Kitobni o'qish: «Страшно только в первый раз»
© Мальцев А., 2019
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019
Решение не из легких
Снаряд дважды в одну воронку не падает. И что? В связи с чем ему в голову залетела эта банальность?
Ах да! Юбилейный круиз на теплоходе «Хирург Бекетов» вспомнился1. Из него, как из глубокой трясины, Петр едва выплыл, кое-как выпутался, случайно оставшись живым и невредимым. С тех пор зарекся соглашаться идти на разные корпоративы, вечеринки, юбилеи – туда, где планируют собраться больше трех человек.
Ему хватило «Бекетова»!
До сих пор иногда ночами вскакивает в поту. Хватит!
Он достал из внутреннего кармана пачку «Мальборо», закурил, опустил стекло своего видавшего виды «Опеля», выдохнул дым за окно. Минут десять назад припарковавшись возле двухэтажного корпуса турбазы «Макарьево», он все никак не решался выйти из машины.
Почему он согласился сюда приехать? Ну и что, что «День медицинского работника»? Он – медик, бывшая супруга Элла – тоже медик, и что? Совсем не обязательно соглашаться.
С одной стороны, профессиональные праздники для того и придуманы, чтобы веселиться с коллегами. С теми, с кем делишь ежедневные крохотные радости и беспросветную выматывающую нервотрепку… День за днем, дежурство за дежурством… Это понятно и логично.
Но что будет делать он, врач «Скорой», среди коллектива медсанчасти, в которой бывает от силы раз в неделю? И то – наездом в приемное отделение. Конечно, пересекается с коллегами, многих знает, но…
В городе четыре медсанчасти, краевая и городская больницы, не считая профильных и детских стационаров. Что, с коллективом каждой отмечать праздник? Надолго ли его хватит?
Единственный аргумент в пользу именно этого коллектива – то, что в нем работает Элла, его бывшая супруга. Она, собственно, и пригласила.
Они развелись год назад, но никак не могут забыть друг друга. На днях прозвучала витавшая до этого в воздухе мысль о том, что неплохо бы попытаться склеить расколотую семейную чашку. Кто сказал несколько роковых слов – Петр не помнил, наверное, оба поучаствовали.
В качестве закрепления наметившихся тенденций и было предложено съездить на турбазу «Макарьево», где коллеги Эллы – доктора и медсестры санчасти – собирались «оттянуться по полной» в честь своего профессионального праздника.
Петр рассматривал двухэтажное здание турбазы, размышляя: а не рвануть ли ему обратно, пока его никто не видел? Элла предупредила в самый последний момент эсэмэской, что задерживается – у бабушки Пономаревой из восьмой палаты опять нарушился ритм сердца, пришлось восстанавливать.
Бабушку Пономареву, кстати, Петр сам привез в кардиологию пару дней назад. Может, и к лучшему, что ритм нарушился? Есть время поразмышлять, взвесить.
Так рассуждать для доктора – кощунство чистой воды, но в его душе зарождалось нехорошее предчувствие. Оно поселилось там с тех самых пор, как Элла предложила поехать на праздник.
Он не сразу, но согласился.
Потому что Элла заикнулась про снаряд. И про воронку.
Это случилось пару дней назад. Они возвращались после скрипичного концерта, названия которого Петр, как ни силился, вспомнить не мог. Настроение было у обоих приподнятое. У Эллы – потому что она получила заряд свежих впечатлений на несколько дней, у Петра – потому что кончилось, наконец, тягостное завывание скрипок и в уши ворвалась городская какофония пиканья сигнализаций, скрипа тормозов, трамвайного лязга, многоголосья улиц…
После концерта все это показалось доктору раем.
Элла все говорила, говорила. Петр не очень вслушивался, зная, что бывшей супруге надо выговориться, после концертов ее обычно переполняли эмоции.
– Я знаю, почему ты не хочешь ехать, – Элла вдруг остановилась, развернула его к себе, хоть сделать это было и нелегко. – В тебе все еще клокочут те воспоминания, с «Бекетова». Честно признаться, я и сама без содрогания не могу вспоминать палубу, каюту, ресторан… Но ведь снаряд дважды в одну воронку не падает?
