Kitobni o'qish: «Перерождение»
Автор хотел бы подчеркнуть, что действие книги происходит в вымышленном будущем и в вымышленной вселенной. Никаких параллелей с реальными людьми или событиями в книге не проводится. Все возможные совпадения случайны.
Также автор ни в коей мере не поддерживает и не оправдывает идеи нацизма и его последователей. Напротив, он стремится показать, насколько губительными и опасными являются подобные идеи.
Книга посвящена памяти Петра Александровича Кучеренко, мудрого, внимательного, гуманного человека и наставника!
Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя
Фридрих Вильгельм Ницше
Пролог
1989 год
Оставив гусям еду на ночь, Оскар закрыл сарай и пошёл в дом. Ему тоже было интересно послушать, какие ещё новости из Германии принесло радио. В последние дни весь мир гудел как растревоженный улей. В Берлине только-только рухнула стена, разделявшая Восток и Запад. Время угнетения и заточения кончилось. Люди по обе стороны устремились в объятия друг друга, в предвкушении единения и свободы. По телевизору показывали, как они поднимались на изрисованную стену и ходили по ней, уже не боясь пограничников. Кое-кто, вооружившись молотком и зубилом, откалывал от неё кусочки и бросал своим ликующим товарищам.
В семье Нортонов тоже радовались этому дню, хотя они жили в небольшом канадском городе за тысячи миль от Берлина. Больше всех счастлива была бабушка Инге, которая родилась в земле Мекленбург, ныне входившей в состав ГДР. Она с жадностью ловила каждый репортаж, каждую радиопередачу о том, что происходит на её родной земле.
– Наконец-то наша многострадальная страна снова будет едина! – ликовала бабушка, глядя, как кран уносит в сторону один из блоков стены. – Теперь мы объединим силы и будем строить новый, действительно счастливый мир! Все вместе! Никогда больше мы не будем бросать наших юношей и девушек на войну и смерть ради чужих прихотей! Никогда больше!
Бабушка даже клялась, что видела в толпе своего младшего брата Людо. Оскар сам его не видел, но охотно верил. Дядя Людо жил недалеко от Берлина и был чертовски энергичным. Он вполне мог по такому случаю устремиться в столицу, чтобы поучаствовать в историческом событии.
Впрочем, энергичность была свойственна всем Клюге. Та же бабушка Инге держала своё семейное гнездо и домашнее хозяйство уже больше тридцати пяти лет. Подчас это было непростым и изнурительным делом, но они с дедушкой Тедди и не думали унывать. В юности они застали войну и радовались уже самому мирному небу над головой, отсутствию бомбардировщиков и орудийной канонады. Бабушка хоть и не воевала, но работала в госпитале поваром и насмотрелась ран и смертей на всю оставшуюся жизнь. А дедушка Тедди сражался с нацистами во Франции и Италии. Во время рейда на Дьепп он был ранен, но, к счастью, легко – пуля только оцарапала руку и оставила небольшой шрам. Но у дедушки не было времени убиваться из-за царапины. Рейд обернулся полным разгромом: из почти пяти тысяч канадцев, штурмовавших порт, примерно три с половиной тысячи были убиты или взяты в плен. В дедушкином взводе на десантную баржу вернулось всего пять человек, включая его самого. В том бою ему пришлось взять командование взводом на себя, потому что заместителя командира убил немецкий снайпер. Командир же погиб ещё в самом начале высадки: когда он с несколькими солдатами пытался окопаться на берегу под пулемётным огнём, точно на них упала мина. Один солдат, которого дедушка тащил на себе, умер от ран уже на борту баржи. Дедушка не любил вспоминать об этом рейде.
Через полтора года, уже в Италии, дедушка заболел крупозной пневмонией и еле выкарабкался. Он потом частенько говорил: «На войне пневмония и дизентерия хуже пуль!» Оскару оставалось только удивляться, как это дедушка после всего пережитого женился на немке. Вот что с людьми делает любовь!
Старшие Нортоны очень любили и друг друга, и своих детей, и внуков. Наверное, нигде, даже у родителей, Оскар не чувствовал столько тепла и уюта.
