводстве из числа лиц, совершивших преступления, привлекается к уголовной ответственности едва один из десяти. При этом далеко не самый опасный преступник и не тот, кто совершил наиболее опасное преступление. Привлекается к ответственности, как правило, тот, до кого «достали укороченные различными ограничениями руки» правоохранительной системы. Разве это не игра? – Детская игра в «пятнашки»!
Мне, ей-богу, хотелось бы увести уголовный процесс от аналогии с игрой, хотя бы и не компьютерной. Однако, оставаясь честным перед самим собой, признаюсь, что сделать этого я не могу.
Причины, в связи с существованием которых цель уголовного процесса не достигается по девяти совершенным преступлениям из десяти, рассыпаны по всей технологической цепочке общественной, индивидуальной и государственной реакции на преступление. Употребленный в предыдущей фразе оборот цель уголовного процесса по совершенным преступлениям звучит не очень строго. Однако научный редактор не знает, как его поправить. Дело в том, что сказать цель уголовного процесса не достигается по девяти из десяти возбужденных уголовных дел тоже не совсем строго. Далеко не по всем преступлениям уголовные дела возбуждаются.
Этих проблемных ситуаций автор книги касается, более того, он их скрупулезно исследует. Правда, образ игры как портрет современного отечественного уголовного судопроизводства он не использует. И, может быть, правильно делает. Этот образ – уже результат восприятия реалий современного отечественного уголовного судопроизводства научным редактором. Однако я не случайно начал с утверждения, что ассоциация с компьютерной игрой родилась на основе прочитанной книги.
Реплика вторая, касающаяся объекта и предмета разговора
Такое восприятие становится возможным вследствие характера труда, созданного А. П. Поповым. Характер любого труда специфичен, прежде всего, его объектом и предметом. Помнится, проф. В. Н. Григорьев (на него нередко ссылается автор настоящей книги) во времена своей научной молодости, представляя задержание как предмет освещения предпринятого им учебного пособия, писал: «…предпринята попытка комплексного рассмотрения процедуры задержания подозреваемого. В отличие от традиционного подхода, в основу исследования положен анализ самой деятельности органов внутренних дел, а не ее законодательной модели или отраслевой принадлежности регулирующих норм. Задержание рассматривается как целостная динамическая система, которая охватывает все действия, начиная с захвата лица, доставления в служебное помещение, водворение его в ИВС и кончая разрешением вопроса о применении меры пресечения».3
Реплика третья, касающаяся соотношения теории и практики
А. П. Попов по своему генезису практик. Он и высшее юридическое образование получил в специализированном вузе МВД СССР – Горьковской Высшей школе МВД (ныне Нижегородская Академия МВД РФ), специализировавшейся на борьбе с экономическими преступлениями, и уже более двух десятков лет служит в органах внутренних дел на оперативных и руководящих должностях. Кандидатскую диссертацию автор монографии в свое время защитил по теме также сугубо практической – «Непосредственное обнаружение признаков преступления как повод к возбуждению уголовного дела»4.
Пройденный этим юристом путь не мог не сказаться на характере монографии. Свои мысли, умозаключения, выводы А. П. Попов не держит взаперти. Он выводит их на улицу, на свидание с реальными проблемными ситуациями, сверяет практичность теории с судебно-следственной, розыскной и оперативной практикой.
В монографии А. П. Попов несколько раз ссылается на еще более маститого, чем он сам, практика, из россиян без всякого движения со своей стороны ставшего украинцем, который не забывает о здравом смысле и пребывая на заснеженных теоретических вершинах, Б. Г. Розовского5. Мне кажется, есть сходство у них в подходах. Высказанную и логически (теоретически, методологически) обоснованную идею они проверяют на конкретной жизненной ситуации.
Реплика четвертая, «замечательная»
Какой же научный редактор позволит себе оценивать редактированную им книгу и не сделать ни одного замечания? Не стану отступать от обычая и я.