– Помню, – рассеянно ответил Петр. – Только от этого почему-то не легче.
Они пошли, взявшись за руки, какое-то время молчали.
– Невозможно с этим дальше жить, – нервно вставила Элла, нарушив паузу. – Почему нельзя просто расслабиться, выпить, потанцевать, подурачиться? Вспомнить молодость, побыть самими собой, в конце концов. У нас отличные ребята, вот увидишь…
– Ты еще заикнись про институт, про капустники.
– И заикнусь, человеку свойственно возвращаться мысленно в молодость, в студенчество. Это – нормально!
Они шли по вечернему городу, пререкаясь, на них обращали внимание, но они этого не замечали.
Поток воспоминаний прервала белая «Лада-Калина» с шашечками на дверце, которая затормозила неподалеку от его «Опеля». Из машины грузно вывалился одетый в безразмерную коричневую куртку квадратный, наголо бритый гигант ростом под два метра. Петр даже удивился: как тот смог поместиться в этой крохотуле на колесах?
Взглянув на часы, Петр хмыкнул: «Рановато начинают съезжаться. Но по сравнению с тобой, Фролов, даже этот увалень выглядит опоздавшим».
Издалека доктор не дал бы увальню и тридцати, но пока тот расплачивался с водителем, пока доставал с заднего сиденья свой багаж, Петр успел его рассмотреть в подробностях. Морщины в углах глаз и характерный жест – увалень после разгибания схватился за поясницу, словно его внезапно прострелило люмбаго, – все это говорило о более солидном возрасте.
Гигант отпустил такси и, повесив на плечо объемную темно-синюю спортивную сумку, неторопливой походкой направился в сторону парадного крыльца турбазы.
Петр вытащил из-за пазухи сложенный вчетверо листок и развернул его на коленях.
«Это, скорее всего, Антон Сбитнев, уролог, – обвел он в кружок имя и фамилию в конце открывшегося списка. – Ему бы не помешало пару-тройку месяцев походить в фитнес-центр, чтобы ширина в области бедер ушла, а в плечах осталась. Но что делать с отсутствием вкуса? Кто ж при квадратном телосложении подобные куртки носит? Как он умудрился еще заработать стильный ник – Энтони, совершенно непонятно».
В век тотального Интернета с его соцсетями, гиперссылками, гаджетами и лайками, словно кликухи на зоне, ники значительно упрощали общение, характеризуя своих персонажей порой с самых неожиданных сторон.
Соломка № 2
Мысли на какой-то момент снова устремились в тот вечер после концерта. Чуть не поссорились они тогда. Наученный горьким опытом во время круиза по Каме, Петр поставил своей будущей и бывшей супруге условие: он согласится поехать на турбазу, если она предоставит ему что-то типа досье на каждого участника предстоящего вечера. Возраст, предыдущая работа, характер, привычки, уровень профессионализма, авторитет в коллективе и так далее.
Элла вначале оскорбилась, распсиховалась, дескать, она с этими людьми работает не один год, но потом ей даже понравилось отвечать на его вопросы.
Когда список совместными усилиями был составлен, бывшая супруга отметила, что на некоторых из коллег она за эти пару часов взглянула немного иначе, под другим углом зрения. И это – результат их работы над досье.
Напротив уролога Сбитнева значилось: «Основателен, нетороплив, прямолинеен, примерный семьянин, любит жену и дочь». Глядя вслед удаляющемуся объекту, Петр подумал: «Что ж ты тогда по корпоративам шастаешь, если такой примерный? Сидел бы дома. Может, поссорился со своей половиной и в отместку решил гульнуть?»
Надо заметить, досье – не единственная «соломка», которую Петр решил «подстелить» себе на всякий случай перед поездкой в «Макарьево». О второй «соломке» не знал никто, даже Элла. Он и сам еще пару недель назад не предполагал, что она появится.
Пришлось однажды выехать на криминальный случай – стрельба, поножовщина… Несколько бригад «Скорой» примчались почти одновременно с опергруппой, каждый занимался своим делом: медики спасали жизни тех, кто еще имел шансы выжить, опера опрашивали очевидцев, криминалисты работали с трупами, фотографировали, снимали отпечатки. Лицо одного оперативника показалось Петру знакомым, он подошел к нему.