Однако возраст и болезни неумолимо подступали. Сейчас дедушка лежал в больнице с почечной коликой, но доктора говорили, что он пошёл на поправку. К тому же у него уже подрастала смена в лице Оскара. Оскар любил животных и не брезговал уходом за ними. Не то, что его братец, чистоплюй Эрик, который грезил карьерой адвоката.
Несмотря на повседневные хлопоты, бабушка Инге старалась быть внимательной со всеми своими родными и не оставлять никого обделённым. Это было объяснимо. В семье, где она росла, отец частенько поднимал руку и на детей, и на свою жену. В какой-то момент фрау Клюге не выдержала и покончила с собой. Инге с сестрой в тот день были на рыбалке, и когда вернулись, то обнаружили её остывающее тело. Поэтому бабушка очень старалась, чтобы в её семье царили доверие и взаимопонимание.
Единственное, что удивляло Оскара, было то, что радость бабушки от падения Стены сочеталась с затаённой печалью. Конечно, она старалась и вида не подавать, но явно из-за чего-то грустила. Возможно, сейчас ей тоже хотелось быть там, видеть, как её родина воссоединяется.
Уже в дверях Оскар спохватился, что оставил незакрытой ёмкость с пшеницей и негромко выругался. Это была ошибка, недостойная опытного фермера. Конечно, ёмкость стояла на полке, и гуси не могли дотянуться до пшеницы. А вот мыши доберутся запросто. Поэтому юноша развернулся и пошёл обратно в сарай.
Когда Оскар, наконец, возвратился в дом, бабушки в комнате не было. Диктор уже бубнил по радио что-то другое, не относящееся к падению Берлинской стены. Видимо, бабушка дослушала то, что ей было интересно, и куда-то ушла, забыв выключить приёмник. Оскар протянул было руку к приёмнику, и тут его взгляд упал на столик перед пустующим бабушкиным креслом. Там лежал раскрытый иллюстрированный журнал с не разгаданным до конца кроссвордом, а из-под него выбивался краешек пожелтевшего листка. Слова на нём были немецкие. Бабушка с детства учила внука немецкому языку, и он уже достаточно прилично освоил его. Вообще, Оскар был смышлёным парнем. Родители даже хотели, чтобы он поехал учиться в университет, но фермерская жизнь нравилась ему больше.
Зная аккуратность бабушки Инге, странно было видеть какие-то старые листки на журнальном столике. У Оскара никогда не было привычки копаться в чужих вещах, но сейчас любопытство взяло верх. Он выключил приёмник, и комната погрузилась в тишину – верную спутницу заговора. Оскар оглянулся с вороватым видом. Никого рядом по-прежнему не было, и он осторожно отодвинул журнал.
Под ним обнаружились два старых листка с небольшими письмами. Почерк был красивый, ровный, поэтому Оскар без труда разобрал текст.
Мои верные, горячо любимые братья и сёстры!
В последний раз я могу поделиться с вами своими мыслями. Осталось всего несколько дней или даже часов, которые я могу физически быть с вами. Всё когда-нибудь подходит к концу, и моя жизнь тоже. Но я не закончу жизнь в тюремной камере, меня не бросят гнить в барак и не повесят, как ведьму!
Мне кажется, что я не иду на смерть, а иду навстречу кому-то, кто с нетерпением ждёт меня. И нет страха перед смертью в моем горячем сердце!
Эмми и Инге, Отто и Людо, за всю вашу заботу и всю вашу любовь я благодарю вас в последний раз. Если я и могу просить вас о чём-то ещё, то я прошу вас быть такими же гордыми, какими вы были до сих пор. Пусть ваши сердца не знают колебаний и отчаяния, а лишь упорство и непреклонную любовь к фюреру и Отечеству! Это всегда было моим принципом, и с ним я ухожу в могилу.
Я не хочу отягощать ваши сердца и пишу вам, мои любимые, последние слова прощания. Вы должны вечно помнить обо мне и дарить верную любовь своему Отечеству. Я делала всё для его будущего. Я остаюсь верна ему и сейчас, в самом тяжёлом положении. С этими словами уходит из этого несправедливого мира ваша любимая сестра, Грета Клюге!