Монография А. П. Попова, к нашему общему с автором сожалению, не лишена тех недостатков, которые свойственны большинству книг, написанных без отрыва от повседневной работы. А надо ли объяснять, какая повседневная работа у руководителя горрайоргана внутренних дел? К тому же горрайоргана, территория обслуживания которого находится вблизи Чеченской и совсем рядом с Карачаево-Черкесской республикой. Предлагаемая читателю книга писалась ночами и редкими выходными днями. В монографии имеются отдельные структурные нечеткости (можно было бы понагляднее распределить материал), случаются повторы.
При восприятии отдельных фрагментов, отделенных от предшествующего и последующего пробелами, иногда (крайне редко, конечно) создается впечатление, что они не связаны ни с первым, ни со вторым. Как, например, вот этот абзац из главы 8-й, посвященной функциям-задачам правоохранительных органов и должностных лиц: «В этой же связи отметим следующее обстоятельство: правоохранительная система создана для решения публичной задачи защиты общества от преступлений и правонарушений – борьбы с преступностью и другими правонарушениями, сдерживания преступности и правонарушений, контроля преступности и правонарушений и т.д. В то же время каждый ее функционер озабочен собственными делами, собственной жизнью: детьми, женой, любовницей, зарплатой, отпуском и т.д. Детей надо выучить, с женой жить, в худших случаях – сосуществовать, любовницу скрывать, иногда содержать и т.д. и т.п. Эти заботы нередко вступают в противоречие с имеющимися у индивида возможностями: финансовыми, временными, другими».
Перед этим абзацем речь идет о специфике функций-задач различных органов и должностных лиц, выступающих в качестве участников уголовного процесса, а после него цитируется кибернетик, пишущий о средствах связи социальных организмов.
Конечно, связь между суждениями можно было бы сделать гораздо более легко читаемой. Однако мне хотелось бы обратить внимание на другое, на содержание приведенного суждения. Ведь в нем эмбрион целой совокупности нуждающихся в более подробном рассмотрении вопросов, касающихся социально-психологического аспекта проблемной ситуации и ее преобразования. Проблемы социально-психологической атмосферы (внешних связей) функционирования органа и социально-психологического климата (его внутреннего состояния).
Что касается отдельных структурных недочетов, думается, что А. П. Попов справится с ними и сделает это в ходе дальнейшей работы. Ведь она, скрупулезная работа – это такая инфекция, к которой гораздо легче привязаться, чем от нее отвязаться.
И автор (повторными чтениями) и научный редактор пытались выловить указанных «блох». Однако не во всех случаях им это удалось. Не во всех случаях удалось научному редактору выловить «блох» хотя бы путем указания автору на них, по той же причине, по которой автор их допустил.
В этой связи научный редактор и, естественно, автор были бы признательны читателям за любые пожелания и замечания в адрес монографии, которые они (читатели, коллеги, подельники по Нижегородской школе процессуалистов) сочли бы возможным высказать.
Возможно, кто-нибудь из читателей считал бы правильным, чтобы научный редактор пожурил автора за принятый им несколько свободный тон. Такого замечания можно было ожидать от кого угодно, только не от этого научного редактора. За сорок лет я не сделал ни одного замечания в ненаучности6стиля ни одному из многих и разных авторов, которых мне приходилось редактировать в разных качествах: научного руководителя адъюнктов (аспирантов), научного консультанта соискателя докторской степени, четвертьвекового руководителя кафедры и заместителя начальника специального вуза по научной работе. Я никогда не считал, что глубокие мысли обязательно должны облекаться в скучные слова.
И кандидатская диссертация, и другие публикации автора этой книги написаны тоже достаточно свободным стилем. Те, кто их читал, согласятся, что это им не вредит. Более того, делает их более убедительными.
Реплика заключительная, касающаяся безусловной новизны подхода, применяемого автором книги
И, наконец, пятая реплика научного редактора. Может быть, ей следовало быть первой.