Оказалось, его бывший одноклассник Димон Чагин был переведен недавно из Москвы в убойный отдел их УВД. Сейчас, правда, он никакой не Димон, а капитан полиции Дмитрий Александрович Чагин. Тогда в суете одноклассник успел сунуть ему свою визитку.
Накануне поездки в «Макарьево» Петр созвонился с ним, они встретились, посидели в кафешке, повспоминали школьное время. Дмитрий рассказал досадный случай, из-за которого его турнули из столицы: выходило, что из-за его нерасторопности погиб коллега. На самом деле все случилось не так, но ничего доказать было нельзя.
Рассказал и Петр про свою поездку на «Бекетове». Одноклассник выслушал вполуха, вынес заключение: «Прям Агата Кристи какая-то!», на том и закончили. Расставаясь, Чагин коротко бросил: «Если что – звони».
Петр потянулся к бардачку, достал ту самую визитку, перечитал данные и, глядя вслед удаляющемуся Сбитневу, прошептал: «Надеюсь, не понадобится».
Едва за урологом закрылась дверь, у Петра мелькнула мысль, что подобная подготовка – составление «досье», визитка бывшего одноклассника, работавшего в полиции, все это уже само по себе – чудовищная провокация, своеобразное «накликание беды» на их пока не состоявшийся праздник. Узнай кто-нибудь из приезжавших сейчас о его неблаговидных поступках, Фролову бы не поздоровилось. Но… про «досье» знала только Элла.
Сам Петр в Бога не верил, а посему называл лежавший на коленях список и визитку, что держал в руках, разумной предусмотрительностью. Не более и не менее.
Поначалу его слегка озадачила сумка Сбитнева: зачем такой объемистый багаж всего на пару выходных? Потом он разобрал небольшую приписку на полях, касающуюся уролога – «камера». Да-да, кажется, Элла что-то такое говорила: Антон не расстается со своей видеокамерой.
Отлично! Значит, видеосъемка обеспечена, все нюансы застолья будут зафиксированы.
Петр ударил по рулю: опять он исходит из наихудшего, во всем видит криминал. Может, у него уже едет крыша на почве прошлогоднего путешествия на «Бекетове»? Не полечиться ли тебе, Фролов, на психиатрической коечке вместо профессионального праздника?
Ему захотелось что-то внести дополнительно в характеристику Энтони, все же из нескольких минут наблюдения должны вытечь какие-то выводы. После недолгих раздумий Петр вынул из кармана ручку и черкнул напротив фамилии уролога: «Себе на уме. Выяснить – что в сумке, кроме камеры, почему приехал так рано».
Респектабельный черный джип «Туарег», не спеша, въехал на стоянку, когда наблюдатель в «Опеле» уже начинал скучать.
Из-за руля вышел атлетически сложенный брюнет лет тридцати, с аккуратной трехдневной щетиной на щеках, в джинсах и шоколадной кожаной куртке. Пружинящей походкой он направился к дверце пассажира. Вернее – пассажирки, так как вскоре на запыленные плиты турбазы ступила ножка такого совершенства, что Петр непроизвольно скрипнул зубами. Стройную фигурку обтягивал бордовый шелк платья, золотистые волосы водопадом струились по газовой косынке. Лица девушки Петр рассмотреть не смог, да этого и не требовалось.
Об этой паре Элла подробно рассказала ему накануне. Новость о сумасшедшем романе разведенного травматолога Стаса Буйкевича и недавно устроившейся на работу медсестры хирургического отделения Анжелы Гридиной уже неделю была притчей во языцех во всей медсанчасти.
Петр невольно залюбовался, глядя им вслед. Ошибки быть не могло. Напротив фамилии Буйкевича он тут же вывел: «Джинсовый ковбой, ему бы сомбреро да револьвер на бедро», а напротив Гридиной всего пять букв: «Монро».
Досье не на каждого
Дальше продолжить мысль не удалось, так как едва пара поднялась на крыльцо, на дороге, ведущей в город, показался мотоциклист. Его шлем отсвечивал на солнце, следом развевался шлейф пыли.