14 апреля 1945 года
Несколько мгновений Оскар соображал. Кажется, это было письмо Греты, старшей сестры бабушки. В семье Нортонов Гретхен была женщиной-загадкой: бабушка почти ничего про неё не рассказывала. Как-то раз только обмолвилась, что её сестра работала на фабрике и умерла от тифа в конце войны. Оскар тогда только кивнул. На войне досталось многим. Например, старший брат Инге, Отто, был тяжело ранен на Восточном фронте, и привезли его в тот самый госпиталь, где работала Инге. Как говорила бабушка, это было просто чудо, что отец и оба брата остались живы. Она знала семью, где из четырёх братьев живым не вернулся никто. Неудивительно, что бабушка ненавидела войну!
А тут что? Оскар посмотрел на второй лист. Это тоже оказалось письмо.
Инге! Моя дорогая сестричка!
Ты очень порадовала меня хорошими новостями про Отто! Теперь всем нам только и остаётся, что скрестить пальцы. Но я не собираюсь унывать и надеюсь, что мы увидим расцветающий май! Три дня прошло с тех пор, как умер Курт, но я совсем не чувствую, что он оставил меня. Напротив, мне кажется, что он ближе ко мне, чем когда-либо. Так что я счастлива, что не бросила его и не сбежала. Многие сейчас бегут из лагеря как крысы, потому что боятся англичан. Но это слабые и жалкие люди, которые не производят на меня ни малейшего впечатления.
Пожалуйста, Инге, не позволяй тяжёлым мыслям овладеть тобой! Даже если так случится, и мне придётся умереть, то ты не грусти, ведь я умираю за фюрера и Отечество! Ты должна быть так же горда, как и я! Я не позволяю отчаянию сломить меня!
Люблю и целую,
Гретхен!
Передавай привет Отто.
12 апреля 1945 года
Даже не слухом, а скорее осязанием, каким-то лёгким колебанием воздуха Оскар почуял, что он не один. Юноша повернулся, уже догадываясь, кого увидит. Бабушка Инге стояла в дверях, неподвижная, точно статуя. Её рослая фигура сейчас словно истончилась. Так истончается кусок масла, положенный на горячую сковородку.
– Прости, я… – Оскар замялся; ему вдруг стало жутко стыдно, что он сунул нос в эти старые желтоватые листки.
– Ничего, – бабушка покачала головой. – Тайное всегда становится явным.
Она вошла в комнату и тяжело опустилась в кресло.
– Это письма твоей сестры? – спросил её Оскар.
Бабушка апатично кивнула:
– Два последних.
– А кто такой Курт?
Бабушка вздохнула.
– Это был возлюбленный Греты, обершарфюрер. Он умер от тифа незадолго до неё. В последние месяцы она по нему с ума сходила. У моей сестры всё-таки было сердце, кто бы что потом ни говорил!
На её глаза вдруг навернулись слёзы.
– Она любила и Курта, и Эмми, и Отто, и меня, и Людо… и маму тоже! Помню, в детстве мы часто сидели на берегу ручья и ловили рыбу. Грета доставала зеркальце и украдкой пускала нам в глаза солнечные зайчики. Как-то раз у Отто лопнуло терпение, когда рыба сорвалась с крючка, и он столкнул Грету в воду. Вот визгу-то было! Мы все катались со смеху, Грета промокла до нитки, но ей тоже было весело!
Знаешь, я бы дорого сейчас дала за то, чтобы вернуться туда, в то время, и рассказать ей, каким стал наш мир! Какой стала Германия без «Хайль Гитлер!» и СС! Может, тогда всё было бы иначе!
И ведь могло бы быть! У неё была тяга к созиданию и к заботе о других. Грета ухаживала за животными, обожала играть с кошками. Вечно мастерила из бумаги всякие украшения, раскрашивала их и убирала ими нашу комнату. Так было, пока не умерла мама. Но и потом Грета хотела стать медсестрой и даже работала пару лет в санатории.