В предлагаемой вниманию читателя книге он найдет результаты обнаружения и идентификации проблемной ситуации в сфере уголовного судопроизводства, в современной отечественной уголовно-процессуальной, и не только уголовно-процессуальной, литературе исследованию на монографическом уровне еще не подвергавшейся. Дело не только в том, что единственная монография такого плана – книга П. С. Элькинд7 «Цели и средства их достижения в советском уголовно-процессуальном праве» написана почти треть века назад. Эта книга не принадлежит к числу «однодневок». Дело в том, что содержание исследования П.С. Элькинда составляет интерпретация философского учения о целях и средствах их достижения применительно к уголовно-процессуальному праву. А. П. Попов же изучает и строит систему целеполагания для современного отечественного уголовного судопроизводства.
Указанная проблемная ситуация заключается, во-первых, в серьезной рассогласованности целеполагания в современном отечественном уголовном судопроизводстве и коррелирующих с ним отраслей государственной деятельности – административной, оперативно-розыскной. Во-вторых, в недостаточно строгом определении содержания элементов целеполагания в уголовном процессе и таком же подходе к установлению иерархии между ними.
Рассогласованность содержательная начинается с отсутствия терминологической научной строгости как в теоретической и учебной литературе, так и в законодательных текстах.
Думается, если бы монографии, подобные той, которая предлагается читателю, были распространены и были востребованы законодателем, действующий УПК РФ имел бы совсем другой вид, чем тот, который он имеет сейчас, а вот дополнений и изменений к нему предлагалось и даже принималось бы гораздо меньше.
Научный редакторЗаслуженный деятель науки России проф. В. ТоминН. Новгород
Введение
В 2002 г. в России было зарегистрировано 2526,3 тыс. преступлений; в 2003 – 2756,4 тыс.8 Не внушают оптимизма показатели, свидетельствующие об отторжении на входах в систему уголовного судопроизводства, в особенности в дежурных частях милиции, сигналов о преступлениях. Таким образом, итак высокий уровень латентной преступности существенно возрастает за счет укрытия преступлений от регистрации и учета. Цифры, характеризующие возмещение вреда лицам, пострадавшим от преступных посягательств, чрезвычайно низки. Шокирующие данные статистики и социологических исследований по этим показателям давно уже никого не шокируют. Привыкли.
Постоянный, начиная со второй половины 80-х годов, рост преступности в России заставляет подумать о самоотчете правоохранительных органов и судов, о том, что не все ладно не только в датском, но и в нашем не королевстве.
Мы понимаем, что уголовное судопроизводство в одиночестве, без союзников, не в состоянии сделать мир совершенным, избавить его от несправедливости, сладить с многообразием преступности. Оно и споры государства со своими гражданами (имеется ведь и такой взгляд на роль и функции уголовного судопроизводства) без союзников успешно разрешить не сумеет.
Тем не менее, этих целей, сносных результатов по их достижению невозможно достичь и без уголовного судопроизводства.
Мы понимаем также, что ненадлежащим образом организованное УСП само по себе может стать продуцентом особых видов преступности. Как практическим работникам нам эта опасность особенно ясна. Эти особые виды преступности (коррупция, например, «беловоротничковая» преступность) при благоприятных для них условиях срастаются с другими видами преступности, становясь неотъемлемой составной частью такого особого, можно сказать, комплексного вида преступности, как организованная.
Мы должны также сказать: кто не борется с организованной преступностью, со всякой преступностью, тому придется воевать с терроризмом. С середины 80-х годов формулировка «борьба с преступностью» в качестве характеристики задачи уголовного судопроизводства стала исчезать из специальной литературы. Кто заменял ее на стыдливый контроль преступности, кто начинал говорить о разрешении споров между государством и правонарушителем. Если И. В. Михайловский предлагал «не вмешивать в борьбу с преступностью» только суд, то из сегодняшних высказываний, нередко можно сделать вывод, что и все уголовное судопроизводство этим делом не должно заниматься.