На мгновение Петр ощутил себя зрителем в кинозале, где демонстрировался крутой вестерн. Ковбой на гнедом скакуне приближался к таверне, готовый в любой миг выхватить свой револьвер и открыть огонь, если вдруг что-то придется ему не по нраву.
Когда байкер затормозил рядом с его «Опелем», доктор сумел рассмотреть черную кожаную куртку с косой молнией (кажется, такие называются «косухами»), жилетку с непонятной эмблемой и кожаные штаны в обтяжку.
Заглушив мотор, байкер снял шлем. Увидев, кто скрывался под шлемом, Петр присвистнул, совершенно забыв о том, что стекло опущено и его могут услышать.
– Цитрус! Вот так встреча!
Байкер замер, потом сделал пару шагов в сторону «Опеля», чтобы рассмотреть водителя. Через секунду его веснушчатое лицо расплылось в улыбке:
– Петро! Какими судьбами здесь?
Забыв о конспирации, Фролов покинул свой наблюдательный пункт и вышел из машины, чтобы пожать руку своему коллеге, фельдшеру «Скорой» Валерию Цитрусову. Не раз и не два они вместе купировали гипертонические кризы, снимали астматические статусы, останавливали кровотечения, выводили больных из шока. Хотя сейчас в шоке, похоже, оказался сам доктор, и было из-за чего.
– Меня бывшая супруга пригласила, – подмигнул Фролов, объясняя свое присутствие на чужом, в общем-то, празднике. – А тебя кто пригласил? Давай, рассекречивайся!
– Меня тоже пригласили, я тоже вполне легально, – Цитрусов приложил указательный палец к губам. – Но пока это тайна, которая скоро будет раскрыта. Так что – потерпи! Я смотрю, ты не торопишься…
– Жду Элку, супругу бывшую, – немного замялся Петр, подбирая слова, – она задерживается, а без нее… как-то робею.
– Это ты-то робеешь? Не смеши! – хлопнул его по плечу Цитрус. – Ладно, жди… А я, пожалуй, пойду, присмотрюсь, что да как. Прозондирую, короче.
Глядя вслед удаляющемуся коллеге, Петр с трудом приходил в себя. Дело в том, что Валери – именно так его звали за глаза коллеги – женщины не интересовали. Его ориентация была далека от общепринятой, и на подстанции все об этом знали. Данный нюанс никак не сказывался на работе, поэтому никто внимания на нем не заострял. Но встретить Цитруса на профессиональном празднике медсанчасти Петр никак не ожидал. А новость, что того «пригласили», откровенно претендовала на сенсацию.
Кто мог пригласить «голубого» на праздник? Только такой же «голубой» или… Доктор перестал что-то понимать в этой жизни.
Задачка с одним неизвестным.
Постояв еще какое-то время в раздумьях, Петр вернулся в машину и достал свое «досье». Цитрусов, разумеется, в списке отсутствовал, Элла про него знать не могла. Следовало срочно его туда внести.
Не меньшее недоумение вызывал у Петра и байкерский антураж приехавшего коллеги. На работе Валери никогда не заикался о мотоцикле, одевался скромно, ориентацию свою не выпячивал, хотя все были в курсе.
Но – так круто подкатить к турбазе! Это надо суметь!
«Я еще не вошел в здание, а первая загадка уже поспела, да еще какая! Кто пригласил Цитрусова?»
Последний факт рождал в душе двойственность. С одной стороны, в присутствии коллеги Петр будет чувствовать себя не так скованно. Все же, считай, несколько лет в одной упряжке. С другой – пока доктор не поймет, кто пригласил на праздник Валери, он не успокоится. И ждать, пока тайна раскроется сама собой, он не намерен! Не из того теста выпечен!
Петр снова взглянул на список. Кроме него и Цитруса мужиков на празднике планировалось еще трое: «квадратный» уролог Сбитнев, «ковбой» из джипа Буйкевич и некто патологоанатом Лунегов, которого звали Максом. Первых двух он уже видел, о Лунегове Элла что-то вчера говорила, но доктор не помнил.
Петр так ушел в размышления, что не заметил, как автопарк под названием «Макарьево» пополнился еще одним экспонатом. Из миниатюрного «Шевроле Спарк» салатного цвета тем временем появились две представительницы прекрасного пола, они, не переставая, о чем-то увлеченно щебетали друг с другом.