Как-то на отдых к ним приехало несколько эсэсовцев – лагерных надзирателей. Грета поладила с одним из них. Она всегда млела от красивой одежды, хоть от платьев, хоть от военной формы. И когда она видела красивую вещь, то непременно хотела себе такую же! К тому моменту ей уже много чего наплели в Союзе немецких девушек, и этот тип заставил её отбросить последние колебания.
Наш отец состоял в НСДАП, но нам запрещал туда вступать. Он пришёл в бешенство, когда узнал о решении Греты. Но было поздно. Иногда мне кажется, что если бы он запретил Грете бросаться со скалы, она бы бросилась просто наперекор ему…
– Подожди, – Оскар был сбит с толку. – Ты же говорила, что Грета работала на фабрике! Хочешь сказать, что она…
– Да… – бабушка снова тяжело вздохнула. – Я расскажу тебе. А ты расскажи своим детям и внукам.
Глава 1. Воспоминания и размышления
2051 год
Едва Рина собралась в столовую, как её вызвал полковник Ганьон, возглавлявший их кинологический центр. По дороге в его кабинет она гадала, что же у старика на уме. Скорее всего, дело в рапорте, поданном неделю назад, но вряд ли только в нём. Полковник – занятой человек и мог просто направить ей сообщение, что принял её информацию к сведению.
– Я читал ваш рапорт про латентное бешенство и разделяю ваши опасения, – сказал Ганьон. – Я прослежу, чтобы график прививок соблюдался неукоснительно в отношении всех наших «военнослужащих». Кстати, как Жак? Вы осматривали его вчера днём?
– Вчера вечером, сэр, – ответила Рина. – Воспаление уменьшилось. Лечение бактериофагами дало эффект.
Полковник кивнул.
– Это хорошо. А почему перенесли время? Были неотложные случаи?
– Нет, сэр. Но бактерии резистентны к антибиотикам. Ни один наш антибиотиков не давал нужного эффекта. Если бы не бактериофаги, пришлось бы ампутировать лапу. Поэтому я оставила Жака напоследок, чтобы другие собаки не могли заразиться.
– Разумно, – оценил Ганьон.
– Нам нужны новые противомикробные препараты. Пока это первый такой случай, но дальше могут быть ещё. Резистентность к антибиотикам сейчас общемировая проблема.
– Подготовьте мне к вечеру рапорт со своими соображениями.
– Да, сэр.
Полковник недобро хмыкнул.
– Мало нам резистентных бактерий, так ещё и это чёртово бешенство.
Радоваться и в самом деле было нечему. За последние два года у представителей семейства собачьих участились случаи латентного бешенства, при котором вирус размножался в организме без каких-либо симптомов. Раньше такое тоже иногда встречалось, но это было единичные примеры. Вот у летучих мышей, да, носительство было широко распространено, но теперь вирус мутировал и начал «уживаться» и с собаками. Такое животное могло месяцами распространять инфекцию вместе со слюной, оставаясь вне подозрений – оно по-прежнему нормально питалось, пило воду, узнавало хозяев, сохраняло свои привычки. Ему даже кусать необязательно, достаточно бывает полизать кожу, на которой есть ранка. А вот для человека вирус оставался таким же смертельным, как и прежде. При появлении симптомов лечение в большинстве случаев уже не давало эффекта, можно было только облегчить страдания.
В Канаде и США уже выявили примерно два десятка случаев заболеваний у людей, которые тесно общались с собаками – переносчиками и не замечали никаких странностей в их поведении. Но Рина понимала, что выявленные случаи – лишь верхушка айсберга. Сколько латентных переносчиков сейчас на самом деле? Позавчера подтвердился случай передачи вируса человеку от внешне здоровой собаки в Великобритании, в некогда одной из самых благополучных с точки зрения бешенства стран. В условиях разрухи, вызванной недавними войнами, новым штаммам будет гораздо проще распространяться и в Европе, и в России. Про Азию с Африкой и говорить нечего: там в некоторых местах вообще никто не отслеживает заболеваемость бешенством. Но хуже всего пока в родной Канаде. Две недели назад похожий случай зафиксировали в лагере лесорубов, расположенном в двадцати милях от базы. Родители Рины в её родном городке тоже беспокоились и советовали горожанам не забывать о прививках для своих любимцев.