Чем же оно должно заниматься? К достижению какой цели стремиться? Какие задачи решать? Наряду с этим, кто должен конструировать и формулировать эти цели и задачи?
Нам представляется, что значительная часть негативных последствий для практики УСП порождена нечетким, подчас путаным, а иногда и искаженным представлением о том, для решения каких задач создана такая отрасль государственной деятельности, как уголовное судопроизводство. Для достижения какой цели ведется производство по каждому уголовному делу?
При этом неизвестно, что опаснее. Путаница, намеренно вносимая в систему уголовного судопроизводства намеренно – заинтересованными субъектами или распространившийся дилетантизм. Научный, начальничий, исполнительский.
Желание ответить на эти вопросы и разобраться с системой целеполагания в уголовном судопроизводстве вообще и в современном отечественном, в частности и особенности, осуществить телеологический анализ состояния и тенденций развития современного отечественного уголовного судопроизводства и породило выбор объекта нашего внимания.
При этом важно уточнить, что при использовании терминов «проблемная ситуация» и «проблема» мы используем терминологию и понятийный аппарат таких отраслей знаний, как системный подход и системный анализ.
Для начала – совсем просто: под проблемной ситуацией в нашей монографии понимается состояние системы, нуждающееся в преобразовании.
Другой употребленный в подзаголовке термин – проблема. Для нас – это осознанная и сформулированная проблемная ситуация. Осознание включает в себя описание проблемной ситуации и тех ее свойств, которые порождают необходимость в преобразовании системы. Специалисты в области системного анализа полагают, что «первоначальная формулировка – лишь очень приблизительный намек на то, какой именно должна быть действительно рабочая формулировка проблемы. На самом деле, – утверждают они, – любая исходная формулировка проблемы является лишь «нулевым приближением»9. Эти же авторы утверждают: «Системное исследование всякой проблемы начинается с расширения ее до проблематики, то есть до нахождения системы проблем, существенно связанных с исследуемой, без учета которых она не может быть решена».10 Нам думается, что излишняя категоричность приведенных суждений объясняется специализацией авторов и их основной аудиторией. И те и другие – системные аналитики, исполнители заказных работ по системному анализу. Они исходят из существования фигуры заказчика. А заказчик, как правило, требует к себе рыночного отношения.
Приведенные оценки исходных формулировок проблем могут быть обусловлены и тем теоретически неожиданным для нас обстоятельством, что цитируемые нами авторы не выделяют понятия проблемная ситуация, и их оценка формулировки проблемы заказчиком, по существу, представляет собой оценку представленной последним межведомственной заявки на разрешение именно проблемной ситуации.
По нашему мнению, абсолютизация и категоричность этих суждений нуждается в некотором смягчении. Мы бы сказали так: когда речь идет об исследовании диссертационном, где – по определению – все должен делать один человек, один индивидуальный исследователь, некоторые исходные формулировки проблемы могут быть достаточно полными, проблема в таких случаях может включать в себя и частично, а иногда и полно, разработанную и достаточно работающую систему проблематики.
Когда функции исполнителей разделены, вполне пригодна для применения позиция, изложенная В. В. Мыльником и его соавторами.
В нашем осознании о наличии насущной необходимости в преобразовании системы современного отечественного уголовного судопроизводства свидетельствует ряд факторов. Среди них, в первую очередь, неэффективность, ненадежность и несправедливость современного отечественного уголовного судосудопроизводства11.
Указание на «три НЕ» отечественного уголовного судопроизводства вовсе не означает, по нашему мнению, что в отношении западноевропейского и американского судопроизводства эти «не» должны быть преобразованы в «три ДА». Доводы, побуждающие нас сделать такую оговорку – в дальнейшем тексте.