И снова челюсть доктора поползла вниз от увиденного, в результате чего почти докуренная сигарета упала на джинсы, рассыпав пепел. Ясное дело, на несколько секунд Петр был вынужден отвлечься от того, что происходило около приехавшего «Шевроле».
Дело в том, что в одной из приехавших он узнал свою бывшую любовь Ингу Ревенчук – еще одного человека, не отмеченного в списке.
Давным-давно, когда их семейная жизнь с Эллой напоминала тихое горное озеро, он позволил себе закрутить роман с симпатичным отоларингологом их районной поликлиники. Началось все с банального насморка, мешавшего доктору спокойно дышать носом.
Звали ЛОР-врача Инга Яковлевна, она без труда поставила Петру диагноз хронического риносинусита. Правда, обнаружив еще, ни много ни мало, полип в носовой полости. Он вспомнил, с каким остервенением она втыкала в его хоаны2 стержни с ватой, смоченной эфедрином, не переставая говорить при этом:
– Ничего, это сейчас неприятно, потерпите немного, зато через минуту дышать станет легче, вот увидите.
Дышать действительно становилось легче. Спустя неделю после выздоровления Инга Яковлевна в стационаре удалила ему полип, дышать стало еще легче. После этого образ симпатичного ЛОР-врача в голове Фролова прочно связался с легкостью дыхания и воздушной приподнятостью. Причем связался так прочно, что начал требовать постоянной подпитки и обновления. Может, благодаря этому образу в постели Инга всегда предпочитала быть сверху, как бы паря над ним, более приземленным и тяжелым, чему Петр, надо признать, никак не препятствовал.
Не стоит забывать, что и на «Бекетове» она помогла ему, как никто другой. Практически бросила ту самую спасительную подсказку, которая в конечном итоге привела к разоблачению убийцы. Если бы не она, еще неизвестно, выпутался бы Петр из той катавасии живым или нет.
Инга изменилась с тех пор: похудела, стала какой-то угловатой, подчеркнуто деловой. Темно-серый брючный костюм с белой блузкой, прическа-каре.
Доктор мотнул головой, стряхивая наваждение.
Погрузившись в воспоминания, он начисто выпустил из виду вторую даму, вышедшую из «Шевроле» со стороны пассажира. Инга была за рулем, она привезла подругу на своей машине.
Фролов пробежал еще раз глазами по списку и понял, что второй могла быть только Олеся Пресницкая – гинеколог. Ему пришлось довольствоваться только видом со спины. Правда, он заметил небольшую хромоту гинеколога на левую ногу, и напротив фамилии Пресницкой в досье быстро начеркал: «Выяснить, почему хромает».
Впрочем, чего он расстраивается? У него впереди – куча времени и возможность не только рассмотреть, но и поговорить, и даже потанцевать с каждой из обитательниц турбазы. Если, конечно, Элла будет не против.
Кстати, что-то она задерживается.
Велосипед в кустах
Петр взглянул на часы. Возможно, у бабушки Пономаревой повторился приступ?
Неожиданно дверца пассажира отворилась, и на сиденье рядом с ним опустилась улыбающаяся, чуть запыхавшаяся Элла. Петр невольно залюбовался своей бывшей супругой: и когда она успела сходить в парикмахерскую, сделать прическу? И этот светлый плащ, под которым угадывались уже знакомые ему бордовая юбка и пиджачок – все смотрелось на супруге очень гармонично.
– Привет. Я словно чувствовала, что ты наблюдаешь за всеми. Делаешь пометки в своем противном «досье». Торопилась. Так и оказалось.
– Привет, – он потянулся, чтобы чмокнуть ее в щеку, но она отстранилась. – Оно не мое, а наше, мы вместе его составили, если помнишь.
– Нет – твое, ты его придумал.
– Ты приехала на такси? Я не заметил, откуда, с какой стороны ты появилась. Может, сверху, на парашюте?
От него не укрылось, что лежавший у него на коленях список заметно расстроил бывшую супругу. Вчера она на него смотрела иначе.
– Приехала на велосипеде, в кустах оставила…
Отреагировать на шутку Петр не успел: Элла схватила у него список и принялась рвать в клочья, словно какой-то компромат.