– Может ли этот новый штамм распространяться в дикой природе не через собак, а через других животных? – поинтересовался Ганьон. – Допустим, через мышей, ежей или енотов? Или птиц? Вокруг нашей базы полно живности.
Рина пожала плечами.
– Теоретически, да. Бешенство могут переносить любые теплокровные. Но на практике это тоже не так-то просто. Насколько мне известно, новый штамм переносят преимущественно собаки. Последний случай заражения тоже был связан с собакой. Нужно, чтобы собака послюнявила или укусила того же енота. А если он побывает в зубах у собаки, то вряд ли сможет далеко убежать и заразить кого-то ещё. Бешенством иногда заражаются хищные птицы, если поклюют труп умершего животного, но они редко контактируют с человеком.
Ганьон задумался, потом спросил:
– Вы слышали что-нибудь о Союзном международном ветеринарном конгрессе?
Рина кивнула.
– Да, сэр, это ежегодный международный конгресс ветеринаров, который проходит в Москве либо в Минске, каждый апрель. Там выступают известные специалисты и поднимаются важные темы. Я отслеживаю новости с этого конгресса. В этом году он пройдёт в Минске.
– А будет обсуждаться тема латентного бешенства?
– Да, сейчас это актуальная тема. И стратегия использования противомикробных лекарственных средств там тоже будет.
Полковник торжествующе поднял палец:
– Отлично! Нам как раз надо знать последние научные тенденции. Командование обеспокоено эпидемической обстановкой в мире и настаивает, чтобы наши ветеринары постоянно обменивались опытом с другими специалистами, в том числе и с гражданскими. Поэтому поезжайте туда, послушайте коллег, может быть, узнаете что-нибудь полезное. Заодно познакомьтесь с русскими и белорусскими коллегами. Россия теперь в Коалиции, а Беларусь скоро станет нашим стратегическим партнёром. Так что отношения с ними нужно налаживать уже сейчас.
Рина не возражала. Она уже вдоволь наслушалась рассказов о Минске от своей золовки Мэнди. Родственница расхваливала чистоту и красоту этого города. Больше ей нравилось разве что в Праге. Тихо, спокойно, приятно, доброжелательные непосредственные люди и никаких исламистов. Сейчас такое сочетание найти непросто. К тому же в Минске теперь жила Вероника Гришина по прозвищу «Грин», давняя подруга Рины, которую Рина долго считала погибшей на войне с исламистами. Про «воскрешение» Рина узнала совершенно случайно, в день свадьбы с Майклом. Мэнди тогда пришла в изумрудном платье и слово за слово рассказала, что приобрела его в Минске, в ателье под названием «Грин». Платье на ней было очень красивым и чертовски походило на те экскизы, которые показывала Вера Рине буквально накануне начала войны. Потом Рина отыскала это ателье через Сеть и сразу же нашла подругу.
Это было чудом. Три раза Вера смогла обмануть смерть. Сначала рядом с ней взорвался начинённый взрывчаткой робот-уборщик. Один осколок должен был попасть Вере в сердце, но застрял в металлическом замке от сумочки, которую она купила за несколько минут до взрыва. Другой осколок пробил бедренную артерию, и девушка истекла бы кровью, но подбежавшая Рина успела пережать сосуд. Потом, когда война пошла в полную силу, власти Канады начали эвакуировать своих граждан. Вместе с ними улетела и Рина, а Вера осталась в госпитале Ниццы вместе со своим отцом. Но по возвращении домой Рина узнала, что госпиталь был разрушен в результате обстрела исламистов. Она пыталась связаться с Верой или с её отцом по коммуникатору, но ничего не добилась. Их объявили пропавшими без вести. Следующий месяц Рина периодически проверяла страницы Веры и её отца в соцсетях. Но время шло, и надежда угасла. Потом умер дедушка Альфред, и Рина решила перевернуть эту страницу. В тот момент ей и так хватало боли.