Одной из основных причин наличия в отечественном уголовном судопроизводстве проблемной ситуации «трех НЕ» является, на наш взгляд, неразработанность в его теории проблемы целеполагания. От этого нередкая рассогласованность и дисфункциональность стадий уголовного процесса и функций-задач государственных органов и должностных лиц, в нем участвующих.
Собственно, то обстоятельство, что мы не только имеем возможность указать на наличие проблемной ситуации, но и дать ей афористичное название, должно, видимо, свидетельствовать о том, что осмысление наличной, существующей проблемной ситуации началось.
Конечно, в целом разработанность проблемы целеполагания в правовых науках криминального цикла низкая, недостаточная для формирования целостной системы законодательства и детерминации справедливой, эффективной и надежной, жизнеспособной системы уголовного процесса.
Речь идет не о теории или концепции целеполагания: ее в современной отечественной уголовно-процессуальной науке просто нет. Мы пока говорим лишь о проблеме целеполагания как необходимом условии разработки его теории или концепции. Не только теория, но уже и проблема-разработка не должна ограничиваться указанием на набор терминов и снабжением их дефинициями. Это описание содержания системы.
Задачей конструирования проблемы является и установление соотношений между элементами системы целеполагания при рассмотрении их в реалиях живого уголовного процесса. Это, на наш взгляд, структура целеполагания в уголовном процессе.
Если же говорить о целях работы, то мы поставили перед собой осмысление теоретико-методологических и практико-прикладных, уголовно-процессуальных и законодательных аспектов целеполагания в уголовном процессе. Мы поставили перед собой задачу на основе имеющегося и вновь полученного знания осуществить разработку, структуризацию и обоснование системы целеполагания в уголовном судопроизводстве (ее элементов – целей, задач, функций и их взаимоотношений между собой (структуры) как необходимого условия оптимизации отечественного уголовного судопроизводства).
1. Нам хотелось сконструировать, сформулировать и обосновать концепцию целеполагания в современном отечественном уголовном судопроиз-водстве, при этом выявить, описать, структурировать и оценить эу- и дисфункциональные взаимосвязи (взаимоотношения) и взаимодействия в системе и элементах целеполагания в современном отечественном уголовном судопроизводстве.
2. Изначально цель уголовного процесса нами понимается как желаемый результат, для достижения которого ведется производство по каждому уголовному делу, а задачи уголовного судопроизводства – функции такой отрасли государственной деятельности, как уголовное судопроизводство. Положительный или отрицательный результат в решении этих задач обусловлен совокупностью результатов, достигаемых по отдельным уголовным делам.
3. Необходимо было также разобраться с соотношением неоднозначно толкуемых в законодательстве и специальной литературе поименованных в пп. 3 и 4 понятий, выявить эу- и дисфункциональность в соотношениях доктринальных систем и элементов целеполагания, сконструированных в науках криминального цикла (уголовного процесса, уголовного права, уголовной политики, криминологии, криминалистики, судоустройства) и их соотношение с системой и элементами целеполагания в современном отечественном уголовном судопроизводстве.
4. Выявить, описать и проанализировать эу- и дисфункциональности в соотношениях систем и элементов целеполагания, проведенных в соответствущих системах законодательства криминального цикла и конституционном праве.
5. Осуществить сравнительно-правовое исследование целеполагания в названных ( в п. 6) отраслях науки и (в п. 7) отраслях законодательства государств СНГ (стран постсоветского пространства).
6. Выявить элементы содержания целеполагания, необоснованно или недостаточно обоснованно включаемые в цель уголовного процесса, непосредственные задачи стадий, другие подвергнутые анализу объекты и обосновать необходимость или отсутствие таковой, характер и степень их коррекции.
7. Соответствие функций-задач государственных органов и должностных лиц уголовно-процессуальным функциям, которые на них возлагаются, проанализировать, не являются ли некоторые заботы12; возлагаемые на УСП и его участников в современном отечественном варианте уголовного процесса, излишними; разработать и предложить рациональные компромиссы для разрешения обнаруживающихся в связи с этим противоречий между излишествами (или отсутствием таковых) процессуальной формы уголовного судопроизводства, прав или обязанностей участников уголовного процесса и целью уголовного процесса.