– Что ты делаешь? – возмущенно прошипел он, пытаясь вырвать у нее из рук то, что осталось, но было поздно.
– То самое, – продолжая улыбаться, бывшая супруга выскочила из машины, добежала до ближайшей урны и выбросила туда клочки бумаги. Когда вернулась, невозмутимо продолжила: – Я тут подумала, что с моей стороны это подло – составлять досье на коллег, ожидая вместо предстоящего праздника черт знает что. Подло, понимаешь? Они мои коллеги!
– Понимаю, – закивал он. – Твои коллеги. Что ж тут непонятного!
– Сегодня праздник, настроение должно быть приподнятым. А ты вынашиваешь идиотские планы, что-то высматриваешь, вынюхиваешь, ты исходишь из наихудшего. С чего ты начал? С составления «досье»! Стыд и позор!
– Ты… Я тебя ждал! Видит бог, я хотел как лучше.
Петр почувствовал, что сейчас взорвется, и тогда День медицинского работника проведет дома в полном одиночестве. Разве не этого хотел он еще пять минут назад? Разве не мечтал смыться со стоянки еще совсем недавно? Так что же он медлит?
Вероятные варианты развития событий пронеслись в голове подобно истребителям в небе. Похоже, невеселые мысли отразились у него на лице, и их смогла угадать супруга.
– Я тебя не держу, можешь убираться восвояси, – Элла равнодушно пожала плечами. – Мы неплохо отметим этот день и без тебя. Думаю, праздник от этого ничего не потеряет.
Кажется, Элла завелась, ее понесло. Он помнил подобное ее состояние. Еще немного, и она скажет, что с решением вновь расписаться они поспешили. Потом, конечно, будет жалеть, но первой на попятную никогда не пойдет.
Он же, наоборот, почувствовал, что не хочет никуда уезжать. Уехав, он не увидит Ингу, такую стройную, стильную, деловую… Однозначно, он проиграет в этом случае. К тому же он должен выяснить, как добралась до турбазы его супруга. Мелочь, конечно, но для настоящего сыщика мелочей не бывает.
– Никуда я не поеду, – сказал он как отрезал. – Тем более что из «Скорой» приглашен не я один. В «досье», которое мы составили с твоих, кстати, слов, отмечены не все посетители. Подумаешь, порвала, ну и что? Я недаром провел время, информация у меня – вот здесь, – он постучал себя пальцем по виску, не без удовольствия наблюдая, как по лицу бывшей супруги пробежала тень недоумения. Подобной реакции она не ожидала.
Он уже хотел открыть дверцу и выйти, но в этот момент на стоянку резко вырулила приземистая черная «бэха», затормозив между джипом Буйкевича и байком Цитруса.
– Это никак Макс, – решил сыграть «на опережение» Петр, вспомнив единственного мужчину из списка, которого еще не видел. – Интересно, что могло его задержать? Еще одно нарушение ритма у бабки Пономаревой? Так он больше спец по покойникам.
В этот момент из «бэхи» резво выскочил лысеющий очкарик в цветастой футболке и потертых джинсах. Схватив с заднего сиденья коричневый кожаный «дипломат», он поставил машину на сигнализацию и, бросив в сторону «Опеля» подозрительный взгляд, быстрым шагом направился к крыльцу турбазы.
– Точно, Макс. Лунегов, – как-то бесцветно согласилась Элла, глядя вслед удаляющемуся очкарику. – Наш патологоанатом. Вечно куда-то спешит и при этом умудряется всюду опаздывать. Весьма неорганизованный доктор.
– Никогда бы не подумал, что они могут быть такими, – глядя то на супругу, то на Лунегова, признался Петр.
– Что ты имеешь в виду? – настороженно уточнила Элла.
– Его прическу. Такими могут быть шахматисты, профессора вузов, писатели-фантасты, барды, но не патологоанатомы. Такие заросли над ушами и на затылке обычно очень долго хранят запах формалина из анатомичек, насколько я помню. И далеко не каждый шампунь с ним справится. Лысину, понятно, он прикрывает колпаком, а вот кудри…
– Он все прячет под маску и под колпак, – отрезала Элла, открывая дверцу. – Если ты собрался идти, то сейчас – самое время.