Увидев, что Вероника жива, Рина позвонила ей. Оказалось, что отец Вероники погиб во время обстрела, но сама она всё-таки выжила. Сначала Грин долго приходила в себя в госпитале, потом жила в лагере беженцев, переболела дизентерией, и только спустя четыре месяца после начала войны смогла перебраться к сестре в Минск.
Погружённая в воспоминания, Рина и не заметила, как дошла до столовой. Наступило обеденное время, поэтому народу было полно. Рина заметила нескольких ребят из «Стальных львов» – британской частной военной компании, специализирующейся на работе беспилотников и боевой робототехники. Рина слышала, что в первые два года Европейской войны они очень эффективно чистили Британские острова от исламистов. Радикальные мусульмане звали их механическую армию машинами шайтана. С сорок седьмого года «львы», очистившие свои острова от врага, активно работали уже в континентальной Европе.
В кинологическом центре «львы» были гостями. Они участвовали в программе по интеграции работы собак с работой автономных боевых роботов и беспилотников. Например, беспилотник мог подсветить собаке цель с помощью очков дополненной реальности, а собака могла лаем предупредить АБР о заложенном на пути фугасе и навести на фугас робота-сапёра. Рассматривались и более глобальные вопросы, связанные с интеграцией собак и роботов в общую систему боевого управления. Несмотря на то, что большую часть «львов» здесь составляли технари, выглядели они точь-в-точь как бойцы ЧВК из художественных фильмов или с интернет-картинок – кто с отпущенной щетиной, кто с бородой. Видимо, думали, что это добавляет «токсичной маскулинности». Рина не имела ничего против таких взглядов, но предпочитала гладко выбритых мужчин. Майкл в этом отношении очень ей подходил. Правда, одно время пытался отрастить усы, но ему это не пошло, и он их сбрил. Рина нашла это решение мудрым, поскольку усы покалывали и щекотали её в самые неподходящие моменты.
– Рина, ты, что ли? – один из «львов» с подносом в руках направился прямо к ней.
– Простите? – Рина внимательно рассмотрела незнакомца и только сейчас узнала его. – Томми, привет!
– Привет! Не узнала? – засмеялся Томми. – Ничего, Ника говорила, что тот, кого не узнали, будет богатым. Посидим, поболтаем?
– Конечно! – просияла Рина. – Только еду возьму.
С Томми она познакомилась, когда в первый раз приехала в Лондон. Томми был тогда парнем Веры и тоже любил Гарри Поттера. Он работал айтишником, носил очки и рыхловато выглядел. Поначалу Рина про себя называла Томми тюфяком: она в принципе считала, что за собой надо следить, что мужчине, что женщине. Все эти разговоры про бодипозитив были не для неё. Но парнем Томми оказался неплохим, как-то раз помог Рине разобраться с её коммуникатором. Ей тогда стало немного стыдно. После возвращения Рины домой они с Верой ещё делились своими фотографиями из Доминиканы, но потом, видимо, не сошлись характером. Вера почти совсем не вспоминала о Томми во время того печального «евротура».
– Как же ты стал «львом»? – спросила Рина, когда они уселись за стол.
– Весной сорок пятого меня сократили. На шее висел кредит, совсем немного оставалось выплатить. И тут я нашёл в Сети объявление, что «Стальные львы» набирают айтишников и операторов беспилотников. Опыт управления квадрокоптерами у меня был, и я решил попробовать. Подумал, что лучше уж в горячей точке с БПЛА, чем с дома с кредитом. И тут началась война с этими бородатыми козлами… ладно просто с козлами, – быстро поправился Томми, заметив, как внимательно Рина изучает отращенную им бороду. – Я по всей старушке Англии отработал. И то, у нас до сих пор кого-то выявляют и ликвидируют. Они как зараза – никак не получается извести до конца.