8. Осуществить углубленное исследование направлений и процедур оптимизации досудебного производства.
9. Создать графическое отображения содержания и структуры целеполагания в уголовном судопроизводстве – дерево целей в уголовном процессе.
10. Попытаться согласовать терминологию целеполагания в различных отраслях права и науках криминального цикла.
Особо хотелось бы отметить, что современное отечественное уголовное судопроизводство, рассматривается нами, в отличие от традиционного подхода, не как идеальная законодательная модель, не как совокупность правовых норм, а как феномен реальной жизни в определенных условиях места и времени, как система деятельности его участников с основными ее детерминантами. Среди этих детерминант, конечно же, уголовное право, но далеко не только оно одно.
Целеполагание в современном отечественном уголовном процессе как способ его оптимизации: сущее и должное
Рабочая гипотеза – это еще не гипотеза. Или – уже не гипотеза. При второй позиции – это инструментарий исследования. Наверное, надо сказать больше: это инструментарий исследователя, выдвинувшего и проверяющего определенную рабочую гипотезу.
У Бертрана Рассела в его весьма своеобразной книге, в словарной статье, озаглавленной «Гипотеза, действие в соответствии с гипотезой», находим следующие слова: «…недостаточно признать, что все наше знание в той или иной степени зыбко и неопределенно; необходимо в то же время научиться действовать в соответствии с лучшей гипотезой, но без догматической веры в нее».13
Мы предположили, что целеполагание, его процедуры и результат должны образовывать (должное) объективно обусловленный целеустремленный костяк соответствующей, в данном случае современной отечественной системы уголовного судопроизводства.
Познание любых объективных закономерностей и проведение их в жизнь осуществляется человеками или их совокупностями, последнее особенно характерно для проведения познанного, точнее выводов из него, в жизнь. Таким образом, любое целеполагание (а в нашем случае целеполагание в сфере уголовного процесса) есть субъект-объектный процесс.
Субъективные опасности (субъективизм на различных уровнях, вплоть до бытового) процесса целеполагания в уголовном судопроизводстве многократны. Прежде чем результаты целеполагания станут реально детерминировать в конкретных условиях места и времени определенный уголовный процесс, они должны будут преодолеть:
1) опасность искажения при познании объективных закономерностей;
2) опасность субъективизма при интерпретации исследователем полученных результатов;
3) опасность субъективизма при составлении исследователем информационного сообщения о своем открытии (составление сообщения в СМИиП, информирование законодателя или правоприменителя, иные средства передачи информации о познанной закономерности);
4) опасности искажения и субъективизма оценки сообщения воспринятого законодателем;
5) опасности искажения и субъективизма оценки сообщения воспринятого правоприменителем (профессиональная инерция, профессиональные предубеждения);
6) опасности искажения законодателем полученной информации при трансформации выводов из нее в правовые нормы; некомпетентность индивидов, входящих в законодательный орган;
7) опасность влияния на законодательный процесс других субъективных детерминант;
8) опасность вхождения новых норм в противоречие с индивидуальным и групповым (профессиональным) правосознанием правоприменителя;
9) опасность субъективных расхождений в правосознании среди участников процесса целеполагания и внедрения его результатов.
Было бы неверным во «Введении» обойти вопрос о методологии, в русле которой и писалась монография… Методология как термин в самом общем смысле используется для обозначения, как минимум, двух понятий. Во-первых, так обозначается учение о методе как феномене бытия, во-вторых, – учение о методах человеческой деятельности, в том числе познавательной. В настоящей работе, если иное прямо не оговорено, мы, как правило, исходим из второго значения этого термина: методология деятельности по познанию явлений объективной реальности, познавательной деятельности.
Bepul matn qismi tugad.