Я уже старший администратор. Зрение себе поправил, очки снял. Заодно набрал форму, – Томми сейчас и в самом деле выглядел гораздо крепче. – Мы же как-никак псы войны. А вообще, у нас хорошая компания: уважаемая, эффективная, о людях думает. Знаешь наш девиз?
– Нет. Какой?
– «На защите жизни!» – гордо изрёк Томми. Было видно, что ему нравится чувствовать себя приобщённым к великому делу. Рина улыбнулась, вспомнив, как устраивалась ветеринаром в кинологический центр. Тогда её переполняло то же чувство.
– А ты, значит, теперь в армии? – спросил Томми.
– Я вольнонаёмная.
– И как тебе?
– Хорошо, меня всё устраивает.
– Не думала двигаться дальше?
– Пока нет.
Томми понял её позицию и развивать разговор в этом русле уже не стал.
Когда они выходили из столовой, то столкнулись в дверях ещё с одной группой «львов». Возглавлял её подтянутый человек, которому можно было дать и сорок, и пятьдесят лет. Высокий лоб, немного вытянутое лицо, отпущенные тёмно-каштановые волосы, серые глаза. Даже щетина не вызывала ощущения неопрятности. Приятный с виду мужчина. А ещё в нём чувствовалась грация хищника, льва, в любой момент готового к прыжку. Но сейчас царь зверей не собирался охотиться, а намеревался продемонстрировать своё поистине царское достоинство.
– Сэр, – почтительно кивнул ему Томми.
– Да, Томас, – мужчина говорил с лёгким британским акцентом. Он перевёл взгляд на Рину и вежливо улыбнулся. – Позвольте представиться: Леонард Холстон, генеральный директор «Стальных львов».
– Рина Кастер, – ответила молодая женщина. – Ветеринар.
– Очень приятно, – Холстон поцеловал протянутую руку Рины, потом перевёл взгляд на Томаса. – Вы знакомы?
– Да, сэр, мы виделись раньше, – ответил Томми.
– У вас очень достойная работа, мисс Кастер. Ваши пациенты спасли многих моих парней от засад и фугасов.
– Спасибо, сэр, я очень тронута, – ответила Рина и про себя подумала: «Прямо настоящий английский джентльмен!»
– Только я миссис Кастер, – добавила она.
– Разумеется, миссис Кастер, – поправился Холстон.
– Вы тоже помогаете нам разведкой и огневой поддержкой, – сказала Рина. – Иногда ваши БПЛА и роботы пробивают дорогу там, где ни собака, ни человек просто не пройдут.
– Я бы не стал преувеличивать наши подвиги, как и специально прибедняться, – Холстон скромно улыбнулся. – Мы все служим одному делу: защите цивилизации от тьмы и зла. Но не смею вас задерживать. Всего вам доброго.
Он слегка поклонился и со своими людьми направился в столовую.
– Лев всегда голоден! – пробормотал Томми, глядя вслед своему шефу. Потом повернулся к Рине и добавил: – А это наш неофициальный девиз!
Вечером Рина разобралась с новым рапортом и отправилась домой. Сегодня возвращался Майкл. Кинологи вместе со спецназовцами готовились к предстоящей командировке и уже несколько суток отрабатывали свои навыки на полигоне. Рина с нетерпением ждала возвращения мужа. Одно отравляло жизнь – через трое суток у Майкла начнётся боевая командировка. Это будет его вторая по счёту командировка в Европу. Из первой он вернулся без своего верного пса…
Рина отогнала плохие мысли. Прошлое уже не имеет значения. С Майклом всё будет в порядке. Закончив все дела, она направилась к выходу.
«Хорошо, что Жак пошёл на поправку, – подумала Рина. – Жаль только, что Бруно Росси уже не вернуть!»
В коридоре рядом с ветеринарной частью висела доска почёта: фотографии излеченных пациентов. Среди них Рина привычно заметила добродушного (хотя по имени и не скажешь) лабрадора Боксёра, легендарного искателя взрывчатки. Внезапно его начали мучить сильные судороги. Поначалу все были уверены, что это отравление ядом, вроде стрихнина, но анализы ничего не показали. Рина подозревала энергоудар. Она вводила псу снотворные и противосудорожные препараты, но как только их действие заканчивалось, судороги возобновлялись. Тогда Рина решила попробовать один любопытный способ лечения энергоударов. В нарушение всех санитарных правил, она принесла кошку Оливию, которая была ответственна за борьбу с грызунами, и усадила рядом с Боксёром. Оливия уже была привычна к собакам и воспринимала их без страха. Собаки её тоже не трогали: они были обученными и без команды ни на кого не бросались. А уж Боксёр и мухи не мог обидеть. Пока он спал под воздействием снотворного, кошка подошла к нему улеглась рядом и замурлыкала. Рина так и не поняла, что именно помогло: милость богини Бастет, снотворное или крепость организма пса, но судороги прекратились. После этого Боксёр быстро поправился и вернулся в строй. Помнится, когда полковник выражал Рине благодарность, она сказала, что благодарность нужно выразить и кошке. И Ганьон направился к кошке, мирно намывавшей лапу в своём гнезде после тяжёлой смены. Офицер встал напротив неё, посмотрел в её круглые глазищи («Что вам надо?! Зачем вы все пришли?! Меня уже прививали!!!») и торжественно объявил благодарность. Боксёр ушёл на пенсию в прошлом году и сейчас жил в семье своего проводника. Его детям наверняка нравится такой компаньон.
На следующей фотографии был изображён Рекс – крупный кобель немецкой овчарки. Он получил осколочные ранения, когда ребята работали в Лос-Анджелесе вместе с американцами и уничтожали исламистские ячейки. Майкл там, кстати, тоже был. Рекс преследовал главаря террористов, а тот подорвался на поясе смертника. Получилось почти как с Жаком, только при лечении не было таких проблем с воспалением. Увы, раны оказались слишком серьёзными, и пса пришлось отправить на пенсию. Жаль, конечно. Он нравился Рине: сильный, умный, и очень дисциплинированный, как немцу и положено…
То ли всему виной была тревога за Майкла, то ли нахлынули воспоминания из-за встречи со старым приятелем, но сейчас фотография Рекса напомнила Рине совсем другую фотографию, которую она некогда видела в Сети. Фотография была древней, ещё чёрно-белой. Ей было больше сотни лет. Изображение местами было размыто, качество – просто ужасно, но Рина всё равно помнила все детали. Девушка моложе её самой, почти ещё девочка, в серой форме и в сдвинутой набок пилотке, из-под которой выбиваются светлые локоны. На плечах тяжёлый дождевик, а на ногах высокие сапоги. У ног девушки стоит внушительных размеров собака – тоже немецкая овчарка, в попоне. На попоне – белый круг с двумя похожими на молнии буквами посередине. Они-то как раз получились отчётливо.
Порой Рине хотелось об этом забыть. Но она знала, что забывать об этом нельзя. Бабушка Инге была абсолютно права на этот счет.
«Я помню всё, – подумала Рина. – И я никогда не пойду этим проклятым путём!»
Как и ожидала Рина, Майкл вернулся поздно.
– Ну, привет, красавица! – сказал он и поцеловал Рину. – Классно выглядишь!
Тут Рина постаралась: надушилась и надела блузку нежного розового цвета. Как она сама говорила, «цвета сакуры». В этой блузке она выглядела нежной и хрупкой, как цветок, отчего Майкл просто таял.
– Привет. Будешь ужинать?
– Нет, я поел по дороге. Блин, не лезь под ноги!!!
Кот Самсон, довольный исполненным ритуалом приветствия, выскочил практически из-под каблуков хозяина и исчез где-то в направлении кухни. Майкл разулся, потом начал раздеваться. Рина почувствовала, как от него пахнуло потом. Неудивительно, в общем-то. В полевых условиях душ не предусмотрен. Избавившись от одежды, Майкл сразу же разместил все вещи в стирально-гладильном шкафу и запустил его. Этот шкафчик обошёлся им недёшево, но в подобных случаях был просто незаменим. Завтра к утру одежда будет постирана, рассортирована и выглажена – автоматика всё сделает сама. Великая вещь – технический прогресс.
